I found my love at the Pumpkin Fair

      

* 🎃 *

             Вообще, Юнги нравилось заниматься с подрастающими ведьмами и обучать их всему, что умеет сам, но Сону…       — Хённим, ты делаешь не так! …был маленьким сероволосым бедствием.       — Разве не так? — брови старшей ведьмы пропадают под розоватой чёлкой, вздёрнутые в удивлении, пока он ставит результат своей магии на стол.       — Да, не так, — кивает Сону, вздыхая и отставляя в сторону небольшую тыковку с вырезанной мордашкой. — Как делать это с помощью магии, я с детства знаю, — машет он рукой, тут же подпирая ей круглую щёчку. — Все знают. А я говорю про ножик. Как это делают обычные люди.       — Зачем тебе вырезать тыквы ножом, Сону-я? — качает головой Юнги, в очередной раз поражаясь фантазии четырнадцатилетней ведьмы.       — Потому, что это то, чего я не умею. И потому, что это интересно и необычно. К тому же, я смотрел фильм…       — Опять?       — Да, я опять смотрел фильмы, хённим. Не дождусь, наверное, когда ты тоже будешь это делать.       — У меня и помимо фильмов дел полно, — машет длинным рукавом Юнги, указывая на свой дом. — Так и что там было? В фильме твоём…       — О, там школьники вырезали тыквы. Вместе. Они сидели у кого-то дома, все смеялись, ели попкорн, смотрели страшилки. — как-то грустно заканчивает Сону, дуя пухлые губы. — Это выглядело здорово.       — Ты — ведьма, Сону-я. У тебя этих страшилок и без фильмов хватает…       — Хённим! Просто скажи, что не хочешь мне помогать. И я поищу кого-нибудь другого. Может быть Хосок-хённим… Юнги щурится при упоминании другой ведьмы-учителя и даже не даёт младшему договорить, ударяя ладонью по столу.       — Дай мне три дня. И к следующему занятию я подготовлю всё, что нужно. И помогу тебе вырезать дурацкую тыкву, — ворчит он. Сону же вдруг хитро улыбается, сужая зелёные глаза на манер Юнги.       — Я знал, что это сработает, — заговорщицки шепчет он, склоняясь вперёд, а затем разражается звонким смехом, поджимая плечики и жмурясь.       — Ты — беда на мою седую голову, — вздыхает Юнги, поправляя длинными пальцами пока ещё розовые прядки, лезущие в тёмные глаза. — Твои родители уверены, что ты ведьма, а не кумихо? Такой же хитрюга.       — Уверены, хённим, — улыбается довольно Сону, спрыгивая с высокого стула и складывая потрёпанные книги в сумку. — Но ты же помнишь, что мой фамильяр — фенёк, — хитро подмигивает маленький засранец. — Так.значит, через три дня, мы будем вместе вырезать тыквы?       — Выходит, что так.       — А я могу принести попкорн?       — Мы ведь будем заниматься, Сону.       — А фильмы…       — Сону, — чуть строже окликает его Юнги, на что младшая ведьма лишь вздыхает, но кивает в повиновении.       — Понял-понял, не перегибать.       — Сону?       — Ну, я же сказал, что понял, хённим…       — Почему ты не делаешь то же со своими сверстниками?       — Потому, что они все идиоты, которые только и делают, что колдуют себе кучи еды, чтобы обожраться и не встать. Или алкоголя. Или ещё какую-нибудь чушь, вроде поддельных пропусков в человеческие заведения. Мне это всё не интересно, — жмёт плечами Сону, разглядывая мысы своих чёрных туфель.       — Ты больше любишь колдовать кучи пионов и смотреть странные человеческие фильмы? — поддевает по-доброму Юнги.       — Мне всего четырнадцать, хённим, разве это не то, что я и должен делать? — кривовато усмехается младший, поднимая голову и глядя из-под серебристой чёлки.       — А ещё, — поднимаясь со своего стула, Юнги подходит к нему, улыбаясь, и берётся за неровно повязанный чёрный бантик под кремовым воротником блузы, — вырезать тыквы. И не ходить так, будто тебя постирали в машинке вместе с твоей одеждой. Он смеётся, аккуратно перевязывая бант из тонких лент, а затем лёгкими движениями длинных пальцев поправляет растрёпанные волосы Сону, вытаскивая из них обломки пионовых лепестков.       — Ты молодец, Сону-я. И я говорю не только о том, какие успехи ты делаешь на моих занятиях.       — Спасибо, хённим, — устало улыбается младший. — Я обязательно скажу тебе то же самое, когда у тебя получится вырезать тыкву. Юнги цокает языком в бессилии и усмехается.       — Негодник. Скажи хоть старику, какие тыквы выбирать нужно?       — О, тебе просто стоит приехать на рынок, что на границе с городом. Там проходит тыквенная ярмарка к Хеллоуину, и народу…тьма. Так что, там наверняка будет, кому тебе помочь, — хихикает Сону и тянется за привычным объятием к старшей ведьме.       — Звучит, как сомнительная авантюра. Во что ты втягиваешь меня? — вздыхает тот, обнимая Сону, как родного и похлопывая его по спине широкой ладонью.       — Во что-то, чего ты, хённим, ещё не пробовал. Увидимся через три дня! Сону вылетает из его дома так быстро, что Юнги даже не успевает сказать ему о наколдованной в светлых волосах красной розочке. Но улыбается, глядя на распахнутую дверь и склоняя голову к плечу. С каждым новым поколением подрастающих ведьм, он узнает что-то новое. Теперь вот, ему всё-таки придётся научиться вырезать тыквы. Улыбка слетает с его лица, заменяясь хмурым выражением. Ярмарка. Рынок. Наполненный обычными людьми. Среди которых ему нужно не потеряться. А главное…ни в коем случае не применять магию, как бы не хотелось. Вздыхая тяжко, Юнги поправляет рукава мантии и осматривает длинный стол, усыпанный бутонами и уже распустившимися цветками нежно-розовых и белых пионов, что совсем скоро заполнится ошмётками бедных тыкв. И почему большинство маленьких ведьм так тянется к чему-то простому и людскому?..       

