Журнал под моей кроватью

Тяжелый день, какой же тяжелый день, все эти разборки, драки, ещё и школа в которую ему всё-таки пришлось вернуться, косые, испуганные взгляды, все это так утомляет и раздражает. Но бывает, Казутора чувствует на себе изучающие и липкие, они скользят по нему так плавно, цепляются сначала за аккуратные черты лица, задерживаясь на чуть приоткрытых мягких губах, с губ переходят на небрежно расстёгнутый пуговицы белой рубашки, открывающие острые ключицы, скользят все ниже и ниже, наконец, давая волю воображению. Казутора видит все, замечает каждое дуновение ветра в его сторону, и это льстит, безумно льстит, заставляет расслабленную ухмылку появится на красивых губах, а кровь прилить к паху. И вот тут уже становится не до шуток, мысли путаются, в глазах слегка плывёт и хочется просто выпрыгнуть из своего же тела, вообще много чего хочется, но даже не можешь понять чего именно, просто всего и сразу, прямо сейчас. Ханемия вылетает из школы, забрасывая рюкзак на одно плечо и быстрым шагом идёт к своему дому. Ключ слегка подрагивает в руке, но всё-таки попадает в замочную скважину, наконец-то, можно расслабиться и не думать. Парень заходит в свою комнату, дверь закрывает, несмотря на то, что дома никого кроме него нет. Скидывает с себя ношу и забирается под диван, отыскивая там небольшой ящичек, открывает и достаёт новенький журнал, который стащил на какой-то заправке, плюхается на застеленный леопардовым пледом диван и в предвкушении открывает нужную страницу вместе с этим расстёгивая киданный ремень. Казутора тянет бегунок вниз, но как назло тот застревает, кофта в которую он как-то успел переодеться ужасно мешает, но времени чтобы ее снять катастрофически не хватает, поэтому он просто хватает край зубами, оголяя подтянутый живот. Наконец-то расплавляется с не поддававшимся бегунком и проскальзывает рукой под резинку, обхватывая себя в кольцо из пальцев. Двигает сначала осторожно, потому что чувствительность на пределе, а заканчивать прямо здесь и сейчас очень не хотелось, нужно растянуть, прочувствовать. Казутора прикрывает глаза, толкается в свою же руку и постанывает сквозь плотно сжатые зубы. Журнал падает на пол, ну и пусть, в нем уже нет необходимости, образ отпечатался в мыслях, почти как живой, девушка в его голове двигается плавно, закусывает губу, откидывает голову назад и протяжно, чувственно стонет. Темп нарастает, дыхание учащается и в конце концов становится совершенно сбивчивым, в горле пересыхает, но все это такая мелочь. Казуторе хорошо, очень хорошо, но чего-то не хватает, какая-то деталь ускользает сквозь пальцы. Девушка в его мыслях, до этого практически безликая обретает более четкие черты лица, смотрит своими ярко-зелеными глазами прямо на Ханемию, опускает взгляд вниз, делает ещё несколько движений, позволяя войти до конца и приглушенно вскрикивает, обхватывая шею Казуторы изящными руками. Ханемия жмурится от появившейся перед глазами картины и толкнувшись последний раз тихо простанывает чьё то имя. Журнал быстро убирается обратно в своё секретное место, как будто прямо сейчас кто-то откроет дверь и увидит всю картину целиком и когда все следы «преступления» успешно стёрты, Казутора ложится на спину и думает о том, что этого мало, чертовски мало, но полностью расслабленное и обмякшее тело думает иначе и через несколько минут Ханемия проваливается в сон.