Поросюшечка

Тьелко шел в лес по делу. Нерданель собралась варить варенье из красной рябины. Конечно, можно было нарвать сколько угодно этой ягоды прямо за оградой сада. Пять старых деревьев выросли на краю широкой балки, удобно наклонившись к затравеневшему спуску. Но мама сказала: «Будет из дикой рябины». А какая же она дикая, если растет чуть ли не на огороде? К тому же Тьелко знал полянку за холмом, где рябина была не оранжевой и даже не красной, а прямо гранатовой. Известно же - чем краснее эта ягода, тем она слаще. Сумку третий Феанарион взял побольше: если останутся лишние ягоды, можно будет рассыпать их для птиц на крыше дровяного сарая. Тем более, что рябиновое варенье любят только отец да мелкий Морьо. Этот карапуз вообще взялся жевать листья черемухи – горечь такую. И рябину лопает прямо с дерева… Никакой тропы в нужное место не было. Кроме этой рябины да еще костяники в березняке там иных ягод не росло, потому в лес этот мало кто ходил. Тьелко в дорогах не нуждался – чувство направления безошибочно вело его через липняк вверх по склону холма потом по краю неглубокого оврага в бор. Дальше меж старых берез к низинке, собирающей дождевую воду в подобие мелкого болотца. Вокруг нее и росли те самые гранатовые рябины. Обрывая плотные кисти Тьелко прислушивался к лесу. Невдалеке кто-то словно постучал палкой о палку – олень сдирал последние лоскуты мертвой кожи со своих рогов. Взлетела и завопила раздраженная тряской своего дерева сойка. Громко зашуршала вызревшая трава под тяжелыми мелкими шагами. Ежик вроде небольшой зверек, а шума поднимает словно домашняя корова. Лось идет бесшумнее! Пара серых дроздов принялась недовольно трещать с сосновой ветки. - Да ладно, оборались! Будто я с возом приехал за рябиной. Даже незаметно будет, что тут кто-то ее собирал. Дрозды задумались и снова заорали. С математикой у них явно были нелады. Полная сумка оказалась тяжеленькой. Конечно, сами кисточки дома выбросятся, но и ягод получится на большую кастрюлю. - Все, жадины! Остальное вам! Крикнув вслед уходящему подростку последние обзывательства, птицы перелетели на ближнюю рябину – наверное, считать убытки. Стояла самая середина золотого времени, и на открытых местах жар чуть ли не придавливал к земле. Тьелко решил сделать петлю и искупаться в лесном бочаге. Спешить особо не требовалось. Это малина может раскиснуть, если ее надолго оставить сорванную. Плотная сухая рябина ничуть не пострадает за пару часов… На гребне лесного оврага Тьелко остановился. Сочная трава низины была вся истоптана острыми копытами, большими, поменьше и совсем маленькими. Стадо маток с поросятами словно бы кружилось на месте. Напасть на такую ораву веприц вряд ли кто-либо решился. Уж ни медведь и ни волчья семья. Перемесив влажную землю, стадо ушло. Только вроде бы одна самка с поздним выводком задержалась, еще побродив туда-сюда вокруг рухнувшего от старости сухого дуба. Что ей тут было нужно? Следы заветренные, скорее, оставлены вчерашним утром. Тьелко перебросил сумку подальше за спину и осторожно спустился по скользкой сухой траве. Стоило ему приблизиться к огромному комлю, как под растопыренными корнями завозились, чихая и повизгивая. На дне ямы в рост самому Тьелко толокся полосатый свиненок. Бока зверушки запали, пятачок покрывала засохшая грязь. Особо угадывать было нечего. Кабаненок полез копнуть мокрую рыхлую землю и съехал на дно. Веприцы пытались подрыть берега ямы, но толстенные корни образовали решетку, не поддающуюся даже их клыкам. А просто ссыпать землю вниз не догадались. Устали, проголодались и ушли. Мать свинушки задержалась дольше всех, но и ее заставил уйти голодный выводок. Попасть на дно можно было только сверху. А как потом самому вылезти? Сбегать домой за веревкой – свинушок потерпит еще пару часов. Но