***
— Тэхён, как ты себя чувствуешь? Тэхён молчит. Молчит так громко, что мистеру Хвану слышен только тонкий писк в своей голове. Его взгляд пустой. Его нет. Он даже не направлен в пустоту. Если Тэхён закроет глаза, то будет казаться, что он уснул, сидя, но по показателям он не спит. Чёрные вьющиеся прядки спадают на глаза, пряча их. Нить между реальностью и сном для Тэхёна стёрлась. Он не понимает, где он и кто он. Существует ли он вообще. Руки его, теперь свободные от ремней, лежат поверх светло голубого одеяла, которым Тэхён укрыт. — Хорошо. Скажи мне, ты помнишь что-нибудь с нашего последнего разговора? Тэхён не реагирует. Опять. Ноль реакции. Нет. Минус ноль. Врач лишь тихо вздыхает и делает себе пару пометок в планшете. После он кладёт планшет на небольшую тумбочку рядом с кроватью, опирается локтями на колени и неотрывно смотрит на Тэхёна. На его лицо. Лицо, которое сильно исхудало, потому что Тэхён ничего не ест. Все нужные элементы пока что ему доставляют через капельницу. Он продержится так неделю, но если во время второй он так же будет устраивать бойкот, то придётся насильно запихивать ему ложку в рот. Не только лицо Тэхён превратилось в бледное нечто. Он стал непонятной субстанцией. Врач пытается понять, что сейчас у него в голове. Помнит ли он что-то или его разум чист, как белый помятый лист. Именно белый и помятый, потому что таким Тэхёна привезли на скорой. Но мысли Тэхёна намного проще узнать, ведь все они — Чонгук. Чонгук самый сильный наркотик в жизни Тэхёна. Он въелся в каждую клетку, пропитал собою все стенки сосудов, основался в мозге, как опухоль. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Татуировкой набито изнутри его тела. Куда Тэхён не посмотрит — там его имя везде прописано. Его большие блестящие глаза, которые излучают всю искренность и любовь к этому миру. Его милая кроличья улыбка, которую хочется видеть на нём всегда. Его голос, который вызывал целый табун мурашек внутри и переворачивал всё верх дном. Его руки, одна из которых была забита татуировками, которые Чонгук долгое время боялся показывать и скрывал под длинными рукавами. Именно этими руками Чонгук дарил Тэхёну ласковые касания, уютные объятия и крепкую поддержку. Чонгук любил. Так честно и открыто. Так невинно и страстно одновременно. Так вечно. По ночам он подолгу мог не спать, просто смотря на спящего Тэхёна рядом на его подушке. И в Чонгуке взрывались целые миры. Сверхновые. Ему хотелось прыгать до небес, смеяться и плакать от счастья. Кричать до сорванного голоса, чтобы весь мир знал, что Ким Тэхён с ним. Что они любят друг друга до бесконечности и даже больше. Они оба были в другом измерении. Ибо тела, переполняющие таким количеством любви, расплющились бы в реальном мире. Тэхён любит Чонгука бесконечно, и Чонгук Тэхёна — навечно. Но бесконечно это очень долго. Математика — наука точная, но даже она не может дать примерное количество времени этому термину. Зато математика может дать цифру, которая будет показывать сколько уже нет Чонгука и его вечно. А Тэхён с помощью математики может посчитать новую дозу. Сколько денег ему нужно отдать, чтобы опять почувствовать что-то. Сколько раз он написал Чонгук на своей стене. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Вся стена. И каждое разным почерком. В разное время. Он засыпает с его именем на губах. Он просыпается с ним. Он кричит его. Он плачет его. Тэхён боролся. Но, видимо, плохо. Видимо, он не такой сильный, как его Гук. Который боролся за свою жизнь целые сутки. Тэхён упал. Упал в эту дыру, пропасть. Каждая новая дорожка, новая глубина. Каждая новая таблетка, он погружался всё глубже. Но воздух закончился. Первый раз он рыдал. Рыдал в голос. Выл раненым зверем. Царапал стены. Ломал рамки с совместными фотографиями, а потом через пару секунд гладил лицо его и умолял простить. Собирал осколки и рвал волосы на голове. — Прости Чонгук. Прости. Прости. Прости. Бесконечно прости. Слышишь меня? Ты, блять, меня слышишь? Прости, — кричал он фотографии, чуть не разрывая их в руках. