Правила содержания котиков

– Он на меня пялится! На довольно таки истерическую реплику Балора не до конца проснувшаяся Яна реагирует кое-как. По её авторитетному мнению, все магические существа вообще обожают излишне нагнетать. – Кто пялится? Кошак? – Да причём тут кошак! ЭТОТ! Яна отрывает взгляд от созерцания молочной этикетки, обещающей эко-френдли неземное наслаждение. Андрей правда пялится. С живым и вроде бы дружелюбным интересом. Кот, высунувший башку через разъехавшуюся молнию его толстовки, пялится тоже, но гораздо уничижительнее. – Может, он пялится на меня, – здраво предполагает Яна. Тонкий топик и голые плечи в целом располагают к этой теории, но по затяжному саркастичному молчанию она понимает, что – нет. Явно нет. – Дорогая, не льсти себе, даже если ты перед ним разденешься, то он спросит, не замерзла ли, и не более того. – Чего? – прояснить ситуацию проще всего словами, поэтому Яна недовольно смотрит на Андрея в ответ. Он неожиданно легко и спокойно пожимает плечами. – Ничего. Интересно, какое вкуснее. Яна возвращается к созерцанию двух открытых коробок молока, из которых уже десять минут попеременно подливает в чай по несколько капель. Балору нравится эко-френдли с безумно-сиреневой коровой на боку, а ей второе, безлико-голубое. Данила входит на кухню, избавив её от необходимости отвечать на вопрос, доходит до стола почти по стеночке, явно не до конца отражая реальность, в духе лучших хорроров берёт в руки нож... – А где? – разочарованно вопрошает он в пустоту, не нащупав на столе батона. – Я выбросил, – охотно поясняет Андрей, заставляя Данилу ещё раз удивленно дернуться и обернуться. – Он купил свежий и вообще принёс еду, – чтобы они не препирались полчаса, Яна сразу проясняет ситуацию, подталкивая на середину стола тарелку с бутербродами. – Он был заплесневелый, – Андрей зачем-то решает все же рассказать всю трагическую историю погибшего батона. – Он был заплесневелый ещё в прошлый раз, когда я приходил. Возразить ему особенно нечего, Яна вчера и сама пыталась поскребсти хлеб по верхам, проверяя, можно ли его ещё пустить приложением к яичнице, и решила, что нет. – Вот видишь, Дань, даже этот твой говорит, что тебе надо ещё поучиться готовить, – появления Шмыга до этого никто не заметил, а теперь он уже садится чуть ли не в самую тарелку с бутербродами. – Почему они все называют меня "этот"? – Андрей вроде бы не злится, а искренне недоумевает. Зато настолько вышибает из колеи Балора, что Яна чуть не опрокидывает чашку с остатками чая. – Почему он сказал "они все"?! Он меня не только видит, но и слышит?! Вот Данила его точно не слышал, но именно он прерывает спор очень веским: – Так. Никто ни с кем не ругается, пока я не позавтракаю. Яна решительно заливает чашку до краев молоком с безумной коровой. Данила подпирает спиной дверцу холодильника, вооружившись бутербродом и кружкой. Шмыг оборачивается вокруг своей, продев хвост сквозь ручку и скептично обозревая всю компанию. В воцарившейся тишине особенно отчетливым становится мурчание кота, которого Андрей начал теребить за уши, раз уж люди оказались непригодны к диалогу. – Андрей... – Данила умудряется избежать резкого "Что это за хрень?", которое ранее выдала Яна, и довольно мягко договаривает: – Андрей, а это кто?.. Извлеченный из-за пазухи кот растягивается серой шерстяной колбасой, повиснув в воздухе. Почему он не пытается вырваться из рук Андрея, остается загадкой, но на остальных смотрит так, словно расценивает их, в лучшем случае, как слишком борзую кошачью еду. Достойным соперником мог бы стать разве что Данила. – Правда, красавчик? – радуется общему изумлению Андрей. – Дань, на тебя же