* 🎃 *

             Этот вопрос преследует Юнги вплоть до тех пор, пока он не приезжает на тот самый злосчастный рынок. Потому, что, как только он ступает за самодельные деревянные ворота с кривой надписью Pumpkin Fair и видит огромнейшее поле, заполненное различными тыквами и снующими туда-сюда людьми, в его голове загорается, словно лампочка, вопрос иной: Как, чёрт возьми, не потеряться среди всех этих людей и не быть зашибленным во-о-он той огромной тыквой в середине ярмарки? Он взволнованно выдыхает, несмело делая шаг вперёд и кутаясь сильнее в свой коричневый плащ-мантию, надвигая капюшон на розовые прядки. Не то, чтобы он чурался людей…ну не совсем. Будучи цветочной ведьмой, Юнги не был особо общительным, даже со своим народом, не то, что с людьми. Ему вполне хватало цветов, что порой говорили с ним по-своему, кучи книг, что не кончались и кончались. И работы, в которую он уходил с головой настолько, что опорой вспоминал о завтраке к ужину. И, только став учителем с этого столетия, он мало-помалу, но начал узнавать других ведьм. И дело было не в замкнутости или страхе. Его всё устраивало, ему нравилось. Выращивать цветы, получать в письменном виде заказы, присланные с различными фамильярами, среди которых каких животных и птиц он только не повидал за это время. Собирать и отправлять заказы в больших плетёных корзинах, перевязанных лентами. Это был его покой и рутина в течение последних двух столетий. А потом совет внезапно сказал, что все школы закрываются по неизвестным причинам, а обучение ложится на плечи самих юных ведьмочек и их родителей. Так, обычные рядовые ведьмы, коей был и Юнги, постепенно стали переквалифицироваться в учителей. Помогали, кто чем мог, не желая оставлять ребят от мала до велика с огромной и неизведанной силой один на один. Кто-то собирался в полях, устраивая общие уроки, кто-то обучал на дому. А кто-то только и рад был учиться магии вне школы, используя чёрные артефакты, что были запрещены в закрытых стенах. За несколько лет самоуправства, чего только не случалось. Юнги вновь вздыхает, вспоминая переполохи на этот счёт, пока совет не смог урегулировать все вопросы. Вспоминая, скольких юных ведьм не удалось спасти, поглощённых тёмными материями, и одну, которую спасал сам он, будучи тогда ещё совсем начинающим учителем. Он нервно чешет пальцами щёку и смотрит исподлобья на ту самую огромную тыкву, что стояла посреди этой странной ярмарки, размером больше, чем его собственный дом. Пожалуй, такое мог бы наколдовать его первый ученик. Чонсон всегда любил делать что-то сразу масштабное, даже, если на это уходили дни. Вместо бутонов цветков — целый букет. Вместо букета — сразу куст. А вместо куста — оранжерею. И его магия земли лишь придавала сил, помогая увеличивать масштабы. Он хмыкает, невольно сравнивая его с Сону, чьи нежные и воздушные пионы сразу же всплывают в памяти, и думает о том, насколько всё же одна его сила цветов может выражаться по-разному у других ведьм. И насколько их собственная магия влияет на то, что они в итоге создают. Мысли об учениках так сильно его поглощают, что он совсем не разбирает дороги и охает, когда врезается в кого-то, громко пискнувшего.       — Боже, простите!       — Ничего, тут много народа, я понимаю! Ему хочется брякнуть «‎Сону!», но парню напротив явно за двадцать и телосложение не такое хрупкое, как у младшего. Однако волосы серебристо-белые такие же, глаза зелёные распахнутые смотрят в самую душу, только губы пухлее и щёк круглых розовых почти нет. Юнги застывает, поражённый, и моргает в непонимании. Неужто, едва лишь придя на ярмарку, он умудрился наткнуться на ведьму? Вот так просто посредь бела дня.?       — И вы меня извините, — прерывает его мысли мягкий голос. — Засмотрелся в телефон, — парень поднимает руку со знакомым Юнги предметом, и виновато улыбается. Ведьма щурится, присматриваясь. Телефон. Он припоминает, что видел похожий у Сону и Чонсона, но не уверен.       — Будьте осторожны, — негромко говорит он, а затем кланяется так, что капюшон закрывает его лицо, и резко разворачивается, силясь спрятаться в толпе. Неловко. Неловко, но как-то странно волнующе было смотреть в эти зелёные глаза. Не такие яркие, как у некоторых ведьм, но такие же завораживающие. Юнги встряхивает головой, желая поскорее выбросить из мыслей миловидное лицо со взволнованным глубоким взглядом, но лишь всё больше и больше о нём думает. Задача с поиском тыквы, обещанной Сону, внезапно теряется среди желаний вернуться и спросить имя того парня. Спросить — не ведьма ли? И отчего волосы такие и глаза? И голос медовый. Юнги просто любопытно, не больше. А то, что ему крайне хочется украсить белые слегка волнистые прядки небесно-голубыми гортензиями — то это просто профессиональное в нём говорит, безусловно. Или, может, учительское уже? Он вон и Сону после каждого занятия в волосах оставляет бутоны того цвета, на который юная ведьма справился. Только вот, что оценивать в незнакомце таким образом — неизвестно. И Юнги прикладывается лишь ладонью ко лбу, ругая себя на чём свет стоит. Вот сидел же себе дома, занимался цветами, книжки читал, нужно было ему соглашаться учить кого-то после Чонсона? Нужно было потакать Сону и тащиться на эту ярмарку? Добряк добряком неискоренимый в нём живёт всё-таки. И, кажется, только что проснулся, дремавший всю жизнь, романтик. Пока он бездумно плутает меж палаток, тыкв и людей, он то и дело вскидывает тёмные глаза в поисках светлой макушки. Не знает зачем, но продолжает выискивать в толпе незнакомца, будто увидеть его ещё раз поможет чем-то. Разглядывает одинаковые мрачные лица в попытке найти одно совершенное. И, может, тот парень и впрямь ведьма, а может и кто ещё, читающий мысли, но стоит только Юнги завернуть за палатку с жареной на палочках кукурузой, как он снова сталкивается нос к носу с чужой кнопкой. И пропадает в тёмных изумрудах.       — Ой, снова вы! — хихикает пепельноволосый, щурясь и прикрывая ладонью губы. — Простите. Я вас не зашиб? Юнги поражён, кажется, в самое сердце и думает о том, что не зашиб. Но с ног сбил. Фигурально.       — Всё в порядке, — бормочет он, перекладывая из руки в руку пустую корзинку, и только тогда замечает в другой ладони парнишки небольшую тыковку И вопрос вырывается сам собой: — А вы умеете их вырезать?       — Кого? Тыквы? Умею, конечно, — улыбаются в ответ. — А вы ищете что-то конкретное? — указывает незнакомец на пустую корзинку. И, наверное, Юнги всё же стоило общаться хоть с кем-то эти двести лет, чтобы не стоять сейчас в таком смущении напротив этого вроде-как-человека и не ляпать первое, что приходит в голову:       — Я даже не знаю, что ищу, если честно, — сокрушается он. — Столько всего.       — О, понимаю! Когда мы с братом впервые только пришли сюда без родителей, тоже порядком растерялись, — машет рукой парень, а затем вдруг протягивает её. — Если хотите, я могу помочь вам? Меня зовут Чимин. А Юнги будто в голову цветочное вино ударяет. Кружится всё как-то, и слух подводит, и ноги ватные, и сердце в груди ухает. С ним познакомились впервые вот так легко и просто. Без привычных поклонов, тройных имён, упоминаний титулов и направления в магии. Просто имя. И тёплая ладонь, тянущаяся к нему. Он несмело тянет руку, облачённую в перчатку под цвет плаща, в ответ и кивает:       — Мин Юнги. «‎Цветочная ведьма, » — хочется добавить ему по привычке, но он всё-таки прикусывает язык в последний момент.       — Приятно познакомиться, — крепко жмёт руку Чимин, вновь широко улыбаясь. — Вы мне хён? «‎Я тебе, скорее всего, трижды харабоджи, » — думает Юнги, но отвечает лишь:       — Мне уже тридцать, так что думаю, да.       — О, — вскидывает брови Чимин. — Мне в следующем году тоже! А у Юнги чуть челюсть не отпадает. Он, конечно, и сам ни на свой застывший возраст, ни уж на тем более, ведьмин не походил. Но этот парень…выглядел на едва ли стукнувшие двадцать, может, два? Теперь Юнги охватывают ещё большие сомнения в том, что перед ним ведьма, и он чуть ли не впервые в жизни жалеет, что не имеет дара предчувствия чужой магии.       — В любом случае, полагаю, что я хён. И можно на «‎ты».       — Тогда, — тянет Чимин, задумчиво вытягивая губы трубочкой и прикладывая к ним палец, — скажи мне, Юнги-хён, тебе нужна тыква в дом или на крыльцо?       — О, а есть разница? — округляет глаза ведьма.       — Конечно! В дом ставятся вот такие, — парень приподнимает свою тыковку к лицу. — А на крыльцо, вот такие, — указывает он подбородком на тыквы, что лежат справа от них за небольшим заборчиком. — Они большие, заметные. Но их, конечно, труднее вырезать. И лучше не в одиночку.       — Я не в одиночку! Но для начала мне нужно потренироваться. В одиночку… Я никогда этим не занимался, так что я должен найти что-то, на чём я смогу попробовать.       — Тогда тебе необходимо что-то чуть больше, чем то, что у меня в руках. И тебе непременно повезло, что я знаю, где это найти. Идём! Юнги не успевает даже кивнуть в согласии, как вдруг Чимин хватает его за длинный рукав плаща-мантии и тянет за собой, ловко лавируя по узеньким дорожкам.       — Самое главное — это хорошенько осмотреть тыкву, — деловито заявляет Чимин через плечо. — Кожура должна быть плотная, но не слишком сухая, иначе, как только ты воткнёшь нож — она треснет. Ну, знаешь, как плохого качества арбузы? Точно! Это можно сравнить с арбузами… Юнги думает, что Чимина вполне можно сравнить с Сону. И, если он всё-таки окажется ведьмой, то пожалеть его бывших учителей. С такой активностью, должно быть, вокруг него никому никогда не бывает не скучно. Вот и Юнги неизвестно как закрутило в этот водоворот. А ещё интересно, если он, конечно же, всё-таки ведьма, у кого он обучался? И какой магией обладает сам? Может обольщением? Воздействием на разум? Потому как Юнги невероятно послушно идёт, утягиваемый крепкой рукой, и даже пытается внимательно вслушиваться в познавательный рассказ:       — Если фермеры говорят, что тёмные пятна — это разновидность тыкв, или ещё всякий бред — это ложь! Это значит лишь то, что тыква гниёт. Не больше. И если кочерыжка сухая — это тоже плохо, а ещё…о, вот мы и на месте! Чимин резко останавливается и Юнги врезается носом прямиком в его спину, шипя от неожиданности. Ну, третий-то раз точно на счастье.       — Эй, Гук, — машет Чимин пареньку в красной клетчатой рубашке, что разрезал одну из тыкв. — У нас тут человеку требуется первая тыквенная помощь.       — Хён, что ты такое…здравствуйте! Бросая нож в сторону, парнишка оборачивается и, завидя Юнги, улыбается, забавно сверкая передними зубами. Он вытирает руки о полотенце, валяющееся на краю стола, подтягивает хвост из тёмно-каштановых кудрей и направляется в их сторону. А Юнги сглатывает, невольно озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что он не один, кто это видит. Ну, потому что…этот паренёк, прозвавший Чимина «хёном» походил на хёна больше, чем они с Чимином вдвоём. Высокий, широкоплечий, с едва не трескающейся клетчатой тканью рубашки закатанной до локтя, что выставляет напоказ мускулистые руки. Со спины он казался дровосеком из детских людских сказок или великаном из ведьминых страшилок. Но стоило ему обернуться…как Юнги впал в шок и, честно, как выйти из него не знал. Ему даже начинает казаться, что зря люди боятся ведьм и прочей нечисти. В их-то мире всё куда более непредсказуемо и пугающе. Вот, к примеру, тело взрослого с лицом почти ребёнка. Не страшно разве? Ведьма инстинктивно отступает за спину Чимина, настороженно глядя на подошедшего парнишку округлёнными глазами.       — И что за помощь?       — Юнги-хёну нужно помочь с выбором тренировочной тыквой. Вер…хён? — повернув голову вправо, Чимин вскидывает брови удивлённо и тут же оборачивается, вздрагивая. — Ты чего спрятался? Я уж думал, ты уйти решил.       — Нет, я просто. — Юнги тушуется, бегая быстро глазами вокруг и пытаясь найти любую зацепку, чтобы позорно не признаться в том, что испугался какого-то мальчишки. Но тот, к его удивлению, приходит ему на помощь, выводя из очередной неловкой ситуации.       — Глаза разбегаются от обилия тыкв? — улыбается Гук, упирая руки в бока. — Впервые на ярмарке?       — Вообще-то, да, — кивает ведьма, сжимая в пальцах ручку от своей корзинки.       — И поэтому, — чуть повышает голос Чимин, — мы, Гук, должны помочь. Как самые опытные здесь.       — Но, хён, мы ведь всего второй год тут продаём…       — Кто просил тебя…?       — Вы оба в любом случае опытнее меня, — из Юнги вырывается нервный смешок. — Так что.       — Хён хочет потренироваться, — взмахивает рукой Чимин, а ведьма даже дёргается слегка, ожидая, что из кончиков пальцев вдруг посыпятся не то лепестки, не то искорки. Он готов теперь к чему угодно. — И нужно что-то не маленькое, но и не гигантское. И что-то, наверное, помягче для начала. Думаю, за неделю перед Хеллоуином — ты подготовишься как следует, Юнги-хён, — заверяет человек, вновь обращаясь к парнишке. — У нас ведь есть что-то подходящее?       — А сколько нужно штук? — кивнув, Гук, что почти уже отошёл от них, но обернулся через плечо, сводя брови к переносице.       — Думаю, пары хватит, — отзывается Юнги. — Это же не сложно, да?       — Давай три, Гук. Два — число нехорошее, — морщится Чимин, а затем поворачивается к старшему. — Так, выбор тыквы — это полдела. А что же насчёт вырезания, то тут лучше всего поможет youtube. Я сейчас тебе покажу, хён. Он достаёт из кармана джинсовки гаджет, что, Юнги запомнил, является его мобильным, и быстро тыкает по экрану пальчиками. Ведьма приоткрывает рот, засматриваясь на яркие пляшущие картинки, окошки, чьи-то лица, текст. Обычно, когда Сону начинает делать фотографии своих цветов или просит учителя сфотографировать его — это не вызывает уже в Юнги трепета и тихого ужаса. Он привык, что младший частенько открывает камеру на их занятиях. Но он ни разу ещё не видел того, что делал Чимин. Словно ведьмой из них двоих был он. Юнги видит на экране несколько, как ему кажется, фотографий различных людей. А потом они вдруг начинают двигаться, как какие-то колдографии в этих человеческих фильмах о мальчике-волшебнике, которые ему показывал однажды Чонсон. Сказал тогда, что они должны знать классику, даже, если не смотрят телевизор и не выходят в интернет. Юнги правда не знал, за последние десять лет, где бы ему можно было применить все накопленные знания, но вот ситуация сама приплыла в руки. И да, пожалуй, ради этого сравнения, стоило смотреть кучу странных фильмов и читать не менее странного повествования книги.       — Вот, можешь сфоткать или записать название этого канала. Я учился по ним, — Чимин поворачивает к Юнги экран телефона, на котором чьи-то руки осторожно расчерчивали будущую вырезанную морду на тыкве. Он бегает глазами по ярким вставкам, названиям, кажется именам, не зная на чём остановиться. И вздыхает со всей тяжестью мира, опустившейся на его плечи, когда понимает, что…не понимает.       — Спасибо, конечно, — поджимает он губы, опуская голову, — но, к сожалению, я не смогу этого сделать.       — Почему? — Чимин явно сбит с толку и весьма удивлён, медленно убирая телефон от лица ведьмы.       — Я…не могу этим воспользоваться…я не знаю.       — Но тебе же нужно научиться.?       — Нет, я.имею в виду. — Юнги обводит гаджет пальцами. — Телефон и всё такое. Не смогу это использовать. На лице Чимина отражается вселенское непонимание. Как если бы Юнги начал разговаривать с ним на языке цветов. Или наколдовал бы прямо в эту секунду цветы на его голове. Брови заломаны, глаза сощурены, а губы слегка приоткрыты, будто он хочет что-то сказать, но не может подобрать слов. Да…тут действительно не знаешь, что и сказать. Но тут Чимина, кажется, посещает неожиданная мысль, от которой морщинка на лбу разглаживается, глаза распахиваются, а сам он чуть подпрыгивает на месте.       — Ах, у тебя сломался телефон?       — Да нет же.       — Отключили интернет?       — Нет! — окончательно разочаровавшись в сегодняшнем дне, тянет Юнги, дуя губы, совсем, как его ученик, и хныча немного. — Я не пользуюсь таким гаджетом. Телефоном.       — А ну… — Чимин растерянно отступает на полшага, пряча взгляд от ведьмы. — А ноутбук?       — Нет.       — Планшет?       — Что это.?       — О… Зелёные глаза так и остаются широко открытыми, пока Чимин всматривается в расстроенное личико ведьмы. Он оглядывает его пару раз с ног до головы, цепляясь взглядом особенно за чуть обожжённый край плаща, потёртые временем узконосые сапоги. Юнги сжимается весь от этого, но стоически осмотр выдерживает, потому что Чимин, вновь заглядывая в его глаза, тихонько и совсем-совсем неожиданно выдаёт:       — Ярмарка будет длиться сегодня ещё четыре часа. Если хочешь, мы можем уйти на край поля, где поменьше народа, и я тебе всё покажу? И Юнги остаётся лишь надеяться, что Чимин не принял его за какого-то глупого бедняка и не решил помочь из жалости.       

