***
Из соседней раздевалки выскочили обеспокоенные девчонки с параллели, что-то бурно обсуждающие, кричали и хохотали на ходу, и Ботан замер, прикрывая спиной за собой скрипящую дверь. Все они были такие настроенные, такие раскованные, забежали в большой зал и весело похватали каждая по волейбольному мячу. Горло больно сдавливало от мысли, что вся тренировка для него одного пройдёт просто отвратительно. Все такие натренированные, такие ловкие и умелые, и он один ждёт криков и ругани в свою сторону за промахи, за неудачи. Как на физкультуре. На него все кричат, размахивают руками, крича какие-то скверные обзывательства. Ещё никогда такие чувства не сковывали его душу в школьные годы. Как звонко они смеются, как они широко улыбаются!.. Даже морально было слишком сложно настроиться, не то что физически.***
Это было ужасно. Да не нравится ему этот волейбол, етить его! Ботан с тоской выглянул в окно, еле волоча ноги по коридору. Там уже алел яркий-преяркий закат, с мягкими разводами жёлтого и фиолетового цвета. У школьной спортивной площадки блестело небольшое деревце, разодетое в красно-жёлтый наряд. Наверное, это последний такой обалденный закат в этом году. Как же ему будет не хватать тепла! Впереди пора холодов. Кости ломило везде. Его тело ещё не привыкло к подобным нагрузкам, к подобным упражнениям, всё ныло от болезненных ударов по голове, запястьям и предплечьям. Жутко болела спина, мышцы по всей спине словно погорячели, болели бёдра… Голова трещит в висках. Если он сейчас же не выпьет парацетамол, то башка взорвётся… С волос текли ручьи пота, будто его шевелюру можно было выжимать. Вообще, вся одежда полностью промокла. — Подучись подавать сверху, и мяч отбивать над головой, всё будет нормально, что ты так паникуешь, — гундел под ухом Колька, что плёлся рядом с бедным Ботаником. — Просто признай, что я не умею нормально играть и буду подводить вас везде, — ответил Ботан. — Это ещё цветочки. Вот когда начнётся подготовка к межшкольным соревнованиям, вот тогда мы все тут запоём, — засмеялся Колька, однако ничего хорошего и вызывающего смех Ботан здесь не видел. Мальчишка свернул на верхний этаж, даже не распрощавшись с одноклассником. Ничего не хочется. Ни есть, ни идти, ни разговаривать, разве что пить хотелось неимоверно. Да он готов заночевать в школе, лишь бы сейчас не топать на остановку, ехать ещё с полчаса до дома и подниматься наверх. Ступни гудели от боли, и он еле-еле перебирал ногами, чтобы дойти до раздевалки. Первая тренировка это слишком тяжело. — Эй, ботан! — крикнул кто-то позади, и Ботан задрожал, предвещая какую-то неминуемую беду. Словно там стоит смерть с косой, ей-богу. — Стой, кому сказала! Сзади на него почти наскочила девчонка с «А» класса, вся потная и возбуждённая после тренировки. Словно тигрица напрыгнула на него, хватая за сырую футболку. — Слушай, чувак, помоги мне с алгеброй. Какая тема прошедшей контрольной? Что в заданиях было? — прохрипела она, громко и судорожно дыша ему в ухо. Девочка схватила его, резко разворачивая через плечо, касаясь своими горячими скользкими пальцами горла, ключиц, вызывая поток мурашек по телу и яркий румянец на щёчках. Горящие распахнутые карие глаза встретились с растерянным взглядом Ботана, хищно смотрели на припугнувшегося парня, с ожиданием и нетерпением. — Тебе стоит прочитать седьмой параграф, там ты найдёшь много полезной информации, — залепетал Ботан, со страхом разглядывая девчонку. — Также есть возможность просмотреть конспекты одноклассников, которые наш класс составлял на прошлом уроке, а затем… — Так, очкарик, — остановила она. — Не нервируй меня. Я у тебя что потребовала? Просто скажи, какие задания были в контроше! — Как же я скажу тебе, если я уже и позабыл их… — начал он, на тут же осёкся, почувствовав, как девочка грубо схватилась за его и без того болящие плечи, потрясывая. — Я знаю, что ты задрот, дебил. Что ты всё прекрасно помнишь и знаешь. Принеси мне чёртовы конспекты! — её обжигающее дыхание было таким сильным, что Ботан широко распахнул глаза от удивления. — Да-да, я принесу, я вспомню и принесу, — тихо произнёс Ботан. Девчонка сразу же отстранилась, и Ботан разглядел в темноте коридора у неё на груди небольшой бейдж на верёвочках, с божьей помощью висевший на футболке: «Оливия Стар». — Я запомню, — сказала она, прищурившись, ещё раз пристально взглянув ему в глаза, а затем рванула в соседнюю женскую раздевалку, размахивая кудряшками по воздуху. И для него это не первый случай, он, кажется, уже и привык. На каждой перемене параллели проводили совещания, с любопытством узнавая, какие темы нужно повторить к контрольной, какие задания будут, иногда сдавалась удача, и ученики с воплями раскапывали нужные ответы, скорей-скорей вписывая в черновички. Оливия Стар… Какое необычное имя и фамилия… Вау…***
