***
Старое кладбище сохранило от себя лишь название. Казалось, что за столько лет даже кости истлели под сырыми трухлявыми крестами и жалким надгробиями. Запах вечной сырости не покидал это место даже в солнечные дни. Земля никогда не просыхала, словно оплаканная, а могилы всегда казались свежими, их поверхность бугрилась каждый раз во время окончания очередного цикла. Гнев Некроманта коснулся даже тех, кто умер задолго до смерти Иоханны. Мертвецы испытывали покой лишь во время циклического затишья и стонали, томились, мучались во время его окончания. Женщины, ловко ступающие по мягкой земле, казалось, совсем не боялись испачкать подолы своих тёмных многослойных юбок. Грязь для них была привычна, и даже Теофания, которая год прожила среди асфальта и бетона, в считанные мгновения перевоплотилась в коренную жительницу средних веков. Маргарет с тревожной тоской мельком глянула в ту сторону, где когда-то была похоронена Иоханна. Но ведьма быстро спрятала этот взгляд, снова начав смотреть себе под ноги. Несмотря на внешнее спокойствие и уверенность, каждая женщина ощущала на сердце свинцовый груз волнения перед предстоящим обрядом. Чужеродным телом среди шестерых ведьм, включая Теофанию, была ещё одна фигура, в походке которой до сих пор сквозила какая-то неловкость и неуклюжесть. Сельма не верила в предстоящий обряд, не верила ведьмам, но сама идея снятия проклятия со всех здесь живущих заставляла её вышагивать вперёд. Шатенка старалась держаться ближе всего к Маргарет, с которой до этого не по своей воле уже не единожды встречалась — и не потому, что Маргарет заслужила её доверие, а только потому, что общалась с ней чаще, чем с другими. Всех других Старейших в сборе Сельма видела второй раз с учётом ночи шабаша. На них и сейчас девушка исподлобья бросала враждебные взгляды, памятуя об их действиях в её сторону.***
Маргарет перехватила Сельму в городе. Как только женщина заметила в толпе шатенку, то сразу отметила про себя произошедшие в чужачке изменения. Её осанка, поворот головы, взгляд зеркально копировал горделивую Иоханну. Даже повидавшую многое ведьму это заставило затаить дыхание. Некромант оказался прав… Он и впрямь совершил то, во что никто не верил и чего никто не делал до него. Пробудить через сохранившийся генетический код уничтоженную душу… Ему удалось воззвать к ней. Но Маргарет поспешно скинула с себя морок мыслей, вспоминая о своей миссии. Это была их первая встреча после неудавшегося сожжения, но не последняя. Маргарет ловко втёрлась в доверие. И даже унаследованная Иоханной интуиция не почувствовала подвоха, так как провидица говорила по большей части правду, за исключением некоторых деталей. — Проклятие и правда можно будет снять? — Мы не знаем точно. Дела словотворицы изменить практически невозможно. Но ты наследница Альвевы. С помощью твоей силы и крови мы можем попробовать. — Почему никто не делал этого раньше? — Ты имеешь в виду апробацию самого процесса? Или почему наш Ковен не пытался снять проклятие с Некроманта самостоятельно? На первое не могу ответить, я не оракул. А на второе — не было ещё в этом городе прочного сосуда для сил Альвевы или Иоханны. Не было — до тебя. — Асцелия тоже её внучка. Причём по генеалогическому древу она явно ближе. — Асцелия связана ведьминской клятвой. Поверь, это то, через что ведьма не переступит никогда. Она обязана служить Некроманту. И если только задумает ослушаться, Он тут же узнает об этом. Мы с ним связаны не таким договором. И ты ещё ничем не связана с ним. Если хочешь помочь этим людям, то это твой единственный шанс. — Куда же делась твоя былая ненависть к ним? Не ты ли говорила, что именно они жестоко убивали невинных, в том числе и твоих сестёр? Маргарет тяжело выдохнула, собираясь с силами. Они шли по городской улице, солнце грело плечи. Провидица смотрела всё время вперёд, но не могла отделаться от навязчивого обмана бокового зрения, которое рисовало в