я ничего не могу с собою сделать.

чжун ли нависает над ним, прижимая к простыням. одеяло комкается, сползает в ноги. на узкой постели двоим места не хватает, но никого это не смущает. чужие волосы, завязанные в небрежный хвост, щекочут лицо тартальи и тот тихо смеётся. тарталья тянется руками выше, притягивая моракса ближе к себе. смотрит в глаза внимательно, серьезно-серьезно и снова начинает смеяться. в синей глади огоньки-чертята пляшут неизвестный танец. он раскрепощен и не пытается жаться, играясь в хорошенького; моракс думает что это через чур похоже на доверие. на веснушчатых щеках играет румянец, пыльно розовый виднеется в полумраке — то не смущение, а усталая одышка, нехватка воздуха в лёгких и поджатые тонкие губы. тарталья сам по себе такой; до боли открытый - на секунду перехватывает дыхание - сотканный из противоречий и невсей правды. абсолютно нагой перед всеми, для этого ему не требуется даже стягивать лишнюю одежду. будто вот, протяни руку и схватишь: душа на блюдце с голубой плесенью и подсохшей кровью - изломы, несовершенства, колотые раны - если не отшатнёшься в ужасе. чжун ли берет. наваждение уходит молниеносно. чайлд недвусмысленно кусает мужчину рядом с кадыком, пробуя на вкус капли крови. жмуриться и улыбается хищно-хищно. фыркает - в нем больше лисьего - растрёпывает чужие длинные волосы. моракс мстительно проводит по торсу парня, едва касаясь члена, а после усмехаясь, щипает тарталью. последний реагирует моментально, шипит и чуть пихает партнера ногой в бок. некоторое время они продолжают свою перепалку, пока чайлд не меняет их позиции и не давая чжун ли времени сделать что-то, спускается ниже. не может не поцеловать мужчину за лодыжку, хватает за щиколотку тонкими пальцами - выпирающие кости, контраст разбитых красноватых костяшек с бледностью кожи - оставляет невесомое касание губ и наконец смотрит в глаза. у моракса нежность вперемешку с чем-то отдаленно напоминающим любовь; у тартальи взрыв чувств, морская гладь, маленькие бесята и азарт. подобный тому, который селится в них при виде сильного противника. чжун ли определённо не нравится этот взгляд. чайлд оправдывает себя. он осторожно касается чужого члена ладонью, проводя выше и продолжает смотреть в глаза моракса. у тартальи шершавый язык с маленьким шрамом - он случайно закусил его в детстве, но так и не прошло - этого не видно, зато вполне ощутимо, когда он скользит им по чужому стволу, до самых яиц, по очереди вбирая каждое в рот и оторвавшись, смотря в глаза чжун ли с желанием. последний рвано дышит и это пьянит как мондштатское вино из одуванчиков(или лучше). он сжимает губы вокруг головки и нарочито медленно опускает голову вниз. моракс перемещает руку к его макушке, в пальцах растрепанные рыжие вихры - бестия - чуть тянет пряди. выпустив мягкие волосы, чжун ли сильной ладонью заставляет парня приподняться и чуть заламывая чужие запястья, наконец подминает предвестника под себя. в воздухе витает настойчивый запах секса, он в кои-то веки рад, что никто точно не зайдёт в нерабочее время. у тартальи глаза ярко-ярко голубые, блестят пошло и он подмигивает весело, слизывая смазку с губ. моракс смотрит на него с горечью, будто он единственное что будет в его жизни и чайлда прошибает. взгляд сладко-приторный и у предвестника спирает в горле. он будто физически чувствует что не заслуживает этого, но принимает, не дрогнув. выдаёт что-то похожее, но сломанное - аякс ломаной дугой и смех - он не умеет по-другому. чжун ли оставляет смазанный поцелуй на чужой скуле, ведёт свободной рукой по прессу, чуть касаясь кожи. тарталья фыркает - щекотно - руки не пытается освободить. мужчина отпускает сам и чайлд не упускает возможности приподняться на локтях, целуя партнера - в глазах нелюбовь, нестрасть и остатки жизни в мелькнувшем на миг блике - проталкивает