Shadows

Боль и отчаяние душили Хонджуна, не давая расправить лёгкие в полной мере. Боль и отчаяние стали его постоянными спутниками последние несколько месяцев. Хонджуну казалось, он сходит с ума: мысли лихорадочно роятся в абсолютно пустой, по ощущениям, голове, бьются о стенки черепной коробки, принося ещё больше боли. Вот только ни за одну из них он не может ухватиться, как бы сильно ни старался. Куда деть себя от всего этого? Не представляет даже. Хочется отчаянно бежать, просто куда-нибудь, куда ноги сами его понесут, но всё, что он может на данный момент — лежать несколько часов, уперевшись взглядом в пустую серую стенку перед собой и попытаться сохранить хотя бы остатки рассудка, абстрагируясь от шума хаотичных мыслей. Последние попытки держать глаза открытыми — провал. Он бы отдал всё за возможность не спать никогда больше. Ведь сон в его случае — это страх, сдавливающий горло, темнота, сковывающая движения и жуткие миры, граничащие с фантазиями шизофреника. Они появились давно. Тени, преследующие его и во сне, и в реальности. От них не скрыться, не убежать. Они знают его досконально — все его страхи и слабые места. Знают, куда надавить, чтобы каждый раз Хонджун судорожно ловил ртом воздух после пробуждения, а весь последующий день думал-думал-думал, ведь вытеснить из головы никак не представляется возможным. Мысли о суициде или посещении надлежащего специалиста появлялись всё чаще, но ни одно, ни другое он не был в силах осуществить. Он ведь не псих, нет. Или просто всё ещё пытается себя в этом убедить. Попытки не спать доходят до абсурда. Количество кофеина в крови зашкаливает, столько энергетиков и кофе он не употреблял даже будучи подростком. А тогда и проблем таких не было. Сердце буквально кричит, что пора бы ему остановиться, а то не ровен час, и оно остановится само. Да только он и слушать не желает, настолько ему всё равно. Устал чувствовать, как остатки здравомыслия покидают его всё больше и больше после каждого сна. Лучше уж перестать чувствовать всё раз и навсегда. Пусть даже и от остановки сердца. Хонджун начинает отключаться везде: на работе, в транспорте, да чуть ли не на ходу. Друзья и коллеги беспокоятся и советуют больше отдыхать. Спать. Легко же им говорить. Однако теперь, где бы он ни вырубился, перед тем, как жестокий Морфей выталкивает его из своих болезненных объятий когтистых лап, он видит то, чего раньше не было ни в одном из его психоделических снов. Точнее, кого. Перед самым его пробуждением он видит размытый образ: человек, с появлением которого все адские cгустки злобы затыкаются и растворяются, оставляя после себя лишь липкое чувство страха и привкус отчаяния на губах. Но и эти ощущения пропадают, стоит только нечёткому силуэту протянуть свою, на удивление вполне чёткую, с чёрным плетёным ободком кольца на пальце, руку, а Хонджуну протянуть ему свою в ответ. Но это ничуть не облегчает его страданий. Он всё ещё прикладывает максимальные усилия, чтобы не спать. Мало ли, сколько времени ему придётся ждать этого спасителя, пока нещадные тени отравляют ему душу, сжимая и выворачивая наизнанку ядовитыми щупальцами. Временные отрезки меняются каждый раз. Как следствие недосыпа — обморок. Всё те же безжалостные тени, силуэт, с протянутой к нему рукой. Вот только пробуждение в явно необычном для Хонджуна месте. Белый потолок, такие же стены, резкий запах лекарств и яркий свет из огромного окна его палаты. Ким щурится, пытаясь осмотреться, и впадает в ступор, когда видит то, чего совершенно не ожидал увидеть наяву. Точнее, кого. Снова нечёткий образ, на этот раз из-за застилающих раздражённые глаза слёз. Но по очертаниям — один в один. Неужто, действительно свихнулся. Но эти мысли отгоняет рука с таким же кольцом, как во сне, тянущаяся к его лицу. Джун хватает её и сжимает резко, боясь, что это лишь наваждение, которое вот-вот исчезнет. Но оно не растворяется от прикосновения. Хонджун поднимает привыкшие к свету глаза и как-то испуганно всматривается в человека перед ним. Теперь он видит всё чётко. Склонившись над ним, стоит высокий парень в белом халате. Тёмные волосы с сизым отливом в холодном свете ламп, чёлка плавно спадает на лоб, чуть прикрывая его. Губы сжаты в тонкую полоску, а светлые выразительные глаза смотрят слегка растерянно, но в то же время очень внимательно. Будто с каким-то осознанием и неверием. Хонджун лихорадочно пытается вспомнить силуэт из сна, могло ли быть на нём что-то похожее на медицинский халат. Но смутные очертания того человека заменяются стоящим перед ним сейчас, будто встал на место недостающий кусочек пазла. Джун старается сказать хоть что-то, но голос сипит от долгого молчания. Вода, стакан с которой врач подносит к его рту, явно помогает, и у Хонджуна наконец-то получается выдавить из себя слова. — Это вы… Спаситель из моих снов! Это вы прогоняете их раз за разом, не позволяя мне потерять рассудок окончательно! — руки дрожат, на глаза наворачиваются слёзы. Он так не хочет, чтобы это оказалось лишь бреднями воспалённого сознания. — Прошу, помогите мне! Они сводят меня с ума… — Не может быть… Так это тебя я видел в своих странных кошмарах, вызволяя из щупальцев этих тварей. Хонджун, верно? Я слышал, они шептали твоё имя. Я Пак Сонхва. Врач садится на край кровати Джуна и берёт его прохладные руки в свои, мягко поглаживая большими пальцами. И смотрит так уверенно и нежно, что вся боль, скопившаяся за столько времени, исчезает бесследно. — Я помогу тебе, слышишь? Можешь спать спокойно, со мной ты в безопасности, я обещаю тебе. Глаза закрываются сами и Хонджун проваливается в темноту, напоследок ощущая прикосновение тёплой ладони к своей щеке и мягкие губы на своих, всегда обветренных и сухих. Сон, что видит Ким на этот раз, ещё более странный. Никакой боли, никакого, совсем привычного уже, страха. Только Пак Сонхва, что разрушает шипящие мрачные силуэты, рассыпающиеся в прах, и крепко-крепко держит его руку в своей.