Это мега странное чувство, но… вы когда-нибудь влюблялись в своего лучшего друга? Я — да.
И он – самый обаятельный и прекрасный человек на свете. Просто… самый лучший. Тот, кто вновь смог вдохнуть в меня жизнь. Сейчас Кун отрабатывал удары с Джеки. Скорпион тщательно следил за ними: чтобы удары были точными и сильными; чтобы не подставлялись, не было слабых зон. Таким образом, пара уже более получаса тренировалась. Пот водопадом лился с юных тел. Несмотря на то, что в тренажерном зале, в котором всегда работала собственноручно разработанная Саб-Зиро система охлаждения помещения, все равно было очень жарко. Каждый из бойцов в зале разделся по пояс (на Кесси и Джеки остались утонченные черные топы с открытыми плечами и до талии), кроме мастера Хасаши, который предпочел спрятаться от нас. Когда я в паре с Кесси делал упражнения на пресс, не мог не кидать взгляды на тело Куна. Тот был подкаченный, но не чересчур. Прическа немного растрепалась, однако придавала ему лишнюю дозу очарования и магнетизма. Через тонкую смуглую кожу виднелись вены, когда тот особо сильно сжимал руки. В такие моменты внутри все пересыхало, как будто оказался в Сахаре без воды. Я понимал, что неправильно испытывать подобного рода чувства к самому дорогому человеку, который видит меня не более, чем «браткой». Понимал, что я не должен хотеть трогать его, любоваться им, наслаждаться чарующим запахом, утопать в крепких объятиях. Понимал, что не должен так сильно рассматривать его и просить внимания. Однако внутри все так и тянется к нему, как будто нас связали невидимой красной ниткой. На каждом скручивании, я шептал самому себе:«ты не должен» «тебе нельзя» «это неправильно» «это не достойно воина» «любовь делает тебя слабым» «нельзя…»
И с каждым запретом, что ставил самому себе, чувствовал, как воздвигаю вокруг невидимые решетки, заковывающие металлическими огненными прутьями сердце. В то же время, казалось, что увязаю в черной липкой жиже, растекающейся под мной. Я все еще стараюсь сопротивляться, но осознаю, что обречен вечно любить его… — Прием, с вами солдат Кесси Кейдж, вас, рядовой Такеда Такахаши, просят вернуться на землю! — кто-то прокричал в ухо. Я словно проснулся. Не понимал где нахожусь. Сфокусировав взгляд, осознал, что передо мной стояла моя лучшая подруга. Тоже лучик света в жизни ронина. — Да, что? — Ты сделал уже более 600 скручиваний, хватит с тебя сегодня. И да, — она пригнулась ко мне так, что ее лицо было в паре сантиметров. Коварно ухмыльнувшись, Кейдж надула пузырь из жвачки и лопнула его с громким звуком. Сладкая резина прилипла к моему рту, и я не мог ничего сказать. Глаза Кесси блеснули. Убрав пальцами остатки жвачки на моем лице, продолжила: — Перестань смотреть на него. Подойди и сделай так, как у нас, девчонок-мы-не-эмо-мы-не-панки-мы-подружки-лесбиянки, делается: схвати, трахни, а потом уже разбирайтесь, будете решать свою членную проблему или нет. — Хорошо, Кесс, — рассмеявшись от ее высказывания, немного отвлекся от самокопания, которое топило меня на тренировках. Блондинка подмигнула и отошла к Джеки, которая закончила тренировку. Проведя нежно по руке девушки от локтя до запястья, Кесси улыбнулась с любовью и нежностью, а такие качества не часто можно увидеть в подруге. Бриггс залилась румянцем, опустила голову и мило-хитро улыбалась. Затем она ущипнула Кейдж за попу, побежала по залу и направлялась прямо к выходу. Рассмеявшись, Кесс со всех ног пустилась за ней. Я сначала рассмеялся себе под нос, а через пару секунд посмотрел в пол. Но я осмелел и поднял глаза. Хасаши что-то объяснял Джину, пока тот вытирал себя махровым полотенцем и пил воду. Я аж потерял дар речи от увиденного и прислонился к холодной стене, чтобы