язык в чужой рот, проводя по острым клыкам и тянет к себе. у тартальи чертята, а за спиной аяксовская тень в объятиях предательского шепота бездны и больно больно, но до покалывания в пальцах отвратительно, поэтому терпишь. у чжун ли божественность в деталях, но только если присмотреться; смерть ходит по пятам и руки по плечи в крови - и не только руки, а он сам - у них это общее и делящее жизнь на два. чайлд вновь опрокидывается на кровать, обхватывая чжун ли за шею, пока тот пытается найти бутыль со смазкой, которую тарталья не очень-то и аккуратно бросил куда-то. нашаривает ровно в том момент, когда тарталья уже готов предложить обойтись без этого. последний усмехается, но молчит. они вообще мало разговаривают в такие времена - просто нуждаются друг в друге, просто понимают это - а больше и не требуется. чайлду хватает наглости - доверять, отдаваться - и ни о чем не думать. он утрамбовывает свои чувства как ненужные вещи и оставляет томиться внутри себя на пару с аяксом - скалиться тот не умеет и отмалчивается - знает, что когда-то время начнёт кончаться и он сорвётся, и аякс вспомнит вкус воздуха. но пока тарталья не чувствует запаха гари близ себя - он не глуп - но забыл как доверять сердцу. он чуть пихает чжун ли - выныривая из собственной прострации - секундная слабость и в другой ситуации он мог быть мёртв. единственное, что чайлд запомнил точно - подвоха от моракса нет - это даже не доверие, но рыжий смеялся бы до одури от иронии судьбы-идиотки - дожить до секса с чужим богом он в жизни не думал. чжун ли входит сразу двумя пальцами, от смазки прохладно и тарталья чуть сжимает рукой простыни. они снова целуются до сбивчивых вдохов. моракс может взять его насухую на деревянном столе в северном банке, но упрямо ведёт в свой дом, медленно изводя в постели. чайльд не знает что из этого лучше, но готов принять оба варианта. они занимаются сексом любовью, пьют переживания друг друга и скрашивают длительные вечера. в ли юэ тишина и спокойствие. в тарталье плещется хаос и безумство. все происходит до одури медленно, рыжие волосы липнут к шее, тихий стон ожидания. в голове каша из мыслей - как переваренная манка - и тошнота подходит к горлу в периоде. чжун ли входит до основания и выбивает из чайльда все мысли, застоявшиеся в мозге, он тянется к партнеру, ведёт языком по линии ключиц и выше по шее, очерчивая язык. мужчина хрипло дышит. он берет мучительно спокойный темп, ровно как и все что он делает - аристократически плавно. тарталья никогда не признаёт, что хотел бы видеть на его лице распаленность. чувства. моракс чертит пальцами линию чужого пресса, запоминает изгиб аяксовских губ и чертят в глазах - по имени и характеру - отдаёт что-то ломкое, понятное лишь им двоим. аякс отдаёт в ответ. чайльд закусывает край своих костяшек и громко стонет. оргазм настигает его чуть болезненной вспышкой, ощущения смешиваются, и он изливается себе на живот. проходит несколько мгновений. тарталья - уже точно он - цепляет хитрую улыбку - но не ту что обычно, эта связана из его правд и чувств, эту он может дарить - сползает по футону чуть ниже. его рот вновь был на уровне члена чжун ли. медленный темп - будто смешок над мужчиной, я тоже так могу - он взялся ладонью за основание, языком обводя лишь головку. моракс слабо вскидывает бёдра - чайльд сдерживает усмешку - держит самообладание, поскольку парень лишь добавляет трения о язык. чжун ли кончает прямо в чужой рот и тарталья смотрит на него снизу вверх с улыбкой, сглатывает. *** на резных перилах балкона прохладно - светает, улицы ли юэ невольно просыпаются - но тарталья в стеснении своём не преуспел, он в одних форменных штанах. чжун ли заботливо выносит ему плед. они делят это мгновение, поцелуи, сигарету и неловко спадающий с плеч плед. аякс сломано смеётся, открывая дверцу.