— Как прошла первая тренировка? О да, подобные расспросы он ожидал услышать из уст своей матери. Что бы не случилось, так она тут как тут. Подбежит, натыкает носом, как котёнка, выпытает всё, что происходит в жизни сына, обсудит всё про всех, расставит всё по полочкам, платочком носик утрёт да по плечу похлопает. И Ботан даже сам не мог понять, нравилось ему получать такую чрезмерную поддержку и опеку, или всё-таки нет. — Плохо, — бросил Ботан, проходя в свою комнату, дабы избежать лишних вопросов. Хотя куда ж он денется с подводной лодки. Мама Ботана нахмурилась, проследив суровым взглядом за сыном. Что-то явно не так. — Что значит плохо? — заскочила она в комнату, ставя руки в боки. — Мам, я устал, — и Ботан понимает, насколько в его тоне просвечивается нежелание поговорить с матерью, обсудить всё это, обговорить каждую пылинку, и её это злит. С каждой секундой всё сильнее и сильнее её лицо бледнеет. Губы поджаты, а взгляд как будто гипнотизирует Ботана. — Это хорошо, что ты устаёшь, — уверила она ледяным голосом. — Меньше будешь тратить времени на всякое безделие. Ботан услышал, как за его спиной громко хлопнула дверь. Значит, мама удалилась, ушла на кухню. Он слабо улыбнулся, закинул конспект по алгебре на письменный стол, чтобы не забыть сунуть его в сумку, а затем бессильно упал на постель, прямо в школьной форме. Сейчас всё равно, во что он там одет, главное лечь. Оливия… Ботан толком и не знал, как зовут тех самых попрошаек с параллели, запоминать их имена не приходилось, однако это имя и правда врезалось в его память. Обычно по школе носились Пети, Оли, Вити, Саши, Наташи. А это Оливия Стар. В воспоминаниях всплыл момент, когда он обернулся, смотря ей вслед, как её кудряшки подпрыгивали в беге, как она размахивала руками, свистнула, показывая что-то своим одноклассникам, как весело дёргала головой. В темноте коридора лицо девчонки выглядело так… Так необычно… Её огромные карие глаза, это всё, что он успел тщательно разглядеть. Глаза…***
Спустя несколько дней, в коридоре школы перемена уже подходила к концу, и на втором этаже у кабинета математики процветал шум, гам и суматоха. Ботан вообще не понимал, как можно быть настолько недисциплинированными. Всё два дня он никак не мог поймать Оливию, чтобы отдать этот, блин, конспект. Куда она вечно бегает? Сейчас Ботан находился у классного кабинета «А» класса, нервно обводил взглядом весь сыр-бор, что устроили тут ученики. Сердце выбивало чечётку от бушующего волнения, и Ботан никак не мог его скрыть. В столпотворении людей толкалась и Оливия, пытаясь поскорее пройти вперёд, иначе бы застряла тут надолго. Ботан даже видел, как она эмоционально ругалась с одной старшеклассницей, показала при уходе средний палец, едко улыбнувшись. И как же ей не стыдно! На ходу её кудряшки всё также весело подпрыгивали, волосы пушились, небрежно торчала челка, зачёсанная набок. Волосы были словно грязные, пыльные, но от этого не менее красивые… Ботан только заметил, как она странно одевается: помятая, клетчатая и совершенно неподходящая для школы рубашка, светло-синие штаны, потёртые все такие… На груди висел прежний красивый значок «имя: Оливия Стар». — Оливия?.. Она ничего не слышала, ругаясь себе под нос, морщилась. — Оливия! Обернулась. О-бер-ну-лась! Ботан и сам не понимал, почему сердце дрогнуло, когда Стар развернулась к нему, махнула рукой и поскакала обратно, в его сторону. — Готовы? А ну-ка давай сюда! — и в этой фразе не было ненависти, скорее, своеобразное ликование. Ботан слегка улыбнулся. Он протянул ей бумажку с выписанными примерами, что пригодятся на контрольной, а Оливия выхватила её, вглядываясь в написанное. Ботан боялся, что она не поймёт его почерк, или тема не дойдёт, или ей просто что-то не понравится, она наорёт на него, снова схватится ему за горло, как