Around the World

В газетах Кристина часто встречала статью с названием «Цирк уродов»*. Когда она была маленькой, то спросила у Мадам Жири, что это. Женщина бледнела и просила не спрашивать об этом. Дескать, это «не для ума маленькой мадемуазель, которая должна думать о своей внешности и способностях к танцам и пению, а не об этом». Только в 14 лет она узнала, что это жанр цирковых выступлений, актёрами в которых выступают не обычные люди, а искалеченные и просто странные, у которых не было другого пути, кроме как зарабатывать на жизнь демонстрацией собственного уродства. Сколько слёз она проронила, читая про людей с такими дефектами. И не знала, что сама связана с таким человеком. Кристина долго просто рассматривала его лицо. С маской и париком он как будто был другим человеком: красивый и харизматичный человек, у которого точно не было бы отбоя у женщин. А без маски и парика открывался совсем другой вид – изуродованный мужчина, не потерявший своей харизмы, но ненавидящий весь мир и самого себя, который готов отдать своё сердце только ей, Кристине, и быть для неё тем, кого она хочет видеть перед собой. У Эрика были светлые волосы, немного грязного оттенка, с проседью, указывая на солидный возраст, а ещё их было мало. И пышными они не были, как у Рауля – тонкие ломкие пряди, но мягкие на ощупь. И лицо. Кристина всегда будет задаваться вопросом «Из-за чего?». Болезнь ли это, или полученное в раннем детстве увечье? То, что называли клеймом дьявола, было похоже на ожог: красная кожа на правой стороне лица немного задевает нос и заканчивается на небольшой части головы, где так же были волдыри. Девушка заметила, что глазу на той стороне особенно не повезло. Область вокруг глаза опухла и отсутствовали ресницы. Всё лицо было не очень приятным зрелищем, но уж кошмаром его точно назвать нельзя — Что же ты молчишь? – голос Эрика дрожал, как и всё его тело. – Я готов к твоему осуждению. Кристина не смогла удержаться и прижалась к его изувеченным губам. Оторопевший Эрик крепко прижал девушку к себе. Нежный поцелуй пробирал всё тело и хотелось через него отдать этому бедному человеку всю нежность и надежду, которую она испытывала. Девушка оторвалась от его губ и посмотрела в жёлтые глаза. Она всегда считала их не только красивыми, но и волшебными, как и его голос. Они смотрели друг другу в глаза, как будто пытаясь понять друг друга. Взгляд Эрика был таким нежным, что Кристина поджала губы. Она протянула ладонь и мягко коснулась той части лица, из-за которой её бедный Ангел страдал всю свою жизнь. Улыбнувшись, она прошептала: — Jag började äntligen bli kär i dig – на глаза девушки начали наворачиваться слёзы – Jag är ledsen för allt. Когда она была зла или когда надо было что-то сказать так, чтобы её никто не понял, Кристина говорила на родном языке, ведь в Опере никто не знает шведского. Знала тоько мадам Жири, но не очень хорошо. Эрик широко улыбнулся, а его глаза заискрились радостью, которой никогда не было в его жизни. — Be inte om ursäkt, min tjej – Кристина опешила. Он знает её язык? Но откуда? – Jag älskar dej* Кристина не сдержалась, и слёзы потекли по её бледным щёчкам. Эрик начал нежно гладить её по голове. —Не плачь, милая, – бархатный голос Эрика действовал словно успокоительное. Кристина глубоко вздохнула и вытерла слёзы. Всё будет хорошо. Она это знала. — Откуда ты знаешь шведский? – задала юная хористка волнующий её вопрос. Эрик мягко усмехнулся. — Я выучил его, чтобы понимать тебя. Душа девушки наполнилась нежностью по отношению к этому мужчине, и она крепко прижала его к себе. Сильные руки обвили её тонкую талию и ей так хотелось, чтобы этот момент не заканчивался. *** — Папенька, а кто такой Ангел музыки? – маленькая Стина* сидела на коленях молодого мужчины, который заплетал ей косичку. Сегодня Мидсоммар* – праздник середины лета, который каждый год пышно праздновался в их общине. И поэтому все девушки делали венки из цветов и трав, наряжались в красивые платья и готовились к празднованию. Густав улыбнулся. — Милая, Ангел музыки – это ангел, который посылается талантливым людям и наделяет их ангельскими голосами, – мужчина поцеловал дочку в макушку. – Ну, вот! Косичка готова! Посмотрись в зеркало. Кристина послушно встала с колен отца и взяла зеркало, лежавшее на тумбочке. — Вау, папенька! Как красиво! – пышная длинная коса спускалась по плечам и доходила почти до пояса. За этой картиной их застала женщина, которая стояла возле двери. Она была очень красивой: тёмные кудрявые волосы, небесного цвета глаза, но, почему-то, сейчас они были красными. — Можно войти, зайка? – Стина сразу же узнала нежный голос своей мамы и побежала к ней. Фрейя словила дочь и крепко прижала к себе. — Мамочка, почему у тебя красные глаза? Ты плакала? – взволнованно спросила девочка. Женщина ничего не ответила и покрепче прижала дочь к себе. Густав побледнел и сжал губы. Стина чувствовала, что что-то не так. Мама всегда улыбалась, а сейчас выглядела как-то грустно. — Всё хорошо, милая. У меня для тебя кое-что есть, – она отвлекла дочь от тяжёлых мыслей и откуда-то достала пышный венок из цветов. – С праздником летнего солнцестояния! Надень побыстрее. Кристина с восхищением рассмотрела приятно пахнущий венок и одела на голову. Густав подошёл к ним и грустно посмотрел на жену. Женщина, посмотрев на мужа, взглядом показала, что бы он молчал. Фрейя повернулась лицом обратно к дочери широко улыбнулась. — Ты такая красивая, девочка моя, – она положила руки на плечи дочери. – Мы с папой тебя очень сильно любим и всегда будем рядом, что бы не случилось. Стина широко улыбнулась маме. Она верила в это. Знала, что всё будет хорошо и они все вместе будут счастливы. И сегодня они весело отпразднуют праздник середины лета. Вот только девочка не знала, что это её последний праздник, и этот праздник она будет ненавидеть всей душой. Фрейя Даэ в возрасте 23 лет была сожжена своей же общиной на глазах дочери и мужа. И только спустя много лет, когда Кристине будет 16, один человек поможет ей справиться с этой болью.