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Боль. Адская боль и тоска съедали Тэхёна. Пожирали кусочек за кусочком. Как жадные псы вгрызались в тело и рвали его на куски не щадя. А когда дело дошло до сердца, его тоже вырвали. Сейчас Тэхён ничто. Внутри всё на месте, но он не чувствует. Он исчез. Но тело почему-то до сих пор на Земле. Душа… Хотя нельзя так назвать чёрную слизкую жидкость, которую Тэхён выплюнул из себя. Которую сам и сотворил. Смешал с первым снегом. Поставил на колёса и отправил далеко за это измерение. В реальности Тэхён научился играть на скрипке*. Каждый день практиковался. Чонгук умел играть на ней так, что из-под смычка выливались самые прекрасные мелодии. Тэхён тоже научился. Специально, чтобы вспоминать и чувствовать Чонгука. Чтобы обманывать себя его мнимым присутствием. Сейчас его руки устали. Его мозг парализован. Он не может отдавать сигналы рукам, чтобы те играли. Но Тэхён уже скучает по игре. Ему стоило делать это лучше, может быть, сейчас всё было бы иначе. Но Тэхён слышит, видит. Слышит, но не слушает. Ибо слова не имеют для него какого-либо смысла. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук.Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук. Чонгук.***
— О, здравствуй, Тэхён, — отреагировал мистер Хван, — присаживайся, — он приглашающим жестом указывает на кресло напротив себя. Тэхёну это не нравится. Хотя бы потому, что мистер Хван слишком мил и добр сегодня, а так обычно бывает, когда он опять хочет поковыряться в ранах. Тот знает все его слабые точки, и Тэхёна это бесит. Ужасно бесит. Мистер Хван, аккуратно сложив все записные книжки, убрал их на край стола. Сняв свои очки, он положил их сверху на эту стопку рукописей страданий. Тэхену всегда было интересно и жутко страшно прочитать хотя бы одну из страниц этих книжек, боясь найти там себя. Себя и своё второе я. — У тебя новые часы? — подмечает Хван, смотря на серебряные часы с коричневым кожаным ремешком на запястье, которые чуть прикрыты рукавами чёрной толстовки. Это его часы. — Они очень красивые. — Спасибо, — коротко отвечает Тэхён, натягивая рукава толстовки. —Расскажи, как у тебя дела? Как ты себя чувствовал в эти дни? Мистер Хван не открывает никакую книжку. Не берёт в руку ручку, как он делал это обычно. — Среднее между тем, чтобы забить на эти пять месяцев чистоты и тем, чтобы повеситься, — хмыкает Тэхён. — Думаешь, Чонгуку понравился бы такой ответ? — мистер Хван скрещивает руки напротив себя и теперь наблюдает за тем, как ухмылка с лица Тэхёна пропадает, а на смену ей в глазах рождается вселенская ненависть вперемешку с тоской всего мира. Чонгук — это красный флаг для Тэхёна. И все прекрасно это знают. Особенно те, которые пару раз уходили со сломанными носами от Тэхёна за одно упоминание его небесного мальчика. Даже Хосоку влетало. Не так сильно, но достаточно, чтобы понять, как глубоко это ранит Тэхёна. — Причём тут Чонгук? — Тэхён чисто из-за уважения не взлетает со стула и не вмазывает мистеру Хвану по лицу. Слава богу на нём нет очков, думает про себя Тэхён. — Как причём? Разве не его мнение было для тебя приоритетом? Если бы он был жив, и ты встретил его сейчас, как думаешь, что бы он сказал? Если бы он был жив. Если бы он был жив, Тэхён не дал бы ему ничего сказать. Он загрёб бы его в охапку своих объятий и не