Добейся Чон Чонгука

      «Этот галстук подчёркивает твои невероятно красивые глаза»       — Как банально, — в тихом возмущении произносит Чонгук и демонстративно комкает бумагу. — Зато твой выглядит так, будто корова пожевала.       Украдкой скользнув взглядом по чужой, идеально лежащей волосок к волоску причёске, внутренний голос ехидно добавляет: «Ещё и прилизала напоследок».       Он, не раздумывая, записывает ответный «комплимент» на оранжевый стикер и приклеивает его к стеклянной поверхности стенда, стоящего у кофейного аппарата. Островок лени — так они с коллегами называют место отдыха в отделе рекламы в крупной сингапурской компании.       Стенд является ярким пятном в бесконечно-серой рутине их офиса, местом креатива и шуток одновременно. Он украшен с двух сторон разноцветными бумажками всевозможных цветов и причудливых форм. К примеру, сегодня Чонгук обнаружил послание на коричневом листке в форме мишки — известного в Корее персонажа «Line friends». Глупо? Очень. По-детски? Ещё как. Но Чонгуку это безумно нравится. Каждый раз его сердце уносится в неконтролируемый пляс, хоть он и пытается искренне негодовать из-за глупых подкатов.       Чонгук запихивает смятый листок в передний карман брюк и отходит к кофейному аппарату, не глядя нажимая кнопку «ореховый латте». Пока помещение наполняется гудением и сладко-приторным ароматом кофе, взгляд бесцельно бродит по виднеющимся с пятнадцатого этажа небоскребам и будто игрушечной на их фоне городской суете. Мысли уже привычным маршрутом возвращаются к автору послания — его самой большой головной боли последних месяцев.       Как он умудрился влипнуть в это? На самом деле всё началось как безобидная и вполне себе забавная оплошность. Полгода назад Чонгук случайно пролил на новенького свой напиток, а тот, в свою очередь, не остался в долгу. Яростно стряхивая капли с документов и с сияющей белоснежной рубашки, новый сотрудник неожиданно обматерил его на родном языке, наивно полагая, что он единственный кореец в их отделе. Чонгук от шока не смог даже пошевелиться, а сказать пару ласковых уж тем более, но, придя в себя чуть позже, оставил на стенде ответное оскорбление на хангыле. Он и не надеялся, что адресат прочитает его послание, так как и не имел такой цели — ему лишь хотелось выплеснуть негодование. Но через неделю пришёл ответ.       «Сам придурок. Ещё и рукожоп»       Так начался их обмен любезностями. На глазах всего отдела они притворялись обычными коллегами, которые могли по работе перекинуться парой фраз, а в стикерной переписке вели ожесточенные сражения остроумием, подколами и порой откровенными оскорблениями. Будто истинные враги.       Чонгук понимал, что свернул куда-то не туда. Ведь по логике вещей, с соотечественником в чужой стране лучше дружить, особенно если вам каждый день общаться по работе. Но, увы. Сколько раз он обещал себе прекратить, ведь он взрослый двадцатичетырёхлетний парень, и как хотелось о себе думать — достаточно умный. Но каждый раз все его доводы рушились, стоило только прилететь в его сторону очередной шпильке. Так шли недели.       Всё кардинально изменилось после корпоратива по случаю дня рождения компании. Они впервые столкнулись один на один в туалете ресторана, оба захмелевшие и немного навеселе. Тогда их баталии обрели устную форму. В буквальном смысле. Несколько поддёвок — и вот они уже соприкасаются этими самыми устами. Жарко, мокро и по-безумному страстно. Чонгук тогда отлетел в космос и вернулся в рассудок лишь спустя минуты, когда его уже запихивали в кабинку. Он испугался. Сбежал. Ведь впервые целовался с мужчиной.       