успокоиться. Спасибо ебарю Ханзо за спасение моего позора и помощь в устранении внезапно появившегося стояка от представшей картины. Кун, словно забыв о том, где расположен рот, лил себе воду прямо на лицо. Струи лились по всему телу, а затем с плеском падали на пол, разбиваясь. Все мышцы словно стали в два раза отчетливее. Глаза Куна стали гореть ярче. В нем словно появилось второе дыхание. Во мне же душа покинула тело. Я невольно представлял, как глажу его кожу, обводя пальцами рельефы мышц. Как подхожу сзади, когда тот стоит в душевой, и кусаю в плечо. Как нежно провожу по острой скуле, тайно желая, чтобы Кун сделал меня своим. Чтобы я почувствовал взаимность. Чтобы я наконец стал полноценным, а не разваливающимся на кусочки Такедой. Вдруг, почувствовал, как разряд тока прошел по телу. И в голове прозвучал тихий, но четкий голос Джина: «Надеюсь, ему понравилось представление…». Я стою и с полным непониманием, удивлением и легкой надеждой смотрю на Джина. По коже идут колючие мурашки. В солнечное сплетение словно бьют с размаху и не давая даже шанса на вздох. И… почувствовал, словно он сейчас протянул мне руку, чтобы вытащить из той липкой лужи. А я не смел отказать… Это дало мне надежду на лучшее, и тот факт, что я смог прочесть мысль Куна (тем более, такую, от которой появляется тысяча и один вопрос) — лишь подтверждение, что все еще может быть. — Такеда, ты чего как не родной стоишь? Уже сделал пресс? — вырвав из мыслей, спросил мастер Хасаши. Он с прищуром глянул на меня. Я распрямился, встал ровно и гордо поднял голову, показывая свою неуязвимость. Мастер подмигнул и обратился к Куну: — иди к Такеде. Один бой и будете свободны. — Хорошо, мастер, — в голос сказали мы оба. Встав друг напротив друга, Кун и я поклонились и начался бой. Первым сделал удар я. Мигом вытащив из кармана кнут, совершил выпад и обвил инструментом шею Джина. В его глазах прочитал некую долю удивления от моих действий, но уже было поздно что-то менять. Притянув его к себе, я с размаху другой рукой наношу удар в челюсть. Кун отклоняется вправо со стоном боли. Однако тот резко схватил кнут и потянул уже на себя. Инструмент выскользнул из моих рук, я поддался вперед еще ближе. Так, что соперник был на уровне мои глаз. Джин резким движением тянет мою руку, двигает боком, и я уже перекинут через него и лежу на полу. Со стоном упав, я вскидываю ногу и толкаю противника в живот. Не ожидав этого, Кун отшатывается. Я через прыжок встаю на ноги и мигом наношу подряд два хука с левой и правой. Джин не успел поставить блок, потому лишь немного увернулся от ударов, однако боль все-таки почувствовал. Наши с ним бои всегда были похожи на… вальс. Мы вечно красуемся друг перед другом своими приемами, но двигаемся в одном и правильном ритме, словно в танце. Но не наносим и доли тех ударов, которые обычно применяем в бою. Даже если рядом стоит мастер и нужно впечатлить его. Мы равны перед друг другом. И лишь отрабатываем азы боя. Практика никогда не была лишней. Однако каждый бой приносил нам обоим удовольствие. Для нас в такие моменты все становится безразличным. Есть только Кун Джин, я и арена. Остальное не имеет значения. Спустя пару приемов, из-за которых то я, то Джин оказывались на полу, но успешно вновь поднимались и продолжали бой. Отойдя в сторону от удара, смотрю в глаза Куну. Тот тоже кинул на меня взгляд. Вдруг в мозг врывается мысль соперника: «Поддайся мне, а то Хасаши нас никогда не отпустит». Сначала я недоумевал, затем разгневался. Как? Что? Я? Именно я должен поддаться? Ну уж нет, мой сладкий, Такеда никогда не сдается. Показав ему самую «гаденькую» из моих улыбок, резко делаю выпад и ударяю Куна. Но тот перехватил мою руку, сжав кулак. Затем