отпускал бы. Если бы он был жив, Тэхён целовал бы его до потери пульса. Если бы он был жив, Тэхёну не пришлось бы думать над этим. Но он не жив. Вот и всё. Дыхание учащается, Тэхён старается дышать размеренно и медленно, выпуская горячий воздух через раздутые ноздри. Но ему кажется, что только слепой не увидит у него пар из ушей. Лишь мистер Хван сидит спокойно как ни в чём не бывало. — Отвечай. Голос его звучит уже строже и без былой дружелюбности. Тело обхватывает огнём. Тэхёна рвёт изнутри. Кажется, что он сейчас взорвётся от дикого желания что-нибудь сломать. Например, нос. Кому-нибудь. — Отвечай, — ещё громче повторяет Хван. — Нет, — так же громко отвечает Тэхён. — Почему? — очень простой и сложный вопрос слышится в ответ. Тэхён молчит. Терпение его уменьшается, а дыра внутри растёт со скоростью света. Он снова погружается в эту черноту. Опять. Тонет без шанса на выживание. — Чонгук, давай пойдем гулять под дождём? — Пойдём. А потом ты простынешь, и я буду таскать тебе горячий чай каждые полчаса. При остановке сердца мозг человека работает ещё около пяти минут. Если оперативно провести реанимационные действия, то шансы какие-то будут. — Я не хочу отвечать на этот вопрос. — Я знаю. Но тут нет таких вопросов, которые ты можешь оставить без ответа. Однако при остановке работы мозга организм продолжает функционировать под аппаратом искусственной вентиляции лёгких. Во многих странах смерть мозга признают полной гибелью организма, ведь поддержание жизнедеятельности других органов с помощью медикаментозного и аппаратного лечения не имеет смысла. — Этот палец нужно зажать на третьей струне, — Чон, стоя со спины, одной рукой аккуратно переставляет пальцы Тэхёна на грифе скрипки, а другой по-собственнически гладит талию Кима через тёмно-зелёную футболку. — Сам попробуй дотянуться до неё в таком положение, — ворчит Ким от дразнящих ласк, но если Чонгук уберёт руку с талии, то Тэхён немедленно потребует вернуть её обратно. Первое, что летит со стола, — лампа, потом за ней отправляются все записные книжки, из которых по пути вылетают полупустые листы, падая рядом с ними на пол. Тэхён держался. Из последних сил, что у него есть. Но силы иссякли, а диалоги в голове уже перманенты. — Тэхён, сядь на место, — мистер Хван встал, оперевшись руками о стол, и угрожающе смотрел на то, как сгорает человек. — Да пошёл ты, — грубо выплюнул Ким, чуть отходя от стола. Это защитная реакция, и мистер Хван знает об этом. Это вполне объяснимо. Он лечил Тэхёна от наркотической зависимости и не особо затрагивал его больную рану. Но когда одна зависимость ушла, под ней, оказывается, скрывалась другая, более тяжелая. А называется она Чонгук. Тэхён поворачивает голову, лишь бы не видеть это лицо, по которому хочется проехать кулаком, ибо никто не имеет права вот так манипулировать им с помощью его. Он знает, что облажался. Не справился со своей главной зависимостью, которая послужила рождению другой. Он прекрасно понимает, чтобы сказал Чонгук. Лучше бы не знал. — Ты знаешь правду, но так упорно от неё бежишь, — горько произнёс доктор, качая головой, — прекрати Тэхён. Отпусти это. Не дай своей боли убить себя. Снова. Тэхён смотрит на него и не понимает. Не понимает, как такое можно говорить. Боль — единственное, что заставляет чувствовать себя живым. Единственное, что помогает балансировать ему между смертью и этой жалкой жизнью. — Эй, игла ещё даже не коснулась кожи, — посмеивается Чонгук, сидя напротив Тэхёна, который до хруста костей сжал его руку, сидя в кресле. — А я не боюсь, — усмехнулся Тэ в своей манере. — А я и не говорил, что ты боишься, — побеждающее ухмыляется Чонгук, понимая, что Ким раскрыл все свои карты