дома начнут расспрашивать, куда собрался наспех. И обязательно увяжется Нельо – оберегать младшего от опасных случайностей… Тьелко бросил сумку на траву, быстро стащил рубашку, потом, подумав, и штаны. Связал натуго оба предмета туалета, закрепил штанины на самом толстом корне и спрыгнул в яму. Поросенок залился визгом, снуя между ног, подскакивая на стенки и кувырком скатываясь обратно. Тьелко ухватил его за заднюю ножку, приподнял, сразу стиснул мордочку, пресекая попытки кусаться. Вылезти с брыкающимся кабаненком в охапке удалось не сразу. На левом колене, на голени и поперек живота корявые корни оставили глубокие царапины, а копытца поросенка разукрасили бок багровыми пятнами. Но Феанарион добычу не выпустил. Наскоро связав правую переднюю и левую заднюю ножки выше копытец стеблем хмеля, с трудом распустил узлы на импровизированной веревке, натянул штаны. В рубашку замотал свиненка – животные успокаиваются, если им закрыть глаза. Теперь надо было быстро уходить с того места. Если визг бестолкового услышали матки, они примчатся с другого края леса. И даже отпустив детеныша, придется долго отсиживаться на дереве. Тьелко все же остановился привести себя в видимый порядок - у самого устья ручья, что тек невдалеке от их дома. Смыл кровь и землю, потом сдвинул ткань с поросячьего рыльца и поднес добычу к воде. Кабаненок было чихнул, потом принялся жадно хлебать. Еще бы – сутки без питья на такой жаре! - А к завтрашнему утру вообще бы помер, и мыши б тебя сгрызли. Поросенок увещевания не оценил: снова задергался, повизгивая. Еще по дороге Тьелко придумал, куда определить свиненка: в коровнике в отдельный уголок, загороженный прочными досками. Там обычно стояли ведра, в которых запаривались отруби. И накормить зверя надо было поскорее. Грязная рубаха была засунута на самое дно бельевой корзины, а сумка повешена в кухне в дальний угол. - Мам, у нас каша с завтрака оставалась. И молока налей… я возьму немного меда? - Проголодался? Бери, до ужина совсем отощаешь. Коровье молоко лесным просто так дать нельзя – это Тьелко уже знал хорошо. Потому мед и кашу разболтал в воде, молока добавил к смеси две трети. Кабаненок при виде подростка забился было в угол. Но запах еды тут же заставил его пятачок оживленно задергаться. Бочком приблизившись к миске, звереныш нюхнул жидкость и тут же зачавкал, орошая белыми брызгами стенку. - Чушка, - услышал Тьелко за спиной уверенное определение. - Тебе чего тут надо?! Не пугай животное! - Не напугаю, - Морьо протиснулся в загородку и присел рядом на корточки. Кабаненок дернулся было, но решил, что еда важнее нового двуногого, и зачавкал дальше. - Он грядки раскопает, - Морьо как всегда, смотрел в дальнюю перспективу. - Не раскопает. Там забор. - Он большой вырастет? - Ты же свиней видел. - И что он будет делать? - Ничего. - Совсем? - Гулять будет. - И ты с ним? - Морьо, не надоедай! - Тогда я с ним буду гулять. Как его зовут? - Пока никак. - Тогда пусть зовется Ростаринья! - Знаешь, что?! Я сам ему имя придумаю, потому что я его из ямы вытащил, а не ты! - Зато я первый назвал! Тьелко подумал, что старшие братья доставляют массу проблем, но и младший не меньше. Не все царапины удалось спрятать под одеждой. Длинную полосу на шее Тьелко сам не заметил. А вот Нельо углядел моментально, едва вошел на кухню, где они с Морьо обрывали рябину с гроздей. Точнее, Морьо в основном катал ягоды по столу и ел. - Турко, где это тебя угораздило?! Почему не смазал настоем?! - Турко свинушку спасал, - деловито сообщил четвертый Феанарион. - Какую свинушку? - Которая теперь у коров живет. Так кабаненок был представлен семье Феанаро. Тьелко назвал кабаненка Раумо: ведь из него должен был вырасти здоровенный секач. Однако для остальных обитателей дома зверь так и остался