Услышь, Моракс

                        Услышь, Моракс. Звонкий голос, сверкающий юной еще решимостью. Ты слышишь его впервые, но чувство такое, будто он следовал за тобой из века в век. Мягкий, нежный и упрямый голос, на талый ручеек похожий, что по весне разбегаются в лесах и долинах. Ты знаешь, он обязательно затухнет с первым по-настоящему знойным днем, но верить хочешь, что этот переживет смертельное лето. Это глупая вера, Моракс, но ты тянешься к ручью, знакомому будто, целебному в своей простоте и прочному в хрупкости. — Я собираюсь на пик Цинъюнь, — сообщает голос, ничейно обращает слова к воздуху. Это пустые слова, не несущие смысла, но ты выдыхаешь с мыслью неосторожной и тебе вовсе не свойственной. — Я провожу тебя, — голос твой — холодный, как гранит, рядом с этим теплым журчанием. — Адепты будут благосклонней к тебе в моем присутствии. Скажешь ли, что думаешь? Будешь ли вслух произносить свое нежелание сию встречу оставить последней? Промолчишь… Но ты боишься, Моракс, потому что весна идет к концу и сменяется летом. Ручьи засыхают. Знойная гроза скользит по небу, и страшно тебе — песнь, нежная и переливчатая, охрипнет от постоянных битв в той мертвой земле. Промолчишь. Будешь слушать, не перебивая ничем и не ждя того, как замолкнет сей голос.                          Увидь, Моракс. Глаза у нее — цвета янтаря и чистейшего кор ляписа, смеются драгоценностями — очарованы ли люди взглядом или его золотой простотой? Ты вплетаешь в пшеничные волосы цветы цинсинь, и они каплями расплавленного серебра сверкают на ее голове. «Жаль, что они так быстро вянут», — говорит, склоняясь над горной рекой, чтобы себя увидеть, а тебе одновременно завидно и реке, и самому себе, что способен смотреть на нее без преград на своем пути. Жаль, что быстро завянут, а сердце твое, великое, бездушное, каменное, режет тупым мечом. Смертный рядом с тобой, вечным, пусть и проживший много весен, тоже завянет быстрее тебя. Имеешь ли право наслаждаться мимолетной красотой? Имеешь ли право срывать сейчас, чтобы унести с собой, лишив мир горести тщетной гибели? Нет, не срываешь — смотришь со стороны. Смотришь, не глядя, на ловкие руки, покрытые мозолями от меча, на лицо, будто блики с воды отражающее, смотришь и ловишь ответный взгляд. Смелее и упрямей, но на дне янтарных глаз — та же вечная скорбь, неизбывная и не ищущая конца. Тянешь руку, чтобы прикоснуться, снять эту боль, и все в тебе требует избавить ее от оков, но права не имеешь: должна сама найти источник своих смертных мучений, в живом ли брате или мертвом. И касаешься лба ее жесткой своей ладонью с молчаливой улыбкой.                          Почувствуй, Моракс. Пахнет ветром и сталью, это дитя звезд, занесенное на сию грешную землю. Ты пытаешься лишить ее скорби с надрывным отчаяньем, ибо знаешь уже: этот путь в поисках успокоения и ее, и тебя погубит. Но тщетны усилия твои, Моракс. Шелковая нить, что так долго сплеталась, оборвется однажды. Больно ли тебе? Страшно ли? Променяешь ли теплоту ее стремлений на вечный покой? Нет, не сможешь, Моракс. Шелк мягок и чарующ, он высвобождает тебя из темниц твоих, добровольно построенных. Звезды равно светят на вас, грешных и не признающих грехов, и твое загрубевшее от ветров сердце сдается. Цветы прорастают сквозь камень, вода способна осколки скал превратить в гальку — и ты доверяешь себя всего этому весеннему течению, ужасающему в своей быстролётности. Но ты ведь знаешь: лето уже наступило, лучи иссушают землю, ползут с пылью, чтобы вновь сжечь все вокруг тебя. Нить, что связывает вас, дрожит, и горче яда сознание того, что не в твоих силах остановить звезду от падения с небес. — Мне нужно в Инадзуму. Что бы там ни было, мне нужно закончить это путешествие, Чжун Ли. Сможешь ли вечность прожить, так чувствуя? Вспомнишь ли, зачем в камень обратился в прошлый раз? — Позволь отправиться в этот путь с тобой. И если откажет, спасет и погубит одновременно, ибо солнце, что заставит ее завять, раскрошит тебя в пыль. Но нет — улыбается мягко и кивает, ничего не возражая, мысли ли читая или доверяя весеннему ветру. И ты пойдешь. Будешь нести свою глупую веру вслед за ней, чтобы однажды поставить свое горе против меча, занесенного над горем ее. Слышишь ли ты тревожный или радостный звон, Моракс? Видишь ли дурные или благие знамения в небесах? Чувствуешь ли?                          Смерть твоя носит имя «Люмин».