* 🎃 *

             Но на предложение ведьма, не раздумывая, соглашается. Во-первых, потому, что он всё ещё не уверен, что Чимин не какой-то полу-недо-волшебник, которому невозможно отказать. И не важно, что он даже не пытался. А во-вторых, потому, что ему ведь в самом деле нужна помощь? А тут её предлагают вот так легко. И.да. Конечно же, в-третьих, потому, что Чимин совершенно очаровательный и с ним внезапно хочется провести побольше времени, хоть Юнги и старается, честно старается, об этом не задумываться. Только это становится сложнее с каждой минутой. Потому, как они сидят на пожухлой траве в отдалении, среди огромных тыкв, размером с собачьи будки, под тёплым осенним солнцем и немного освежающим ветром, играющим с их волосами. Чимин старательно нацарапывает кончиком ножа, взятого у Гука, примерные очертания морды на всех трёх тыквах, пока Юнги зачарованно смотрит на него, почти светящегося в золотых лучах. Он прекрасно видел толпу, что всё ещё живёт шумно за их спинами, и ни один из тех людей на Чимина не похож. Все какие-то серые, одинаковые, пятном сливающиеся, угрюмые и загруженные, словно тучи в пасмурный день. Когда как Чимин — чистый свет.       — Попробуй эту ты, хён, — протягивает он тыкву Юнги. — Я начал одну сторону, думаю это будет не трудно. Ведьма кивает, неловко принимая овощ и крутя его в руках, чтобы оценить работу Чимина, а после берёт лежащий между ними нож, чтобы продолжить намётки. Он чувствует на себе пристальный взгляд, слышит сосредоточенно дыхание, но старательно делает вид, что не понимает чужого желания что-то спросить. Пока Чимин всё же не выдерживает и, придвинувшись чуть ближе, спрашивает:       — Хён, а кем ты работаешь? Нет, но этот человек…       — Занимаюсь цветами, — уклончиво отвечает Юнги, излишне сильно нажимая ножом на кожуру тыквы и вздрагивая, когда лезвие проходит внутрь с тихим треском. — Вот же…       — Ничего, — мгновенно подхватывает Чимин, мгновенно касаясь кончиками пальцев бледной ведьминой ладони, держащей нож. — Всё равно же вырезать, верно? Просто не дави пока так сильно.       — Хорошо.       — Удивительно, Юнги-хён, — чуть улыбается он, убирая руку и слегка отстраняясь, — но я тоже занимаюсь цветами.       — В самом деле? — ведьма вскидывает голову, встречая тёплый взгляд зелёных глаз, искрящихся словно сочная листва в лучах осеннего солнца.       — Да. У нашей с Гуком мамы небольшой цветочный магазинчик, и я раньше частенько помогал ей, пока был младше. Но вот уже как два года, я открыл своё дело. А по осени, мы с Гуком ездим продавать тыквы, что мама и папа растят на ферме.       — Звучит превосходно.       — Так и есть.       — Но постой…вы.братья? — удивлённо переходит на шёпот Юнги, округляя глаза.       — Да, но не родные. Знал бы ты, как часто мы видим такую реакцию. И она каждый раз веселит меня одинаково. Чимин смеётся звонко, щурясь немного от солнца, внезапно засветившего ярче, а Юнги думает о том, что, если бы они сдружились — их союз был бы как нельзя более идеальным. Ведьма, создающая цветы и паренёк, владеющий цветочным. Их бизнес никогда бы не был в убытке, а букеты были бы самыми яркими, свежими и долгоиграющими. Когда Чимин моргает, Юнги встряхивает головой и вновь склоняется над тыквой, вновь ощущая смущение и неловкость. Для того, кому просто помогают из жалости, напоминает он себе, он как-то слишком много и долго пялится.       — А кроме цветов, чем ты занимаешься? — заговаривает опять Чимин, укладывая одну из подготовленных тыкв на свои вытянутые ноги и начиная аккуратно протыкать кожуру ножом.       — Читаю, — тут же выпаливает Юнги, приподнимая довольно уголки губ. — Готовлю. Обучаю д…занимаюсь. С племянником.       — О, у тебя есть племянник?       — Да, ему четырнадцать. Смышлёный паренёк, хоть и похож на маленький хаос. Порой даже слишком.       — В детстве мама так говорила обо мне, — хихикает Чимин.       — Я знаю тебя всего-ничего, но уже готов с ней согласиться, — поддевает Юнги, усмехаясь по-доброму. Он смотрит на то, как Чимин осторожно прорезает отверстия по намётанному, и на пробу делает также, начиная с того места, которое успел надломить кончиком ножа.       — Ты жесток!       — И вовсе нет.       — Хён? — рука Чимина замирает над тыквенной улыбкой, и Юнги напрягается, ощущая колючий под кожей страх. Даже солнце, казалось, предвидит что-то, скрываясь немного за пушистыми облаками.       — Да, Чимин?       — Почему ты не пользуешься телефоном? — осторожно спрашивает тот. Юнги шумно выдыхает.       — Ну…он мне не нужен?       — Но…как же связь с родственниками?       — У меня их нет.       — А племянник?! — поражённый восклицает Чимин.       — Я думал, ты про совсем близких, — ведёт плечом ведьма. — Племянник троюродный, это не совсем считается за родственника, я думаю. Да, особенно, если учитывать, что Сону ему и вовсе никто.       — А с ним же ты как общаешься? — не унимается Чимин, даже забывая про тыкву.       — Он приходит в гости два раза в неделю. По понедельникам и пятницам, если быть точным.       — Как в старинные времена прямо.       — Экономия зато, знаешь какая? — посмеивается Юнги. И ему не стоило это говорить. Он осекается, теряя улыбку, потому что взгляд Чимина меняется мгновенно на какой-то сочувственный, прячась за серебристой чёлкой.       — А если бы он был бесплатный, ты бы им пользовался? — склоняет он голову к плечу.       — Кто?       — Телефон.       — Нет, — тут же выпаливает Юнги. — Мне и некогда. Я занимаюсь цветами, читаю…порой, это может занять весь день.       — А ноутбук? — щурится младший, будто выискивая подвох. — И на него времени нет?       — Ни на что нет, Чимин, — качает головой ведьма, снова отворачиваясь к своей тыкве и делая надрез на треугольном носу.       — Но у тебя есть сегодняшний день, раз ты здесь.       — Потому, что я специально освободил этот день. Я делаю это по просьбе племянника. Сам бы ни за что и никогда сюда не сунулся.       — Это почему?       — Здесь слишком много людей. Чимин охает и почему-то немного отодвигается назад. Юнги хмурится, скашивая глаза в сторону и замечая, как маленькие пальчики нервно начинают теребить кочерыжку тыквы, будто силясь её оторвать.       — Тебе неуютно среди множества людей?       — Крайне. И знал бы Чимин, что Юнги имеет в виду людей — как вид. Будь здесь с пару сотен ведьм — он был бы чуть более спокоен, хоть и всё равно немного не в своей тарелке. Но в окружении людей…ты никогда не знаешь, чего от них ждать. Взять, например, Чимина. Потащил незнакомого ему человека к своему брату, организовал тыквы, а теперь сидит и тратит время на то, чтобы научить вырезать в них мордочки. На самом же деле, просто сидя рядом и даже не особо командуя что да как.       — А со мной?       — Что с тобой?       — Со мной выходит уютно, — бормочет Чимин, не поднимая головы и тыча пальцем в вырезанный тыквенный глаз. — Или мне кажется? Юнги вдруг чувствует, как краска приливает к щекам, окрашивая их под цвет волос. Уютно ли с Чимином? Юнги задумывается сейчас. И, конечно. Настолько, что он не замечает хода времени, что позволил коснуться себя несколько раз, что даже не думает о том, как бы поскорее вернуться домой к цветам, хотя даже будучи на ведьминых встречах, единственной мыслью было — сбежать. Он не знает, почему Чимину это знать важно, но отвечает, кивая:       — С тобой уютно. Как есть тыквенный суп с пряностями.       — А? Это как?       — Это… — ведьма немного щурится, приподнимая голову к осеннему небу, и облизывается бездумно. — Это, когда вечер дома у камина, в глиняной глубокой тарелке тёплый мягкий суп, а ложка через ложку неожиданно чувствуется лёгкая остринка. Каждый раз ожидаемо неожиданная. Но безусловно приятная и будоражащая. Юнги замолкает, потому что Чимин рядом не дышит. Буквально. Тёмные глаза обеспокоенно сталкиваются с сияющей зеленью.       — Ты чего?       — Это очень красивое сравнение, Юнги-хён. Мне.приятно. Спасибо, — лепечет Чимин, спешно отворачиваясь и резко меняя тему. — Как там.тыква твоя? Получается?       — А? Да. Да, спасибо, — поджимая губы, Юнги ещё недолго рассматривает чужой сосредоточенный профиль, а затем нехотя перехватывает ножик поудобнее, чтобы закончить работу. До самого конца, пока три тыквы не становятся полыми, с вырезанными аккуратно крышечками и мордочками, ни ведьма, ни человек, больше не говорят ни слова. Юнги лишь гадал, о чём думал Чимин, но был рад, что он не уходил. Тишина была немного напряжённой, но так или иначе, всё равно какой-то успокаивающей, утешающей. Особенно, учитывая, что вопрос о бедности, который Юнги ждал всё это время — так и не был задан. Расставаясь на закате с благодарностями и неуклюжим рукопожатием, ведьма желал лишь об одном: увидеться ещё хотя бы раз вновь. И уже дома, расставив тыквы на столе, среди неувядающих цветов, он засмеялся. Потому, что понял, что ему придётся вернуться на ярмарку за новыми, целыми тыквами для Сону. И теперь он точно знает, к кому за ними пойдёт.       

* 🎃 *

             Однако, прежде чем вернуться на ярмарку, ему предстояло пройти целый круг Ада. А может и не один.       — Я думал, разверзнутся небеса! — восклицает Чонсон, буквально влетая в его дом в своей тёмно-зелёной мантии развевающейся за спиной клубами искрящегося дыма. Он с грохотом укладывает на стол огромную махину, именуемую ноутбуком, и опирается на неё руками, улыбаясь и морща нос, по привычке поправляя съехавшие на самый кончик очки. — Мой любимый учитель, мой самый далёкий от всего людского хённим…попросил меня помочь ему освоить технологии! Клянусь, Юнги-хённим, этот день я буду праздновать до конца своих дней.       — Твоё счастье, что мы можем продлять свои жизни, да? — усмехается Юнги, закрывая дверь.       — Только лишь ради этого готов жить вечно.       — И ради того, чтобы побить чей-нибудь рекорд в построении очередного огромного…чего-нибудь.       — Ну, не без этого, — ухмыляется Чонсон, раскрывая ноутбук. — Садись, хённим. Сейчас я буду показывать тебе дивный новый мир. И старый. Да любой, в общем-то.       — Это как тогда, когда Намджун научил тебя телепортации и ты занёс нас на северный полюс? — фырчит старшая ведьма, усаживаясь за стол и укладывая на него руки, едва касаясь малознакомого аппарата.       — Мы же выбрались в итоге?       — Потому, что я вспомнил, как послать весточку с ветром для Хосока! А так бы и погибли там…       — Нет, хённим. Это, — обводит руками ноутбук младший, — в сто тысяч раз круче. Но, ты не сказал, с чего вдруг такая тяга к переменам в жизни? Юнги вздыхает. Перемены в его жизни…не перемены. Так, неожиданные всплески новизны, которые, возможно, даже ни к чему не приведут. Но он слишком долго живёт однообразной и одинокой жизнью, чтобы не попробовать что-нибудь новенькое.       — Вчера на рынке я увиделся с человеком, который советовал мне какой-то там youtube, чтобы я мог научиться вырезать тыквы. И, возможно, мы увидимся завтра вновь и…       — Ты общался с человеком? Живым в смысле? — округляет карие глаза под очками младшая ведьма. — Хённим, я слишком молод, чтобы умирать от испуга…       — Не драматизируй, Чонсон-а, — бьёт его по плечу Юнги, улыбаясь смущённо. — Он ещё что-то говорил про общение с родственниками. А я перед сном задумался, что, наверное, иногда действительно было бы быстрее вот этими всеми технологиями вас с Сону звать, нежели посылать магические записки. Или ждать часами ваших фамильяров.       — Ты не можешь жаловаться на Джейсона. Он приличный кот и бегает в силу своих природных способностей. Между прочим, даже быстрее всяких там феньков.       — Сону всего четырнадцать. Его фенёк обязательно ещё перегонит твоего кота, Чонсон-а.       — Хорош же ты учитель, — дует щёки Чонсон, уже начиная закрывать ноутбук. — Знаешь, хённим, я передумал. Пусть тебя твой Сону обучает всему… Юнги смеётся, беря младшего за запястья и останавливая.       — Что будет, когда у меня начнёт появляться всё больше учеников? Ты словно старший сын, который думает, что с появлением младших — его будут любить меньше.       — Но так и есть, хённим, — вздёргивает подбородок блондин. — Ты выучил меня первым. Я твой почти что магический сын.       — Тебя учило ещё шесть других ведьм.       — Ты единственный, с кем я продолжил общение.       — Потому, что я безнадёжно добрый, — сокрушается Юнги.       — И это тоже, — довольно улыбается Чонсон, возвращаясь взглядом к яркому экрану. — Значит, youtube и вырезание тыкв?       — Да. Сону просил…       — Нет, всё. Я ухожу. Закрывая лицо ладонями, Юнги продолжает смеяться с нелепой ревности, что больше умиляла его, пока младший продолжал показательно собираться домой, ворча что-то себе под нос. Но, уговор на тыквенный пирог и фотографию для, прости всевышний, аккаунта в хотя бы одной социальной сети, оставили Чонсона довольным на весь грядущий вечер. Когда как Юнги и глаз сомкнуть не мог, ожидая предстоящую поездку на ярмарку и воспроизводя в голове раз за разом улыбающиеся зелёные глаза.       