сам, — отпусти руку. Тэхён молчит, склонив голову. — Тэхен-и, — Чон наклоняется, чтобы посмотреть ему в глаза, но тот специально скрывает свой взгляд. Тэхёну стыдно и безумно неловко. Он взрослый мужчина, который бесстрашно закадрил Чон Чонгука в баре, а затем сам же и завалил его в постель, и при этом боится бить тату. — Ты же никогда не делал тату, почему решил, что это больно? — Понаслышке. — Вот именно, ты только слышал об этом, ты не боишься боли, ты боишься слов, которые её якобы описывают. — Чёрт, чтобы я ещё раз проспорил тебе, — смеётся Ким, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза свободной рукой. — И это тот самый Ким Тэхён, который вставил мне в первый день нашего знакомства, — Чонгук не упустит возможность подколоть своего хёна пошлой шуткой в такой момент, чтобы как-то расслабить его. — Жалко, я не могу заткнуть тебе рот прямо здесь. Бесишь. — Бэкхён, он готов, можешь начинать, — улыбаясь, крикнул Чонгук, перебивая его слова. — Я хочу прекратить лечение. Я не хочу больше бороться. — Это невозможно, — мистер Хван спокойно усаживается обратно в кресло, — ты же знаешь, что ты стоишь на учёте нашего центра, и мы не можем прервать твоё лечение, пока ты полностью не будешь здоров. —***
— Я дома. Тэхён медленно стягивает с себя куртку и снимает ботинки. — Ты быстро сегодня, — Намджун выходит из-за угла, протирая руки кухонным полотенцем. Он обеспокоенно смотрит на брата, который устало впихивает ему в руки куртку и, просто кивнув, удаляется в свою комнату. Намджун знает, что после таких терапий Тэхён очень измотанный и физически, и морально. Выход из дома — уже огромное испытание для него, не говоря о том, что он идёт до реабилитационного центра пешком, пресекая уговоры Намджуна, что тот сам отвезёт его. Тэхён упрямый. Упрямый до хруста костей. Он отказался от какой-либо помощи брата, отговариваясь тем, что сам заварил эту кашу и ему её и расхлебывать. Отказываться от любой, даже самой незначительной помощи, — в стиле Тэхёна. — Тэхён-и, — Намджун стоит на пороге комнаты, отбрасывая тень от своего силуэта на брата, который, отвернувшись к стене, лежит на кровати. Комната младшего Кима стала той комнатой, которая, кажется, уже никогда не будет озарена светом. Тёмные шторы всегда плотно закрыты, постель почти никогда не заправлена, вещи лежат кому как повезет. Какие-то окажутся в шкафу, если у Тэхёна хватит сил дойти до него и открыть его, чтобы сложить вещи. Но, видимо, такого почти не происходит. — Ты не проголодался? Намджун не особо умеет подбирать слова в подобных ситуациях. Особенно в ситуации с младшим братом. С пятнадцати лет Намджун виделся с Тэхёном раза три и очень редко переписывался. Он уехал на учёбу в другую страну, в лучшую жизнь. Да, в том возрасте, когда они разлучились с братом, они не особо-то и ладили. Поэтому Намджуна в жизни Тэхёна было очень мало, но второй не жалеет об этом. — Нет, — грубо и вяло выходит у Тэхёна, но по-другому он не может. — Единственное, что попало тебе в желудок сегодня, это были лекарства, ты даже не запивал их, — беспокойно проговорил Намджун. Что происходит с братом, Намджун узнал от Чимина, близкого друга Тэхёна. Тогда он уже был в крайнем состоянии. Никто не сообщал об этом раньше, потому что никто и не знал про его существование. Оказалось, что Тэхён не говорил, что у него есть брат. — Я поел по пути домой, — конечно, он врёт и очень нагло, не скрывая и понимая, что Намджун такой глупости несусветной не поверит. — Давай-давай крути педали, — Намджун, конечно, не поверил. Намджун на неопределенный срок перевёлся на удалённую работу и приехал к брату самым первым рейсом. Состояние, в котором он впервые увидел брата, которого