силуэте её спутницы высокую брюнетку. Сама аура Сельмы как-то изменилась после того кислотного дождя. — Моё отношение и отношение других ведьм не изменилось. И на этот шаг нам идти нелегко. Но что только ни сделаешь, чтобы выжить. Если это единственный вариант, то пусть проклятие будет уничтожено, а мы вернёмся в мир живых. В том числе и Асцелия, которая освободится от своей клятвы на крови. Для нас это подобно приговору о каторге, но быть мёртвым в сырой земле хуже. Мы должны думать о сохранении своего рода. Маргарет детально продумала легенду, чтобы заманить Сельму на ритуал. Правда переплеталась с ложью и недосказанностью так тонко, что Сельма поверила, спустя несколько таких встреч дала согласие и ничего за это время не рассказала о намечающемся Асцелии.***
Женщины встали полумесяцем в центре поляны, где редкие могилы закончились. Шаг вперёд сделала старая Урсула, всегда опирающаяся на трость. В её движениях сквозила уверенность. Казалось, она точно знает, что собирается делать. — Призываем тебя, Хозяин города! Кальминьёх эдрэн, Таир аплотхус. Столь простая фраза хриплым голосом рассеялась в пространстве, и её немедленно подхватили другие ведьмы. Затем наступила тишина. Прошла, казалось, целая минута, но ничего не происходило. На какой-то момент Сельма усомнилась в силах всех стоящих здесь женщин, ей даже хотелось рассмеяться, но неожиданно глаза заметили сгусток тьмы, воплотившийся затем в силуэт у самого леса. Понадобилось время, пока Некромант приблизился к потревожившим его гостьям. Взгляд из чёрной бездны монашеского одеяния прошёлся по каждой из них и особо ярко остановился на Сельме. Шатенку пробрало странным чувством вины и смущения от этого внимания. Она немедленно отвела взгляд, борясь с внутренней тревогой. В душе скреблось грязное ощущение предательства… Сознанием понимая правоту дела ведьм, Сельма при этом всем своим естеством противилось этому шагу. — Сельма… Неожиданно видеть тебя, окруженную стольким количеством людей. Нашла себе новых союзниц? Упрямый характер всё же заставил девушку через силу выпрямиться и поднять бунтующий взгляд. — Играю по твоим же правилам, Некромант. Женщины тем временем стали медленно растягиваться, заключая Хозяина в ведьминский круг. Скосившийся в сторону капюшон не оставил это действие незамеченным. Воздух исказился. Казалось, можно было физически ощутить, как тёмная энергия бурлила в самом центре круга, сталкиваясь с ещё одной силой — силой верховных ведьм. — Чем обязан столь пристальному вниманию? — Темный Властелин обратился к Урсуле, не обращая более на остальных никакого внимания, словно старая вдова была единственной ему ровней. — Жизнь в моём скромном убежище опостылила? — Это убежище — единственное спасительное место для нас. Ты прекрасно знаешь это, Некромант. — Тогда зачем ты обеспокоила меня? — в голосе прозвучала сталь угрозы, отчего Сельме, ощущавшей себя маленьким котёнком, случайно забредшим на территорию боя двух хищников, захотелось вывернуть все свои органы наизнанку. Прежняя прыть перед лицом Тьмы хотела бежать как можно дальше, если бы девушка почти что за волосы не тянула её назад. — Не пойми нас неправильно. Мы защищаем свои жизни. Не мы нарушаем договор, а ты. — Что ты хочешь этим сказать, Урсула? Разве твои дети пострадали? — Ты наслал на нас чуму. — Вы посягнули на «моё». — Ты собираешься получить силу и выбраться в мир живых, устроив кровавый хаос там. Ни одна из нас не может этого допустить. И с твоим уходом, каждую из нас тут ждёт только смерть. Этого всего не достаточно, чтобы нарушить договор, который гласил, что нам «ничего здесь не угрожает»? — «Пока Я здесь, вам ничего не угрожает». Этот пункт ты весьма глупо проигнорировала, когда твой совет заключал со мной сделку. — Это была моя ошибка, за которую теперь приходится расплачиваться. Мы бежали от смерти и готовы были на всё. Избежали расправы инквизиции, сохранили свои силы — и будем за это