Нейтральный король вампиров

(Pov. Аро) Каково же было моё удивление когда я увидел на этом празднестве свою верную подчинённую с одним из вампиров отступников. Удивлён. Но не так чтобы сильно, всё-таки я хоть и старый, но не слепой, да и не очень-то и старый. Вообще мужчины и женщины как вино, с возрастом становятся всё лучше, яркий пример этому утверждению мой друг вегетарианец — Карлайл. Даже в свои две сотни с хвостиком, так же импонирует людям, возможно дело в его ауре, а может дело в подвижной мимике и всегда добродушном настроении? Без понятия. Мои подчинённые меня боятся и уважают, друзья говорят, что первое впечатление обо мне, не у всех складывается радужное. Какие друзья? Самые близкие и понимающие Карлайл, Маркус, Кайус, Айра, Эсми, а также мои новоявленные знакомые из которых мне наиболее нравится Сириус, Салазар, Владислав, Северус, Геллерт, те с кем можно приятно общаться и не держать маску циника: Люциус, Том, Белла, Вивьен, Амадей, друзья Ри и конечно же сам Габриэль… Тот из-за кого моё мёртвое сердце начинает биться снова, тот кто с лёгкостью зажёг различные эмоции от нежности к невероятной страсти, а возможно к лёгкой, пока ещё хрупкой и невероятно нежной любви. Целый вечер мы кружились в танце, разговаривали, делали перекусы и смеялись, как же приятно наблюдать за его смехом, он как перезвон колокольчиков, но когда он находится с друзьями он похож на дикий рёв беременного слона, приятно думать, что тот кто тебе нравится пытается интуитивно показать, что ты ему симпатичен. Кто же знал, что весь волшебный миг, разрушит стакан пунша… — Знаешь, Аро, мне очень понравилось проводить время с тобой, но кажется я слишком устал и сейчас наброшусь на тебя. — Что?.. Я и не против. Но видимо, поняв как звучит эта фраза, Ри исправился. — Я в том смысле, что свалюсь без сил прямо на тебя и ты должен будешь нести мою тушку, на своих сексуальных и крепких руках, просто руках, извини, язык заплетается и мозг понемногу желает лишь одного. — Чёрт. Мои фантазии сейчас слишком откровенны и твой распутный взгляд, малыш, меня только провоцирует. — Спать. — Что? Увидев мой непонимающий взгляд, Габи пояснил. — Мой мозг желает уснуть. Поэтому, мой рыцарь, ты должен провести моё хрупкое и невероятно нежное тельце в мою постель дома. — С радостью, помогу своему королю, который очень желает в кровать. — Почему ты покраснел малыш? Неужели тебе хочется чтобы я не только провёл тебя, но и помог справиться с проблемкой, на которую ты дергаешь свой камзол? По горящему взгляду я понял ответ — хочешь, причем сильно. Мы быстро попрощались со всеми и не заметив как мы добрались до камина в кабинете Снейпа, мы бросили порох и оказались в замке, который радо встречает хозяина и его гостя. «Крибштайн, перенеси нас, пожалуйста, к комнате твоего хозяина.» — замок, как верный помощник, перенёс нас сразу в комнату. — Так даже лучше. — не знаю кто это сказал, но ничего уже не важно, в этой комнате лишь ты и я, а значит всё что здесь произойдет останется здесь и в наших воспоминаниях. Мы набросились друг на друга срывая всю одежду, она сейчас нам только мешает. Каждый оголённый кусочек тела мы целовали, кусали, лизали, наши тела были похожи на один сплошной нерв, и мне это нравилось, так сильно, насколько это возможно. Чувствовать под своими ладонями как перекатываются мышцы под кожей партнёра, вдыхать запах его возбуждения… Молодой король подо мной — рваное дыхание, шальной взгляд, приоткрытые вишневые губы — само очарование и воплощение порока и греховной страсти одновременно. Губы непроизвольно тянутся в улыбке. — Мое сокровище, — нежный рокот вырывается из моего горла, из-за него Ри вздрагивает и краснеет жарко, смущаясь до безумия. Факт того, что внешне хладнокровного и безразличного Габриэля, оказывается, так легко смутить, кажется мне очаровательным. — Ты такой красивый, ты знаешь, что я бы отдал всё лишь бы быть с тобой? — Хватит говорить, — голос предательски дрожит, румянец безбожно огнём горит на его щеках. — Почему же, нам тоже хочется послушать, особенно твои сладкие стоны. — в комнате прямо напротив нас стояли полуголые Том и