Кто-то из нас двоих

      Когда Варвара вошла в комнату, Дафна сидела на расстеленной постели и рассеянно листала «Книгу белой стражи». Книга делала попытки сопротивляться и путать части статей. Девушка периодически щелкала ее по корешку, тогда книга возвращала строчки на свои места. Впрочем, Даф не могла сосредоточиться на тексте, взгляд ее блуждал, что-то она обдумывала, из-за чего кусала колечко в нижней губе. Прокол, который она сначала зарастила, но потом пробила заново. Книга пользовалась рассеянным состоянием девушки, и все повторялось сначала. — Читаешь? — Варвара подошла к столу и начала собирать сумку на завтра. — Да, — Даф с легким раздражением захлопнула книгу. — Хотела найти хотя бы один случай, похожий на ваш. Все-таки история человечества длинная. — Нашла?       Дафна покачала головой. — Даже упоминаний нет. — Почему-то я не удивлена, — Варвара сдернула с кровати покрывало, приготовила одежду ко сну. — Ваш свет почему-то редко когда прощает. Так, чтобы искренне. Ему угодны и долгий рост, и сиюминутный подвиг, как вышло со мной. И что? Вот твой приятель долго и упорно шел к свету. Но шел со дна, со своего личного дна, на которое он попал по собственному же почину. Не удивляйся, я много думала обо всей этой истории. Пришел. А дальше-то что? — А дальше у него не особо много вариантов, — признала Дафна. — Наш путь, путь тех, кто стоит на страже, заключается в простом служении. Получил задание — идешь и выполняешь. Без вариантов. Если не можешь, делаешь все, что возможно. Война с мраком настолько вялотекущая, что ее можно назвать вооруженным перемирием. Обе стороны не ищут открытого столкновения, предпочитая молчаливый нейтралитет. Смерти как таковой у нас нет. Умираем, да, наши тела просто исчезают. А мы сами обычно растворяемся в вечности. — Да, у людей как будто бы больше вариантов. Хотя на самом деле нет. Мы привязаны к телам, и варианта только два. Веришь ты в загробную жизнь, нет, все равно будешь взвешен на весах собственных дел и получишь ровно столько, сколько своими делами наработал. Если сумел сохранить эйдос, конечно. Но все равно твою судьбу определяют твои же поступки. Древние религии были не так уж и неправы в своем отношении к посмертию. Но кто установил такие законы? Почему не работают те же, не знаю, Шумерские законы? В чем высший смысл человеческой жизни? — Веришь? — Дафна развела руками. — У меня нет ответов на эти вопросы. Возможно, у кого-то рангом повыше. Базовые законы о «не причинении вреда словом и делом» всегда меняли только форму, суть оставалась. Остальные всегда отвечали духу времени, отражали суть, стремление народов к чему-то разрушительному или прекрасному, в зависимости от центральной идеи цивилизации. — Эрос и танатос, либидо и мортидо. Как ни назови, вечная классика.       Варвара отложила сумку с учебниками и подсела на диванчик к Дафне. Разговор, начатый только для того, чтобы не было неловкого молчания двух людей, начал ее увлекать. — Человек всегда в разные эпохи мечется между тем и другим, все в соответствии с принципом маятника. Качнуло в одну сторону, значит, следующий поворот в культуре и искусстве будет в другую сторону. Одни религии воспевают жизнь, другие — смерть. — А потом меняются местами, и все повторяется сначала. Только историю пишут победители. — Маятник не может качнуться только в одну сторону, всегда будут колебания, всегда будут изменения. И это в некотором смысле хорошо, потому что во время таких колебаний люди часто переосмысливают свою жизнь. — Или не переосмысливают. И тогда все усилия просто напрасны. — Не напрасны, — возразила Даф. — Сколько бы людей ни повернулось к свету, каждый из них важен. — Но что если к мраку повернется большинство? Что тогда? — Варвара начала горячиться. — А тебе чаще по жизни попадались плохие или хорошие люди? — Да так нельзя же. Хорошие, плохие, это все категории. Мне попадались в целом неплохие