бороться до конца. — Урсула была искрення в своих речах, пока не настала пора сыграть свою роль для Сельмы. — Души, живущие здесь, достаточно истомились под твоим гнётом. Последняя фраза сразу резанула слух Некроманта ложью. Он прекрасно знал, что природа любой ведьмы не стала бы противиться расправе над мучителями их рода. Последнее заключение грубо противоречило всем словоизлияниям, озвученным ранее. И это уловили все. Хозяин города немедленно скосил голову в сторону Сельмы, легко догадываясь, для кого эта фраза была озвучена. — К чему же ты ведёшь, Урсула?.. — Ведьма допустила ошибку, прокляв такого, как ты. Наступила пора избавить тебя от этого бремени и исправить дела Альвевы. Из-под капюшона раздался оглушительный смех. Одна только Сельма не понимала, чем в действительности мог быть вызван этот приступ хохота: абсурдной речью актера в образе Урсулы или нелепостью их идеи с учетом, что Альвева давно уже умерла. — Снять проклятие может лишь тот, кто его наложил. — Для этого сюда пришла Сельма. — Она — не Альвева. — И не Иоханна, однако ты пробудил душу нашей покойной сестры через наследственную кровь. Никто из нас не верил в эту возможность. — Одумайся, Урсула, пока ещё не поздно… — голос Некроманта стал ледяным. Мурашки по спине Сельмы пробежали в очередной раз, но стойкость старой вдовы и других ведьм давали уверенность и ей. Враждебность к Темному Властелину стала брать верх. Зрительное противостояние Урсулы и Хозяина города продлилось недолго. Не отводя взгляд, Урсула протянула старую сморщенную руку Сельме. Девушка сразу же подала свою и оказалась в тисках крепкой ладони. — Редутху альме! Экрос миньо! Же тэ зэ лвэнт энтрохо! — кольцо ведьм стало вдруг невидимой каменной стеной для Некроманта, запечатав его в этой ловушке. — Дитя Альвевы, той, что наложило печать злобы, снимаешь ли ты свое проклятие? Некромант дёрнулся, уставился краем железной маски на Сельму, но девушка к тому времени набралась достаточно уверенности в себе. — Да, снимаю. Урсула тут же резанула её запястье, заставив громко ойкнуть. Тёмная капля упала на землю, а далее ведьмы продолжили обряд на древнем языке, скрывая от Сельмы смысл всего этого сборища, которое было посвящено не снятию проклятия… Некромант был прав, снять проклятие никто, кроме проклявшего, не может. Но благодаря крупице крови Альвевы в жилах Сельмы и её слову проклятие можно было передать. — Эгирихе! Зондо беспорье! Укулих до трэхо! Эженши видрэ! Тёмная фигура Некроманта скорёжилась, сжалась, начала пятиться, хотя пятиться в кольце было некуда. Что-то словно ломало его, послышался громкий треск костей. Сердце у Сельмы сбилось с ритма. Что-то снова заныло в груди, и вдруг из-под капюшона снова раздался смех. Урсула напряглась. Сельма ощутила это по сжимавшей её руке. Что-то шло не так. И неожиданно мужской смех перешёл в женский. Чёрная фигура выпрямилась, изуродованные проказой руки потянулись к капюшону и маске, и вместо старого мужского лица показался лик, обрамлённый белыми волосами. — Можно ли снять проклятье с человека, который никогда не был проклят? Морок в виде чёрной мантии развеялся в воздухе. Асцелия стояла ровно, вытянувшись, как струна. Столь коварный обман со стороны сестры вывел всех ведьм из строя. Все их силы, направленные против Лженекроманта, вдруг ухнули вниз, как железные цепи. Из каждой словно выбили часть воздуха. Обряд был прерван. Да и не мог быть совершён из-за обмана. — Асцелия! — Урсула буквально прорычала её имя, но беловолосая не изменилась в лице. За её спиной за кольцом вторично появился черный сгусток. Но на этот раз это был не морок, навеянный ведьмой с помощью сил Некроманта. На этот раз сам Хозяин появился на поляне, материализовавшись из чёрного тумана. Ведьминский круг был расторгнут. Все женщины сплотились в небольшую кучку, пока Некромант неумолимо сокращал между ними расстояние. Погода над кладбищем резко изменилась. Гнилые кресты стал гнуть