тогда… Духота, темнота… Воспоминание раскрылось, словно нежный весенний подснежник, и голова снова была занята только ей. — Нихрена… — протянула она. — Нихрена-а-а… Ботан лишь внимательно вглядывался в её черты лица, словно и не слыша шокированные восклицания. Он раньше никогда не видел таких девчонок… Девочки в его классе выглаживали свои блузки, юбочки, красили ноготочки, ровно-ровно подводили брови, вертелись у зеркала, потому что они девочки. Так скованно себя вели, словно боялись лишний раз что-то сделать и сказать. И от таких девочек просто воротило. Крутятся у какого-нибудь парня с параллели, готовы друг дружке глаза выколоть, чтобы только быть привлекательнее и обаятельнее всех. Оливия была другой на все сто восемьдесят градусов… Она не такая… Совершенно не такая… — И всё это пригодится? — спросила она. Ботан кивнул. — Звездец, — поджала губы Оливия. — Если я не сдам грёбаные контрольные хотя бы по основным предметам на нормальные оценки, то эта школа ко мне задницей повернется. Ботан опустил взгляд вниз. Это как это, из школы выгонят, что ли? Разве можно вот так?.. Нет, безусловно, Ботан знал, что вылететь из школы можно в два счёта, если плохо учиться или сделать что-то и правда серьёзное, что послужило бы поводом для того, чтобы отдать документы. Но… это было как-то невидимо его глазам. На одного ученика больше, на одного меньше, это казалось обыденным. С их параллели есть люди, у которых есть шанс вылететь из школы?.. — Давай… Давай, может, я буду помогать тебе?.. — робко поинтересовался Ботан, неловко сминая рукав рубашки. Оливия нахмурилась: — Я не требую бесполезной жалости, — ответила она холодно. — Тем более от ботаников. — Нет, Оливия, ты неверно меня поняла, — горячо заговорил Ботан. — Я хочу лишь тебе немного помочь… Со всем этим… Я буду приносить тебе конспекты… — он указал пальцем на бумажонку, что Оливия сжимала в руках. — Приходи к нам в кабинет, у нас тридцать первая комната, третий этаж. Я буду выдавать тебе конспекты. Оливия молчала. Смотрела на конспект по алгебре, смотрела на растерянного Ботана, смотрела на носки своих кроссовок. Обдумывала предложение. А ведь это неплохо! Получать конспекты от задрота, который сам ещё и просится помогать, во умора! Обычно Оливия знала, что всем было до фонаря на её возможность ухода со школы, а тут сам ещё и шпоры на контроши сует, ненормальный… — С какого это хера ты такой добрый, ботан? — усмехнулась Оливия, закидывая голову, на что Ботан лишь неловко пожал плечами. Он и сам не осознал, что подтолкнуло его помогать какой-то девочке с параллели. Которая не учится. Все ведь знают, что неучение – тьма.***
Ботан влетел домой, весь светясь от счастья. Она согласилась, он сможет кому-то помочь! Сможет давать ей эти конспекты, которые и правда сейчас нужны ей, Оливии Стар! — Всё хорошо? — спросила мама, которая вышла в прихожую, посмотреть на пришедшего с учёбы сына. — Да, мама, всё хорошо, — кивнул Ботан на ходу, забегая в свою комнату. — Всё хорошо! Мать молчала, смотрела на сына, что-то записывающего на листке бумаги, а затем лишь хитро прищурилась, уходя. Как же Ботан хотел писать эти конспекты! Неведомая ему ранее сила заставляла писать каждую мелочь, ставить подсказки, и он не останавливался, не останавливался… Оливия была не такой, как все. Не такой обычной, простой. В ней была словно сложная задачка по физике, словно она хранила в себе все определения геометрии и алгебры… И её нужно было изучать, изучать, чтобы докопаться до истины. Ботан всегда хочет решать, разбираться, учить, познавать… И так хотел познать и эту девочку, правда хотел… Хотел ей помочь… Он никогда подобного не чувствовал. Одноклассники были ему безынтересны, девочки уж тем более. Он никому не помогал, просто не хотел своими руками прокладывать лодырям дорогу. Но она была исключением… Даже имя у неё редкое – «Оливия». Такое мелодичное, такое бомбезное… И внешность необычная, не такая, как у остальных… Такая запутанная, и так хочется её распутать!..«Замена суммы подобных одночленов многочлена одним одночленом называется приведением подобных членов многочлена» – это повторение. «При вычитании многочленов пользуются правилом раскрытия скобок: если перед скобками стоит знак «минус», то скобки можно опустить, изменив знак каждого слагаемого, заключённого в скобки».