люди. Как это бьется с вашей идеологией? Любой человек может просто для забавы оттяпать хвост кошке, а потом пойти и дома быть для родных просто замечательным человеком. А что кошку покалечил — так день был плохой, на ком-то нужно было отыграться. — Очень просто, — Дафна распустила хвосты и заплетала боковую косу. — Нет на самом деле хороших и плохих, ты права. Людей делают поступки. Каждый человек, принимая решение поступить плохо, не становится сразу плохим. В каждом из нас есть своя червоточинка, свое зло. И есть выбор, поддерживать в себе это зло, совершая и дальше сомнительные с точки зрения морали поступки, или искоренять его из себя. Медленно, по капле, но искоренять. К тому же человек может раскаяться в содеянном, может потом попытаться загладить вину. — Но проступок-то останется, — Варвара как ей казалось, нащупала уязвимую точку в рассуждениях Даф. — От извинений, раскаяния — сам поступок не исчезает. Если он повлиял как-то на отношения, выстроить их заново будет гораздо сложнее. — Не исчезает, конечно. И даже слово «извини» не решает проблем. — Признай, что ты все же не права. — В чем? — В том, что, в конце концов, человечество повернется к свету. — А я этого и не утверждаю, — Дафна улыбнулась. — Верить в это мне никто не может запретить, но я этого уже не утверждаю. — Но ведь… — Варвара машинально потянула руку к книге, но тут же отдернула. Даф иногда во время разговора гладила обложку, как живое существо. — Раньше да, я готова была отстаивать эту точку зрения. Сейчас — не готова. Но все равно считаю, что самое темное время наступает перед рассветом.       От двери раздался насмешливый голос, заставивший обеих девушек вздрогнуть и обернуться: — Даф! Сворачивай свою агитацию о добре и зле. Не тому ты это человеку рассказываешь.       Девушка вспыхнула, но отвечать не стала. — Пап, — Варвара встала с дивана. — Не ворчи на нее, мы не так уж и сильно разошлись во мнениях. — Ну-ну, — Арей посторонился и пропустил дочь в коридор.       Дафна первая не выдержала повисшего молчания: — Ну давайте, скажите уже, что думаете.       Арей вопросительно поднял бровь. — С чего ты взяла, что мне есть, что тебе сказать? — Не знаю, — Даф беспомощно посмотрела на мужчину. — Вам всегда было о чем со мной поспорить. — Раньше. — Что? — Раньше — было. А сейчас смысл в этом какой? Каждый все равно останется при своем мнении. — Знаете, так вообще можно ни о чем не разговаривать и рафинироваться в своем неведении. — Что точно мне не грозит. И в одном ты все-таки права — самое темное время суток действительно наступает перед рассветом.       Арей вышел из комнаты, захлопнулась дверь комнаты напротив. Дафна решительно не понимала ничего. Она раскрыла «Книгу белой стражи» и наконец нашла формулу обета, который ее заставил дать Арей.       «Altum silentium (см. Римское право) — ритуал, запечатывающий уста. Клятва, имеющая форму ритуала, которая накладывается на произнесшего ее. Подразумевает, что давший данную клятву должен сохранить оберегаемое ей даже ценой собственной жизни. После произнесения требует подтверждения руной покорности и вербального оговора срока действия данной клятвы, иначе накладывается до Конца Времен. Последний раз была использована во время войны с Наполеоном в ноябре 1812 года. Считается более строгим вариантом клятвы «Сlausula rebus sic stantibus» (3), которая допускает нарушения при изменении условий договора. Спавшая клятва обычно ощущается как чувство легкой эйфории, у каждого давшего ее имеющее свой цвет и вкус.       Внимание! Нарушить данную клятву невозможно. Даже смерть того, кому вы ее дали, не избавляет вас от необходимости хранить молчание о предмете вашего договора».       «Впрочем, ничего нового, — уныло подумала Даф. — Срок точный не обговорила, значит, я под ней до Конца Времен, что бы это ни значило. Но и так ясно, что Арею ее с меня снимать незачем». Больше по наитию, чем осознанно, Дафна залезла в алфавитный указатель и нашла статью с «Маголодией поиска безопасного убежища». Когда наткнулась на нее в первый раз в поисках вариантов действий, прочесть сопроводительную информацию внимательно она даже не попыталась, разобрала ноты и сразу заиграла.       «Маголодия поиска безопасного убежища — маголодия, написанная неизвестным стражем света, вдохновленная просмотром популярного лопухоидного сериала. По мнению автора, должна «помочь стражу обнаружить ближайшее безопасное для него место, где можно отдохнуть и продумать дальнейший план действий». Записана по памяти очевидцев.       Осторожно! Использовать на свой страх и риск! Один из пяти использовавших маголодию стражей в Эдем не вернулся, его судьба неизвестна».       «Надо было сразу читать мелкий шрифт, — запоздало подумала Даф. — Ничему меня работа на мрак не научила. И вообще не факт, что меня в следующий раз выкинет сюда же, а раз так, то используем одиннадцатый номер, чтобы добраться до Москвы и обратно. Как минимум, до общежития точно стоит ехать на общественном транспорте, чтобы не оставить магический след». Даф представила карту Москвы и мысленно нарисовала свой завтрашний маршрут из Клина на юго-восток, а затем обратно, руки тем временем листали «Книгу» в поиске последней статьи.       «Конец Времен, он же Конец дней, он же Конец света или эсхатон — будущие события, которые несут в себе начало трансформации и искупления. Апогей Мировой истории и событий. Предшествует т.н. Судному дню и рассматривает окончательную судьбу Вселенной. Более подробно см. Откровение Иоанна Богослова. Точная дата неизвестна». — Эй! — Дафну окликнула Варвара. — Я там тебе полотенце кинула, голубое. — Спасибо, — девушка захлопнула «Книгу» и положила рядом с подушкой. — Иди, я скоро, — Варвара скользнула за дверь комнаты Арея.       Дафна постояла недолго в коридоре, прислушиваясь к приглушенным голосам за дверью, и отправилась готовиться ко сну.       Когда она вернулась, погасив в коридоре свет, Варвара уже была в постели. На столе горел небольшой ночник. — Ты не против? — указала на него девушка. — Я не могу спать в темноте с… некоторых пор. — Сплю в любых условиях, — Дафна вытянулась на диванчике. — Ты не жалеешь, что не ушла вместе с матерью? — Нет, не жалею, — Варвара взлохматила волосы. — Мне показалось, что здесь я нужнее. — Арей сильно на меня злится, да? — Дафна снова неосознанно погладила Книгу по обложке, как кота. — С чего ты взяла? — Свалилась как снег на голову, нарушила ваше уединение и инкогнито. — Он скорее на себя почему-то злится. Да, он не самый позитивный человек, но точно на тебя не злится. — Странно, — пробормотала девушка.       Варвара повернулась на бок. В лунном свете Даф увидела блеснувшие большие глаза. — Ничего странного. Рассматривай его как новое знакомство, не пытайся подойти к нему с тем же мерилом, что раньше. Да, ты здесь только на три дня. Но подумай вот о чем — тебя сюда вообще пустили. Не выгнали с порога, не прирезали от греха подальше. Много ли твоих знакомых могут похвастаться тем, что ужинали у самого Арея после его воскрешения? — Шутишь, — Дафна повернулась на бок, чтобы хорошо видеть Варвару. — Шучу, конечно. Но ты все-таки подумай.       Дафна улыбнулась в темноте, зная, что Варвара наблюдает за ней. За стенкой негромко разговаривали люди, мерный шепот убаюкивал, девушка начала проваливаться в дрему. Отчаянно хотелось хотя бы коснуться губами мундштука флейты, чтобы почувствовать себя увереннее, но запрет был прямой, а после того, как она опрометчиво активировала руны, здесь, конечно, хоть атомную бомбу можно было взрывать, но при большом желании ее всегда можно вычислить по остаточным следам маголодий, которые она играла. Поэтому как минимум километров шестьдесят отсюда, не меньше. Только бы не нарушить хрупкое инкогнито, которое она поклялась сохранить во что бы то ни стало.

