Старосты знают ваш почерк

В классе выпускников стоял шум. Кто-то разговаривал, бросался мокрыми тряпками от доски, другие без вести пропали, как только прозвенел звонок. Протекал будничный день, не отличаясь в череде себе подобных. Люди по обыкновению смешались между собой в группы, и теперь заполнили класс десятками голосов. Тихими, звонкими, гнусавыми, может быть ломкими. Оглушающими любые уши. И среди всего ропота окружения, смеха и шума, оживленность не разделял только один человек. Который, казалось, тихим быть не мог. Прежде наполненный доверху энтузиазмом, привлекая внимание предложениями о чудесной картине из фасоли в столовой, сделанной на обеде, или брошенной случайно фразой, сегодня был он сам не свой. Не слушая разговоры и сидя в стороне. Обыденностью было пытаться перекричать бурный поток эмоций, а тогда все ограничилось скудным приветствием. Очень растерянным и отчуждённым. С утра был забыт любимый бомбер владельца, в спешке одеты очки. Существовал и ряд других мелких изменений. - Ал, все хорошо? - обеспокоено спрашивала компания. Провести перемену порознь казалось странным. - Что? - растеряно повернулся он. Руки покрепче ухватились за сумку на плече. - Все нормально. Честно. Растерянный просто не много и все. Допытываясь ещё несколько минут, они все же уступили, сказав где их можно найти. С упрямством Альфреда было сложно бороться. А когда он что-то решил и вовсе невозможно. Гвалт голосов продолжал сменять себя. Лилось в окно солнце. Лучи бегали по спинам и макушкам учащихся, медленно испепеляя майским теплом. Стоял раскалённый воздух, летело время на часах. Он все сидел и сидел, переодически метая взгляд к одной из парт. Совершенно особенной именно для него. Раздался тяжелый вздох. Потрепав золотистую шевелюру, он решительно встал. Руки сжимали конверт. Взгляд устремлён к цели. Мысли точно твердили что нужно сделать. Он отдаст, раскроет карты, а что будет дальше уже не важно. Но от чего-то тревожное ощущение не покидало. Наоборот, нарастало, заставляло раствориться в вопросах и развилках. Если будет плохо? Если отразиться отторжение на бледном лице? Если? Если он оставит все как есть? Если он внезапно развернётся и, встретившись глазами, подарит улыбку? Если попросту отложит письмо? Куча представлений и кругом это ,, Если’’ - изрядно осточертевшее за долгие месяцы. Но вдруг. Вдруг он не оттолкнёт его, Альфреда. Тогда бы наполнилось все внутри нежной негой. Накатило, словно прилив, с головой. Все вокруг стало бы другим, должно быть, обрело смысл в каждой черте, изменило отношение. Любая мелочь, деталь. Картина осветилось ясностью, словно наконец попав под свет. И пусть будет она хорошей, плохой, неважно. Альфред узнает, а из того что будет дальше, он выкарабкается. Он решился. Встал и застыл. Вдруг он никогда больше даже не заговорит с тобой? Нерешительность, прежде чуждая ему, раскрылась в полном своём обличии. - А впрочем зачем мне это? Он же не узнает что это я ... Все тело будто сковало цепями. Джонс казалось выжидал нужного момента, а тот все не наступал. А существовал ли заветный момент вообще? Волнение волнами прокатилось по телу. В прошлые попытки Альфред чувствовал себя также. Но сколько можно тянуть? И он решился. - Ну, не узнаёт так не узнаёт, мне будет спокойней ... Альфред делает несколько шагов. Каблуки стучат ровным ритмом отдаваясь в голове звоном набата. Хотя, может это бьется сердце в грудной клетке? Остаётся чуть-чуть. Все это время он не сводит взгляд с цели. И тут Альфред тормозит. Нет. Кто-нибудь увидит. Обратит на это внимание и вот, он словно нагой, предстаёт перед публикой. На него устремлены глаза класса. Они смотрят осуждающе и разочарованно. Гаснет свет и сияние софитов направляется на него. Дыхание в груди рвётся. Он пытается оправдаться, говорит, что они не так все поняли. А в ответ недоверчивая тишина. Юноша замечает и пытается с пылом объяснить происходящее. Но поздно, второй луч света обнажает полюбившиеся Джонсу черты лица. От ледяного взгляда фиалковых глаз внутри что-то рвётся. С отвратительным треском перебирая ниточки. Надежда умирает в муках. От взора любимого человека внутри разворачивается Антарктида. Холодные острия вонзаются в полумёртвую надежду, окончательно убивая ее. Но Альфред не верит. Невыносимо больно, и печально. - Через сколько будет звонок? - Да вот уже должен прозвенеть. Альфред просыпается ото сна. Все ещё сомневаясь он идёт. - Если будут шептаться за спиной, то я... Да это и неважно. Скоро все забудется. Врождённое упрямство берет верх и он доходит до цели. Рвано выдыхая, Джонс садится возле портфеля возлюбленного, как бы завязывая шнурки. Руки дрожат, и когда он берётся за застежку, та предательских выпадает из рук. Нервозность вырастает до предела. Он с быстротой молнии предпринимает попытку запихать конверт внутрь. Резко дергает назад