kiss me among the bookshelves.

Лиза обхватывает напряжённые плечи магистра, утыкаясь носом в бледную шею. С уст Джинн невольно срывается судорожный вздох, но вовсе не от неожиданности или неловкости, нет. Объятия уже давно стали чем-то привычным, в конце концов они в отношениях уже достаточно долго, чтобы испытывать что-то подобное. Девушка просто ужасно устала. От рутинной работы и грубых жителей, что посещали её кабинет с эмоциональными просьбами «крайней степени важности»: потерянные кошки, недостаточно вкусная еда или вовсе слишком жаркие дни. Впавшие глаза и синяки под ними же вечно напоминали о нелегкой жизни Гуннхильдр, однако граждане словно и не замечали никогда внешнего вида «надежды Мондштадта», вновь и вновь озвучивая свои глупые заявления и выходя из кабинета под участливое: «Я разберусь с этим при первой же возможности, будьте спокойны». И, честно говоря, Лиза была глотком свежего воздуха, спасательным кругом во всей этой никчемной беготне. Именно поэтому Джинн сейчас растворяется в нежных поглаживаниях и головокружительном шлейфе её возлюбленной, в блаженстве прикрывая глаза. — Милая, ты совсем заработалась. Уже какой день подряд я не могу дождаться тебя в постели и засыпаю в исчерпывающем одиночестве. — ведьма сделала настолько безотрадный взгляд, что показалось, из изумрудных глаз вот-вот польются слёзы. — А знаешь, забегай ко мне сегодня вечерком. Я заварю тебе чай с лавандой, он прекрасно успокаивает и способствует крепкому сну. Если пожелаешь, откроем коробку твоих любимых пирожных с фруктами. Отдохнем, как следует. Что скажешь, милашка? — несмотря на приторно сладкий голос, в глазах появился опасный блеск, дающий понять, что отказов Минчи не принимает. Нет-нет, только не сегодня, у неё явно грандиозные планы. Джинн опустила взгляд на рабочий стол, заваленный доверху незаполненными документами и отчётами, вновь тяжело выдыхая. Работы накопилось так много, словно магистр отсутствовала месяц, а не жалкие два часа. И то были дипломатические переговоры с Фатуи, требующие немало усилий. Даже не так, они просто высасывали силы из бедной девушки, оставляя после себя неприятный осадок. — Я не знаю, Лиза… Если бы я только могла позволить себе отдых… — Гуннхильдр запускает руку в золотистые волосы, по видимому впадая в терзающие раздумья. — Я готова помогать тебе хоть целый день, но прошу тебя, милая, подари мне один вечер. Джинн молчит, чувствуя, как приятное тепло рук возлюбленной исчезает. Однако неожиданно нежный поцелуй в скулу помогает придти в себя и поднять голову, тут же встретившись с тёплым взглядом малахитовых глаз. И тут уж не получается устоять перед заманчивым предложением. Лиза расстягивает губы в мягкой улыбке, что затмевает все пространство вокруг, а еë тихое дыхание звучит, как прекрасная симфония. — Я настолько потонула в чувствах к тебе, что у меня не хватает сил на отказ. Минчи бархатно смеётся под прицелом двух, полных трепета и чистой любви, глаз. Игриво покачивая бедрами, она проходит к выходу из кабинета и останавливается в дверях. — Жду тебя через два часа, милашка Джинн. — оборачивается и пикантно сверкает глазами. — Без опозданий.

***

Магистр ставит подпись на последний запланированный отчёт и бросает взгляд на окно. Раскаленный диск солнца скрылся за горизонтом ещё полчаса назад, оставив после себя приятную прохладу и сгущающиеся сумерки. Безымянный художник уже покрыл небесное полотно белоснежной россыпью звёзд, что освещали упорным путникам дорогу. Джинн невольно засмотрелась на волшебство ночных небес, на секунду даже позабыв о своём обещании. — Лиза же ждёт! — неожиданно громко воскликнула девушка, тут же прикрыв рот рукой. Хотя стража уже должна была покинуть свой пост, магистр пыталась сдерживать себя от подобных звуков. Сумасшедшей ещё посчитают… Гуннхильдр покачала головой: не тем её мысли заняты, совсем не тем. В любом случае её бездонное желание оказаться поскорее в объятиях возлюбленной девушки восторжествовало, не позволяя иным навязчивым мыслям врываться в её светлую голову. Буквально через пару минут, Джинн закрывала кабинет на ключ, попутно откладывая всю работу до завтрашнего дня. В здании Ордо Фавониус было темно и пустынно, совсем неуютно. Единственными источниками света были небольшие свечи на стенах и, конечно же, янтарный свет, льющийся из-под двери библиотеки. Гуннхильдр счастливо улыбнулась в предвкушении и смело зашагала в комнату напротив. Оттуда доносился приятный до головокружения запах роз, принадлежавший