Опустите шпагу, господин Белов!

– Ну довольно! – Белов неожиданно вспыхнул. Прежде чем он сам успел сообразить, что ударило в его белокурую голову, рука лучшего фехтовальщика школы оттолкнула Корсака в сторону и потянулась к шпаге. Он сильно пожалеет об этом, но не сейчас, когда всё его существо было направлено на праведный гнев по отношению к Котову. – Как вы смеете, глупый жандрам, так обращаться с дворянином! – голос Белова не дрогнул даже тогда, когда кто-то из друзей позади него начал возмущённо шипеть. Вероятно это был Никита, поскольку Корсак в это время с живостью дёргал его за рукав. Остальные ученики предпочли отойти ближе к стенам, с выразительным недоумением и в то же время некоторым восхищением наблюдая за открывшейся картиной. Каждый из них не понаслышке знал, каковы способности Александра в обладании шпагой и насколько неравными были силы курсанта и директора в обстановке возможной драки. Шпага, которая сейчас была в сантиметре от груди застывшего Котова, не двигалась, но Белов с такой твёрдостью смотрел на учителя, что физический удар для любого оказавшегося на его месте был бы куда более приятен. – Белов, что вы себе позволяете?! Сейчас же, сейчас же опустите шпагу! – сначала тихий, но после окрепший голос Котова почти заставил Александра прийти в себя. Но этого было мало. Шпага гардемарина не опустилась, а только приблизилась на миллиметра три, оставляя на чёрном камзоле царапину. Котов сделал шаг назад, Белов преодолел тоже расстояние шагом вперёд. Лишь когда спина директора коснулась стены, Александр остановился напротив, не сводя горящих глаз с Котова. Поднялся шум, который вызывали шептания, а то и вполне отчётливые выкрики курсантов. Но долго шум не продлился, так как Белов, к разочарованию ждавших боя, повиновался руке Никиты отобравшей у него шпагу и делая ещё шаг вперёд, приблизился к лицу директора. – Вы – наконец прозвучал решительный голос гардемарина – требуете от нас честности, дисциплины, смелости и настоящего благородства, в то время как не обладаете ни одним из этих качеств. Вы требуете справедливости и обходите стороной ученика, который ищет её от вас каждый день. Вы говорите о наградах за упорство и смеётесь над теми, кто их заслуживает. Вы раздаёте указ «выпороть» для каждого, кто пытается вам перечить и является правым. Для тех, кто доказывает свою волю и титул, но не паршивыми бумажками, а делом. Для тех, кто задевает вашу воображаемую честь. Тысячу правил, установленные вами, придуманы для того, чтобы мы были безвольны, как щенки. Множество совершенно бесполезных предметов точно так же делают нас в ваших глазах глупцами, которыми вы можете управлять, но не будущим России. Алексей Корсак самый смелый, честный и самый преданный из всех людей которых я знаю. То, что вы не видите этого и не даёте ему никакого права хоть на немного подняться в ваших глазах, лишь подтверждает то, насколько вы слепы и грубы в своём «просветлении». При всём своём уважении, я возвращаю вам пощёчину, которой вы посмели осквернить моего друга. – ещё не прозвучало последнее слово, когда рука гардемарина не щадящим ударом оставила отпечаток на щеке и без того покрасневшего от злости Котова. От такого хлопка директор покачнулся и если бы не стоял у стены, скорее всего упал бы. В следующие несколько минут, проклятия Котова заглушили аплодисменты, свист, крики и общий оглушающий смех. – Надо же, гляньте как из-за Корсака наш Белов взъелся! А если бы кто другой был, не сунулся... – язвительно произнёс кто-то из курсантов, прежде чем скинув чью-то руку с плеча, Белов быстро покинул комнату.