Поросюшечкой. Противный Морьо всегда успевал назвать это глупое имя первым. Раумо-Поросюшечка съедал подчистую все, что ему приносили, копал землю возле конюшни и рос на глазах. Тьелко подумывал, что свиненком надо было бы заняться и поучить чему-нибудь. Раз уж вепрю выпала судьба жить среди эльдар. Но все время что-то отвлекало. Пока что он добился, чтоб подсвинок на окрик «Раумо!» прекращал свои раскопки и подбегал к позвавшему. Ну и еще чтоб по команде «домой» убирался в свою клетушку. Правда, каждый раз требовалось вознаграждение в виде хотя бы пары дулек. Пока гонорар не был слопан, а отсутствие добавки твердо установлено, свиненок не отходил от Тьелко. И в коровник двигался с неторопливостью высокого облака. Хотя знал, что в кормушку уже тоже что-то положено. Тем сильнее было удивление Третьего, когда Морьо выехал из сарая верхом на Раумо. Правил мелкий, потягивая подсвинка то за одно, то за другое ухо, а резвость регулировал, поддавая в бока босыми пятками. - Тьелко, а Ростаринья перепрыгнет забор, когда вырастет? - Кабаны могут прыгать не выше, чем на фатом. Это что тебе, конь? - А если потренируется? - Не мели чепуху! Ты, например, можешь полететь по воздуху, если потренируешься махать руками? И попробуй лезть в дом с такими вот грязнющими ногами! Морьо посмотрел в лиловое небо, потер кулаком лоб. - Чего я буду махать руками? У меня на них перьев нет. Вот если сперва сделать крылья… Подсвинок переступил копытцами по влажной земле. - Чаа! – завопил мелкий, дрыгнув ногами, и чуть не свалился с помчавшегося вперед кабаненка. Они околесили скотный двор и финишировали возле кучи соломы, на которую Морьо и рухнул – по собственному желанию. Кабаненок поддал своего всадника пятачком, желая проверить содержимое пазухи. На землю выкатились два яблока, которыми он тут же захрустел. - «Чаа» - это по-каковски? По-сорочьи? - По-нашему с Ростариньей! - горделиво ответил Морьо. – Ты же сам сказал, что он не конь. Значит, ему нельзя говорить «хей!». Смотри! Шшшшуу! Кабаненок чуть подумал и повалился на бок. - Значит, пряники таскаешь с кухни именно ты? - Не больше, чем ты для своего Лауретинвэ. - Помыться не забудь, наездник! - И мыло не уроню в водосток, как ты! У младшего как всегда на каждое замечание был готов исчерпывающий ответ. К следующему празднику урожая из пасти Раумо начали выглядывать клыки. Молодой вепрь так старательно чистил их об угол сарая, что тот ощетинился щепками. Однажды Тьелко, выводя коня, услышал за коровником настоящий кабаний взрык, сопровождающийся воплями двух мальчишек. Орали не испуганно, а азартно, но Третий молнией метнулся за угол. Морьо и младший сын Арафинвэ энергично тыкали в бревно какими-то кривыми палками, а Раумо, свирепо хрипя, ворочал его рылом. - Что тут у вас?! В отличие от мелких, вепрь не сразу остановился, продолжая отдирать клыками куски коры. Потом сообразил, кого слышит, повернулся на месте и потрусил к старшему за положенным угощением. - Тьелко, отстань! Мы играем, не видишь? - Мы сражаемся с чудовищем! – откинув спутанные волосы с мокрого лба, сообщил Айканаро. На толстом конце бревна суриком были нарисованы выпученные глаза и пасть. Мальчишки явно желали изобразить злобный оскал, но их чудовище улыбалось до ушей. Ловко избежав круглой печати на штанах, Тьелко сунул Раумо припасенный для себя пряник. - Вы так орали, что вас на улице, наверняка, слышно было. Я подумал – случилось что-то. - Случилось! – вдохновенно начал Арафинвион. – Наш отряд преодолевал перевал, как вдруг из пещеры выполз огромный змей… - С лапами, - веско уточнил Морьо. - С лапами и ядовитым жалом на хвосте! Змей зашипел, готовый напасть на отставших женщин. И тогда мы, схватив копья, преградили ему путь… - Вместе с Ростариньей, который охранял караван. - Жало в хвосте у пчел, а у змей