You love him.

POV Адама. Это так глупо началось. Измена, ссора, случайная встреча со мной так вовремя. Случайно подружились, случайно стали настолько близки, случайно поцеловались. И ты сказал: «Давай попробуем». И ты сказал: «Мне нужно отвлечься». И ты сказал: «Я забудусь в тебе, ладно?» Но нам не нужно было все это затевать, знаешь. Не нужно было. Твои первые попытки забыть его были достойны восхищения: его имя стало табу (уверен, не в твоих мыслях), его фотографии были убраны куда подальше (не сожжены), его номер удален (но навечно выгравирован в твоей памяти). Ты целовал меня, закрывая глаза и улыбаясь. Ты произносил мое имя с нежностью. Ты не старался выпутаться из моих объятий на людях. Ты говорил: «У нас получится». Ты говорил: «Мы через все пройдем». Ты говорил: «Знаешь, я влюбляюсь в тебя, кажется». И я верил тебе, понимаешь? Я искренне, глупо, вниз головой прыгал в пучину этого обещания, влюбляясь, а влюбившись, и полюбив. А ты не смог. А тебе показалось. А у тебя внутри еще живет, разрывая пополам, любовь к нему. Ты целовал меня, закрывая глаза и видя его. Ты обнимал меня во сне, думая, что это его грудь поднимается под твоей рукой. Ты шептал мне на ухо нежности бездумно, отдаленно, прохладно. Я входил в тебя, а ты кричал его имя. (Ты не знаешь этого, да и не нужно, начнешь еще извиняться.) Я дарил тебе цветы, а ты все грустнее и грустнее смотрел на букеты, натягивая улыбку. Я пытался найти наш фильм, как обещал, но так и не смог. Ты качал головой, а на «Мулен Руже» продолжал рыдать, утыкаясь мне в плечо. Тут только дурак не заметит, что ты врешь. А я не дурак, Курт, совсем не дурак. Зря все это было. Потом ты начал говорить о нем. Табу-имя, табу-образ, табу-человек. А ты говоришь о нем, как завороженный, пусть и перечисляя его недостатки, но в конце ты замолкаешь резко, словно боишься сболтнуть лишнего. Ты рассказывал: «Он такой ревнивый, жуть просто, но сам и изменил! Вот что за человек...» Ты рассказывал: «У него такие красивые волосы, а он их зализывает гелем. Надо будет придумать, как отучить его от этой привычки». Ты рассказывал: «Мы могли сутки напролет говорить, знаешь». И минусы кончились, ты рассказывал про его плюсы, а их было в сотни раз больше. А я что? Я сидел и слушал, сдерживая слезы и крики внутри. Потому что в конце ты меня обнимал и говорил: «Но я не готов прощать его, совсем нет». Ты меня за руку держал и говорил: «Я с тобой, и буду с тобой, пока мы не истощим себя». Ты целовал меня и говорил: «Я с тобой». Ты никогда не был со мной, на самом-то деле. Он всегда жил у тебя в голове, у тебя в сердце, он воздухом твоим был и есть и будет, он твои мысли, он твои чувства, он твое чертово все на свете. Он все. Я ничто. Ты целовал меня и любил его. Ты держал меня за руку и любил его. Ты говорил, что, может, влюбишься в меня, а сам любил его. Ты спал в моих объятиях, и он тебе снился, правда? Можешь не отвечать, я знаю, что да. Что изначально ответом на вопрос «Ты все еще любишь его?» был не «Я отчаянно хочу его забыть», а простое «Люблю». Что я нужен был тебе...не как игрушка, это грубо и неправда по отношению к тебе, ты не такой. Но как...отвлечение? Способ сравнить? Способ проверить себя? Я не знаю. Но нам не стоило это все начинать. На самом деле мне почти не больно. Так, иногда накрывает, но я же знаю — тебе с ним лучше. Ты с ним счастлив. Ты с ним любишь открыто и заражаешь любовью всех вокруг. Ты с ним. Я без тебя. Все так просто, знаешь? Я выживу, переживу, заживу. Ты будешь воспоминанием, отдающимся тусклой болью. Ты будешь уже замужем за ним к тому времени, да? Ну и ладно. Ну и хорошо. Главное — будь счастлив, Курт. А кому ты нанесешь раны по пути к счастью, это неважно. В эту пытку под названием любовь впрягались двое. И если ты хочешь уйти раньше, уходи, я дотерплю в одиночку. А ты будь счастлив. Счастливее всех людей на свете. Кроме него, конечно. Вы всегда одинаково счастливы. И любите одинаково сильно. И переживаете одинаково болезненно. Вы правда родственные души. Родственным душам положено быть вместе. Я помеха. Я уйду со сцены и дам вам доиграть главные партии, заставляя зрителей рукоплескать и упиваться слезами восторга. А я буду любить тебя из-за кулис, пока не придет кто-то еще. Кто-то нужный. Кто-то важный. У нас у всех ведь есть родственные души, правда?