Люциус, они пожирали глазами кровать на которой, вероятней всего, произойдет невероятное наслаждение. — Аро, надеюсь ты позволишь нам присоединиться и сделать приятно всем. — На этом моя выдержка лопается как мыльный пузырь, Ри, кажется, сейчас в полном экстазе и хочет лишь одного — получить удовольствие. Черной тенью нависает над расхристанным Габриэлем Люциус и втягивает его в поцелуй. Игриво цепляет нижнюю губу, оттягивает и толкается языком внутрь. Малыш тихо стонет, обнимает любовника за шею, притягивая ближе, а в его глазах, в самой глубине мутных изумрудов, вспыхивает греховный огонёк. Проказливо прикусывает чужой язык, глядит лукаво из-под веера полуопущенных ресниц, а после лишь широко распахивает глаза и стонет протяжно в поцелуй, когда пальцы Тома, покрытые маслом и пахнущие мелиссой, скользят по напряжённому животу, добираются до члена и сжимают у самого основания. Ри тихо скулит, на головке выступает капелька предэякулята, а чужая рука делает еще несколько движений — туго, плотно, мучительно хорошо. Люциус отрывается от манящих губ, с которых срывается тихий всхлип, стоит Темному Лорду большим пальцем приласкать головку, а после снова затягивает в поцелуй приближая мою голову к груди. Влажными поцелуями ласкаю твердый бугорок, а меж пальцев свободной руки зажимает другой сосок, дразня и играясь. Наш маленький король, скулит почти безостановочно, дрожит лихорадочно, мечась на шелке постельного белья. Безуспешно пытается сжать бедра, чтобы дать себе хоть секундную передышку, перестать гореть в пламени чрезмерной, тройной стимуляции. Слишком много, слишком хорошо, каждый пробегается по чувствительным точкам, запоминая где они находятся, чтобы в будущем доставить ещё более сильное наслаждение. Удовольствие тягучим плотным комком собирается где-то внизу живота, тонкая ниточка слюны вытекает из уголка судорожно дрожащих вишневых губ, а ресницы трогательно слиплись от слез. Потемневшие от похоти три пары глаз жадно следят за каждым малейшим движением, за каждой новой эмоцией, появившейся на красивом лице. Потому что Ри весь — самая редкая драгоценность, самое желанное сокровище. Вампирёныш пятерней зарывается в волосы Люциуса, сквозь пальцы пропускает гладкий пепельный шёлк локонов и хрипит, скулит, задыхается, когда хватка на члене разжимается, рука скользит ниже, дразня чувствительную, слишком чувствительную, кожу. — Том-м! Габриэль запинается и сладко вскрикивает, когда чужие тонкие пальцы, измазанные в масле, мягко разминают отверстие и указательный осторожно толкается внутрь, в жаркую глубину изнывающего от долгих ласк тела. Мне остаётся оставить лёгкий поцелуй за ухом, прикусить бьющуюся жилку на шее, свободной рукой приласкать грудь, пока пальцы другого чувственно трут и разминают нежные стенки. Мы словно играем на музыкальном инструменте — арфе или скрипке? — а из приоткрытых медовых уст молодого короля — цвет, будто спелая вишня, а мягкость подобна атласу — льются сродни мелодии чувственные стоны, невнятные всхлипы, почти тихое мурчание. Вслед за указательным входит второй палец, Том осторожно разводит их ножницами, ласкает, мягко растягивает, пока малыш судорожно вцепляется в шёлк простыней и дышит тяжело и рвано. Он щурится лукаво, по его губам скользит коварная улыбка. Проезжается подушечками пальцев по комку нервов, надавливает, и наш маленький выгибается на простынях, кричит почти жалобно. Змеевидные зрачки Лорда превратились в щёлки, глаза каждого потемнели от похоти и желания, потому что Габи под ними — произведение искусства. Тонкое шёлковое одеяние давно сбилось и перекрутилось, смоляные кудри каскадом разметались по смятым кипенно-белым простыням, метки на некогда алебастровой коже налились алым. В прекрасных изумрудных глазах порок смешан с безумным желанием, а вишневые губы — припухшие, искусанные — дрожат и беззвучно шепчат что-то неизвестное. Я склоняюсь все ниже, втягиваю мальчика в поцелуй, другой, совершенно отличный от прошлых Люциуса — медленный, тягучий, нежный. Осторожно сталкиваемся лбами, мягко ласкаем губы друг друга, деликатно оглаживаю тело. Так, что у Габриэля где-то в груди