усиливающийся с каждой секундой ураган. Земля над могилами содрогнулась, словно все покойники разом перевернулись, чем-то встревоженные. Асцелия встала на шаг позади Некроманта, как и всегда. Её позиция в этом противостоянии была очевидной. Всегда на стороне Некроманта, даже если он собирается уничтожить всех её сестер, что для неё как для ведьмы будет хуже физического четвертования. — Асцелия? Какого чёрта?! Сельма была единственной, кто так открыто выразил свои чувства. Как только она сделала несколько шагов вперёд, земля позади взрыхлилась. Что-то невидимое прямо на глазах пробурило ровную линию между ведьмами и девушкой. — Я спасла тебя от неминуемой ошибки. — Голос беловолосой ведьмы, как и всегда, медитативной мелодией разлился вокруг, но сестру это не успокоило. — Мы могли покончить с этим проклятием раз и навсегда! — Ложь. Проклятие может снять лишь тот, кто наложил. — Но Альвева мой предок! — С твоей помощью можно лишь передать проклятие, убив предыдущего носителя. Мои сёстры хотели заполучить этот город со всеми его душами, но не спасти последних. Позади неожиданно послышался хриплый голос Урсулы: — Спасти наш род! Власть нам не нужна. Словно громом ударенная Сельма обернулась в надежде услышать опровержение. Хотя бы какое-нибудь! Любое! Пусть даже самое нелепое! Неужели все пути вновь ведут в лапы к этому злу?! Злу, которое пока что хотя бы ни разу её не обманывало… В душе стал подниматься вихрь злости на весь ковен вместе взятый. Они хотели, чтобы она не дала силы Некроманту? Ответила отказом на существование в этом мире, чтобы они спасли свои жалкие старые шкуры? Пусть идут ко всем чертям! В поднимающемся урагане Сельма снова обернулась к Осберту, который, оказалось, стоял теперь прямо перед ней. Железная маска сверкнула своей безразличной мимикой, под которой угадывалось нечто пугающее. — Хотел получить мое согласие остаться здесь? Получай его. Пусть этот мир будет уничтожен ко всем чертям! Ветер неистовствовал. Он выл и уже срывал ветви лесных деревьев. Казалось, в этом хаосе даже столь близко сказанные слова утонули вместе с ветром, так и не достигнув ушей слушателя. Но Некромант услышал всё, до последнего слова. Под маской угадалась зловещая усмешка. Сельма даже не успела подумать о том, насколько верное приняла решение, хотя выбор у неё был не велик, как из-под рукава вынырнула старческая, изуродованная проказой рука и крепко сжала её плечо. Сердце девушки в который раз стало пробивать своими ударами путь наружу, но она была готова даже к смерти сейчас. Лишь бы всё это закончилось! Закончились мучения душ, запертых в этом городе, закончились её собственные страдания. Покой… Лишь его она хотела. Но жестоко ошиблась… Ни в одном исходе покой ей не был прописан судьбой. Неожиданно резкая боль пронзила всё тело, словно молния ударила в её плечо. Воздух из легких резко исчез, что-то парализовало с ног до головы. Глаза раскрылись в отупелом удивлении, а рот тщетно пытался набрать в грудь воздух. Все её силы, вся жизнь вдруг стали интенсивным потоком покидать тело, вбираясь прямо в руку, что сжимала её плечо. Адская боль сковала конечности. Кожа начала морщиться, мышцы — сжиматься. Молодое тело, словно спелый виноград, стало заживо превращаться в «изюм». Ногти отросли, стали крошиться, волосы — поседели и начали клочьями выпадать. И вот вместо прежней Сельмы на колени падает дряхлая анорексичная старуха. Мгновение, и руки упираются куда-то вперед. Тьма поглощает, но быстро развеивается, а сознание вновь проясняется. Видимо, смерть даже сейчас безжалостно отвернула свой милосердный лик. С трудом начав дышать, Сельма осознает, что руки её упираются в песок обочины рядом с асфальтированной ночной дорогой у окраины города, освещённой целым рядом бездушных электрических фонарей. Прохладный свежий ветерок дует в лицо. Вихря нет. Признаков преждевременного старения — тоже. Глаза в напряжённом ожидании поднимаются наверх. Некромант стоит спиной перед ней всего в двух шагах. Его мантия слезает с него, растворяясь в воздухе подобно чёрному летучему пеплу от бумаги. Вместо прокаженного старика в монашеской средневековой рясе остается силуэт молодого тела, облаченного в современный чёрный костюм. На голове рассыпаны золотые кудри — это всё, что видит Сельма. Точно такой же облик она видела в воспоминаниях… Осберт…☽ ☥ ☾