* 🎃 *

             Заходить на территорию ярмарки в этот раз было ещё более страшно. Потому, что тыквы теперь совершенно точно были на последнем месте, когда как все мысли занимал Чимин. А ещё опасение о том, что он Юнги увидеть вновь ну никак бы не хотел. Но ведьма об этом старается не думать. Как и о том, что принесёт встреча, если случится? И зачем он вообще её так жаждет? И что делать будет, если Чимин всё-таки хочет этого тоже? Он решает, что обдумает это всё обязательно позже, а пока.ему хватит и просто увидеться. Дальше он разберётся. Наверное. Помня дорогу, он идёт к палатке с кукурузой, огибая её, а оттуда по узким тропинкам к местечку, где расположился Гук. Как знать, вдруг Чимин сейчас сидит там и ждёт его? Сегодня Юнги выглядит иначе. Просидев до позднего за ноутбуком, пересмотрев с сотню сайтов и видео, начав, наконец, разбираться понемногу в этой удивительно полезной штуке, он смог наколдовать себе новое пальто c узорами, белую рубашку и простые чёрные брюки. А повседневные сапоги сменил на, как было написано на одном из сайтов, модные нынче лоферы. Юнги знать не знал, конечно, почему нельзя было назвать это простым словом «туфли», но запомнил на всякий случай это странное слово. Как и ещё тысячу других. Его прямые обычно волосы уложены в лёгком кудрявом беспорядке, но ему нравится то, как непривычно он выглядит, а потому, дополнив образ последней важной деталью: букетиком из ромашек и голубых гортензий, уносится из дома. И вот теперь, с дрожью в коленках подходит к лавке Гук и Чимина, о чём-то негромко говорящих в стороне. В самую последнюю секунду ему кажется, что пока его не заметили, нужно всё же уйти, и нечего ему даже ловить рядом с этим неземным человеком, как Чимин вдруг оборачивается, будто прочитав его мысли, и улыбается так лучезарно, что солнце кажется маленькой лампочкой в сравнении с ним.       — Привет, Юнги-хён! — зелёные глаза жмурятся от прямых лучей, так что Чимин подставляет ладонь ко лбу, чтобы разглядеть идущую к нему ведьму. — Как поживают твои тыквы?       — Гниют себе потихоньку, — жмёт плечами Юнги, мысленно хлопая себя по лбу. О чём он говорит…       — Наши тыквы, даже в вырезанном состоянии, неделю простоят точно, — вклинивается Гук, улыбаясь и протягивая руку. — Привет.       — Я постараюсь следить за ними, — кивает Юнги, пожимая протянутую ладонь и кивая. Он замечает любопытные взгляды на букетике в его корзине и, едва не роняя его, неуклюже тычет цветами в сторону Чимина. — Вот. Хотел поблагодарить тебя за помощь вчера.       — Ох, хён, — поражённый тянет человек, сгребая цветы. В его небольших ладонях они уже не кажутся такими маленькими, и ведьма прячет улыбку, опуская голову. — Спасибо большое! Не стоило, но спасибо правда!       — Пожалуйста, да…я.тут в общем…мне нужны ещё тыквы. Мы ведь вчера потратили все, да? А то завтра мой племянник уже придёт, а вырезать нечего так что…       — Пожалуй, — кашляет Гук, — пойду подберу тыквы, — посмеиваясь, он отходит чуть дальше, делая вид, что действительно перебирает овощи, пока Чимин и Юнги смущённо улыбаются друг другу, на короткий миг встречаясь глазами и переминаясь с ноги на ногу.       — Очень необычное сочетание, — приподнимает Чимин букет. — Ромашки и голубые гортензии.мне нравится.       — У этого… — Юнги старается не краснеть щеками, но это совершенно не то, что он может контролировать. Так что бледная кожа вмиг окрашивается в тон волос. — Особое значение.       — Я обязательно загуглю, хён.       — За.кхм, прости, что?       — Поищу. В интернете, — кивает Чимин, хихикая над озадаченным выражением лица ведьмы. — А ещё мне нравится твоя причёска сегодня.       — Ох, спасибо… Юнги улыбается дёснами и тут же прикрывает лицо ладонью. Сам же Чимин сегодня вновь был в водолазке и джинсовке, но то, как даже в такой простой одежде он был самым красивым человеком, которого Юнги только видел в жизни (и теперь интернете), поражало. Он прижимает к себе цветы крепче и не сводит глаз с ведьмы, что всё-таки находит в себе силы и сквозь сводящую уже щёки улыбку произносит:       — Ты сегодня тоже замечательно выглядишь. Как и вчера, в общем-то. Я уверен, как и каждый день. Да…боже, прости.       — Три тыквы, сойдёт? — нарушает неловкость ситуации Гук, подошедший очень вовремя. Он придерживал три среднего размера тыквы всего одной рукой, и Юнги в который раз дивился тому, насколько же огромен этот ребёнок.       — Да! — восклицает ведьма, спешно кивая и отводя взгляд от Чимина, чтобы покопаться в своей сумке и выудить кошелёк. — В самый раз.       — Сделаю тебе скидку, хён, — подмигивает Гук, складывая овощи в корзину. — Может зайдёшь к нам ещё разок до конца недели.       — Гук! — шикает на него Чимин, распахивая глаза от фривольности брата.       — Всё хорошо. Я постараюсь зайти. Обязательно. Юнги крепче сжимает ручку корзинки, в которую Гук уложил тыквы, и перехватывает взгляд Чимина. На секунду ему кажется, будто в тёмных изумрудах он видит проскользнувшую немую просьбу. Он так хочет, чтобы это было действительно тем, что выражали глаза человека. Желание увидеть его вновь. Он смотрит на цветы, что всё ещё бережно тот прижимал к груди, и расплывается в улыбке.       — Спасибо большое ещё раз. И до скорой встречи.       — Удачи, хён, — салютует ему Гук, уже отвлекаясь на подошедшую семью, выбирающую себе тыквы. Чимин вдруг перехватывает букет одной рукой, вторую протягивая Юнги.       — До скорой встречи, хён.       До самого дома Юнги не мог перестать ощущать тепло маленькой ладони.       

* 🎃 *

             Однако есть и ещё одни сияющие сочной зеленью глаза, счастье в которых, Юнги готов наблюдать вечно.       — Спасибо, хённим! — Сону бесстыдно бросается учителю на шею, душа в объятиях, едва только он заходит в дом и видит подготовленные на столе тыквы и приборы. — Ну почему ты не мой старший брат? — вздыхает он удручённо, дуя губы.       — Потому, что по возрасту я далёк от брата, — посмеивается Юнги, усаживаясь за стол и выжидая, пока младший сделает несколько фотографий.       — Дядей?       — Дедом?       — Брось, хённим, — звонко смеётся Сону. — Я рад, что ты один из моих учителей. Ты среди всех самый классный.       — Скажи-ка это Хосоку, — щурится довольно Юнги. — Садись. Сегодня кроме этого нам ещё нужно будет успеть позаниматься.       — Но я ведь уже знаю, как делать цветы…       — Коки.       — Ну, нет, хённим…       — Коки, Сону. Раз ты знаешь всё.       — То, когда ты становишься серьёзным, — качает головой Сону, вскидывая руки в воздух. — Ужасно.       — Что, уже не такой классный? — скрещивает руки на груди учитель, наблюдая за тем, как тонкие пальчики ведьмы кружат, образовывая золотистый шар энергии, в котором тонкими нитями начинает вырисовываться редкий цветок. Сону молчаливо сопит и сосредоточенно сужает глаза, стараясь над цветком, рождающимся в его магии. Он почти не дышит и судорожно хватает ртом воздух лишь тогда, когда в его ладони падает красный цветочек необычной формы. Плечи его опускаются, а голова явно кружится, пока Юнги кончиками пальцев, за лепесток, забирает раскрывшийся бутон Коки к себе.       — Молодец. И впрямь неплохо уже что-то выучил, — хмыкает старший. — Но это всё ещё трудно тебе даётся, а значит…       — Давай уже приступим к тыквами, хённим, — обиженно ворчит Сону, хватая ножик и ложку. Юнги на это лишь смеётся, ероша ласково серебристые прядки и поворачиваясь к столу, чтобы помочь.             Через пару часов пыхтений, чертыханий и осуждающих друг на друга взглядов, стол в кухне Юнги был завален ошмётками тыквенных внутренностей и различными цветами. Однако, стоит признать, тыквы вышли наипрекраснейшими. И, кажется, даже лучше, чем у них получалось с помощью магии.       — И всё же, — начинает Сону, делая очередную фотографию тыквы с другого бока, — я был бы самым счастливым на свете, если бы у меня был старший брат, как ты. Да и просто старший брат, наверное.       — Тебе так тяжко одному? — интересуется Юнги, пока начинает прибирать мусор, что они создали. — А как же то, что вся любовь и ресурсы тебе одному? Разве плохо?       — Нет, хорошо. Очень хорошо, но иногда…вот в такие моменты, когда мы просто общаемся, мне кажется, что мне не хватает брата, хённим.       — Или друзей.       — Нет, точно нет.       — Кого-то старше, чем твои сверстники? — оборачивается Юнги, включая воду, чтобы намочить тряпку.       — И всё ещё нет. Дело.в родном человеке? — пожимает плечами Сону, подключаясь и стряхивая в пакет влажные семечки. — Я не знаю, как это объяснить, хён… Он вздрагивает от стука в дверь, раздавшегося оглушительно в тёплой и спокойной атмосфере вечера.       — Гости, хённим? — удивлённо вскидывает брови Сону. — Стоило сказать, я бы ушёл раньше.       — А тебе лишь бы не заниматься, — усмехается Юнги, откладывая тряпку и торопливо семеня к двери. — Мы едва ли провели сегодня больше двух часов… Чонсон-а! — восклицает он, вскидывая руки.       — Привет, хённим, — поправляя очки, кланяется Чонсон. — Я за ноутбуком.       — Ах, ну точно! Прости, я совсем забыл, что ты обещал зайти, — лупит себя по лбу старший, отходя назад. — Проходи, я сейчас сделаю чай. Сону как раз…       — .собирался уходить, — обрывает его младший, вскакивая со стула.       — Сону.       — Спасибо за занятие, хённим. Увидимся в понедельник, перед Хеллоуином, — вскидывая подбородок, Сону вешает на плечо свою сумку, подхватывает подмышку одну из тыквы, и собирается уже уйти, как Юнги перехватывает его за локоть, заставляя остановиться прямо перед дверью у которой, сощурившись, застыл Чонсон.       — Нет большей боли для родителя, чем ненависть детей друг к другу…       — Хённим, мы не твои дети.       — И мы не ненавидим друг друга, просто…       — Ты сам, Чонсон, говорил мне об этом. Пожинай плоды, кинутых в землю слов, — хмыкает Юнги, заводя и его за руку в дом и прикрывая ногой дверь. — Я сейчас сделаю чай, а вы пока приберите стол. Без помощи магии. Он уходит в кухню, зажигая плиту и действительно ставя на огонь чайник, но вместе с тем, остаётся на кухне дольше, чем мог бы, чтобы дать младшим время наедине. В конце концов, долго размышляя и следя за Чонсоном и Сону, в голове Юнги родилась мысль о том, что, быть может, дело не только в ревности их друг к другу, как действительно двух детей, но и.в симпатии? Подготавливая пузатые чашки и узорчатый чайник для заварки, он бросает взгляд через плечо, и невольно улыбается. Как и ожидалось, насупившись, двое младших ведьм всё же убирали стол вместе, хоть и молчали, как партизаны. Но он замечает взгляды из-под светлых чёлок, неловкие касания рук, брошенные друг другу слова, как бы невзначай, и лишь убеждается, что вряд ли где-то в их сердцах есть настоящая ненависть. Когда чай уже готов, Юнги подхватывает поднос с чашками и печеньем и возвращается к Сону и Чонсону, что к его удивлению уже не только убрали стол, но и смотрели что-то в ноутбуке второго. Вдвоём. И совершенно спокойно. Юнги улыбается, окликая их.       — Я бы наколдовал тыквенный пирог, но уже вечер и вам, после чая, лучше хорошенько поесть дома.       — Но при этом, — поднимает голову Чонсон, довольно улыбаясь и хватая сладость из хрустальной пиалки, — ты принёс нам печенье, хённим.       — Овсяное. Оно полезно в небольших количествах и как раз разовьёт ваш аппетит. Не конфеты ведь.       — Я могу наколдовать и конфеты! — тут же поднимает взгляд Сону, отрываясь от ноутбука.       — Ты сегодня уже наколдовал, — смеётся Юнги, осматриваясь. — А кстати.где твои цветы?       — Я выкинул их вместе с тыквенными останками. Это не лучшее, что у меня получалось.       — Но ты ведь никогда не выкидываешь свои цветы, — брови старшего сходятся к переносице. Он бегает глазами от одного к другому, пытаясь понять, могло ли что-то случиться, пока он не следил за ними. Но обе ведьмы расслабленно держат в руках чашки с чаем, грызут печенье и не выглядят как-то подозрительно. Подозрительно лишь то, что Сону действительно никогда раньше не выкидывал цветы, что делал. Даже, если они не получались. Юнги чувствовал, что что-то не так, но никак не мог понять что именно.       — Дома всегда выкидываю, — меж тем уверяет его Сону. — Да и вообще, тут было много мусора помимо ещё и не очень хорошо вышедших цветов. Чего вообще вдруг к ним столько внимания?       — Согласен. Мы разве плохо убрались, хённим? — вклинивается Чонсон, шурша чем-то под столом. — Мне казалось, ты сказал убрать со стола.       — Нет-нет, всё хорошо. Просто удивлён немного да и.я так хотел сохранить тот Коки, что ты сделал сегодня, Сону, — вздыхает нарочито тяжко старший, следя за реакцией. Потому, что сдаётся ему, он начинает догадываться, куда подевались все цветы.       — Я могу хоть сейчас сделать тебе новый, хён!       — А я могу помочь!       — Только поглядите, — хмыкает Юнги, отпивая чай. — А пятнадцать минут назад никто из вас даже оставаться в одном помещении вместе не хотел. А тут…       — Как там твой человек, хённим? — внезапно обрывает его Чонсон, переводя тему. — Ты уже добавил его в друзья? Любопытные изумруды, распахнутые в удивлении, тут же впиваются в Юнги.       — Хённим! — задыхается в возмущении Сону. — О чём он говорит?       — Наш учитель познакомился с парнем на тыквенной ярмарке, а я зарегистрировал его в сети, чтобы они общались, — гордо заявляет Чонсон, явно радуясь тому, что знает о чём-то, чего не знал Сону.       — Я попрошу у учительницы Ким сделать замок на язык, — вздыхает Юнги, потирая ладонью лоб. — И обоим вам подарю.       — Секретики, значит, — дуется Сону, скрещивая руки на груди.       — У взрослых всегда есть секреты от малявок, — фырчит Чонсон, за что тут же получает тычок острым локтем под рёбра. Юнги уже собирается ответить, но между младшенькими внезапно развязывается перепалка, которую он, охая, пытается остановить, перегибаясь через стол и едва не разливая чай из цветастых чашек.       — Вы чего удумали?! Никаких драк в моём доме! — кричит он, магией создавая между ними цветочную стену, и падая обратно на стул, качая головой. — Во-первых, Чонсон прав, и я разбаловал вас. Я всё же ваш учитель, в первую очередь. И взрослый. И у меня впрямь могут быть какие-то свои секреты. А во-вторых, никаких драк в моём доме! Повторите немедленно.       — Никаких драк в твоём доме, хённим, — бурчат младшие, понурив головы.       — Ты же старше, Чонсон-а.       — Не значит, что умнее, — хмыкает Сону, разламывая печеньку над своей чашкой.       — Вот видишь, хённим, он первый начинает, — тычет в его сторону Чонсон.       — Надеюсь, однажды, вы, ребята, всё же подружитесь. Однажды, но явно не сегодня, да? В ответ ему лишь пара коротких кивков и хлюпанье чаем.       — Ну, что до твоего вопроса, Чонсон-а, — складывает в замок руки старшая ведьма, — то я лишь отдал ему цветы в знак благодарности. Не более.       — Но почему?       — Потому, ребята, что я многолетняя ведьма, а он — пусть и неземной красоты, — но человек.       — Но просто ведь пообщаться? — вскидывает брови Чонсон. — Вдруг ты узнаешь, что он встаёт в пять утра, а вечерами напивается в баре до потери памяти. Вы не подойдёте друг другу тем более. И твоя влюблённость пройдёт быстрее.       — Откуда ты только такое знаешь? — щурится подозрительно Юнги.       — Фильмы и книги, хённим. Там информации больше, чем ты думаешь. Они не только развлекательными бывают.       — Твой этот Поттер был не сильно уж развлекательным. Особенно в последних частях.       — Я так ждал, что он погибнет, — цокает языком Сону. — Или Гермиона.       — Тебе она тоже не очень? — перегибается через цветную стенку Чонсон.       — Да она невыносима!       — Не достойна Рона.       — Ни капли!       — А ты не такой дурак, Сону, — хмыкает Чонсон, касаясь пальцами цветов и превращая их в тот же миг в бабочек, что разлетаются в стороны, заставляя Юнги и Сону вздрогнуть.       — Чонсон-а! — поражённо ахает учитель, крутя головой за разноцветными бабочками, наполнившими его дом. — Когда ты этому научился?       — Практиковался на той неделе, — жмёт плечами Чонсон, улыбаясь и поглядывая в сторону Сону, что со счастливым хихиканьем старался поймать хоть одну из цветнокрылых. — Пересматривал наш семейный альбом, а там два фото со свадьбы родителей. На одном они стоят у цветочной арки, а на втором вокруг них толпа бабочек. Я спросил, а они показали. Здорово правда?       — Не то слово! — пищит Сону, цепляя на палец бабочку с тёмно-синими крыльями .       — Не перестаёшь меня удивлять, Чонсон, — улыбается Юнги, дёргаясь слегка, когда на его розовую чёлку садится бабочка с тёмно-изумрудными крыльями .       — Как и ты меня, хённим. Зачем же мы мучались столько, если ты не предложил ему добавить его в друзья?       — Я попросту растерялся. Это вы — молодые, энергичные, смелые. Я не могу просто взять и…       — Он красивый, хённим? — подперев щёчку рукой, Сону как-то мечтательно вздыхает, позволяя нескольким бабочкам разместиться в своих серебристых волосах. Юнги хочется сказать, что настолько, что глазам на него смотреть больно. Но вместо этого лишь улыбается, вспоминая чужую улыбку, и кивает.       — Очень. Но это не главное.       — Да. А то вдруг он ужасный человек. Его не спасёт красота. Как Минджун-нуну, — ворчит Чонсон, памятуя одну из своих учительниц, ведьму снега. Юнги усмехается, соглашаясь. При всей своей красоте, женщина была жутко строга и…немного жестока.       — Он, прежде всего, человек. И на этом всё.       — Но, хённим, — зовёт его Сону, грустно опуская уголки полных губ. — Вдруг ты тоже ему нравишься? И Юнги не знал, что можно желать чего-то столь сильно, пока не увидел Чимина. И не возжелал его взаимности.       