ядовиты зубы… - Тьелко больше интересовало другое. – Как вы научили вепря вот так наскакивать на бревно? - Толкали ему навстречу, а он отпихивал, - небрежно ответил Морьо. Но Тьелко сам видел – Раумо не отталкивал бревно носом, а старался ударить еще не отросшими по-настоящему клыками. Снизу вверх, как наносят удары врагу. Выходит, эти два мелких сумели всерьез заразить зверя своими эмоциями, как сам Тьелко в скачке разжигал азарт своего коня? Вскоре Тьелко стало не до вепря. Оромэ вручил ему щенка: вислоухого, мокроносого, но уже толстолапого и увесистого, с зубами-иголочками. Теперь приходилось постоянно следить, чтоб песик ничего не натворил в доме. Например, не охотился на занавески, не лез грязными лапами на кровати, не выскакивал неожиданно из-под мебели, чтоб схватить кого-нибудь за лодыжку. Не грыз ничего, кроме выделенных ему старых башмаков. Ну и конечно выносить во двор прежде, чем он сделает лужу на полу. По случаю таких интимных дел Хуан и познакомился с Раумо. Щенок положил кучку и деловито внюхивался в истоптанную землю. Вепрь вышел из сарая где-нибудь покопать на досуге. И почуял новичка. Некоторое время они разглядывали друг друга. Потом Хуан сделал пару шажков в сторону, чтоб рассмотреть незнакомца с боку. Дистанцию он держал прежнюю, только повернув голову. Вепрь сгибать шею не умел, потому повернулся на месте, как лодка. На правах старожила первым двинулся к пришельцу. Щенок сделал шажок назад, прижал висячие ушки, потом сдвинул их вперед, неуверенно махнул хвостиком. Мокрый собачий и твердый замурзанный кабаний носы встретились. - Ууиий! – сказал Хуан. - Оррххх, орррххх, - ответил Раумо. - Яффф! – обрадовался щенок и толкнул пятачок лапой. Кабан пихнул его в ответ так, что тот шлепнулся на спину. Хуан тут же вскочил и цапнул за переднюю ногу. Но щенячьи клычки были коротковаты чтоб достать сквозь щетину до кожи. Раумо стряхнул напавшего, еще раз ткнул мордой, скосив глаза на Тьелко: «Долго этот будет ко мне приставать? Я копать ведь шел!». - Хуан, пошли домой! Изгваздался весь, теперь мой тебя… Подхваченный на руки щенок брыкал задними лапами и норовил куснуть за подбородок: «А как же охота, хозяин?! Такая добыча!..». Тьелко подумал, что играть с Раумо для Хуана будет полезно. Только придется присматривать за ними, пока щен не подрастет. А то ведь неизвестно, чему научили вепря эти два мелких фантазера. Прошел сезон отдыха, потом цветения садов. Хуан заметно подрос, а вепрь покруглел и раздался в груди и бедрах. Клыки его уже начали выступать над мордой. Но на скотном дворе он миролюбиво разыгрывал травлю: убегал от щенка, на ходу стряхивая его с себя. У забора вставал мордой к врагу, поддавая, однако, только пятачком. Хуан все реже попадал под такие удары, уворачиваясь и отскакивая. Игра, естественно, первому надоедала массивному вепрю. Он вдруг бросался вперед, оттолкнув щенка плечом, и сходу плюхался в бассейн-поилку. Хуан тоже окунался. Но охотиться по шею в воде было неудобно. Отряхнувшись, щенок отправлялся развлекаться башмаками и палками. Однажды Тьелко не нашел вепря во дворе. Опасаться, что зверь сбежал, не было оснований. Но если Морьо вздумалось прогуляться с ним по Тириону! Хуан насторожил почти вставшие уши и повел к калитке. Раумо с Морьо на спине резвой рысцой бежал по лугу позади дома. У братца в руке был довольно умело вырезанный деревянный меч. Прямо по курсу возвышалась дикая яблоня, на суку которой Тьелко заметил Айканаро. Тот зачем-то опутал себя веревкой. Едва Морьо оказался под деревом, как Арафинвион свалился прямо на него. Тьелко дернулся было вперед: поднимать мелких и проверять их целостность. Но Морьо обхватил двоюродного брата свободной рукой и завопил: - Вперед, Ростьо! Домой, к Куйвиэнен! Пришпоренный пятками, вепрь помчался в заросли