Как же долго он ждал этого момента! Его тело… Руки… Их можно ощутить… В груди бьётся живое сердце в настоящем, а не зациклизованном времени. По венам циркулирует тёплая кровь. Кажется, он ощущает её температуру в собственном теле. Растопырившись, ноздри жадно втянули воздух реального мира, такой незнакомый, пьянящий! Впервые этот мир он видит не как сгусток энергии, призрак, а как живой, материализовавшийся физически человек! Сколько веков он не мог ощутить мир, попасть в него?! Теперь же цель была достигнута. Он смог материализоваться в мире живых. Решение Сельмы было ошибкой. — Не смей… Осберт эхом услышал голос девчонки где-то позади себя. Девушка ещё не сумела подняться на ноги, но уже поняла все последствия своего эмоционального ответа. Однако внимание Некроманта было уже сосредоточено на ином объекте. Впереди под светом холодных фонарей шёл одинокий силуэт. Парень качал головой в так музыке, орущей в его ушах. Чёрная толстовка смотрелась нелепо огромным мешком на его теле. Руки спрятались в карманах джинс, а сбоку позвякивала цепь. Сельма не успела даже осознать грядущую опасность для этого прохожего, как по знаку омолодевшей руки из леса тут же выскочили прирученные монстры Некроманта, набросились на мужчину и под крик несчастной жертвы начали рвать его на куски. Девушка завопила от ужаса, закрывая рот обеими руками, всё ещё не в силах подняться с колен. На её глазах рвали не очередного болванчика города, душу, которой уже не спастись, а живого человека. — О Господи! Прекрати! Сельме захотелось вырвать, но желудок был пуст. Хруст ломающихся костей, отчаянные крики и чавканье живой плотью выворачивали наизнанку. Один лишь Некромант смотрел на это зрелище с кровожадно-удовлетворённой улыбкой. Его первая жертва… За много веков впервые он может забрать эту душу вместе с телом. Как когда-то в далёкие времена. Свежий прилив сил наполнил все его чресла. Голод… Вот, что испытывал Он и его город все эти века. — Антихрист! Только сейчас оба заметили старую горбатую полоумную старуху, что в ужасе указывала пальцем на демонического мужчину. Бабка тряслась всем своим старческим телом. Все соседи считали её сумасшедшей, но сама она так не считала… Бедная старуха чуть не упала на асфальт, начав судорожно пятиться от приближающегося демона. Осберт усмехнулся: — А в ней течет кровь ведьмы… Какой милый экземпляр. Но слишком слаба, не переживет инициацию. — Изыди! Крестом милостивого Бога своего изгоняю тебя… Он щёлкнул пальцами, и перепуганная старуха рухнула без чувств, резко прекратив свои религиозные причитания. Ещё парочка монстров тут же подскочила к её телу, но рвать на куски не стала. Голодные твари, как заинтересовавшиеся игривые щенки, обнюхали её тело, словно улавливая что-то знакомое, но при этом совершенно чужое. Ведьму, даже со столь слабой кровью, эти псы не тронут. Сельма в отчаянии вскрикнула: — Прекрати! Ты получил силы, жизнь, моё согласие остаться в городе, что тебе ещё надо?! — Накормить своих псов, дорогая Сельма. Ты даже не представляешь, как они изголодались. Глаза его вдруг потемнели, а губы расплылись в предвкушающей улыбке. Перед ним был целый город, соблазнительно тонущий в мерцающих огоньках. Пиршество началось! Из леса выскочила ещё дюжина голодных монстров, а Некромант, исчезая в пространстве каждые тридцать метров, стал стремительно двигаться в кишащий жизнью город в сопровождении своей кровожадной стаи, которая обшаривала по пути каждый куст, каждый мусорный бак. Случайному прохожему не убежать… — Стой! Нет!