похож. – Мгхм-нээээ?! – вместо заторможенно хлопнувшего глазами Данилы, реагирует Балор. – Жесть, – переводит вслух Яна. – Нет, у Данилы пока что оба глаза на месте, – тщательно сравнив экспонаты, заключает Шмыг. – О, хотя вот когда ты делаешь такое зверское лицо, то правда похож, Дань. – Я его нашел у магазина. – Где он сожрал всех крыс, пару грузчиков и вышел из подвала присмотреться к покупателям, – уткнувшись в чашку, замечает Яна. – Вообще-то купил ему молоко, а потом понял, что все равно некуда налить... – Поэтому купил ещё хлеб и колбасу, чтобы подкупить Данилу и мы их обоих не выставили на улицу. Ай, – отвлекшись на замечание, Шмыг все-таки макает кончик хвоста в горячий чай. – С точки зрения формальной логики, он прав, не заставлять же кота пить из пакета, – ощутив некоторый дискомфорт оттого, что кошачье молоко в итоге выпила она, Яна вытряхивает остатки в стоящую на полу миску. Котики с некоторых пор вызывают у неё не умиление, а легкий нервный тик, но одноглазое чудовище остаётся совершенно обычным котом и в целом пока ничем не заслужило плохого отношения. Как и Андрей, хотя он вызывает намного больше подозрений. – Да мне-то что, хотите заселять квартиру блохами, заселяйте, – обижается Шмыг. – Он не блохастый... Ладно, блохастый, – моментально сдается Андрей, – но я его вымою. Яна с интересом останавливается в дверном проёме, чтобы посмотреть, как отреагирует кот на предложение помыться. Видимо, слово это ему незнакомо принципиально, потому что тереться об ноги Андрея он продолжает так же благостно. Позлорадствовать не удалось. – Я что... Правда так выгляжу? – Даня неожиданно удерживает её за плечо, впрочем не отрывая взгляда от Андрея, играющего с кошаком. – Да ты чего? Не заморачивайся даже. Ему же вроде всë нравится, да? Чувствуя, что абсолютно ни в чем не убедила Данилу, она все-таки ретируется с кухни. *** У отражения в зеркале темные круги под глазами, которые не пропадают после десяти часов в меру здорового сна. Видимо, уже и не пропадут. – Я сказал неправду. Яна замирает, наполовину стянув с себя топик. Потом всë-таки снимает его окончательно. Никаких пояснений больше не следует. – Ну?! Что опять такое?! – Я сказал неправду, что ты ему не нравишься, – раздражается в ответ Балор. – В смысле... Я сказал правду – он на тебя не пялился, но я зря сказал, что ты не красивая. В ответ на это Яна озадаченно моргает. Маленькое квадратное зеркало в ванной не захватывает ничего, кроме лица и голых ключиц. – Мы с тобой очень красивые, – зачем-то добавляет Балор. Стоило ли усугублять. – Много ты в этом понимаешь вообще, у тебя даже тела своего нет. И лица. Лицо ты выбрал, даже не зная, что красиво, а что нет. Она упирается ладонями в бортики раковины, внезапно ощутив, что настроение упало в ноль. – Да какого дьявола я вдруг не понимаю, я видел у некоторых людей в башке такое, что тебе и не... – Не снилось? Кошмары, ага? Балор затыкается. Навернувшиеся на глаза слезинки они снимают с ресниц синхронно, двумя руками, пока не успела потечь тушь. Яна торопливо моргает. – Ладно, не дуйся. Все равно не актуально. Красивая или нет, я особенно никого здесь не интересую, как ты сам и сказал. Она убирает торчащую прядку волос за ухо, подтирает пальцем размазавшуюся стрелку в уголке глаза. Терпимо. Выпендриваться действительно не перед кем. Данила... это Данила, ему и в голову не пришло бы. Андрей приходит в гости только ради него. Разобравшись со стрелкой, пальцы обводят подушечками ранку на треснувшей губе, подбородок, спускаются по шее до ключиц и ниже, ровной линией через солнечное сплетение. Осознание, что собственная рука подчиняется не ей, приходит с опозданием. – Что ты творишь? – Что? Я