Симуляция жизни

Пин сидел за своим столом, маниакально погрузившись в работу, которая теперь стала его единственным смыслом жизни. Перед ним лежали самые разнообразные запчасти, картриджи, аккумуляторы, баки с омниотической жидкостью, запас электролита и много других устройств и деталей, которые инженер хаотично перебирал в руках, сопоставлял или разъединял, то и дело в чувствах разбивая что-нибудь об стену, полностью запечатанную чертежами совершенно изуверских конструкций. Горькие слезы и понимание фатализма бытия делали его кабинет ещё более мрачным, чем обычно, тени от причудливых механизмов сливались в свете единственной керосиновой свечи в невообразимое чудовище, готовое в любой момент наброситься на него и пожрать оборванные ошмётки его пустой души. ⁃ Ничего, ничего, я все равно смогу… Эта грязная шлюха не отберёт мою мечту… Пин всхлипывал, погружаясь в воспоминания о былом счастье, от которого теперь у него остался только его ПТСР и эта кучка деталей адского конструктора, из которых он хотел собрать нечто. В те благословенные дни они с Копатычем ждали ребёнка. Пин с самого детства мечтал стать хорошим отцом и был вне себя от радости, когда Копатыч сообщил ему, что беременен. Он всего себя посвятил тогда заботе о партнёре в положении, а в редкие свободные часы запирался в своей мастерской и занимался сооружением колясочки, колыбельки и маленькой космической ракеты для малыша. Все эти агрегаты, разумеется, должны были работать на ядерной энергии, со встроенными плазменными орудиями и навигатором, чтобы Пин в любой момент времени мог знать, в какой части галактики будет находиться его ребенок. Неутомимый конструктор практически не спал, так как даже ядерные стержни не требовали столько внимания, сколько требовала пизданутая истеричка-Копатыч, каждый день проклинавшая его за то, что суп не такой температуры, что на улице птица поёт не ту мелодию, что из-за этого чертового ребёнка Копатыч потерял свою свободу и больше не сможет пойти по кругу в десять мужиков, не почувствует восхитительного вкуса сотен новых членов, и вообще, теперь все его внимание будет сконцентрировано на этом мерзком орущем спиногрызе. Пин стоически переносил все грязные оскорбления в свой адрес, отвечая заботой и любовью, а бессонными ночами собирал генераторы, титановые обшивки и панели управления. Его глаза за недели такого образа жизни опухли и покраснели, его ощущения притупились, так что он не замечал, как Копатыч бросается в него чашками с травяным чаем, что он ему приносил, но он был абсолютно счастлив, ведь каждое его усилие было очередным кирпичиком для построения мечты и главной цели его жизни, и всего себя он готов был отдать ради этого без колебаний, жалости к себе и сожалений. Но однажды Пин пришёл из своей мастерской и увидел, как прямо на его замазанной кровью кровати Копатыч занимается групповухой с четырьмя накачанными мужиками, принимая во все дыры и стеная от искрометного оргазма прямо Пину в лицо. Насмешка, ненависть и торжество читались в тот миг в глазах безудержной шлюхи, и Пин в ужасе спросил: ⁃ Что ты сделал с нашим ребёнком?! Копатыч выплюнул на пол три литра спермы и простонал: ⁃ Ооо, знаешь, я не думал, что аборт будет столь очищающей душу и тело процедурой, дорогой! Я не мог смириться с тем, что выбываю из анальных игр, и сделал то, что должен был сделать! После этого я пригласил домой этих джентельменов, и мы уже восьмой час празднуем мое возвращение в цикл потребления и производства обжигающей мой мозг спермы! Пин не помнил, что было после. Он пришёл в себя в своей мастерской, весь в крови и с разряженным плазменным карабином. Похоже, после того, что случилось, он проспал в мастерской больше недели. И в безумном порыве к действию он набросился на детали для детской ядерной колыбели, колясочки и ракеты и теперь, полгода спустя, его работа была практически завершена. Оставалось только подсоединить аккумулятор и нажать кнопку «Включить». Изуверский механизм наполнился нечестивой жизнью. Слезы давней утраты вновь закапали на пол, смешиваясь с пролитым электролитом. ⁃ Вставай, сынок! Ну же, Биби! Это твой папа…