Свет мой

«Любить и в ответ быть любимым» — выстукивает глупое сердце. Эйдес не знает, куда спрятаться от навязчивой мысли. Он уходит с головой в работу, стараясь отвлечься, но даже во сне, как мантру, губы сами шепчут проклятые слова. Везде: дома, на улице, в лаборатории – чёртова несбыточная мечта безжалостно давит на мозг. Мысли копошатся в голове, то и дело выуживая из памяти собственные давние гаденькие догадки. «Она никогда не полюбит тебя.» «Ты не достоин её любви.» «Да кому ты вообще нужен?» «Любить и в ответ быть любимым» – что за чушь… Вообще мало кому так везёт, многие живут с нелюбимыми людьми или вовсе проводят жизнь в одиночестве. А ему, Эйдесу, сама Вселенная, кажется, запретила это самое «быть любимым». Замкнувшись в себе, Эйдес не сразу замечает новое лицо в своём окружении. Он даже пропускает мимо ушей громкую новость о возвращении пропавшего много лет назад наследника. Из апатичного состояния учёного вырывает звук чужого вкрадчивого, чуть хрипловатого голоса. — Кто тебя погасил? У незнакомца глубокие мудро-синие глаза без капли насмешки. Эйдес моргает на протяжении нескольких секунд, пытаясь осмыслить вопрос. Не выходит. — Что?.. — Ты тлеешь. Кто погасил тебя? Ходишь, как будто и не живой. Эйдеса будто электрическим зарядом прошибает. В уголках глаз скапливается непрошеная влага. Он поспешно отворачивается от странного собеседника, пытаясь вновь собрать мысли в кучу. Но из мыслей в голове снова остаётся только фраза, уже, кажется, выведенная под кожей. Он тихо бормочет себе под нос, надеясь, что так слова перестанут скрести нутро. — «Любить и в ответ быть любимым»? Это твоё желание? Эйдес нервно дёргается, не ожидав, что его сбивчивый шёпот окажется услышанным. Он поднимает глаза на чужое лицо. Синие глаза глядят настолько серьёзно и пристально, что становится не по себе. Эйдес неоднозначно поджимает губы, опуская взгляд. — Я покажу тебе, каково быть любимым, — тоном, не терпящим возражений, произносит незнакомец. Эйдес успевает только удивлённо охнуть, прежде чем оказаться прижатым к стене лаборатории. Чужие губы впиваются в белую шею, оставляя яркие метки, руки мягко оглаживают спину и бёдра, исследуя. Эйдес срывается на несдержанный стон. Мысли будто окутывает густой туман: не остаётся ни страхов, ни сомнений, затихает нескладный хор тревог. Он словно… Под гипнозом? Сил хватает только на то, чтобы слабо оттолкнуть нового знакомого и, тяжело дыша, попросить переместиться в более удобное место. По дороге Эйдес узнаёт, что того зовут Ярос. Окутанный пеленой возбуждения мозг успевает только отметить, что имя у парня подозрительно знакомое. Но на дальнейшие размышления нет ни желания, ни сил. Эйдес дрожащей рукой достаёт из кармана ключ, только с третьей попытки попадая в замочную скважину, одновременно пытаясь отдышаться, ведь чужие руки продолжают безостановочно гулять по телу. Они вваливаются в жилище в обнимку, распалённые, и Ярос роняет их обоих на кровать. Эйдес неприлично громко стонет, когда мокрый поцелуй приходится на низ живота, и выгибается навстречу ласковым губам. Вселенная рвёт и мечет. Ярос берёт его нежно, тягуче, неторопливо, время от времени заглядывая в глаза и останавливаясь, заметив в них отголоски тревоги. Возбуждение разливается по телу горячим мёдом, наполняет нутро и выплёскивается наружу сладкими стонами. На пике Эйдес отчаянно сжимается и высоко выдыхает имя Яроса. В глазах пляшут искры, тело дёргается в послеоргазменных судорогах, но на душе отчего-то очень спокойно. Эйдес жадно глотает ртом воздух, лёжа на кровати под преданным взглядом Яроса, когда тот вдруг аккуратно берёт его запястье и благоговейно целует в центр ладони, трепетно прижимаясь губами к нежной коже. И у Эйдеса, как назло, язык не поворачивается сказать, что это вовсе не любовь. Не поворачивается и в момент, когда Ярос однажды называет его «свет мой», радостно улыбаясь, и поясняет, что он наконец «зажёгся». Не поворачивается, когда встречи становятся регулярными, но теперь часто проходят за простыми совместными прогулками, обсуждениями, обменом новостями. И, тем более, не поворачивается, когда однажды наследник встаёт на одно колено, протягивая ему свёрток, и просит на грани слышимости: «Свети для меня?» Не успевая смахивать струящиеся по лицу слёзы счастья, Эйдес смыкает их губы и благодарно прижимается к чужой груди. И плевать на Вселенную.