watch you sleep.

oh wonder — all we do (хисын) ; girl in red — watch you sleep (джейк) .

      — Я буду здесь, пока ты не уснёшь…       — Тебе не нужно…       — И потом тоже буду здесь. Всегда буду.       Руки Джеюна тёплые, как и улыбка, которую не видно, но слышно в приглушённом голосе. Одной рукой он неспешно выводит какие-то узоры на плечах лежащего рядом Хисына, второй подпирает голову, поставив локоть рядом с подушкой хёна. За окном завывает ураганный ветер, расшибает капли дождя о стекло, шумит в кронах деревьев. Хисын дышит слишком поверхностно и вздрагивает от каждого резкого звука с улицы.       Иногда большой старший хён выглядит невероятно уязвимым и маленьким. Как сейчас, под ладонью Джеюна, его плечи кажутся хрустально хрупкими просто от того, как часто их пробирает дрожь от звуков шторма.       Хисын зажмуривается и тяжело вздыхает, а потом резко отворачивается к стене, утягивая за собой почти всё одеяло, комкая его и сжимаясь в комок тоже. Подтягивает колени к себе. У Джеюна ни на секунду не возникает желания как-то возмутиться, обидеться на такую реакцию вместо ответа, уйти, в конце концов. Нет, он знает. Понимает, как устроены механизмы реакций Хисына. Понимает, что не всегда, когда тот хочет закрыться, ему это действительно нужно. Слишком часто он уже это видел.       Пододвигается ближе, тоже подгибает колени, упираясь в хисыновы бёдра своими, прижимается животом к спине. Оплетает талию одной рукой и устраивает вторую поудобнее так, что зацепляет пальцами ткань возле ворота футболки старшего. С тёплым выдохом утыкается носом в шею, прикрывает глаза.       Хисын сжимается в калачик ещё сильнее, будто может спрятаться, убежать куда-то туда, в себя. Хотя бежать, на самом деле, и не хочется. И совсем не нужно. Там, внутри, пустота сейчас. Со свистящим ветром, прямо как за окном. Пустая ёмкость от энергии, что Хисын тратит каждый день, чтобы никого не подвести, чтобы быть лучшим в глазах окружающих. И он не знает, боится ли он на самом деле грозы, или боится своих проблем, которые копятся внутри, проливаясь иногда дождём из слёз, завывая ветром в ушах. Когда грянет гром? Когда он не выдержит? Если так продолжится, это только вопрос времени.       Хисын, упрямый, рукой еле слушающейся находит ладонь Джеюна у себя на животе, стискивает запястье, пытается отодвинуть от себя. Последними силами сопротивляясь желанию рассыпаться прямо здесь, этим движением он просит младшего его оставить. Каждый раз так делает. Но и Джеюн все эти уловки знает. Он следует за жестом Хисына, приподнимает руку, будто сдаётся. Но стоит тому ослабить хватку — ныряет ладонью под ладонь, сплетает пальцы в замок, сжимает мягко, но крепко. Опять, ни капли не специально, синхронно этому жесту выдыхает в шею. Хисын вздрагивает ещё раз, только уже не от грозы.       Чтобы окончательно пробить оборону, Джеюн ещё на миллиметр подаётся вперед и припадает губами к шее Хисына у самого основания. Пальцы того сжимают его руку и тянут ближе к себе, куда-то к сердцу, кожа под губами за мгновение покрывается мурашками. Джеюн улыбается сам себе. И целует ещё: оттягивает вниз ворот растянутой футболки, оставляет невесомые касания и своё дыхание на каждом позвонке, потом поднимается выше, касаясь кромки уха кончиком носа. Хисын с каждым поцелуем кожей ощущает его улыбку, и под её теплом корочка льда и страха внутри него трескается. Будто Джеюн сейчас наколдовывает вокруг него свою отдельную воздушную оболочку с вечно хорошей погодой, пахнущей летом и солнцем. Заливает его согревающими лучиками с ног до головы. Заполняет собой.       