И Ботан не знал, как выплеснуть свои эмоции. Он не знал, кому разбомбить разум своими мыслями. Он никогда не чувствовал такого раньше, и эмоции брали верх над разумом. Всего два дня её карие глаза в темноте коридора не выходят из головы, заставляют чувствовать стыд и восторг, а что же будет дальше…***
— Вау, и ты реально всё-таки решил ходить на волейбол?! — удивился Колька, сидя с Ботаном на скамейке в спортивном зале перед очередной тренировкой. — Не ожидал, не ожидал… Ты говорил, что чуть не помер после первой тренировки. Сегодня уже четвертая, а ты ещё ни одной не пропустил. — Буду стараться, — вздохнул Ботан, краем глаза замечая Оливию, заходящую спортзал. Она вновь и вновь заходила уверенно, чётко, обводила всех прищуренным взглядом, искала Ботана в толпе и ухмылялась именно ему, тем самым приветствуя, а Ботан мягко, нежно улыбался в ответ. — Снова пришёл, ботан? Я всё думаю, когда ж ты сдуешься, — усмехнулась Оливия, присев рядом с Ботаном. Ботан растерялся. — Я обязательно буду ходить на волейбол, — возразил он, чувствуя дискомфорт, сидя с ней слишком близко. — Мне… мне… нравится. — У тебя нихрена не получается, но ты старайся. Я тоже фигово играла, когда только училась, а сейчас я шикарна, — ответила Оливия. — Равняйся на меня. Ботан взглянул на Оливию, с таким трепетом, с такой нежностью и осторожностью разглядывая её. А она смотрит ему в ответ. Её неряшливые кудряшки разбросаны по спине, и лишь передние аккуратно свисают, делая её лицо таким привлекательным… Глаза темнеют, снова щурятся, и Ботан снова улыбается. Она такая необычная, неординарная, как нелёгкая задачка по физике… — Я ненавижу это, — процедила, делая акцент на последнем слове. И Ботан прекрасно понимает, о чём она. Она о его переглядках. Как же нелепо!.. Вот может же поставить в такую ситуацию, понимает, что что-то не так!.. — Поднимаем задницы, — командует она в весёлом тоне, сразу же вставая со со скамейки.***
— БОТА-А-А-АН! — крикнула Оливия, прошмыгнув в «В» класс, где учился Ботан. Её крик заглушал остальные вопли, и все уставились на девочку с параллели. — Ботан? — вновь позвала она, подойдя к его парте. — Привет, слушай… — Смотрите-ка, кто нашёл себе подружку, — игриво сказал кто-то с последней парты, скрывающийся в толпе, и класс весело захохотал, перешёптывался. Внутри Ботана всё сжалось, когда он обернулся к классу, залился бордовой краской, посмотрев на Оливию каким-то особенным, растерянным взглядом, кричащим о помощи. — Ну и пошёл нахер, — порекомендовала Оливия и снова развернулась к Ботану лицом. — Мне нужен русский и биология, — зашептала она ему на ухо, и Ботан готов был лопнуть от волнения. Приятный шёпот разливался по уху, и это было так странно… Так приятно… — Конечно, — также шёпотом ответил Ботан, вынимая из сумки уже готовые, чистенькие конспекты. — Держи. — Респект, чувак, — произносит Стар, прежде чем схватиться за его шею и крепко обнять его. Не сказать, что Оливии и правда так нужно было оставаться в этой чёртовой школе, что ей правда интересно было бегать за этими чёртовыми конспектами. Но он помогает ей. А за помощь Оливия отвечает благодарностью. А ботаники, наверное, любят обниматься. Оливия Стар – нет. Она всей душой ненавидела эти сопли и слёзы, фу. Но этот ботан такой наивный и прилежный! Чувствуя в невесомых объятиях Оливию, он ощущал себя так, словно на минуту ему позволили побывать в раю. Вот она, прямо у него в руках! Они даже телами не дотронулись, Оливия была уж слишком брезглива по