библиотекарше, самый родной аромат. Магистр неловко постучала в дверь и, дождавшись томительных шагов с обратной стороны, облегчённо вздохнула. Но это облегчение длилось не так уж и долго, мгновенно сменяясь на нарастающее с каждой секундой смущение. Дверь отворилась с мягким скрипом, позволяя теплому свету пролиться на пол мрачного коридора. Перед Гуннхильдр предстала её девушка, определённо, но настолько откровенного наряда на ней магистру видеть ещё не доводилось. Хотя, казалось бы, куда откровеннее? Даже в этом случае Лиза не перестаёт удивлять. На этот раз её изящное тело было облачено в короткое обтягивающее платье привычно сиреневого цвета. Вырезы открывали обзор на округлые бедра, декольте оказалось глубже обычного, а плечи накрывали лишь роскошные кружева, из которых впрочем и состояло все платье. И они, на секунду, были совсем прозрачные! Минчи даже отказалась от чулков, обнажая длинные ноги. Неизменной осталась лишь ведьминская шляпа, украшавшая вьющиеся локоны девушки. Джинн смогла лишь восхищëнно вздохнуть, в этот момент дар речи её окончательно покинул. — Ты всё ещё считаешь нужным стучать перед входом ко мне? Милашка, это совсем необязательно, я чувствую тебя сразу. — ведьма проследила за взглядом девушки, что метался от её ног до тонкой шеи, и лукаво усмехнулась. — Я смотрю, тебе понравился мой сегодняшний наряд? Магистр спрятала побагровевшие щеки за рукой, кивнув и отведя взгляд на книжную полку. Разумеется, она делала вид, что разглядывала там что-то важное. На самом же деле, все её мысли крутились лишь вокруг сногсшибательной леди и как бы не взять её прямо здесь, на её рабочем столе. Ну разве можно думать о таком примерному магистру Ордена? Стыд и срам! — Милашка Джинн, — библиотекарша приблизилась к возлюбленной всё той же виляющей походкой. Дверь, служившая входом в библиотеку угрожающе захлопнулась. — Сегодня особенный день. Мне всё же удалось заставить тебя отдыхать, и я считаю, что мы ну просто обязаны это отпраздновать! — Минчи игриво хохотнула, обвивая руками талию Гуннхильдр и завлекая её в поцелуй. Её язык смело и бесцеремонно проник в рот девушки, которая, казалось, сейчас свалится с ног от нахлынувшего смущения. Но, признаться, в этом была замешана и крайняя страсть. Магистр рвано выдохнула, обхватывая плечи возлюбленной. Подушечками пальцев она пробежалась по открытой спине, ощупывая бархатную горячую кожу. От прикосновений Лиза даже вздрогнула, покрывшись мурашками и словно в наказание прикусила губу возлюбленной. Возбуждение, казалось, витало в воздухе, обволакивая тела, заставляя обеих изнемогать от желания. Внутри всё горело, дыхание сбилось окончательно, сердце колотилось в бешеном ритме и жаром обдавало, словно под палящим летним солнцем. Не разрывая поцелуй, Минчи повела Джинн на себя, вовлекая её в элегантный медленный танец. Со стороны даже послышалась романтическая музыка, Лиза явно готовилась. За исключением причмокивающих звуков поцелуя, библиотека наполнилась и стуком каблуков. В танце девушки медленно подобрались к столу и, разорвав затянувшийся поцелуй, ведьма закружила ошеломленную возлюбленную, тем самым разворачивая и укладываю на деревянную поверхность. — Ох, милашка, твое красное милое личико заставляет меня ликовать. Ты чертовски красивая! — Минчи бархатно рассмеялась, замечая, как щёки девушки становятся уж совсем пунцовыми. Лиза оглядела представшую перед ней картину: Джинн лежала на столе, тяжело дыша, волосы её растрепались, а припухшие губы были влажными от недавнего поцелуя. И она каждой клеточкой тела ощутила, как возбуждение буквально накрыло её с головой, словно морская волна. Ни одной мысли, в который бы не вертелось одно единственное имя. Тело магистра действовало, как самый тяжелый наркотик, хотелось прикасаться, быть ближе, ещё ближе. И чувство это сравнимо со сладким пленом. Хочется всегда чувствовать её рядом и быть лишь с ней одной, произнося, словно в бреду одно нежное-нежное имя, потому что другие — чужие, не её, никто ей, кроме Джинн не нужен. — Я люблю тебя до безумия. Лиза нависает над Гуннхильдр, а затем прижимается к груди, вслушиваясь в мелодию сердцебиения. Джинн нежно проводит рукой по тонкой шее любимой, прохладной ладонью прижимает её ещё ближе к себе. Ведьма что-то нашептывает, так тихо, что разобрать невозможно, но неистовое тепло всё равно разливается по венам и заставляет чувствовать что-то неземное. Лиза отрывается и смотрит в глаза магистра. В лазурном цвете волн отражается пёстрая смесь