* 🎃 *

             Юнги определённо нравилось заниматься с подрастающими ведьмами и обучать их всему, что умеет сам, но Сону и Чонсон — оба были невозможными. Начиная с того, что они умудрились вдвоём наколдовать для Юнги мобильный и заканчивая тем, что они создали общий чат для них троих, назвав его: «борьба за любовь хённима и наше светлое будущее». Быстрее чего-либо Юнги научился отключать уведомления, что оказалось крайне полезным в его положении. Потому что идеями младшие заваливали его так, будто сна и других дел не существовало. А лучше бы, занимались друг другом. Потому как, оказалось, что цветы Сону всё же не выкинул, а почему-то отдал Чонсону. Юнги заметил красный Коки выглядывающий из сумки второго, когда младшие покидали его дом. Потому как Чонсон вызвался проводить Сону до дома, обосновывая это тем, что он старше на целых четыре года и должен заботиться о своём хубэ. И не беда, что он этого своего хубэ недолюбливал ещё несколько часов назад, ревностно скрипя зубами. Потому как, после того, как идеи для Юнги у них иссякают, они превращают общий чат в личный, обсуждая уже соседних подростков, шныряющих ночами по лесам. Но Юнги всё-таки соглашается с ними, вспоминая своё обещание. А обещал он ещё хоть разок заглянуть на ярмарку перед Хеллоуином. Чимина увидеть хотелось сильнее, чем дышать. От этого щемило сердце и заходилось в страшном смятении. Юнги одновременно тепло и страшно. Он никогда ещё такого не испытывал. И, чем ближе он был к ярмарке, тем сильнее внутри всё дрожало. Но в одном младшие его уверили: не попробуешь — не узнаешь. И вот он, многолетняя ведьма, нервно облизывая губы и теребя тёмно-синюю выходную мантию-плащ, приближается к лавке Гука и Чимина, что оба заняты разговорами с людьми, покупающими у них, вероятно, тыквы. Пальцы машинально проходятся по розовым волосам, а грудь наполняет рваный вдох, когда Юнги перехватывает счастливый взгляд тёмно-зелёных глаз. За которым следует ослепительная улыбка.       — Хённим, — как-то ласково тянет Чимин. На нём большой серый свитер, оттеняющий светлое серебро пушистых волос, узкие чёрные джинсы с драными коленками (Юнги удивится этому потом), и забавнейший ободок с двумя крохотными тыковками на пружинках. — Привет.       — Привет, — кланяется приветственно ведьма. — Могу отвлечь тебя ненадолго? У вас сегодня много людей.       — Да, чем ближе к празднику, тем хлеще, — Чимин оборачивается к Гуку, толкая его в плечо и указывая на Юнги. — Я отойду?       — Да, конечно. Привет, Юнги-хён, — подмигивает младший, улыбаясь ехидно и быстро отворачиваясь, чтобы выдать сдачу.       — Ты буквально спасаешь меня, хён, — хихикает Чимин, выходя из-за импровизированного прилавка.       — Не преувеличивай, — отмахивается Юнги, пока они направляются к менее оживлённой части ярмарки.       — Нет, правда. Я уже успел устать сегодня, а ты как раз пришёл вовремя.       — Тогда, я рад. К тому же, я пришёл с новостями. Надеюсь хорошими.       — Я весь во внимании, хён. Это связано с тыквами? — смеётся Чимин, садясь на невысокий заборчик.       — Нет, — мотает головой ведьма, умащиваясь рядом на шаткой конструкции. — Но они вышли чудесными. Показать фото?       — О, а ты можешь? Конечно.       — Да, племянник показал, как это делается. Юнги выуживает из кармана телефон, не успевая заметить заинтересованно-удивлённый взгляд Чимина. Он снимает блокировку, молясь про себя, чтобы он всё делал правильно и ничего не забыл. Но всё проходит гладко. Его палец осторожно давит на экран, в иконку галереи, которая тут же вылетает цветными квадратиками, на которых изображены тыквы, цветы и…конечно же, смешливые рожицы Сону и Чонсона. Ведьма усмехается, цокая языком.       — Это твой племянник? — улыбается Чимин, указывая пальчиком на превью фото Сону, показывающего в камеру сердечко из пальцев.       — Да, он самый. Проказник, — усмехается Юнги, открывая фото на весь экран. — Я не знал, что он делал эти фото.       — О, он…хм… Улыбка Юнги пропадает, когда он замечает на лице Чимина озадаченное выражение. Человек мягко забирает из его рук мобильный, приближая к глазам, щурится, бегло двигает пальчиками, приближая и отдаляя фото (нужно это запомнить, Юнги такого приёма не знал), а затем поджимает губы.       — Твой племянник похож на меня. Мне кажется. «Не только тебе, » — соглашается про себя Юнги, забирая телефон из чужих рук.       — В самом деле? — удивляется он вслух. — Цветом волос?       — И глаз. Но бывают ведь на свете похожие люди, да? — тянет улыбку Чимин. Без яркого солнца, что до этого сопровождало их встречи, глаза его кажутся совсем тёмными. Словно верхушки зимних елей.       — Бывают, конечно. Семья например.       — Ах, хён, — посмеивается он. — Я говорю о чужих людях. Мы вот с Гуком семья, но не похожи ведь абсолютно. Как и родители наши. Но мы семья.       — Ты говорил, что вы с Гуком не родные.       — Мы оба усыновлённые.       — О, прости. — Юнги отводит взгляд виновато.       — Всё в порядке, хён, — рука Чимина вдруг накрывает его, чуть сжимая. Ведьма замирает, не смея вдохнуть. — У тебя были новости, да?       — Т-точно. Новости же, я…мне помогли сделать страничку в сети. Ты не хотел бы.общаться?       — Страничку в сетях, — тянет Чимин, сдерживая рвущийся наружу смешок. — Конечно, Юнги-хён. Очень бы хотел.       — Дашь мне свой номер? — почти шепчет Юнги, глядя из-под розовой чёлки в улыбающиеся глаза.       — Будешь фотографировать для меня свои тыквы и цветы, хён?       — Если захочешь.       — Тогда записывай. Улыбка Чимина. Вот что он хотел бы фотографировать каждую секунду. Не цветы и тыквы.       