делаю так же, как ты делаешь сама. – Делаешь что?.. – Показать? – Балор явно недоволен её непонятливостью. Картинка в зеркале подергивается, словно идущая рябью вода, и Яна видит себя, но уже не обрезанную по ключицы копию, а полноценный ракурс сверху, комната, раскладное кресло... *** – И ЧТОБ БОЛЬШЕ НИКОГДА, ГРЯЗНЫЙ ТЫ ИЗВРАЩЕНЕЦ! – она вылетает из ванной, моментально воткнувшись носом в грудь Данилы. Между прочим, больно. – Никого, – озадаченно заключает Андрей, заглядывающий в ванную. – Что там такое? – Данила тоже на всякий случай заглядывает в крошечное помещение. Два воинственно настроенных взрослых мужика наводят на мысль, что, пожалуй, не стоило устраивать такой кипиш. В следующий раз перенервничают, ещё и дверь выбьют. – Ничего, я переодевалась и уронила зубные щетки, – для убедительности Яна одергивает на себе футболку Данилы, и без того висящую почти по колено. – Точно ничего? Ладно, – недоверчиво заключает Данила. – Точно. Все отлично. Нам просто надо... доругаться. КАК ТЕБЕ В ГОЛОВУ ВООБЩЕ ПРИШЛО, НЕУЖЕЛИ НЕПОНЯТНО, ЧТО О ТАКИХ ВЕЩАХ НЕЛЬЗЯ... Она продолжает орать на затихшего Балора вслух, гневно топая пятками по коридору. *** – Кружка должна отражать характер владельца, – нравоучительно заключает Данила. Из хлипкого настенного шкафчика появляются ещё две чашки вдобавок к уже выстроившимся на столе пятнадцати. Данила все еще недоволен. – А в смыс... А ладно, – Андрей, с удивлением всмотревшись в свою кружку, нежно-розовую в кривых ромашках, решает, что о некоторых загонах Данилы всё-таки хочет знать как можно меньше. – Тогда вон та зеленая. Тёмно-зелёная кружка без узора изображает мультяшную лягушку, глаза и лапки с перепонками возвышаются над бортиком. Данила крутит её в руках, пытается рассмотреть на просвет, а потом скептически смотрит на Яну. – Лягушка?! Эти тупые смертные... Они считают, что я похож на лягушку?! – А еще они называли тебя земляным червяком, – с хихиканьем комментирует Шмыг. – Что? Я просто привнес литературный контекст! *** Вторая кружка оказывается и правда удобной идеей. Яна отпивает сначала глоток чая из одной чашки, потом какао из второй. Потом снова какао. И снова... – Будешь жульничать, отселю тебя в кота! – угрожающе произносит она. Кот, услышавший, что о нем зашла речь, выдает басовитое "Мя!" и запрыгивает на колени. Тяжеленный. Топчется по ногам лапами, словно бетонные сваи вбивает. – Где сегодня этот твой? Сто лет никто не ходил в магазин за хлебом... – Его зовут Андрей, а не этот. – И он не твой, а свой собственный, – передразнивает Яна. Данила саркастично вздергивает бровь, но спорить явно ленится. – Нет, ну хлеба, конечно, наколдовать недолго, – Шмыг с подозрением постукивает когтем по корочке батона. Раздаётся деревянный звук. – Но, может, правда выберемся в супермаркет? – Пойдемте, надо взять этому чудовищу какого-то корма... Имени у кота до сих пор нет, но, каким-то образом ощутив, что речь идет непосредственно о нём, он радостно скатывается с колен Яны и начинает бодать лбом голень Данилы. – Пойдём, я хочу купить новую помаду... Данила со Шмыгом вопросительно переглядываются. – Что? – Яна допивает чай, смывая сахарное послевкусие какао. – Может у меня свидание. – С кем? – вскидывается Шмыг. – Правда, с кем? Он тебя не обидит? – заботящийся Данила хорошо воплощает стандартный образ отца с ружьем, у которого решили увести любимую дочь. В роли ружья – Шмыг. – Я еще не решила. Но помаду мы все равно купим. – Свидание? – озадачивается Балор, когда она встает в прихожей перед зеркалом. – Угу. Со своей паранойей. Вечером будем смотреть романтические комедии и есть попкорн. Мы с тобой. А пока рисуй стрелки, у тебя ровнее выходит.