не видел десять лет, повергло Намджуна в шок (мягко говоря). Золотистая кожа стала мертвенно бледной, русые волосы теперь перекрашены в чёрный и отрасли так, что скрывают половину лица. В тот момент Намджун хотел убежать, перепутать палату, но не верить, что этот полуживой труп и вправду когда-то его маленький Тэхён-и. — Как хочешь, — хмыкнул Намджун после долго молчания и полного бездействия со стороны младшего. — Поспи, а потом, как проснешься, пожалуйста, поешь, — последнее, что сказал он, закрывая дверь. Спустя долгое время Тэхён услышал в них беспокойство, которое обычно было не свойственно старшему.***
— Как долго он в таком состояние? — Намджун стоит напротив большого окна, открывающего вид на палату, где лежит его брат после очередной ломки. Чимин сидит на скамейке рядом с окном, оперевшись локтями об коленки и склонив голову. Рыжая макушка покачивается порой из стороны в сторону из-за того, что он вот-вот упадёт от недостатка сна, ведь уже двое суток он сидит так возле палаты Тэхёна и ждёт хоть каких-то улучшений. В прошлый раз с ним был Хосок, и они посменно сидели у палаты через каждый восемь часов, отпуская друг друга домой и прося звонить, если будут хоть какие-то новости. — Полгода почти. Полгода. Полгода Намджун не знал, что его брат разрушает себя самым поганым способом на планете, который только можно было придумать. Но в этот раз Хосок не смог приехать. На работе его категорически отказались отпускать. Поэтому Чимин тут один, периодически отвечает на тревожные сообщения Хосока. — А когда умер тот парень? Тэхён сейчас не кажется таким буйным, как это было полчаса назад. Лицо сквозь кислородную маску выражает полное спокойствие, а руки, закреплённые специальными ремнями, укрыты белым одеялом. Он рвал всё, что видел. Вырывал катетеры из вены, разбивал капельницы. Словно внутри него поселился дикий зверь, который хотел вырваться на свободу, но застрял в теле скорбящего. — Полгода назад. Чимин помнит первую ломку, которую увидел. На тот момент оказалось, что Тэхён употреблял уже месяц. Месяц. Чимин и Хосок не могли понять скачки его настроений и постоянно красные глаза, списывая это на последствия тяжелой потери. Но когда в три часа ночи Тэхён приполз к Чимину, скручиваясь от боли и умоляя помочь, тогда весь паззл и сложился. — Они были близки? Тэхёна трясло, как при лихорадке, он то смеялся как безумец, то выл, прося о новой дозе. Чимин уже видел наркоманов, у которых начиналась ломка. Только вот Тэхён вёл себя совсем иначе. Чимин думал, что сойдёт с ума в первую ночь. — Очень. —Чимин, — Тэхён жалобно скулит, сминая подушку, которую зажал в руках, — пожалуйста. Одну дозу, — Чимин же сидит рядом с кроватью и еле сдерживает слёзы от того, как отчаянно и жалобно просит его об облегчении друг. Только вот Чимин хочет ему помочь, но точно не новой дозой. — Прошу. Я очень хочу к нему.***
Тэхён просыпается от яркого света, что режет ему глаза. С него тут же пропадает одеяло и всё тепло, которое он собирал ночью, в доли секунд исчезает, и кожу обдаёт прохладной свежестью. — Тэхён, — прямо над ухом раздаётся крик Намджуна и явно не от радости, — объясни мне, пожалуйста, вот это? Тэхён всё же решает повернуться (и его любопытство не даст ему покоя не реагировать) на злой голос брата и видит в руках белую тетрадь альбомного формата, где на титульном листе написано: Ким Тэхён 12.30.1995. Теперь он понимает, в чём дело. — Что это? — Намджун трясёт тетрадью и самого его тоже трясет. По внешнему виду кажется, что он только недавно проснулся: растрёпанные, а не уложенные, как всегда, волосы, пижамная рубашка и отёкшее после сна лицо. — Медицинская карта, — спокойно отвечает Тэхён, а внутри