* 🎃 *

             Но улыбку Чимина фотографирует сам Чимин. И за один вечер, галерея Юнги заполняется десятком фото. С тыквой, с букетиком, просто Чимин, его магазинчик, его любимые там цветы, снова с букетиком. Снова просто Чимин на своей кровати, нежно улыбающийся в камеру и смотрящий сонными, но сияющими глазами. Фото Юнги не такие красивые и чёткие, но он старается. Хоть и забывает иногда отвечать, по пять минут рассматривая чужие фото с глупой улыбкой. Дом Юнги на утро превращается в оранжерею, потому что из-за снов о человеке, его магия создаёт столько букетов, что воздух из приятно-цветочного становится слегка удушающим. Так, за делами, уборкой и работой, Юнги совсем забывает о том, что нужно проверять телефон. Никогда не имеющий подобного, он ещё не имел привычки носить гаджет с собой и следить за световым индикатором, так что к позднему вечеру, когда он падает без сил на кровать и вспоминает про мобильный, его ждёт больше сотни уведомлений. Конечно, большей частью из чата с младшими, но и от Чимина тоже. Это вдруг закручивает внутренности ведьмы в узел. А что если Чимин подумал, будто он его игнорирует? Он спешно открывает их диалог, читая каждое сообщение и не имея сил удержать радостную улыбку. Чимин желает доброго утра и продуктивного дня, вместе с фотографией своей сонной мордашки и огромной белой чашки кофе. Не получая ответа, он, словно разговаривая сам с собой, предполагает, что Юнги работает уже и желает удачи ещё раз. Но днём он пишет вновь, спрашивая о том, что Юнги обычно ест на обед и есть ли он у него, раз он до сих пор не проверил сообщения? Ещё через час тишины, Чимин пишет, что тридцать первого числа состоится костюмированная вечеринка, на которую он возможно хотел бы пойти, но Гук уже договорился со своими друзьями, и не против ли Юнги пойти с ним? Но ему снова не отвечают. Юнги грустно вздыхает, ругая себя за забывчивость, когда читает последнее сообщение: «Эй, хён, надеюсь ты в порядке и просто заработался в саду. Солнце к вечеру совсем пропало, ты заметил? Наверное всё дело в том, что уже почти зима. Не забывай кушать и отдыхать. Хорошей ночи и до завтра?» С датой отправки всего десять минут назад. Он не сильно-то и думает, когда жмёт на кнопку вызова контакта, только после первого гудка понимая, что уже перевалило за десять вечера. Однако уже после второго его слух ласкает тихий взволнованный голос:       — Юнги-хён? Привет. Ты в порядке?       — Привет, Чимин, — выдыхает Юнги в динамик, невольно улыбаясь дёснами вновь. Устройство в руке, именуемое мобильным, теперь нравится ему ещё больше. — Да, я…я правда заработался в саду. Извини меня.       — Ты ел, хён?       — Да-а…нет, — смеётся ведьма. — Не удалось как-то. Чимин вздыхает совсем, как сам Юнги, когда у него что-то не получается. Недовольно и слегка разочарованно.       — Это плохо, хён. Но знаешь, что хорошо?       — И что же?       — Я никого не пригласил на вечеринку и всё ещё жду твой ответ. Что скажешь?       — Что я никогда не был на вечеринках?       — Это не страшно. Там собираются ребята, что не пьют, как одуревшие подростки. Немного хорошего алкоголя, вкусной пиццы и каких-нибудь настольных игр. Всё, как и должно быть у нас, тридцатилетних стариканов, — хихикает Чимин, следом за ним же смеётся и Юнги. Двухсот…да. Старикан.       — Так Гук говорит, — фырчит Чимин, шурша чем-то. — Маленький засранец. А твой племянник?       — Торопится вырасти, но говорит, что я ему больше, как брат. Нежели дядя, — вспоминает Юнги слова Сону.       — Ему.напомни?       — Четырнадцать.       — Точно. Всего на три года младше Гука, надо же…       — Что?! — ошарашенно выкрикивает Юнги. — Твоему брату семнадцать?       — Каков лось, согласись? — звонче смеётся Чимин. — Порой кажется, что его родителями были гулливеры. Но их, к сожалению, не существует. Юнги чудом удаётся прикусить себе язык, чтобы не сболтнуть Чимину о том, что очень даже существует. И народец вреднее, чем даже гномы. Он решает вернуть тему о вечеринке, чтобы не ляпнуть чего-то лишнего.       — Завтра я буду вновь занят весь день. Работа, племянник. И днём тридцать первого тоже, но вечером я буду свободен. И.если обещаешь не бросать меня одного среди незнакомых людей, то я согласен пойти с тобой, Чимин.       — Правда?       — Чище, чем росинка на лепестках пионов майским утром.       — А ты романтик, Юнги-хён. Щёки ведьмы краснеют и он счастлив, что человек не может сейчас этого увидеть.       — Возможно немного.       — Но я обещаю. Буду с тобой с первой до последней секунды, пока мы не разъедемся по домам.       — Договорились.       — Договорились, хён.       — Я наверняка помешал тебе готовиться ко сну?       — О, нет, всё в порядке. Я делал заказ в магазин. Кстати о цветах!       — Да?       — Твой букет, — Чимин заминается, продолжая тише, — я видел всякие сорта орхидей. Но эти будто вечные. Они не изменились ни на грамм. Хотя обычно за три дня, в домашних условиях, они вянут, несмотря ни на что. Как и ромашки. Твой букет волшебный, да, хён? И Чимин мягко смеётся, когда как у Юнги сердце запинается на этих словах. Волшебный. Чимин даже понятия не имел, как точно он попал.       — Возможно, волшебный ты. И просто правильно за ними ухаживаешь. Не зря же у тебя цветочный магазин, — кое-как удаётся сказать Юнги, пока он нервно комкает одеяло.       — Стоит говорить, что я сегодня забыл поменять им воду? — хмыкает Чимин. — Признайся, что это волшебный букет? Просто скажи да, хён.       — Да.       — Здорово. Мне нравится.       — Мне тоже. «Очень нравишься ты.»       — Завтра сложный день. Пойдём спать, Чимин?       — С радостью, Юнги-хён. Доброй ночи.       — Доброй. Юнги засыпает с улыбкой, ожидая, что утром, он вновь проснётся в оранжерее, в которую превратит собственный дом. И так и происходит.       

* 🎃 *

                   — Не забывай, что в конце ноября у нас с тобой экзамен, — говорит Юнги, кивая, когда Сону завершает создание веночка из розовых кэмпионов.       — Забудешь тут, — бубнит младший, водружая цветы себе на голову. — Это означает, что мы не будем видеться дважды в неделю до самой весны, хённим. Я об этом каждый день помню.       — Не грусти. У нас ведь теперь есть чат, — стучит пальцами по крышке мобильного Юнги. — Не успеем соскучиться.       — А ты тоже будешь скучать?       — А как же иначе?       — Но я ведь смогу приходить к тебе в гости просто так? Как это делает Чонсон.       — В любое свободное моё и твоё время, — кивает согласно Юнги, добавляя к венку привычную уже красную розочку за отличие. — Сегодня ты вновь справился прекрасно. С экзаменом проблем быть не должно.       — Я и не волнуюсь за него, — ведёт плечиком Сону, поднимаясь из-за стола и поправляя пушистый белоснежный свитер. — Меня ведь учишь ты, хённим.       — Маленький подлиза.       — И вовсе нет. Улыбаясь, Юнги дожидается, пока Сону наденет ботинки и пальто, а затем открывает дверь, собираясь уже пожелать хорошего дня, как застывает с открытым ртом. В его глазах вспыхивает смешинка, когда на пороге он видит Чонсона.       — Добрый день, Юнги-хённим.       — Привет, Чонсон-а. Ты ко мне? — хитрая улыбка расползается шире по лицу Юнги. Особенно после того, как прошмыгивая мимо него, опустив голову, Сону прячется за чужой спиной и лишь смущённо выглядывает, сверкая изумрудными глазами.       — Вообще-то, хённим, — откашливается Чонсон, нервно поправляя очки на переносице, — я пришёл забрать Сону. У нас совместные занятия. У Йерим-нуны.       — Вот как? Заботишься о своём хубэ?       — Несомненно.       — Тогда, желаю удачи на занятиях.       — Спасибо, хённим, — кланяется Чонсон. — И тебе хорошего дня.       — Пока, хённим! Маша одной рукой старшему, второй Сону пытается как можно незаметнее уцепиться за рукав серого плаща Чонсона, спешно спускающегося по ступеням.       — Будьте осторожны! — кричит Юнги, скрещивая руки на груди и следя за тем, как парни забираются на велосипед, о чём-то неслышно переговариваясь, и уезжают с его участка. Хитрая улыбка слетает с его лица, превращаясь в насмешливую, когда он вспоминает об одном забавном факте. Ким Йерим была ведьмой металла и учителем защиты. Занятия у которой начинались с пятнадцати лет. Когда как Сону было всего четырнадцать. А Чонсон и вовсе закончил своё обучение. Юнги качает головой и возвращается в дом.       — Вот же негодники, — усмехается он. До самого вечера погружаясь в работу, он снова почти к полуночи проверяет сообщения от Чимина, что пишет о том, как проходит его день, присылает фотографии Ярмарки, Гука и парочку своих. Его щёки красные от прохладной погоды, но улыбка всё ещё счастливая и довольная. Последним сообщением он пишет то, отчего у Юнги сердце бьётся в грудной клетке, как бешеное. Своим костюмом на Хеллоуин Чимин выбрал костюм феи. Цветочной феи.       

* 🎃 *

             Утром тридцать первого, Чимин решает, что цветочных феи должно быть две. И, на грани обморока, Юнги летает по дому, пытаясь соорудить себе что-то похожее на представление людей о феях. Интернет в этом оказывается крайне полезен, однако Юнги всё же отметает эти странноватые полуголые костюмы, светящиеся крылья, и колдует себе простую широкую белую рубашку, льняные свободные брюки и венок из разнообразных цветов, что тяжелее его головы. Несмотря на то, что в чате разгорается война за то плох этот костюм или нет, он уже направляется на встречу с Чимином. Зелье блокировки ведьминых сил, что он приготовил и выпил перед выходом, плавно растекается по венам, успокаивая его магию и нервы. Улыбка в предвкушении встречи сводит щёки. А наброшенное сверху голубое пальто дополняет образ, делая его ещё более нежным. Но, как оказывается, нет в этом мире синонима нежности, кроме одного единственного имени.       — Чимин… — охает Юнги, останавливаясь в паре шагов от человека, обернувшегося к нему со смущённой улыбкой. В уложенных слабыми кудрями серебристых волосах запутались маленькие соцветия гортензий и кэмпионов, на веках и пухлых губах сверкают розовые блёстки, а под длинным бежевым пальто тело скрывает тонкая рубашка из белого кружева и белые брюки.       — Я подумал, что крылышки будут явно лишними, — хихикает Чимин, прикрывая сияющие губы рукой. — Но вроде неплохо, как думаешь? А Юнги думает, что упадёт в обморок, как только Чимин снимет пальто и останется в одной лишь кружевной рубашке.       — Превосходно, — выговаривает он, подходя поближе. — Сдержано, но в самый раз.       — Наши костюмы даже похожи, не находишь?       — Все цветочные феи в интернете были жутко пошлыми. Я подумал, что так будет лучше.       — Превосходно, — повторяет Чимин его слова, осматривая сверху вниз и обратно, останавливаясь на глазах. — Тебе очень идут цветы, хён.       — Тебе тоже, Чимин. Особенно гортензии.       — Твой букет всё ещё живее всех живых. Расскажи как-нибудь секрет, ладно?       — Непременно. И, если бы Чимин только знал, какой секрет действительно скрывает Юнги. Просил бы он его раскрыть?       