отношению к этому, и Ботан это знал. Другого ему и не надо! Его запутанный клубок задач, вот он, прямо перед ней! Такой тёплый, такой шикарный… За пару секунд Ботан уловил её запах, запах перчёных чипсов. Он запомнит его на всю жизнь. Он запомнит Оливию на всю жизнь. И плевать, что их увидел весь класс, что теперь над ним будут ещё больше издеваться. Плевать! — Не забудь, что сегодня волейбол, — отстранившись, ответила Оливия невзначай, надевая на второе плечо школьный рюкзак. — Ниче, ботан, ты обязательно свыкнешься. Волейбол это вообще хайпово. Оливия вылетела из класса. Сломя голову она быстрей-быстрей убежала на урок, бормоча что-то себе под нос, а Ботан завороженно смотрел на её подпрыгивающие кудряшки, как же она божественна… Она обняла его, о Боже, о Боже мой…***
Он понимает, что влюблен. Впервые за всю свою жизнь он впервые испытывает это загадочное чувство. И оно далеко не сказочное. Он уже месяц поставляет ей конспекты, от чистого сердца, и так привык к её существованию!.. Привык ходить два раза в неделю на тренировки по волейболу, видеть там Оливию, Оливию Стар. Знать, что без его записок она никуда не денется, чувствовать, что нужен ей, хотя и в корыстных целях. Он чувствует её безупречный запах повсюду, он слышит везде её грубый, хриплый голос, видит в каждой девчонке её неповторимые черты лица. Но она одна такая. Никакая девочка не сравнится с Оливией Стар, с этой загадкой. Видит, как она хитро улыбается на тренировках, как ловко подпрыгивает, подавая мяч, как хитро улыбается, заполучив желанную победу. Он словно насквозь её видит, видит её дух, дерзость и отвагу, её пыл, что кипит в её крови. Ботан и правда любит волейбол, но только из-за Стар, которая не пропускает ни одной тренировки. Он готов вечно смотреть на её умение, на то, как она кричит в ликовании о победе матерные фразочки на английском, как она задирает голову, когда учитель хвалит её за блестящие успехи в волейболе, как она вновь и вновь бежит с волейбола в тёмном коридоре, потная и уставшая. И, признаться, Ботан руководствуется Оливией. Он смотрит на то, как играет она, как отбивает мячи, и старается сделать так же. Каждую неделю в среду и субботу его сердце переполняет радость. Вот она, Оливия, Оливия!.. Сердце подпрыгивает в груди, когда он видит её задумчивой, неспеша шагающей по коридору. Её великолепные кудряшки подпрыгивают на ходу, она потирает ушибленные места на предплечье, оставшиеся удары после волейбола, вздыхает… И это так сводит его с ума, делает таким счастливым… Мятая клетчатая рубашка стала такой приятной глазу, стала обыденной. Ему стало привычно приходить домой, писать конспекты ночами напролёт, приносить их Оливии, изредка перекидываться с ней словами, искренне улыбаться ей. Он знает, что она ненавидит ботаников. Это режет сердце, но… Он хочет чувствовать её рядом. Её душу. Быть рядом с ней, поистине дружить, любить, а не только обмениваться бумажонками. Видеть её каждый день, обнимать каждый день, рассказывать произошедшее в их классе и объяснять темы по физике… Это ли не первая любовь? Он вновь и вновь заглядывает к ней в глаза, видя в них тот же огонь, тот же блеск, те же густые ровненькие бровки, сам себя не понимает… Душа кипит, когда он видит Оливию с парнями из их класса, громко хохочущую. Почему, ну почему они могут говорить с ней так открыто и раскованно, почему он не способен без волнения подойти и просто сказать: «Привет»?! Однажды они обязательно будут хорошими друзьями. Честное слово.