уже начинает нарастать снежный ком. — Я вижу, что это медкарта. Что она делает у тебя? — Зачем ты шарился в моих вещах? — скрученная в трубочку тонкая медкарта лежала во внутреннем кармане куртки, в которой вчера пришел Тэхён. — Не увиливай от ответа, — Намджун замешкался, ведь понимал, что не имел никакого права лезть в личные вещи брата, но беспокойство за то, что он снова употребляет, было сильнее. — Зачем ты украл медкарту, Тэхён? Ты понимаешь, что будет, если узнают? — Мне больше не нужна терапия, я здоров, — он встаёт с кровати, подходя к брату с намерением забрать карту, но Намджун успевает увильнуться. — Ты будешь здоров, когда это подтвердит врач, а пока… — Он подтвердил, — очередная попытка выхватить эту долбанную тетрадку проваливается. Намджун отходит и, ухмыльнувшись, массирует переносицу. Нервы на пределе и вот-вот лопнут под всем этим напряжением. — Перестань врать Тэхён. Что ты пытаешься доказать? Посмотри на себя, оглянись, — он раскинул руки, заставляя брата обратить внимание на то, во что превратилась его жизнь, — ты спишь только благодаря таблеткам, успокаиваешься только благодаря таблеткам. Иногда у тебя даже нет сил разговаривать. О каком выздоровление идёт речь? И ведь Намджун прав. Тэхён истощен. Но он не видит этого. Зато это видят все вокруг, кто действительно переживает за него. Каждый раз после сеанса Намджун звонил врачу, спрашивая, как всё прошло, потому что понимал, что брат ему ничего не расскажет. Да, возможно, Намджун не лучший пример старшего брата, и он жалеет, что так произошло. Но Намджун устал. Устал видеть, как близкий ему человек не хочет принимать помощь и предпочитает саморазрушение, в надежде оказаться под крышкой гроба как можно быстрее. Ведь это единственная мечта Тэхёна. — Да я вижу, ты не только в моих вещах рылся, — мысленный клубок начинает распутываться в голове Тэхёна. — Это было необходимостью, потому что ты ничего не рассказывал мне, — пытается вразумит его Намджун. Только вот человеку, который раньше убивал свои эмоции в наркотиках, сложно контролировать себя. — А я не обязан был тебе рассказывать о том, что со мной происходит, — это была последняя капля. Тэхён уже месяц не пил таблетки, которые прописал ему доктор. — Где ты, блять, был раньше? Кто тебе разрешил вот так резко врываться в мою жизнь и считать себя главным? — Я твой старший брат и… — Да пошёл в жопу такой брат, — перебивает его Тэхён. Он уже не сдерживает себя. Кричит до срыва связок и как безумный смотрит на серьёзного Намджуна, на лице которого читается злость вперемешку с обидой. — Где ты, чёрт возьми, был, когда погибли родители? Ты, урод, даже на похороны их не приехал, — Тэхён не знает, куда деть ту зудящую боль и агрессию, что лавой течёт по его венам. На пол летит первое, что попадается под руки — это какие-то книги, лежащие на комоде рядом с ним. — Сволочь. Какого чёрта ты вообще приехал? Тебе было плевать на меня все эти годы, — дальше уже Тэхён не понимал, что он бросает на пол, ему было всё равно. — Зачем ты засунул меня в эту клинику? Я не хотел этого. Что? Стало лучше? — красные глаза полные слёз и трясущиеся руки. Намджун успел сотню раз пожалеть, что начал это, но он наделся на что-то. Хотя, стоило ли? — Лучше бы ты дал мне сдохнуть от передоза, чем это всё. Это последнее, что сказал Тэхён перед тем, как выбежать из комнаты. Хлопок входной двери — единственное, что услышал Намджун, не успев поймать его.***