пронзительно щемит от этого мгновения безумной нежности. — Сокровище, — хрипло выдыхает Том в губы напротив. — Наше сокровище… К пальцам внутри добавляется третий, следом четвертый, но уже от Люциуса, и Ри задыхается, ногтями оставляет зацепки на простынях. Он дрожит судорожно, слезы затмевают обзор, потому что в какой-то момент ощущений становится слишком много. Губы блондина целуют шею, пальцы обоих ласкают комок нервов внутри, а мои свободные руки гладят нежную кожу не забывая втягивать его в долгие поцелуи. — П-прошу, д-давайт-те уже… — малыш дрожит, смотрит нетерпеливо, прожигая всех поочередно помутневшим взглядом. На наших губах появляется мимолетная улыбка. Мужчины медленно вытаскивают пальцы, пьют губами тихое хныканье Кейла, а после, Лорд одним плавным толчком входит внутрь. Замирает, давая Ри необходимый миг передышки, во время которой тот выдыхает, дрожит и откидывает голову на мягкие подушки, обнажая уязвимую шею и закатывая глаза. Его потряхивает, он жмурится и замирает — в это время по его губам проходится своим членом Люциус, предлагая попробовать себя и смотрит на меня ожидая, что я сделаю также, не буду разочаровывать. Габриэль смотрит мне в глаза и берёт мой орган в руку, поглаживая, а член блондина оказывается в плену его сладкого ротика. Том тем временем, ладонями сжимая упругие бедра, чуть приподнимает Кейла и делает первый толчок — сначала выходит почти полностью, а потом одним движением возвращается обратно, погружаясь почти до упора. Внутри все горит, жарко скручивается в тугой ком, кровь высшего существа, каленым железом растекается по венам, желание бьет в голову и вспыхивает, желая схватить за волосы и заставить взять в рот свой член, но приходится сдерживаться. Змееглазый движется медленно, неторопливо, тягуче-сладко, пока мы ласкаем ладное тело, сцеловываем горный хрусталь слезинок, он пальцами нежит чувствительные соски. Превращая Ри в скулящий и податливый комок обнажённых нервов, реагирующий на малейшее прикосновение. Играем на нем, как на арфе. Король сдавленно хнычет, сжимается сладко, дрожит лихорадочно, когда чужой член проезжается по простате. Гортанный стон, что пытается вырваться, вызывает дрожь по всему телу лорда Малфоя. Мы решили поменяться местами теперь Габриэль сидит на моих бедрах, целует меня со всей страстью и осторожно двигается, пока сзади него Люциус шарит руками, губами по шее и выпирающих позвонках. Том встал на ноги и теперь ему будет отсасывать Ри. В шелке невесомого одеяния. В бешеном удовольствии. В тепле рук Люциуса. Сжимаясь на моём члене. Вылизывая до блеска достоинство Тома. Малыш тихо хнычет, подаётся бедрами вперед, подмахивает в такт глубоким, тягучим толчкам, от которых внутри что-то сладко поджимается, накатывает ошеломляющей волной, судорожной дрожью расходится по всему телу. Взрывается внутри ярким фейерверком, вулканом чувств обжигает нервные окончания, отпечатывается на внутренней стороне век. Заставляет сжиматься вокруг чужого члена судорожно и конвульсивно, чувствовать осторожные, но настойчивые толчки внутри. Когда я уже практически дошёл до конца, мне пришлось встать и положить нежную ручку Ри на свой член нежно проводя по всему достоинству и доводя до разрядки, и пока Габриэль доводил нас к финалу своим ротиком и ручками, Люциус буквально вдалбливался в малыша и с такой же скоростью проводил рукой по его аккуратному шестидюймовому другу. Кончили мы по очереди, вначале блондин, дальше Габи, а потом уже и мы с Томом. Я на лицо, а он глубоко в глотку. После этого маги применили на себя и нас с Габриэлем чары Очищения и уснули, а я просто лежал и понимал, как же хорошо, что моя семья стала такой большой, отныне я не одинок и всё что я сделаю будет только ради неё. Я так сильно погрузился в мысли, что пропустил момент, когда на руке проявился брачный орнамент, он покрывал предплечье и часть плеча. Сам рисунок представлял собой красноглазого, белого с прожилками золота, змея, свернувшегося кольцами вокруг сердца объятого пламенем, на голове которого находилась корона необъятных размеров. Красиво. И есть отличие каждого в нашем полигамном союзе.