дудошника. Морьо замахал своей деревяшкой, снося белые зонтики и рыча: - Не остановите, темные прислужники Мелькора! Хуан с радостным лаем бросился к ним и схватил такую заманчивую палку. Морьо от рывка пошатнулся. Айканаро свалился в траву, а всадник исчез в гуще лиловатых стволов и широких перистых листьев. - Айкьо! – Тьелко вздрогнул от женского вскрика. – Бедный малыш! От калитки, подхватив обеими руками подол, мчалась тетя Эарвен. Айканаро хотел вскочить, но веревка, намотанная на него, сползла и оказалась как раз под коленями, заставив снова кувыркнуться в зелень. Он завозился, выпутываясь. Эарвен упала на колени, обнимая сына и причитая: - Что они с тобой сделали! Ты не сильно поранился?! Пойдем скорее домой, мой маленький! А этому я покажу, как издеваться над ребенком! Она так бестолково дергала веревку, что ноги Айканаро запутались уже серьезно. Он пытался что-то сказать, но Эарвен не давала вставить и слово в поток жалоб и угроз. Хуан несколько раз гавкнул и тоже был проигнорирован. - Ма-ам!!! – наконец заорал младший Арафинвион во всю силу легких. – Со мной!!! Ничего!!! Мы играли!!! В побег!!! Из Утумно!!! - Дайте, я его развяжу, - пользуясь мигом тишины, предложил Тьелко. Может быть заполошность Ольвен и утихла бы в процессе распутывания веревки, вылившись на Тьелко упреками и обвинениями. Но тут захрустели сочные дудки, и с воплем: «Держись, Айкьо! Я спасу тебя!» - явился Морьо. Верхом. На Поросюшечке. Эарвен увидела перед собой клыкастую морду в пене после быстрого бега. Как-то неестественно икнув, она свалилась рядом с сыном. - Мам, ты что?! – выбравшийся из пут Айканаро принялся трясти бесчувственное тело. - Давайте сделаем волокушу и отвезем раненого к Куйвиэнэн? – отняв, наконец, изгрызенный меч у Хуана, предложил Морьо. Тьелко был очень силен для своего возраста. Но донести на спине хотя бы до сада взрослую женщину он бы не смог. А тащить волоком… - Нет уж! Быстро ведите своего свинуха в сарай и найдите Нельо! Сами: умыться, отряхнуться и сидеть на веранде! Мелкие унеслись как ветром подхваченные. Третий Феанарион отыскал в поясной сумке платок, намочил его в луже за изломанным дудошником и принялся вытирать тете лицо и шею. Та вздохнула со стоном и разлепила глаза. - Айкьо… Он жив? Тут как раз появился Нельо. Приговаривая бессвязно, но уверенно: «Все хорошо… Сейчас пойдем… Лаурелин в самом цвету… Чай с вареньем…» - он поднял тетушку на ноги. Та обхватила его за плечи и поплелась тоже что-то бормоча. Скосив глаза и не прекращая успокоительной болтовни, Старший показал Тьелко кулак. Тот в ответ пожал плечами и махнул рукой. Увидев сына на веранде, Эрвен снова бросилась к нему. От жарких объятий Арафинвион облился чаем. Но тут появилась мама Нерданель с блюдом булочек. - О чем ты так переживаешь, дорогая? Мальчики с утра играли, проголодались. Пусть перекусят. - Ох, сын! Кабан не тронул тебя?! - Тронул, но мы уже отмылись, - с великолепным хладнокровием произнес Морьо. – Вам рябинового или дынного, тетя? Совсем потерявшаяся в событиях Эарвен плюхнулась в плетеное кресло и взяла булочку. Оказалось, что мама Айканаро без предупреждения зашла в гости к Нерданели. Совершенно случайно ей попались на глаза сброшенные сандалии сына, а на вопрос, где Айканаро, хозяйка ответила, что, наверное, играет за домом… Идти знакомиться с Поросюшечкой Ольвен отказалась наотрез. Дома же устроила своему младшему полный медицинский осмотр. Сын к ее разочарованию оказался совершенно целым. Только слегка попахивал дягилем и кабаном. Папа Арафинвэ произнес полуторачасовую воспитательную речь, главный смысл которой состоял в критике безответственного родительского поведения Феанаро. Айкьо слушал с привычно-раскаивающимся видом и думал, что предложит Морьо играть в Покинутые земли где-нибудь подальше в лесу.