молниеносным движением делает мне подножку, вовремя успев разжать пальцы. Я мигом оказываюсь на полу. Сделав сальто (вот позер!), Джин усаживается на мои колени и нависает надо мной. И… я словно провалился в какую-то дымку. Стены тренировочного зала расплылись и утопали в фосфорическом свете. Невероятная тишина окружила с головой. Кун, сидевший на мне, был совершенно голый. Оглядев себя, понял, что и я тоже. Ужас забрался ко мне под самую душу. Что все это мать твою значит? Затем Кун наклонился ко мне и улыбнулся так, как никогда. Как-то волшебно, нереально… сердце неумолимо екнуло в груди. Его волосы светились мягким светом, частично сливаясь с фоном. Глаза горели огнем, тело переливалось мелкими блестками. Я растворялся в этом чувстве защищенности, свежести и чистоты. Вся та боль, самоистязания и кровь с болью отошли на второй план. Принимая солнечную ванну вместе с Куном, умом понимал, что все это не настоящее… но почему это так похоже на реальность? Вдруг все мигом исчезло. Все стало как прежде. И Кун наносил ударом за ударом мне в грудь. Боль острой вспышкой пронзила тело. Среагировав, я делаю подлость и мигом меняю нас местами. Сев на его колени, заношу руку для ответного удара. И все вновь расплывается. Мы снова купаемся в лучах непонятного света. Кун смотрит на меня с лаской и всеобъемлющей любовью. Я испугался до чертиков (или до Коталь Кана) и просто застыл. Джин приподнялся и сел. Он был чертовски близко. Соблазн поддаться так велик… Черноволосый, ни на миг не отрывая взгляда, прошептал: — Давай решим все наконец и перестанем ходить вокруг да около. Я открываю рот в изумлении. Сердце бьётся где-то в районе горла. Воздуха стало резко не хватать. Что… что это значит? Это признание? Ответ на мои молитвы? Реальность ворвалась в мой мир с оглушительным треском. Точнее, так, что я был перекинут на спину и Кун вновь наносил удар за ударом в мое тело. Краски стали ярче, шум постепенно увеличивался. Поморгав пару раз, посмотрел в глаза Джину. И увидел, что тому самому не очень хотелось наносить мне боль. За последнюю минуту (?), что я прыгал из реальности в ирреальность, противник почувствовал, что я был не на равных, как обычно. Что-то пошло не так. Хотел было уже вырваться из захвата, как… — Все, все, мальчики, — ворвался в наш мир Хасаши. Кун остановился, занеся над мной руку. Повернувшись, я посмотрел на мастера. Тот как-то с укором смотрел в ответ, но… с каким-то пониманием. Словно знал больше, чем мы оба. Встав с меня, Кун отряхнулся и подал мне руку. Приняв теплую сухую крепкую ладонь, я встал и приподнял голову в гордом жесте, словно только что не лежал под противником совершенно беспомощно. Гордость превыше всего! — Идите, мальчики, отдыхайте. Такеда, тебе стоит быть почаще с Джином в боях. У вас разные стили боя и атак, так что оба сможете многому научиться. Договорись с ним о дополнительных тренировках. А так, завтра в восемь утра здесь же жду вас, — спокойно сказал мастер и, развернувшись, пошел прочь. По уверенной в себе походке мастера, можно было с такой же легкостью, как Джейд совершает удары посохом бодзюцу, а Китана — веерами, понять, что Хасаши направляется расслабиться в сильных и холодных руках Саб-Зиро. Многим была непонятна его связь с таким «отстранённым» человеком, который и ни на метр никого к себе не подпускал. Однако вскоре всем стали привычны их «незаметные» жаркие приставания в темных коридорах с видеокамерами, подтрунивания в столовой за едой и улыбки, которые они дарят только друг другу. Поняв, что мы с Джином остались вдвоём, ощутил, как мурашки ледяной волной пошли по спине. Распрямив спину, я направился в раздевалку. Чуть ли не спинным мозгом чувствовал на себе взгляд Куна, но не