Хосок сидел на тёмной кухне за ноутбуком, пролистывая присланные ему отчёты по работе, как вдруг его отвлёк входящий звонок от Чимина. — Алло. — Хосок, — голос у него был встревоженный, а дыхание неровным, отчего в динамике появлялись помехи, — Тэхён у тебя? — Нет, — Хосок сразу закрыл ноутбук, чувствуя, что дело дрянь, — что случилось? — Намджун позвонил и сказал, что они поругались, и Тэхён ушёл. Его нет уже со вчерашнего дня. — Твою мать, — Хосок срывается с места и быстро идёт в коридор, попутно забирая ключи от машины со стола, — вы искали в клубах? — Его нигде нет, мы обыскали все ближайшие притоны, где он мог бы находится, но ничего, — у Чимина в голосе нескрываемый страх за пропавшего друга, и Хосок его понимает, но не даёт волю эмоциям, чтобы не накалять ситуацию. — Хосок, я пиздец как боюсь за него. Он, оказывается, не принимал лекарства последний месяц и, чёрт знает, что сейчас у него на уме. — Всё будет хорошо Чимин, мы найдём его, — успокаивает его Хосок, уже заводя машину, и молится про себя, чтобы это былой правдой.***
Ночью температура воздуха опускается и одеваться стоит теплее, чем днём. Но Тэхёна это не заботит. Чёрные конверсы уже слегка промокли от луж, которые он не старается обходить. На улице сыро после дождя, и в воздухе приятно пахнет свежестью. В одном кармане мальбро, а в другом маленький пакетик с двумя таблетками. Ему спокойно и впервые за долгое время не болит голова. Мнимое чувство облегчения нравится Тэхёну, хоть и в глубине души он понимает, что это временно. Только вот почему-то с каждым шагом мир его размывается и дыхание учащается. Машины едут световыми полосами, мелькая фарами перед пешеходами. Вывески магазинов безумно яркие и слепят своим неоновым свечением глаза. У кого-то из окна играет джаз, и мелодия бьёт прямо по ушам. Тэхён ускоряет шаг, но не понимает, куда он так спешит. Он уверен, что за ним кто-то следит. Дойдя до пешеходаного перехода, он останавливается. Мозг вообще штука очень интересная. Он всячески спасает нас, когда мы находимся на самой грани. Возможно, люди этого не замечали, но организм человека устроен так, что он всегда будет пытаться уберечь нас. Можно не замечать этого, ведь это происходит на подсознательном уровне. Но вот иногда мозг создаёт лживую картинку окружающего мира. Мы никогда не сможем понять, какова реальность, если видим только одну модель, придуманную нашим главным аппаратом. Так и Чонгук, стоящий на другой стороне улицы, никогда не был реальным. Только вот Тэхён считал иначе. Чонгук стоял в своём любимом черном худи, джинсах и улыбался Тэхёну. А на противоположной стороне улицы у человека сердце остановилось. Мир сжался до размера песчинки и взорвался. Эта улыбка перечеркнула остаток всех здравых мыслей. Это он. Его Чонгук. Стоит непринужденно и зовёт к себе. — Пойдём, — крикнул Чонгук и развернулся, направляясь в другую сторону. Тэхёну хочется кричать от счастья, что разливается приятной теплотой внутри его. Он услышал его голос. Тот, который стал забывать, и ужасно страдал от этого. Не дожидаясь зелёного света, Тэхён побежал по дороге, следя лишь за удаляющимся силуэтом. Не слыша сигналящих водителей, он добежал до другой стороны и догнал Чонгука. — Чонгук, — сбившемся голосом прошептал Тэхён. — К вечеру похолодало, — как ни в чём не бывало говорил Чонгук, разглядывая вывески закрывающихся магазинов, — ты замёрз. В карих глазах отражались блики, а для Тэхёна — целая вселенная и смысл его существование. Они смотрели на него. — Нет, — как завороженный, с улыбкой на лице сказал Тэхён, не отрывая взгляда от прекрасного, — мне тепло как никогда. Чонгук рассмеялся, и от этого смеха всё тело заполнилось бабочками. Тэхёну казалось, что внутри него только они. Бьются своими крылышками о стенки полого сосуда. Обычный вечер. Они возвращаются домой после прогулки. Слёзы непроизвольно потекли по щекам, и Тэхён даже не придал этому значения. — Пошли, а то мы не успеем, — поторопил его Чонгук, уходя вперед.***