* * *

      Арей плотно прикрыл за собой дверь, вышел на балкон, открыл окно и закурил. «Вот так всегда, как только что-то начинает идти по плану, появляется эта девчонка и все идет наперекосяк», — мужчина выпустил струйку дыма из легких и почесал за ухом пришедшую с соседнего балкона трехцветную кошку. — У Тебя очень оригинальное чувство юмора, — еще одна затяжка. — Стоило мне отгореть, принять, что прежняя жизнь для меня закрыта, похоронена вместе с людьми, которые меня окружали, страстями, которые одолевали, как Ты посылаешь мне новое испытание. Какого черта она здесь забыла? Это действительно просто игры судьбы, или у Тебя есть какой-то план?       Кошка мяукнула, показав крупное темное пигментное пятно на нёбе. Подошедшая Варвара почесала кошку за ухом, та начала утробно мурлыкать. — Что, решила отчитать своего отца за то, что я кусаю гостей? — пошутил Арей. — Ну, я не считаю, что ты прав, но также не вижу причин, чтобы тебя укорять. — Чертова светлая девчонка с методичкой. Раздражала всегда просто неимоверно.       Варвара промолчала. Как мудрая женщина, она чувствовала, когда мужчине нужно было просто выговориться, даже если этим мужчиной был ее собственный отец. — Вот скажи мне, какого черта ее выбросило четко под нашей дверью? Что за планы на меня, когда, казалось бы, я выбыл из игры? Что я сделал в своей жизни не так, что меня просто преследует мое прошлое, даже тогда, когда казалось бы, мне дали шанс начать новую жизнь без этого самого прошлого? Нет, не отвечай, я не хочу знать, — Арей курил короткими, рваными затяжками, не задерживая надолго дым в легких. — Зачем я вообще с нее эту клятву взял? Знал же, что не болтливая, проговориться ей сейчас некому, да и не станет она. Слишком честная и верит в то, что говорит. Но нет же, захотелось подстраховаться. И снять не могу — не в моих правилах это. — Мне кажется, она в конце концов все поймет, — девушка пожала плечами. — Она тебя помнит другим. У нее не было этого времени, чтобы узнать нового тебя, как оно было у меня. Забей. — И в кого ты такая разумная выросла?       Варвара хмыкнула: — Вопрос риторический. — Очень многие вопросы при жизни с тобой являются риторическими. — Так будет не всегда. Однажды я выйду замуж, заведу детей и съеду от тебя, — девушка прислонилась к плечу отца. — И тебе придется это принять. — Пока этого не произошло, моя размеренная жизнь в безопасности, — мужчина усмехнулся. — Надолго ли? — Варвара хлопнула отца по плечу. — Я взрослая девочка, ты не сможешь всю жизнь оберегать меня от парней, а себя — от прежней жизни, которая против твоего желания нашла тебя. — Вот именно, что против моего желания, — мужчина помрачнел, явно вспомнив какой-то эпизод из прошлого. — Когда это все происходило в то время, это даже льстило — злило больше, конечно, потому что ей было доступно то, чего лишился я. Но льстило — я никогда не был избалован женским вниманием. А тут девчонка, светлый страж… Росла буквально у меня на глазах. Ошибалась, ершилась, делала глупости. И всегда могла задеть, укусить. Она одна. — Пап, тебе это тоже придется принять. Все, она на твоем пороге. И ты ее не выгнал. — Не смог, разумная моя дочь. Просто не смог, — Арей затянулся в последний раз, потушил сигарету об отлив и кинул окурок в металлическую банку из-под кофе. — Раз не смог, принимай до конца последствия своих поступков, — Варвара присела на подоконник и смотрела на отца из-под длинной темной челки. — Знаешь, что она будет делать? — Догадываюсь, — Арей закурил вторую. — Пойдет завтра в общагу, столкнется с… Мефодием. Уйдет ни с чем. Потом опять пойдет обивать порог своего хранителя, и снова вернется ни с чем.       