Кризис ориентации неминуемо жахнул по мозгам, протащив его за шкирку по всем этапам принятия. С неделю он себя убеждал, что просто перепил. Уж в трезвом бы состоянии Чонгук точно не позволил бы себе подобной выходки. По крайней мере, так ему кричал голос разума. К сожалению, его собственные стоны, когда Тэхён неделей позже зажал его на запасной лестнице между пятнадцатым и шестнадцатым этажами их офиса, оказались куда громче этого самого голоса разума. Звуки несдержанных поцелуев, вздохи от того, что ему ритмично надрачивали, и мокрое бельё после — красноречивее всего говорили об истинном положении дел. Чонгук не хотел в это верить.       Зарядив Тэхёну в живот на злополучной лестнице днём позже, он достиг стадии гнева. Впервые Чонгук ударил кого-то. И этот факт совсем не вызывал гордости. Муки совести грызли, а разум твердил, что он поступил правильно. Правда, докучливый и, кажется, совершенно лишенный чувства самосохранения Тэхён, не разделял его мнения и с двойной силой продолжил свои ухаживания. Стикерные послания стали преследовать Чонгука повсюду: на стенде само собой разумеющееся, на рабочем компьютере, на стаканчике с ореховым латте, даже в лифте он находил записку-другую с только им понятным подтекстом. Железная от природы выдержка треснула спустя месяц. Он вновь затащил Тэхёна на ту самую лестницу.       Пока Чонгук кричал тому в лицо всё, что думает о педиках, схватив главного из них за грудки, Тэхён лишь смотрел на него своим до дрожи проникновенным взглядом, а после просто сказал: «Прости, что обматерил тебя в первый день». Чонгук споткнулся на очередном оскорблении и замер. А потом сорвался в поцелуй. Неприличный и совсем не нежный. Он искусал Тэхёну губы, крепко придавив шею, пока выплёскивал всю злость, а после, пристыженный собственным поведением, сдался. Они тогда целовались, словно никогда больше не будет такой возможности. Чувственно и до дрожи в коленях. В тот вечер он впервые мастурбировал другому парню. И этот факт тоже совсем не вызывал гордости.       Когда пришло осознание, что дело дрянь, Чонгук стал торговаться сам с собой. Он не гей. Возможно, бисексуал? Очень хотелось верить, что девушки его всё ещё привлекают. Чонгук решил проверить. Как истинный офисный задрот, из знакомых женщин в неродной стране он общался лишь с коллегами. Выбор пал на американку из соседнего отдела. Чонгук надеялся, что Кэролин окажется более раскрепощенной, чем большинство азиаток, и не прогадал. Та быстро смекнула, что его частые хождения к ним в отдел и взгляды в её сторону не просто так, и сама проявила инициативу. Пока большинство сотрудников уже отдыхали дома, задержавшийся допоздна Чонгук целовался с Кэролин возле кофейного аппарата.       Того самого, который сейчас готовит его любимый напиток.       Чонгук ощущает, как сзади на него пялятся, точно так же, как почувствовал это в тот день. Когда он обернулся, наконец-то разорвав не вызвавший ни единой эмоции поцелуй с американкой, Чонгук замер. На него смотрел бледный Ким Тэхён, сжимающий со всей силы два картонных стаканчика и крафтовый пакет из соседней британской пекарни. Сердце Чонгука рухнуло к ногам. Взгляд Тэхёна он не забудет никогда. Злость, боль и, кажется, что даже отвращение смешались в коктейль эмоций, который Чонгук будто выпил залпом. Он очнулся, когда Тэхён уже вышел из отдела, и бросился следом, словно собирался оправдаться за поцелуй, хотя на деле даже не знал, что должен будет сказать. Ноги просто понесли его. Как в замедленной съёмке, двери лифта сомкнулись перед носом, напоследок позволив увидеть его. Пустого и холодного. Так Чонгука настиг этап депрессии.       Объяснив Кэролин, что она не так поняла его, он слился, как последний трус. С Тэхёном Чонгук и вовсе побоялся поговорить. Стикерные баталии прекратились так же неожиданно, как и начались. Тэхён перестал его замечать, что совсем не помогало унылому состоянию Чонгука. Казалось бы, ему надо радоваться, но радоваться совсем не хотелось. В груди отчаянно ныло, и Чонгук себя совсем не понимал.       