застёжку, и, о ужас, она предательски зажевывает бумагу. Альфред бросает взгляд на окружающих. Никто не смотрит. Звенит звонок и он резко поднимается, так и бросая конверт немного высунутым наружу. Как раз вовремя, ведь Иван Брагинский уже стоит в дверях. И холодный блеск глаз обводит округу. *. *. * Конверт Ваня нашёл почти сразу. Все это время Альфред смотрел за его реакцией. Брагинский оставался невозмутим. Скользил взглядом по строчкам, переписанных сотни раз. Внутри заскрежетало отчаянье, словно болото захватывая, утягивая в трясину их страхов. Все усилия оказались зря. ,, Если честно, ты мне ужасно дорог ,, Брагинский встал, дабы ответить кого нет в классе. Гордая осанка и уголки заострённых глаз словно подчеркивали спокойствие и сдержанность, отпугивая окружающих. ,, Я понял это не так давно ‘’ Какая неправда. Иван приковывал внимание только переведясь в эту школу. Когда говорил, мучаясь с акцентом своим бархатным и низким голосом, и в тот момент, серьезно что-то рассказывая про кляксы в его тетради. Всегда. Чувство оказались не взаимны. Как печально. Хотелось уйти куда угодно, лишь бы не видеть такое безразличие. ,, Я никогда такого не испытывал. Сначала не понимал и пытался найти причины ,, Джонс триста раз пожалел о том, что написал это чертово письмо. Нужно было похоронить чувства, поставив точку в итоге месяцев, полных сомнений и трепета. ,, Знаешь, я много раз пытался тебе отдать это письмо. ,, Сгорая от стыда, разочарования и скрежетавшей боли, он оставался невозмутим. Щеки, наперекор желаниям, зарделись багряным румянцем, отчего Альфред все сильней напоминал больного лихорадкой. ,, Но так волновался, что кажды раз не мог выдавить и звука, или просто подойти и вручить тебе его. ,, - Мари, Эмануэль... ,, Если ты не ответишь, мне будет достаточно того, что с тобой все хорошо. Я просто хотел сказать, что ты самый удивительный человек. Вообщем, не бери в голову. ,, Иван обвёл взглядом класс. На долю секунды больше задержавшись на Альфреде, нежели на остальных. Или это ему кажется? ,, И пожалуйста, будь счастлив. С огромной любовью ....’’. *. *. * От разочарования Альфред не мог отойти несколько дней. Первоначальный шок прошел, и все эмоции накопившиеся в нем за время, стали выплёскивался нескончаемым потоком. Друзья спрашивали, что случились, но тот в ответ отнекивался, и рассказывать что-либо категорически отказывался. Внутри бушевал ураган Катрина. Разочарование терзало тело. Желание делать что-либо растаяло как первый снег. Даже поднимется с кровати было просто ужасно. Хотелось все время посвящать сну. Спать круглые сутки. Даже есть не тянуло. Просыпаясь утром, на Альфреда накатывала безнадёга, ведь все мысли просвещались недавнему провалу. И Ивану. Бесконечно далекому Ивану, но все еще любимому. Уже как год очаровавшего Джонса всем собой. Умом, внешностью, характером. Всем. И теперь Альфред думал, со всей своей принципиальностью, что больше никогда не сможет ему снова признаться, поцеловать бледную кожу, увести подальше от внешних проблем. Все это было потерянно. И от этого было невыносимо больно на душе. Он продолжал ходить на занятия, после заполняя свой день настолько, чтобы от усталости мыслить становилось сложно. *. *. * Прозвенел звонок. Вернувшись в класс, первым, что увидел Альфред были разложенные проверочные работы. Проходящий мимо Иван улыбался тёплой улыбкой. От этого самому хотелось улыбаться, но мешал один факт. На письмо ответа не последовало. - ‘’ Когда-то ты говорил про кляксы в моих тетрадях. Похоже, это не исправляется, - усмехнулся сам себе парень, пытаясь заглушить надоедливые чувства. От одной улыбки внутри все перевернулось. - Даже в том письме осталась одна''. Но он дружелюбно кивнул, понадеявшись на скоро приглушённые чувства. *. *. * Сев на своё место он взял лист в руки. Пальцы скользнули по широковатый бумаге, но на секунду застыли, ощутив угловатые концы запечатанного конверта. Сердце замерло в неясном трепете, предвкушая неясно что. Под заданиями лежал конверт с маленькой бумажкой. На желтоватой бумаге, чёрной ручкой были выведены витиеватые строки: ,, Давай сделаем друг друга счастливыми, мой дорогой неизвестный. С любовью, Иван,,

***

Смеркалось. Закатные лучи пробирались в класс. Они скользили по столам, стенам, растениям. Все вокруг заливалось красно- фиолетовым свечением. За створками окна слышалась жизнь оживленного города. Два подростка стояли посредине класса. Один уткнулся другому в грудь, а тот в свою очередь зарылся в золотистую шевелюру носом. Волосы пахли чём-то сладким и пряным. А рубашка чистым бельём и еловыми ветвями. - Я все ещё не понимаю как.... - протянул он, счастливо улыбаясь куда-то в складки ткани. - Почерк, Альфред, почерк, - усмехнулся силуэт, и пригладив солнечный завиток на голове, повернулся к закату. Ради этого стоило становится старостой.