придавал этому значения (да кого я наебываю, ясно же, что все, что связано с этим парнем, будоражит меня до глубины души). Открыв дверцу шкафчика, боковым зрением увидел движение рядом. Не успел повернуться, как меня уже развернули и прижали к стене. Парень был непозволительно близко. Я мог разглядеть его с микроскопической точностью, как мне не удавалось ранее. И… Сейчас словно снова перед мной был не Джин, а кто-то другой… Тот, кто никогда не являлся предо мной. Все это было похоже на перевоплощение Куна в нечто темное, свирепое и неизвестное. Я никогда не боялся чего-то нового, необычного и того, что не поддаётся логике, анализу и психологической оценке. Пред мной открылся ящик пандоры, но я был готов к этому. — Что же ты все еще бегаешь от меня? Все же ясно, как небо и твоя ориентация… — произнёс это Кун таким низким и дребезжащим в воздухе голосом, что я весь покрылся мурашками. Взглянув ему в глаза, заметил, что та страсть, что охватила его ранее, немного подостыла. — Что? Что ты имеешь в виду? — искренне недоумевая, спросил шепотом я. Джин нежно взял мою руку и прижал к своей щеке. Чувствовал, какая горячая на ощупь его кожа. Переведя взгляд с руки на Куна, я увидел, что тот понимающе, с какой-то надеждой и нежностью смотрел на меня. Однако видел, что прячет под этим всем нечто темное. А у меня наоборот. Демон, живущий долгие годы взаперти, хочет наружу. Хочет завладеть Куном, сделать его своим навсегда, сгореть в этой всепоглощающей клоаке обожания и принадлежности кому-то. — Я имею в виду, что пора кончать наши бессмысленные разговоры о том, о сём. Ты слышал мои мысли. И знаешь, что я чувствую по отношению к тебе. Так почему же ты еще не притронулся ко мне, мой сладкий неприступный мастер? — прошептал на одном выдохе Кун и, одарив меня проникновенными взглядом, отчего сердце просто разбилось вдребезги, поцеловал меня. Его губы были напористыми, но мягкими и нежными. Прижав меня еще сильнее к стене, Джин опустил руку на мою талию и чуть сжал. От прикосновений жар разлился по телу, остатки разума напрочь покинули мое тело. Я чувствую, как медленно сгораю от любви к сильному и уверенному Джину. Неведомые мне силы накрывают нас своей пеленой, укутывая своей чёрной страстью. С каждым жадным вздохом, исходящим от Куна, слышал, как на осколки разбивается сердце внутри. Дышать стало невыносимо трудно. Джин с удовольствием и с жаром стал осыпать мое тело поцелуями. От его действий я весь плавился. Словно та маска крутого парня таяла рядом с Куном, показывая меня настоящего — нежного, заботливого, страстного и ревнивого. Решив доставить удовольствие Куну, впиваюсь ногтями в его спину и провожу вниз. Парень утробно заурчал и куснул меня в плечо, затем нежно облизал ранку и поцеловал вновь. Его рука пролезла под мои трусы и начала надрачивать. Дрожь разлилась по телу сладким ядом. Откинув голову назад, упёрся в стену, чтобы сохранить какую-то связь с реальностью. Лёгкий страх того, что это счастье — ирреально, растекался по венам. Я прижал Куна сильнее, одной рукой сжав его упругую ягодицу, второй — схватив его длинный член. Ведя пальцами вверх и вниз, ощущал, какой он большой и с набухшими от возбуждения венами. Кун мелко задрожал, но не переставал покрывать поцелуями мою шею, точнее, то, что от неё осталось. Кожу жгло от боли, но это лишь разжигало пламя в груди. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Мы с Куном были словно единым целым. — Кун…мой Куни… — почти не слыша себя, прошептал я, а затем громко застонал, потому что в этот момент парень укусил меня за плечо. — Перестань, сладкий, а то я сорвусь… — страстно прошептал Джин. В его голосе сквозили нотки той тьмы, до которой я так желал добраться. — Давай… Я хочу тебя всего… без остатка… я весь твой… — сжав член Куна в руке, прошептал я. Джин от таких слов аж замер. Он проникновенно посмотрел в мои глаза. Словно хотел точно убедиться в правдивости моих слов. — Я люблю тебя, мой храбрый воин. И я хочу почувствовать тебя в себе, — выдохнув эти слова в губы Куна, я лизнул языком его губы, затем чмокнул и чуть укусил нижнюю губу. Джин от возбуждения поддался вперёд. Я чувствовал, как его член ещё сильнее налился и смазка выступила. Джин одним рывком снял с меня одежду, разрывая ее на куски. Вот это мощь! От неожиданности аж ахнул. Подхватив меня, Кун сделал так, что я смог обвить ногами его спину. Прижавшись сильнее, Джин достал свой член и насадил меня на него. Я блаженно выдохнул, ощущая разливающийся жар внутри. Чувство наполненности поглотило меня. Больно не было, ведь я не раз представлял, что Кун страстно трахает меня, потому, к своему стыду, подолгу оставался в ванной, насаживаясь на то, что хоть отдаленно будет походить на член воина. Папа даже уже сжалился над мной и подарил нечто деревянное, напоминающее член, — знакомый хорошо из дерева фигуры вырезает. Пользуйся, — сказал батька, хлопнул по плечу и ушёл. А я стоял на месте, сгорая и от стыда, и от предвкушения попробовать это хоть в ту же минуту. Сейчас я был полностью готов к принятию в себя Джина. Тот ничего не сказал насчёт этого, потому что был слишком поглощён эмоциями. Обхватив руками шею парня, чтобы точно не упасть вниз, я прогнулся чуть в спине, дабы тому было легче входить. Когда со следующим толчком член воина вошёл глубже, то я почувствовал разряд тока, проходящий по телу. Разрезав тишину громким стоном наслаждения, возжелал почувствовать это вновь. Прижавшись к Куну, сохранил положение и продолжал быстро насаживаться, стараясь чаще попадать по простате. Джин аж от моей усердности опешил, но я чувствовал, что тот был уже на пределе. Чем ближе был оргазм, тем развратнее и открытее я был. Когда все мои прошлые опыты в ванне должны были проходить в максимально бесшумном режиме, то научился сдерживать себя. Но сейчас, когда никто не может помешать и самый любимый и горячий парень занимается со мной любовью, я не мог молчать. Находясь на грани между ирреальностью и реальностью, позабыл обо всем и творил то, что обычно бы никогда не сделал: громко стонал, плавно выгибался навстречу движениям Куна, как рыба в воде, царапал руками спину парня, кусал того в плечо, шептал ласково-грязные ругательства, посасывал мочку уха джина, целовал, кусая нижнюю губу парня до крови. Наш секс походил на борьбу двух диких голодных животных. Однако мы оба получали нереальное удовольствие. Вдруг весь мир взорвался фейерверками. Я почувствовал, как жидкость наполняет меня изнутри. Сильнее сжав плечи Куна, со стоном кончил на живот парня, даже не прикасаясь к себе. Через пару мгновений парень вышел из меня и аккуратно опустил на пол. Затем встал, взял полотенца и протер нас от спермы. Вытирая меня, Кун смотрел в глаза с такой любовью и нежностью, что аж сердце замирало. Я глубоко дышал, как после тяжелой тренировки. Запах секса витал в комнате. — Давай пойдём ко мне. Есть вкусный рамен, мороженое и новый сорт чая. Как тебе идея? — спросил Кун, нависнув над мной и поставив руки по бокам от меня. Его волосы в вихре свисали вниз, скрывая лицо. Разгоряченный, с капельками пота после жаркого секса Джин был ещё соблазнительнее. — Я пойду, только если мы будем слизывать… — прошептал тихо я, смотря на парня исподлобья. Проведя пальцем по торсу парня от начала к пупку, продолжил: —…мороженое друг с друга. Я увидел, как блеснули глаза парня. То ли вспышка любви, то ли всполох пламени. — Как же я тебя люблю… — и затянул в долгий нежный поцелуй.