На выдохе Хисын сдаётся и пускает. Расцепляет руки, поворачивается обратно, с размаху накрывает их обоих одеялом с головой, обхватывает плечи Джеюна и тянет его на себя. Хисын не видит, но Джеюн улыбается ещё шире. Через мгновение он чувствует эту улыбку губами, когда тот стирает последнее расстояние между ними. Джеюн целует медленно, аккуратно, но не разрывая такого драгоценного контакта. Всё, что он хочет передать через этот поцелуй — спокойствие, нежность, чувство безопасности. Он придерживает Хисына за шею и другой рукой притягивает ближе за талию, переплетая ноги под одеялом. Хисын же сминает ткань его домашней рубашки на спине, другой ладонью проводит по груди вверх, кончиками пальцев останавливаясь на ключице под краем воротника. Сам подается вперёд, вытягивает шею, кое-как пытается отвечать на поцелуй, не срываясь на слишком жадные касания. Плохо выходит. С резкими движениями губ, лёгкими укусами, со сжимающими одежду младшего пальцами, он пытается насытиться тем, от чего разум отказывался, но душа жаждала. От каждого места соприкосновения по коже разбегаются импульсы, доходящие до самого сердца, которое бьётся через раз, отзываясь на них.       Кислорода под одеялом нет совсем, они оба плавятся и задыхаются, поэтому Джеюн отстраняется и приподнимается с уголком одеяла, чтобы сказать:       — Вместе под одеялом мы всегда в безопасности, ты же знаешь?.. — Джеюн слышит, как они оба в унисон пытаются ухватить как можно больше воздуха рваными вдохами. В полумраке слабого света от окна он различает большие круглые глаза Хисына, что будто готовы пролиться слезами в любую секунду. Эти глаза смотрят одновременно потерянно, благодарно, и… с сожалением? Так, что сердце Джеюна в очередной раз готово растрескаться и разлететься на кусочки, лишь бы человек перед ним знал, насколько он ему дорог, насколько много чувств на самом деле скрывается за всеми этими прикосновениями и поцелуями.       Джеюн совсем не против каждый раз с боем пробиваться через стены, если придётся. Приходить, когда интуиция срабатывает, даже если не просили, оставаться, когда чувствует, что нужно. Обнимать со спины. Целовать первым.       Делая глубокий и спокойный вдох, Хисын будто секунду собирается с мыслями, смотрит куда-то в грудь Джеюну, и выдаёт:       — Хочу спать рядом с тобой каждую ночь, — еле слышно. Но Джеюн уверен, что не ослышался. Вместо ответа он ныряет обратно, притягивает Хисына к себе ближе за плечи, пока тот позволяет пропустить руку под его шеей, сам утыкаясь носом куда-то около ключицы. Джеюн же ерошит волосы на его затылке, кончиками пальцев задевая краешек уха. В его объятиях Хисын всё ещё так же неровно дышит, неловко прижимает одну руку к груди, другую устроив на его талии. А тот просто молчит и улыбается своим мыслям. Это ещё не конец, это мизерный шаг, если смотреть со стороны, но Джеюн знает, как тяжело Хисыну делать любые шаги навстречу другим людям. Он мысленно обещает себе сделать всё, чтобы Хисын не пожалел о своём решении подпустить ещё чуть ближе, доверить не только целовать его губы и согревать тело, но и видеть его душу, когда она так уязвима.       — Представь, что шорох листьев — это звуки волн океана, — мягко шепчет в угольную макушку.       Джеюн чувствует, как на кожу его шеи скатываются тёплые капли, затекают под ворот. Он не морщится, не отстраняется. Только прикрывает глаза и продолжает перебирать волосы Хисына, ещё чуточку крепче прижимая к себе.       Через какое-то время он слышит, как дыхание Хисына полностью выравнивается и становится глубоким. Так же спокойно выдыхая вместе с ним, Джеюн устраивает руки так, чтобы касаться как можно больше, чтобы как можно лучше укрыть Хисына своим теплом, и сам наконец поддаётся волнам сонной неги.       "Я никогда не захочу уйти       Я буду наблюдать за тем, как ты спишь"