любви и возбуждения. Подрагивающая лампа, спасающая от погружения во тьму, рождает в этих глазах теплые танцующие огоньки, они похожи на балерин. — Я так рада, что ты моя, Джинн. Ты не представляешь… — конец фразы утопает в пикантном поцелуе в шею. Джинн легко вздрагивает и, поддаваясь порыву, откидывает голову назад, открывая наибольший простор для действий. Минчи оставляет на бледной коже алые пятна, одно за другим, проводит по ним языком, расчерчивая карту собственных чувств. Её руки изучают каждый изгиб хрупкого тела, сжимают ягодицы, охватывают грудь, заставляя Гуннхильдр выгибаться и судорожно дышать. Губы Лизы льнут к ключицам, оставляя на них нежные поцелуи, вышибают изо рта магистра дрожащий вздох, который хочется стыдливо спрятать в волосах, как и пальцы, что уже не сдерживаясь гладили затылок девушки, подталкивая её в нужном направлении. Вторая рука легла на замочек кружевного платья, конечности совсем не слушались свою хозяйку. Спустя некоторое время все же удалось расстегнуть одежду и спешно от неё избавиться. Чего и стоило ожидать, белья на Минчи не оказалось, поэтому глаза Джинн свободно могли разглядывать родное тело. Лиза же в это время ловко рассправлялась с пуговицами на блузке, вовсе не желая отрываться от пленительной шеи. Гуннхильдр помогла возлюбленной избавиться от мешающей ткани и сейчас, оставшись в одном белье, она чувствовала себя донельзя открытой. И от этого стало так хорошо, что казалось, температура повысилась на несколько градусов и в воздухе заискрило электричество. А может быть вовсе не казалось, Лиза часто не в состоянии сдерживать свои силы, когда перед ней лежит её прекрасная девушка. — Это белье чертовски меня раздражает, малышка Джинн. — ведьма взмахнула рукой, срывая светлый комплект с тела магистра. И та даже не испытала желания закрыться. — Так-то лучше. — очаровательная усмешка расстянулась на лице Минчи, а во взгляде заплясали огоньки похоти. Лиза припала к левой груди молодой леди, облизывая сосок, горячими пальцами же сжимала второй. С губ магистра сорвался непристойный стон, вызвавший табун мурашек. Оставив в покое грудь, библиотекарша касается приподнятой диафрагмы, пробегает вниз по животу, невольно задерживается, чувствуя маленькую выемку и мучительно медленно её обводит, заставляя Джинн чувствовать щекочущий жар внутри. Магистр смущенно улыбается и демонстративно разводит колени, опьяненная вспыхнувшим удовольствием, что из эстетического намеревается перейти в разряд физических. — Какое нетерпение… — шепчет ведьма, оставляя дорожку из поцелуев от живота до внутренней стороны бедра. Она останавливается, рисует языком круги, ощущая, как естественная смазка буквально сочится из возбужденной промежности. У Гуннхильдр более не остаётся сил на слова. Из её рта вылетают лишь сладкие хрипловатые стоны, уже совсем несдержанные. Сейчас в этом мире существуют только они одни и плевать на всех остальных. Кто услышит, разочаруется, разозлится — какая к черту разница? Лиза на секунду отрывается, лишь для того, чтобы взглянуть на багровое лицо возлюбленной, и льнет языком к клитору, выбивая из магистра громкий крик блаженства. Библиотекарша делает круговые движения языком, проводит вверх-вниз, вслушиваясь в мелодию стонов. Самозабвенно посасывает клитор с причмокивающими звуками, подогревая собственное возбуждение. Она хотела большего. Ведьма трепетно вводит сразу два пальца в промежность и, нащупав чувствительное место, осторожно стимулирует его. Единственное чего сейчас желала Лиза — довести девушку до исступления, заставить кричать от удовольствия. Она ввела в девушку третий палец, слегка прикусив клитор зубами. Джинн было неистово хорошо. Ей было неподвластно контролировать собственное тело, в голове всё мешалось, как после крепкого алкоголя. Голову вскружило, ещё чуть-чуть, и она сойдет с ума от удовольствия. Она чувствовала приближающийся конец. Минчи вставила четвёртый палец. На глаза навернулись слёзы эйфории. Магистр была готова биться в приятных конвульсиях, как же было хорошо. Лиза привстала. Её губы, блестевшие от смазки, вновь расстянулись в нежную улыбку. Она была прекрасна. — Лиза… Я люблю тебя. Обожаю. — шепчет от бессилия Гуннхильдр и тянется за пленительным поцелуем. Девушки сливаются в ласке, даря друг другу всю свою нескончаемую любовь. Руки нежно оглаживают тела, проводят по свежим следам страсти. Лиза отстраняется лишь для того, чтобы прижать Джинн ближе и заключить в крепких объятиях. — Ну, милая, чай с лавандой?