* 🎃 *

             Только вот влюблённость ведьмы делает всё сама. Забывая о том, что действие зелья блокировки магии заканчивает своё действие ровно в два часа после полуночи, Юнги беспечно гуляет с Чимином по улицам, заполненным людьми в костюмах, украшенным тыквами, фонариками и паутиной. Они счастливо смеются, заваливаясь друг на друга, слегка навеселе, с горящим огнём в глазах. Огибают улицу за улицей, пока внезапно не оказываются у неработающего фонтана в каком-то совсем тихом районе, где ни души. Только их двое.       — Говорят, — запрыгивает Чимин на бортик фонтана, расправляя руки, — нужно кинуть монетку в фонтан. Чтобы вернуться. Хён, ты бы хотел сюда вернуться?       — Только, если с тобой, — не задумываясь выпаливает разморённый чувствами и терпким ромом Юнги, подхватывая человека под руку, чтобы тот не потерял равновесие.       — Тогда, нам нужна монетка. У тебя она есть?       — Должна быть. Пока ведьма копается в карманах пальто, Чимин крепче сжимает его ладонь, и останавливается на краю бортика.       — Однажды в каком-то фонтане желаний я загадал своё. И оно правда сбылось.       — Ты веришь в такое?       — Конечно. После того случая верю.       — А что ты загадал? Если не секрет, — наконец, Юнги удаётся выудить монетку, которую он приподнимает на уровень глаз, чтобы рассмотреть, но вместо неё замирает на слабом сиянии двух изумрудов напротив. Так совсем не по-человечески.       — Найти себя. И через полгода открыл магазинчик. А месяц назад, я загадал найти своё место. И встретил тебя, хён.       — Чимин.       — А сейчас я не хочу ничего также сильно, как вернуться сюда ещё раз. С тобой. Его руки ложатся на плечи Юнги, а дыхание замирает, когда он склоняется совсем близко к лицу ведьмы.       — А я…просто хочу, чтобы твои глаза, — Юнги тянется ладонями к лицу Чимина, касаясь ими мягких щёчек, и неотрывно смотрит в наливающиеся мерцанием глаза, — никогда не покидал этот свет. Они, словно магниты, тянутся одновременно друг к другу, осторожно соприкасаясь губами в подобии поцелуя прежде, чем целуются по-настоящему. Закрыв глаза и отдавшись чувству до конца. Сжимая друг друга в руках и ощущая, пресловутые фейерверки внутри и дрожь по позвоночнику. Юнги едва не сгорает от урагана чувств внутри, пока его губы сталкиваются с нежностью других в жизненной необходимости. Трепетно и сумасводяще. Однако длится это всего пару минут. Поцелуй резко обрывается Чимином, задыхающимся на вдохе и отталкивающим Юнги от себя за плечи.       — Х-хён? — испуганно шепчет он, заставляя ведьму открыть глаза и ужаснуться. — Что происходит, хён? Глаза его теперь совсем, как у Сону, сияют яркой зеленью. Тело слабо искрится от самых кончиков волос до мыса кед. А цветы в волосах, что ещё остались после диких танцев на вечеринке, распускаются, зацветают и падают с серебристых прядей, разбиваясь золотыми искрами об асфальт.       — Хён…       — Как сильно. — хрипато выдыхает Юнги, — Как сильно ты веришь в чудо, Чимин?       — Прямо сейчас?! — взвизгивает тот. — Даже не знаю! На сто из ста?!       — Тогда, — подходя вновь вплотную, ведьма охватывает узкую талию руками и поднимает голову, глядя в распахнутые в шоке глаза. — Вдохни поглубже. А затем шепчет заклинание телепортации, что окутывает их белым светом и в одно мгновение заставляет их исчезнуть с пустынной городской улицы.       

* 🎃 *

             Дрожать Чимин перестаёт лишь через пятнадцать минут, когда горячий чай с успокаивающими травами расходится по венам, а мягкий цветастый плед скрывает его от неизвестного народа по самые глаза. Они сидят в холле Здания Совета, в которое Юнги перенёс их, не зная, куда бы он ещё мог обратиться в сложившейся ситуации. Парочка настоящих фей до жути напугали Чимина, предложив плед и чай, но теперь он явно был благодарен им за это, следя за всем вокруг из своего кокона. Он не вымолвил и слова и почти не смотрел на Юнги, что сидел рядом и боялся прикоснуться, будто он сделал что-то не так. Они оба были напуганы. И оба неизвестностью.       — Мин Юнги, Пак Чимин, — окликает их гном, держащий в руках толстенную папку. — Пройдёмте за мной в шестой Зал Ожидания. Юнги наконец удаётся поймать взгляд Чимина. Запуганный, нервный, со всё ещё мерцающей изумрудом радужкой. Он поднимается первым и тянет руку немного неуверенно, однако, к его удивлению, Чимин излишне крепко стискивает его пальцы своими. Плед с его плеч падает на сидение, но чашку с недопитым чаем он из второй руки не выпускает. Так они и идут по длинному светлому коридору, ведомые гномом в Зал Ожидания. В котором понятия не имеют чего ожидать. На мягких чёрных сидениях, среди тёмно-коричневых стен — им двоим неуютно. Белые коридоры и яркий свет были куда более приятны. Это место напоминало человеческий суд. Юнги такое видел в интернете. Чимин совсем сникает. Он отставляет чашку с чаем на столик, скидывает обувь и, забираясь на стул с ногами, обнимает их руками. Он вздыхает рвано и упирается в колени подбородком, всё также молчаливо глядя перед собой. Юнги не находит ничего лучше, чем вернуть в эту комнату свет так, как он умеет. В следующую секунду под взглядом Чимина, прямо на тёмных половицах, расцветают тонкой дорожкой гипсофилы, ползущие к его стулу. Сначала он вздрагивает испуганно, но, как только ладонь Юнги ложится на его лопатки, он заметно расслабляется и лишь наблюдает за тем, как крохотные белые соцветия крадутся по ножке стула, ближе к нему, и замирают у стоп в забавных голубых носочках.       — Я бы, — шёпотом начинает Чимин, — спросил, что это значит. Но моя голова кажется прямо сейчас взорвётся. Я ничего не понимаю.       — Тебе обязательно всё расскажут.       — Почему не можешь рассказать сейчас ты? — он смотрит на Юнги через плечо. Ресницы его дрожат. И видеть его таким Юнги совсем не нравится. Этот разбитый Чимин не похож на того яркого и активного, которого он встретил на Ярмарке. Словно его заменили.       — Потому, что правила совершенно нелогичные, — грустно усмехается Юнги. — Я могу делать это, — кивает он на цветы, — при тебе. Но сказать вслух, признаться, не могу. Хоть ты, кажется, и не человек, но…нужно подождать.       — А кого мы ждём? Я что-то разве натворил?       — Вовсе нет. Мы ждём тех, кто сможет рассказать нам, что случилось у фонтана.       — Обычно в фильмах, после такого, людям стирали память и отправляли домой. Я как-то…знаешь, не хочу забывать тебя всё равно.       — Ты не забудешь, Чимин, — Юнги ласково гладит его спину, склоняя голову и глядя из-под розовой чёлки. — Что-то мне подсказывает, что не забудешь.       — Почему мне почти не страшно? Ты что-то делаешь?       — Глажу тебя?       — Нет, — мотает головой Чимин. — Когда мы только оказались здесь, клянусь, я готов был наделать в штаны от страха. А сейчас.мне становится спокойно, как…как дома? Или это чай…       — Проходите, — слышат они голос гнома и оба оборачиваются к двери. Юнги непонимающе хмурится.       — Семья Ким, — поднимается он тут же, кланяясь родителям Сону. — Доброе…полагаю, утро? Что стряслось? Почему вы здесь? Что-то с Сону?       — Нет, Юнги-ши, — дрожащими губами улыбается мама Сону, неотрывно глядя через плечо ведьмы, на Чимина. — Не с Сону.       — Совет уже скоро вызовет вас. Постарайтесь…вести себя корректно, — напоминает гном, захлопывая за собой дверь. Медленно переводя взгляд с мамы Сону на Чимина и обратно, Юнги хмурится лишь сильнее, почти ощущая, как под розовой шевелюрой скрипят мозги. Он давно не складывал сложных уравнений, не считая каких-то формул для зелья. Да и те читал по рецептам. И мозг его кипел в последний раз так сильно, когда Чонсон учил всем этим компьютерным штукам. Но вот перед ним задачка явно не для первоклашек. Есть мальчик вроде-как-человек, что жутко похож на его ученика. Есть внезапное свечение его глаз. И есть семья ученика, что при ближайшем рассмотрении, похожа на Чимина больше, чем пионовый цветок на своих кустовых сородичей. Юнги тяжко вздыхает, одновременно понимая и нет то, что перед ним происходит. Он ведь был обычной цветочной ведьмой. Когда всё успело так круто измениться? Чимин настороженно разглядывает серебристые волосы женщины, крупными локонами лежащие по плечам, слабо мерцающие зеленью глаза мужчины, отца Сону. Съёживается весь, а затем, словно ища защиты, вцепляется взглядом в Юнги, как потерянный ребёнок.       — Хён? А хёну бы самому сейчас поддержку. Но он возвращается на стул рядом с Чимином, пытаясь…сделать хоть что-то. Но не успевает дважды вдохнуть, когда в Зал Ожиданий вновь входит гном.       — Пройдите в Зал Решений. Совет ожидает вас.       — И мы ведь почти не пили, — бормочет себе под нос Чимин, когда поднимается со стула, крепко сжимая пальцами ткань рубашки Юнги, и плетётся за всеми. Они входят в ещё одно мрачноватое помещение, отделанное дорогим тёмным деревом. Юнги уже не осматривается, это место он знает. Помнит, как после закрытия школ и объявления о домашнем обучении, нескольких ведьм, с ним в том числе, пригласили сюда. Чтобы провести голосование и выбрать учителей, что устаканились теперь, почти неизменным составом. Помнит и то, как всех учителей собрали, когда ситуация совсем уж вышла из-под контроля, и ученики, злоупотребляющие изучением тёмной магии, погибали вмиг. Он неуютно ёжится, садясь за длинный стол в форме буквы «Т» рядом с Чимином, и встречаясь с влажным от слёз взглядом напротив. Мама Сону, как заворожённая смотрела на Чимина всё это время, будто на потерянного когда-то, но нашедшегося теперь, щенка. Юнги всё ещё отказывался соглашаться в своей голове с мыслью о том, что они Чимину каким-то образом родственники. Это совсем не укладывалось в его раскалывающейся натрое голове.       — Ты молодец, что стараешься держаться спокойно, — вместо всего обращается он к Чимину тихо.       — Я просто представляю, что не удержался на бортике фонтана и шарахнулся головой о бетон. И теперь, на пути в больницу, у меня вот этот вот сон. Помогает. Юнги чуть морщится от такого ответа, но ничего не говорит. Вместо него заговаривает Совет.       — Приветствую вас, семья Ким, — кивает главный судья Совета, — Мистер Мин. Мистер.       — Пак Чимин, — щурится на него вроде-как-человек.       — Пак Чимин. Вас приветствую особенно, — растягивает губы в улыбке судья. — Это удивительный случай. Совершенно удивительный. Но, прежде, чем все мы подивимся этому, Пак Чимин, будьте так любезны, расскажите нам, где вы познакомились с Мистером Мином?       — На Ярмарке, — выпаливает тут же Чимин, но резко захлопывает рот ладонью, в шоке уставляясь на Юнги.       — Это место — заколдовано на правду, Чимин, — отвечает на немой вопрос заместитель судьи. — Хотите вы того или нет, но на поставленные вопросы — ответ один. Правда.       — Только, если вопросы задаёте вы? — сужает вдруг глаза Чимин.       — Не только. Важен сам факт вопроса и тот, к кому он обращён. Чимин, не медля, резко оборачивается к Юнги.       — Кто ты, хён?       — Мужчина, — немного растерянно отвечает ведьма.       — Видите ли, Чимин, — мягко и беззлобно усмехается судья, — вопросы должны быть более конкретными. Например, сколько вам лет?       — Двадцать девять, — смотрит на него через плечо Чимин.       — А вам сколько лет, Юнги-ши?       — Двести сорок семь.       — Сколько?! — выкрикивает Чимин, округляя глаза. — Боже, это самый долбанутый сон в моей жизни. А мне ведь почти тридцать. Я этих снов столько повидал…       — К сожалению или счастью, Чимин, это не сон. Расскажите нам, пожалуйста, говорил ли Мистер Мин с вами о магии?       — Он сказал, что букет, который он подарил — волшебный. Но это была шутка.       — Не была, — шепчет Юнги чуть слышно.       — Вы не знали, что Юнги-ши — ведьма? — спрашивает заместитель.       — Что?! Нет! — ахает Чимин. — Ну…точнее, когда мы уже оказались здесь, я подумал, что он какой-нибудь, я не знаю, потомок всем известных волшебников. Но, чёрт возьми, мы живём в современном мире и розовые волосы, странноватый взгляд и…не знаю. Это уже мало кого удивляет. К тому же, мы немного выпили на вечеринке, и я мог думать всё, что угодно. Например, я вижу вас. Вы разве настоящие?       — Вполне настоящие, — улыбка судьи всё ещё мягкая и будто бы даже ласковая. — Чимин, пожалуйста, постарайся вдохнуть поглубже, и расскажи нам, в какой семье ты вырос? Кто твои родители? Есть ли братья или сёстры? Каким было детство? Как протекала твоя жизнь? Если помнишь. Юнги вновь бросает настороженный взгляд на родителей Сону. Они держатся за руки, наблюдая за каждым действием Чимина, взволнованно поджав губы и ожидая ответа. В голове так и не укладывалось, что через несколько минут в светлый и яркий мир Юнги проникнет чья-то явно душераздирающая и мрачная история, к которой он теперь волей неволей причастен. Ох, он ведь просто цветочная ведьма. Почему всё так?..       — Я вырос в любящей семье, — сглатывая, отвечает Чимин, голос которого постепенно перестаёт дрожать. — Мои родители обычные люди. Отец архитектор, а у мамы свой магазинчик цветов. У меня есть брат, да, Чонгук. Он младший, ему семнадцать. Но мы друг другу не родные. Мама и папа сказали мне, что я приёмный в восемнадцать, когда решили забрать Гука в семью. Но…всё хорошо? Моё детство было прекрасным. Они замечательные родители, о которых только можно мечтать, что я ещё могу сказать о них? Они правда самые лучшие и…боже, — он накрывает лицо ладонями. — Благодаря им у меня лёгкая и спокойная жизнь. Была до этого дня. Скажите, что это сон, пожалуйста…       — Благодарю тебя, Чимин. Но это не сон. Посмотри, пожалуйста, в окно, — просит его судья. Чимин кое-как поднимает понурый взгляд в небольшие окна. Серое рассветное небо больше похоже на пасмурное, не тронутое розовыми всполохами солнца.       — Что ты видишь?       — Рассветное небо.       — Оно грустное, верно?       — Да. Не улыбается как-то, — хмыкает Чимин.       — Юнги-ши, не могли бы вы… — машет рукой судья, намекая Юнги на использование магии, что понимают все, кроме Чимина, по-прежнему смотрящего в серое небо. Юнги не уверен в том, зачем его просят применить магию, но молчаливо исполняет просьбу. Сплетает на столе перед Чимином небольшое сердце из кустовых роз, ромашек и гипсофил. И ждёт. Чимин же, чувствуя движение. опускает взгляд вниз, замечая цветы. Он вздрагивает от неожиданности, но на короткий миг лицо его озаряется чистой улыбкой. А в окно заглядывает неожиданный солнечный луч, касающийся его нежной щеки.       — У каждой ведьмы, Чимин, — обращается к нему судья, — а все присутствующие здесь таковы, есть свои особенные силы. Юнги-ши — подвластны цветы. Он цветочная ведьма.       — Занимаешься цветами, значит, да? — грустно усмехается Чимин, глядя на Юнги, виновато кивающего в ответ.       — Мистеру Киму — подвластны облака, — указывает судья на родителей Сону. — Мисс Ким — солнечные лучи. А знаешь, кому подвластно солнце, Чимин?       — Мисс Ким?       — Нет. Она лишь направляет лучи туда, куда ей нужно, если солнце есть. И оно только что появилось оттого, что кто-то на миг почувствовал счастье. Чимин, что ты почувствовал, увидев цветочную композицию Мистера Мина?       — Счастье. Слово слетает с губ Чимина, а после он охает. Смотрит то в окно, то на судью, то на Юнги. И мотает головой неверяще.       — Что вы хотите сказать?       — То, что это удивительный случай, Чимин. Твоя магия ещё целый год должна быть заблокирована, но благодаря твоему чистому сердцу, она столь сильна, что пробивается даже сейчас. И ты нашёл путь к магии годом раньше, чем перестал стареть. Ты — ведьма, Чимин, как и все мы. Родился и вырос здесь, но по особой причине был направлен однажды к людям.       — Это…похоже на бред, простите.       — Не стоит извиняться. Нам понятны сейчас твои чувства. Ты в смятении. Но мы обязаны, тем не менее, рассказать тебе всю твою историю. Таковы правила, даже, если тебе сейчас тяжело. Мы должны.       — Я не могу просто уйти домой прямо сейчас?       — Увы, но нет.       — Дурацкие правила.       — Правила почти всегда не то, чего бы нам хотелось, — хмыкает судья. — На то они и правила. Мисс Ким? Будьте добры, расскажите нам, как же так вышло, что ваш сын оказался в приёмной людской семье?       — Что…       