Мужчина затянулся, переложил сигарету в другую руку и снова почесал кошку. — Надо хоть подкармливать иногда, — проворчал. — А то приходит, черт ее знает, останется однажды, потом не выгонишь. — Пап, ты сейчас о кошке говоришь? — Варвара усмехнулась. — О кошке, — буркнул мужчина в ответ. — Светлая через три дня смирится с действительностью и вернется в свой Эдем, оставив нас в покое. — Раз ты так в это веришь, дай ей набить шишек в эти три дня и свалить, — девушка взлохматила волосы. — Ты ничем не можешь помочь. — Я и не собираюсь. — Ой ли, — Варвара скептически подняла бровь, но дальнейших комментариев не дала.       Девушка прислонилась лбом к отцовской щеке и дождалась, когда он приобнял ее. — Спи спокойно. — А с этим как получится. — И не засиживайся допоздна, а то я тебя знаю. — Не могу понять, кто из нас кому родитель? — Арей с видимым возмущением посмотрел на дочь. Та рассмеялась. За три месяца она успела привыкнуть к новому статусу их обоих, даже находила довольствие в том, что испытывала на прочность его границы дозволенного. — Мой отец — ты. И хорошо, что я это знаю, — она погладила мужчину по предплечью. — Правда, не засиживайся.       Девушка вышла с балкона и прикрыла за собой дверь. Арей остался на балконе. Тлела сигарета, кошка развалилась на подоконнике и продолжала негромко мурлыкать, вылизывая переднюю лапу. — Что ж, если у Тебя и есть план, то Ты просчитался, — новая затяжка. — Я способен держать свои эмоции под контролем. Свет, мрак — это все теперь не моего уровня игры. Я теперь человек, с меня хватит. Ты понимаешь?       Ответа, как и всегда, не было. Да и не ждал он его. Уже много лет не ждал, но как оказалось, втайне надеялся. Осознав это, мужчина чертыхнулся, затушил сигарету, спихнул кошку обратно на соседний балкон и плотно прикрыл окна. Вернувшись в комнату, он бросил взгляд на стол, где в беспорядке лежали бумаги, пара скетчбуков и писчие принадлежности. Он не глядя вытащил нижний блокнот из стопки и открыл на середине. С рисунка на него смотрела юная еще девушка лет пятнадцати с двумя пышными хвостами и колечком в нижней губе. Такая, какой он ее запомнил при последней встрече. — Что ж ты так повзрослела-то, а? — ни к кому не обращаясь произнес мужчина вполголоса.       Арей пролистал скетчбук, рука в свое время не поднялась уничтожить рисунки, в которые он вложил всю память о том времени и событиях, когда он жил на Большой Дмитровке. И здание давно отреставрировано, хотя резиденция так и не переехала, и бутик на первом этаже поменялся. Даже не приезжая туда — он просто знал. А рисовать их было мучительно. Рисовал уже здесь, в этой квартире. Глупость, но первое, что Арей купил после своего воскрешения, это скетчбук и набор угля. Прямо в тот же день. Когда они пришли домой и разошлись по комнатам, как будто бы так было всегда, Арей сел за стол и стал рисовать. Рисовал — и как будто с корнем вырывал из себя память, боль и вросших в душу людей. Так просто было умереть, оправдывая это самопожертвованием во благо дочери, ученика, да кого угодно. Такой трусливый способ снять с себя груз ответственности, накопившийся за тысячелетия. Знал же, что ни к чему хорошему это не приведет, но уступил сентиментальности, пожалел мальца. Пошел и умер от его руки.       Мужчина поддался гневу. Ладонь смяла рисунок, вырвала из блокнота и швырнула в другой конец комнаты. С рисунка ниже смотрела уже Улита. И это странным образом успокаивало.       Арей не стал поднимать комок бумаги, сдернул с кровати покрывало и забрался под одеяло, скинув свитер и джинсы. «Нарисую завтра на работе, — промелькнула мысль в полусне. — Надо сохранить образ на память». — Не знаю, чего Ты хочешь добиться, но у Тебя ничего не выйдет, — пробормотал мужчина. — В этот раз Тебе не победить.