Прошли недели. События того дня потеряли свою яркость, а эмоции поблекли. Вместе с ними пришло принятие. Он влюблён в Тэхёна. Безнадёжно сильно и совершенно неправильно. Давать этому развитие нельзя было ни в коем случае, но совесть грызла, поэтому он решил попросить прощения за случившееся и закрыть для себя эту тему. В тот день Чонгук оставил на стенде стикер с извинениями, где объяснил свои действия и чувства, скрывающиеся за ними, умолчав о самом важном. На следующее утро на стенде висели ответные извинения. Казалось бы, всё пришло к логическому завершению. Конфликт исчерпал себя: оба признали импульсивность. Впереди маячила спокойная жизнь без гейства.       Чонгук даже успел насладиться ею с неделю, пока глаза, которые теперь на автомате осматривали стенд со стикерами, не заметили знакомый почерк. Сердце предательски заныло, а после того, как он прочитал содержание, и вовсе забилось в истерике.       «Ничего не могу с собой поделать. Меня безумно тянет к тебе. Пойдёшь со мной на свидание?»       Так Ким Тэхён решил начать всё сначала, только уже по-человечески. Чонгук лишь глупо отшутился, не способный ни на прямое согласие, ни на прямой отказ. Внутренний голос просил дать им шанс. Чонгук из вредности и, конечно же, из-за страха перед неизвестным решил не сдаваться так просто. Теперь их игра обрела новое название.       «Добейся Чон Чонгука»       Чонгук вынимает свой стакан с кофе из аппарата и возвращается на рабочее место. Достав смятую бумажку из переднего кармана, он осторожно разглаживает её и убирает в верхний ящик рабочего стола, к сотне таких же нелепых записок. Чонгук знает, что проиграл уже тогда, в туалете. Лишь вопрос времени, когда он признается Тэхёну, что его тоже… тоже безумно тянет, хоть и уверен, что тот давно уже всё понял. Но пока что Чонгук испытывает ни с чем несравнимое удовольствие от их маленькой тайны, скрытой от всего отдела на самом видном месте.       Взгляд цепляет движение в другом конце помещения. Он следит за высокой фигурой, движущейся к островку лени, и с нетерпением ждёт реакции на свою выходку. Затаив дыхание, Чонгук смотрит на то, как стикер цепляют пальцами. До ушей долетает низкий смех, и в груди в ту же секунду зарождается трепет. Закусив губу, чтобы не разулыбаться, как последний идиот, он стойко встречает озорливый взгляд. Тэхён смотрит на него ещё несколько секунд и отворачивается довольный. И только тогда Чонгук ощущает, что всё это время его щёки предательски пекло.       — Дурак, — ворчит себе под нос и утыкается в монитор компьютера.       К великому сожалению, ответ на его «комплимент» не появляется на стенде ни к обеду, ни к концу рабочей смены. Стыдно признаться, но весь оставшийся день Чонгук только и делает, что отлучается в туалет да за кофе в надежде увидеть знакомый до каждой чёрточки неровный почерк. В глупом ожидании хоть какого-то шага со стороны Тэхёна у Чонгука постепенно портится настроение. Он успевает себя накрутить, что слишком грубо выразился и обидел того, но тут же успокаивается, что отвечал и грубее. Чонгук закусывает нижнюю губу, нахмурившись. Вдруг у Тэхёна кончилось терпение и он устал от его выходок? Чонгук окончательно сникает.       Последние рабочие полчаса он сидит за столом, отстукивая в нетерпении ногами рваный ритм. Как только Чонгук видит, что Тэхён завершает сеанс на своём компьютере и покидает отдел, то быстро кидает телефон в портфель, кликает несколько раз мышкой и подскакивает следом. Он как раз успевает к закрывающимся дверям, которые тут же разъезжаются в стороны из-за ноги, подставленной Тэхёном в спешке.       Прочистив горло, Чонгук тихо благодарит и встаёт рядом. Тэхён же не подаёт виду, что что-то не так, и просто смотрит на него сквозь отражение металлических створок двери. Впрочем, ничего удивительного — они привыкли делать вид на публике, что никак не общаются. Правда, публика сейчас отсутствует.       Чонгук набирается смелости и тихо, стараясь контролировать дыхание, спрашивает:       — Тебя обидела моя записка?       — Что?       Тэхён так резко поворачивает к нему голову, что, кажется, Чонгук слышит, как у того хрустнули позвонки. Он поворачивается тоже и смотрит прямо в глаза, наполненные удивлением и еле теплящимся ожиданием. Сердце Чонгука спотыкается. От нехватки воздуха кружит голову.       Так близко их лица находились только в самые чувственные моменты. Стоит об этом подумать, как внутренняя киноплёнка начинает прокручивать образы, способные разжечь в нём пламя сродни лесным пожарам. Охватывающим так же быстро и сжигающим дотла. Он сглатывает ком в горле и уточняет:       — Мои слова про галстук и причёску… Они обидели тебя?       Если он не ошибается, это их третий разговор вживую. Может, поэтому Чонгук чувствует себя до ужаса неловко? Тэхён эту неловкость рушит простым ответом:       — Нет.       — Тогда почему не ответил?       — Ты ждал?       Он отворачивает голову, но в отражении Тэхён ловит его смущение.       — Ты ждал.       Его обезоруживают простым утверждением.       Пока Чонгук пытается найтись с ответом, лифт останавливается на пятом и впускает толпу людей. Их сдвигают к задней стене кабинки. Чонгуку кажется, что момент упущен, и они так и разойдутся по домам, но стоит электронному табло оповестить о прибытии на первый этаж, его ладонь крепко сжимают.       Ухо опаляет горячий выдох:       — Иди за мной.       Чонгук не особо разбирает, куда следует. Его потряхивает от низкого голоса, всё ещё эхом звучащего в голове. Внимание удаётся удержать лишь на широкой спине, пока пространство холла размывается в безликий фон. Он сам сделал первый шаг, так чего же теперь трусит? Отрезвляет Чонгука хлопок двери и прижатая к её холодной поверхности спина. Это мужской туалет на первом.       Улыбка неожиданно сама собой расцветает на его лице, а из уст вырывает невнятный звук.       — Что смешного? — Тэхён хмурится.       — Снова туалет?       — Могу отвезти к себе. Только позволь.       — Позволяю.       Напряжение, в котором он жил последние полгода, разом покидает его, наконец-то давая разрешение быть честным перед собой и Тэхёном. Последний от такой откровенности, кажется, ломается. Пока его ответ переваривают с совершенно глупым выражением лица, Чонгук притягивает Тэхёна за галстук и целует первым. Вот так просто.       Он уже знает, как надо, чтобы было хорошо двоим, поэтому, облизнув языком распахнутые от шока губы, он проходится по нёбу и совсем не робко касается языка Тэхёна. Тот наконец-то отвисает и подхватывает инициативу. Они целуются торопливо, словно боятся, что в любой момент их могут прервать. Чонгук покусывает и тут же зализывает следы от зубов. Тэхён же от таких действий дышит часто, соприкасаясь с ним грудной клеткой, а его руки шарят по телу Чонгука, совсем не стыдясь своих желаний.       Чонгук первый отстраняется и опускает взгляд. Только сейчас он замечает, что всё ещё сжимает чужой галстук с силой. Отпустив ткань и расправив её, Чонгук вновь смотрит на Тэхёна.       — Я соврал. — И прежде чем его поймут не так, добавляет: — Твой галстук. С ним всё в порядке, а вот причёска и правда ужасна.       — Ей.       — Я шучу. Галстук тоже ужасен.       Чонгук сквозь улыбку, всё никак не покидающую его лицо, вновь целует Тэхёна, заглушив очередное фальшивое возмущение. Он знает, что тот уже привык к его вредности, поэтому не воспринимает всерьёз брошенные слова.       Серьёзно они поговорят уже позже, у Тэхёна дома. До глубокой ночи Чонгук будет забрасывать его глупыми вопросами по типу: «Когда ты понял, что я тебе нравлюсь?» Тэхён же будет нехотя прерывать очередной поцелуй и делиться сокровенным. А следующим утром на стенде в офисе появится новый стикер.       «Чонгук любит Тэхёна»       Ответом на который будет:       «Тэхён Чонгука любит сильнее»       Глупо? Очень! По-детски? Ещё как! Но им обоим это безумно нравится.