* 🎃 *

                   — После закрытия магических школ, всё не казалось таким катастрофичным поначалу, — сдерживая слёзы, начинает мисс Ким. — Многие родители вполне справлялись сами, как и мы. Особенно учитывая, что некоторым детям оставалось до выпуска пара-тройка лет. Тебе, Чимин-и, и твоему лучшему другу Тэхёну оставалось четыре, но вы были умны не по годам. И, несмотря на то, что мы готовы были обучать и тебя, и твоего друга, и кого-то ещё, Тэхён отказался от нашей помощи. Избрав не тот путь.       — Наступали тёмные времена, — продолжает мистер Ким. — Взрослые и подрастающие ведьмы всё глубже уходили в самостоятельное изучение тёмной магии, рушили тот хрупкий мир, что создавали наши предки столько лет. Подвергали опасности себя, свои семьи и весь ведьмин народ. Одним из таких — стал твой лучший друг, Чимин. Он прибился к группке самоучек, что промышляли далеко не праведными делами, и с каждым днём становился всё дальше от тебя. И себя, думаю, тоже. В один из дней, когда духи выходят, чтобы пообщаться с некоторыми из нас, их группа проводила обряд на поглощение силы потустороннего мира. Силы, что была и есть сильнее, чем весь наш народ. Силы, что неподвластна никому. И не просто так. Силы, что разорвала их, оставив лишь прах у подножия горы, как память.       — Ты прибежал домой с таким ужасом в глазах…мы никогда тебя таким не видели. Ты плохо спал по ночам, просыпался с криком и плакал днями напролёт. Твою боль было чувствовать невозможно, и утешить тебя не мог никто. Пока однажды ты не пришёл к нам с отцом с новостью о том, что ты больше не можешь.       — Тэхёну было всего шестнадцать, когда он погиб. Тебе же было шестнадцать, когда ты стал бояться своей магии и попросил нас помочь тебе отказаться от неё. Стать обычным человеком, что не сможет подвергнуть мир опасности одним лишь щелчком пальцев. Мы уговаривали тебя почти две недели, но ты наотрез отказывался менять решение. И в один из дней, в протесте, ты просто сбежал в город и едва не раскрыл свою магию людям. Так мы оказались здесь, в Совете.       — Здесь нам сказали, что избавить тебя от магии и дать возможность вырасти в спокойном человеческом мире можно, но это не продлится долго. Менять природу не может никто. А потому, твоя ведьмина сторона проснётся в тридцать, когда перестают стареть все ведьмы. Но при этом, ты не будешь помнить ровным счётом ничего. Ни меня, ни отца, ни младшего брата.       — Ни смерть твоего друга.       — Ни эту жизнь. Решиться на это было невозможным. Для нас. Но ты был полон решимости, как никогда, Чимин. Ты должен был перестать стареть ровно на одно столетие, а потом, чтобы жить дальше, или многим раньше, тебе самому пришлось бы найти путь к магии. Если, конечно, ты не покончишь с собой прежде из-за вечной молодости и страха перед завтрашним днём. Так ты оказался в своей любящей новой семье.       — Наше дело, как и другие подобные, само собой, замяли. Это не должно уходить в народ и становиться какой-то нормой, что ведьмины дети бросают всё и уходят к людям. Мы положили все силы на то, чтобы твой младший брат вырос без сомнений и страха в своих силах. Мы не могли потерять ещё и его.       — Но, видимо что-то в ваших генах всё же пошло не так, — слабо улыбается мать сквозь слёзы. — И Сону тоже безумно любит всё человеческое, тянется к этому. Мы не запрещаем, конечно, но стараемся делать всё возможное, чтобы он одинаково любил и ведьмину жизнь тоже. У тебя совершенно замечательный младший брат, Чимин.       — Да, — растерянно кивает он, вытирая рукавом кружевной рубашки слезу со щеки. — Чонгук замечательный. Юнги поджимает губы, осторожно касаясь ладонью плеча Чимина, что вздрагивает от этого.       — Мой племянник. Помнишь, ты сказал, что он похож на тебя?       — Да. Взгляд Чимина снова расплывается от подступивших слёз, а Юнги так нестерпимо хочется окружить его самыми сладко-пахнущими и пушистыми цветами, если это только поможет ему вновь улыбнуться и почувствовать себя лучше. Вместо этого, он лишь говорит:       — Сону мой ученик. И твой младший брат. Вы действительно очень похожи. Сжимая губы в тонкую линию, Чимин крепко жмурится, пуская наружу ещё пару скупых слезинок, а затем вновь смотрит на Юнги.       — Ты знал это, когда мы познакомились? — тихо спрашивает он, пользуясь возможностью узнать правду в этой комнате.       — Нет. Но вначале мне показалось, что ты ведьма. Из-за внешности.       — Ты хоть раз обманывал меня за эти дни?       — Только, когда скрывал то, кто я есть.       — Ты… — Чимин на секунду замолкает, оглядывая присутствующих. Голос его становится почти равным шёпоту: — Ты поможешь мне понять это всё?       — Конечно, Чимин. Я помогу. Рука Чимина находит ладонь Юнги и крепко сжимает. Оборачиваясь к судье, Чимин старается звучать уверенно.       — Я выслушал всех, но мне нужно это переварить. Могу я теперь вернуться домой? Слово больно режет даже слух Юнги, так что он не решается взглянуть на родителей Сону и Чимина. Это место, эта деревушка, в которой находится Совет, всё это — буквально дом Чимина. Но его тоже можно, а сейчас и необходимо понять. А потому, его отпускают, говоря, что Чимин сам теперь вправе выбрать, где ему остаться будь то город с людьми или ведьмина деревня. Лишь нужно будет подписать договор о неразглашении. А ещё за ним остаётся право общаться с обеими сторонами без повторного стирания памяти, чему помогло его чистое сердце и удивительные обстоятельства, с вовлечённым в них Юнги. Чимин обещает подумать и у двери обнимает Юнги так крепко, будто в последний раз. Этот день всех святых ведьма точно запомнит навсегда.       

* 🎃 *

             Юнги берёт недельный отпуск от занятий с Сону и первых три дня проводит в тишине своего сада. Не говорит ни с кем, кроме цветов, и ждёт лишь каждый раз, что окошко с уведомлением будет называться не именем их с ребятами чата, а тем, что он так жаждет увидеть. Но Чимин молчит тоже. Юнги даже представить не может, как сложно ему сейчас. И он был прав, когда думал, что хрустальный шар с цветком внутри, что был его привычным миром рассыпется. Небо больше не казалось таким ясным, цветы тоже заметно потускнели, а улыбаться без причины как-то не хотелось. Удивительно, какой лёгкой и светлой была его жизнь, пока события давних лет не коснулись его настолько напрямую. Даже спасение одного из ребят несколько лет назад не кажется ему теперь самым мрачным событием в жизни. Судя по взволнованным сообщениям с вопросами о состоянии Юнги и их с Чимином отношениях от Сону, родители с ним ещё не говорили о том, что у него есть старший брат. Видимо, как и Юнги, они ждут окончательного решения Чимина. Что с ним, очевидно, не торопится. Ярмарка тоже кончилась и теперь Юнги даже не поехать и не проведать Чимина лично. Есть лишь он, цветы в его саду и ожидание. Вечером четвёртого дня тишины, Юнги почти без сил прощается с цветами, что ещё не спят в столь позднее время, и собирается вернуться в дом, чтобы выпить хотя бы чаю. Однако шуршание шин по дорожной гальке отвлекает его от пути, и он с любопытством и опаской огибает дом, выходя к крыльцу. То, что он видит заставляет его сорваться с места с тихим вздохом. Он бежит, не чуя ног и раскрыв объятия, к Чимину, едва успевшему покинуть машину. Чуть не сбивая с ног и крепко обнимая за плечи. Чимин тихо смеётся в пахнущую лёгким морозом и цветами шею.       — Я везучий, хён. Совершенно не знал твой адрес, но ехал по единственной дороге от ярмарки в надежде, что где-то да найду тебя. А потом по дороге просто попалась женщина, а я рискнул спросить у неё не знает ли она цветочную ведьму Мин Юнги.       — Это Проводница, — прыскает смешком Юнги, разжимая объятия и заглядывая в усталые чуть опухшие глаза Чимина. — Она появляется для заплутавших путников. Но людей почти всегда отправляет домой.       — Но я ведь и не человек, да?       — Технически…       — Хён, — смеётся беззвучно Чимин, беря Юнги за руки. — Я бы не заплутал в любом случае. Позвонил бы уж тебе и раскрыл сюрприз, если бы совсем туго пришлось.       — Ты не звонил четыре дня, — сжимает ведьма его ладони. — Тебе хоть немного помогло это время?       — Я провёл эти дни с семьёй от и до. Мы несколько лет не собирались все вместе так надолго и это было так здорово. И…да, — кивает Чимин, — я всё решил. Раз всё сложилось так, как сложилось. Я нашёл тебя, влюбился в тебя, хён, вернулся к тебе. А через год перестану стареть…пожалуй, я должен начать разбираться в этом всём потихоньку. И знакомиться со своей второй семьёй. Ведь, эй, у меня есть ещё один младший брат? И судя по твоим фото и рассказам — он просто чудо, да?       — Такой же замечательный, как и ты, — улыбается сквозь слёзы Юнги.       — Мало кому выпадает счастье иметь хотя бы одну семью, а у меня их теперь целых две. К тому же, хён, ты обещал мне помочь. Прямо перед вашим этим Советом. Думаю, это очень серьёзно.       — Безусловно, Чимин. Это очень серьёзно. И, конечно, я тебе помогу.       — А поможешь сейчас не отморозить руки и не умереть с голоду? И Юнги обязательно со всем теперь ему поможет.