Чимин выходит из очередного круглосуточного магазина без какой-либо информации о пропавшем. Намджун и Хосок стоят, облокотившись об капот машины, и ждут. Но увидев Чимина, сразу понимают, что ничего. Напряжение в воздухе между этими двумя за последние пару часов возросло до максимума. Они объехали почти все возможные и невозможные варианты, но Тэхёна след простыл. — Что теперь делать? — спросил обеспокоенный Чимин, глядя на Намджуна с Хосоком. — Идти в полицию, — грубо бросил Хосок, отходя от капота. — Ты с ума сошёл? — Хосок поворачивается и смотрит на Намджуна, как на идиота, по сути, таковым он его и считает. — Это я с ума сошел? — удивился Чон, указывая на себя и подходя ближе. — А, может, это ты с катушек поехал? Ты знал, в каком он состоянии, и всё равно умудрился довести его. Может, единственный, кто сошёл с ума, так это ты. Заботливый братишка. — Мои отношения с братом тебя волновать не должны. — Не должны, только он не тебе звонил с просьбами достать ему новую дозу и умолял убить его. Поэтому поверь, всё, что касается его, касается и нас с Чимином. — И ты давал ему? — Что? — Хосок делает вид, что не понял. — Дозу. Ты находил ему новые дозы? Чимин же не слушает перепалку этих двух. Он с самого начала понял, что эти двое не подружатся. Сам же он к Намджуну был равнодушен и особо старался с ним не пересекаться, зная, что он испытывает каждый день с Тэхёном. — Ребята, — Чимин стоял на дороге и смотрел на противоположный пустой перекресток, узнавая это место, — Хосок, — повысив голос, позвал он друга, — это то место. — Что за «то место»? — уточнил ничего не понимающий Намджун, смотря, как эти двое с опаской переглядываются. — Здесь сбили Чонгука. Двадцать второго ноября примерно в это же время, — отвечает ему Чимин. У Намджуна ком в горле стоит. Он не знал лично Чонгука и не виделся никогда с ним, но по рассказам тот был хорошим парнем. Видимо, очень хорошим, раз его брат так любит его. До сих пор. — Твою ж мать, — вдруг ругается Хосок, прикрывая лицо руками. — Что? Ты знаешь, где он? — спросил Чимин. — Тут рядом кладбище, — у Хосока глаза на мокром месте от осознания того, что происходит. — Могила Чонгука находится там. Больше слов было не нужно, чтобы заставить всех троих рванутся к машине, ведь никто не знал сколько времени у них осталось.***
В городе на ночном небе звёзды плохо видны, но Тэхён видел каждую, лёжа на сырой земле. Они так ярко сверкали и казались такими близкими, что можно было дотронуться до них рукой. От этого ощущения дух захватывало и дыхание спирало. Чонгук сидел рядом и смотрел на впервые за долгое время горящие от счастья глаза своего возлюбленного. Даже ещё не высохшая после дождя земля не мешала наслаждаться этим видом. — Звёзды специально для тебя сегодня так ярко светят. Тэхён повернулся на сказанные слова и улыбнулся. Это сон. Никак иначе. Не может всё быть так прекрасно. Так хорошо. Казалось, что таким счастливым, как сейчас, он больше не будет. — Без тебя рядом они не такие красивые. — Ты просто не позволял себе смотреть на них без меня. Без меня. Тэхён прикрыл глаза от прекрасного чувства спокойствия, о существовании которого он совсем забыл. Тело охватила невероятная эйфория от чувств к человеку, что сидел рядом и не отрывал взгляда. Наконец-то все проблемы померкли, ведь Тэхён нашёл свое успокоение. Тэхён нашёл смысл жить дальше.***
Ким Тэхён умер двадцать второго октября от передозировки. Его тело было найдено его братом и друзьями на городском кладбище возле могилы покойного Чон Чонгука. В руках его был обнаружен прозрачный пакетик. По результатам экспертизы в пакете находился сильное психоактивное вещество — ЛСД.