annoying

— Для меня приоделась? — привычно нахальная улыбка рисуется на его лице, отчего Харин сужает в раздражении глаза. Едва ей позволяют раскрыть рот. Как только она намеревается возразить, следом ей прилетает: — Такие ножки нужно вылизать, — горячий шёпот касается уха, а его порывистый вдох заставляет покрыться мурашками всю шею. Она не в силах пошевелиться, безвольной куклой замирает на месте, ощущая как его губы замирают в непозволительной близости от пульсирующей жилки на шее. Он на какое-то время замирает вместе с ней, почти синхронизируясь в дыхании. Харин внешне хмурит брови, пытается оттолкнуть и ударить, однако внутри томится в удушающем ожидании: когда, ну когда его губы коснуться этой проклятой шеи?! Он всё не двигается, лишь с каждым мгновением дышит тяжелее, будто загнанный в угол зверь. «Да поцелуй ты уже меня!» — готова она взмолиться, но тут ей прилетает вполне отрезвляющее: — Может, прогуляемся до душевых? Вот оно! То самое, от чего её тут же воротит и буквально выбрасывает из влажных мечтаний на высушенный берег реальности. Связаться с Хоши, всё равно что достать кота в мешке. Никогда не знаешь, откуда и как прилетит. А она уверена, с ним всё обязательно да побольнее, так, чтобы она в итоге ошмётки своего сердца соскребала из-под подошвы его дорогостоящих ботинок. А он, наверняка, для полноты своей картины, напоследок раздавит последний уцелевший кусочек. И Харин это ужасно бесит. Сам Хоши её настолько раздражает, что руки почти волдырями лопаются, так сильно они чешутся. чешутся в желании коснуться придушить. Для Хоши нет ничего, что могло бы его хоть на миг утихомирить и усмирить. Дурацкий и идиотский тигрёнок, в сумме так и не научившийся покорности и способности не уничтожать чужие сердца. Харин для Хоши — очередная неприступная крепость, которую нужно покорить. Хоши для Харин — одинокий маяк, освещающий безлунный путь в ночи. Разница очевидна, и именно это бесит настолько, что она берёт себя в руки и толкает его в плечи, да с такой силой, что он летит с лестничного пролёта. К счастью, Хоши обладает отменной сноровкой и проворностью, посему, успевает сделать немыслимое сальто назад и приземлиться на предпоследнюю ступеньку. Сердце её ухает в пятки, однако она всё же находит в себе силы прорычать: — Придурок! Держись от меня подальше! К счастью, свидетелей этой глупой пантомимы не так много, а те что есть, благополучно забивают на увиденное. Всё оставшееся время на лекциях, Харин безвольно чертит ручкой на полях тетрадей пресловутое HOSHI и затем яростно замазывает корректором, в душе сожалея, что нельзя точно так же замазать человека из своего сердца. Два года эти чувства травят ей жизнь. Два года в ней будто живут две личности, одну из которых безудержно тянет к Хоши, а другая пытается всеми силами предотвратить этот акт мазохизма. Был понедельник, двадцать пятое апреля, когда по своей глупости, она решилась подписаться на него в инстаграм и написать тупое «привет». Были бабочки в животе, мысли в космосе, а сердце где-то в центре чёрной дыры. Они переписывались целый месяц. Месяц, за который она узнала о нём куда больше, чем он показывал на виду. Месяц, за который её сердце растаяло и впустило, доверилось и просто сошло с ума от нахлынувшего счастья. Никогда ещё её маленькое девичье сердечко не испытывало таких огромных чувств. И укромные переглядывания в коридорах университета, и скромные приветствия при случайных столкновениях, всё это Харин воспринимала как неотъемлемую часть только-только зарождающихся отношений. Откуда ей было знать, что этот третьекурсник, бабник каких поискать, и шифровальщик из него отменный лишь потому, что статус наглого и бесстрашного тигра важнее всего. Это потом, когда её мечта о большой и светлой разбилась вдребезги посреди пыльных полок студенческой библиотеки, она вдруг чётко осознала, что всё это время была маленькой зверушкой в руках злобного тигра. Тигрёнком назвать язык не поворачивался, не после того как она увидела, как глубоко он суёт свой язык в чужую глотку. На том её прекрасная сказка и закончилась, не успев толком начаться. С тех пор всё её существование стало непрекращающейся борьбой за право быть любимой по зову сердца, а не по нужде, как он привык. И все его пошлые намёки и флирты, попытки затянуть её в очередную переписку, всё это она пыталась игнорировать, всякий раз погибая от мысли, что для него она, очевидно, всё равно что общественный туалет. Справить нужду, уйти и не париться. Харин всякий раз мысленно ненавидела себя за свои же чувства, потому что все его пошлые намёки вызывали в ней отнюдь не отторжение, и тот случай, когда она застала его и какую-то длинноногую брюнетку за поцелуем, всё ещё преследовал её по пятам. Это и не поцелуй вовсе был, он почти сожрал «бедную» девицу, усадив её на стол и устроившись между её ног, Хоши вытягивал из неё душу и оставался прекрасным демоном, которому и Харин готова была в тот миг отдать свою собственную невинную. Всякий раз его пошлые подколы и многозначительные взгляды заставляли её взволнованно трепетать. Его наглой и хамоватой улыбке, которая больше походила на кривую ухмылку, невозможно было сопротивляться. Поблёскивавшие в ушах маленькие кольца делали его ещё более опасным на вид, весь его облик и характер, всё его естество буквально придавливало других своим превосходством. И каких только слухов о нём не ходило, будто бы он из очень опасной группировки, будто бы его друзья — ужасные и плохие люди, а сам он — исчадие ада. Что ж, с последним Харин была согласна. Он был суккубом, определённо. Харин ещё никогда не встречала таких людей как он. Мятежных и противоречивых, горящих изнутри и способных своим пламенем осветить или выжечь весь мир. Хоши был удивительным, несмотря на всё это, он оставался чутким и добрым, когда дело касалось тех, кто слабее или кто нуждался в помощи. За два года наблюдений, у неё было достаточно времени чтобы убедиться в этом. И это приводило её в исступление, ввергало разум в диссонанс. Как один человек может вызывать столько эмоций?! Ответа она не знала, знала только, что это должен быть Хоши. И больше ничего.

***

К концу этого дня она была полностью выжата, точно лимон без косточек. Устало передвигая ногами, поёжилась от порыва весеннего ветра в пустынном холле. Её последний на сегодня факультатив закончился позднее чем обычно и потому, было непривычным идти по опустевшему университету. Перед главными воротами она заметила пару человек, лица которых никогда не видела до этого времени. Трое парней, высоких и с наглыми ухмылками, косо поглядывали на неё, вплоть до того момента, пока она не вышла наружу. Стоило пройти вперёд, как в спину тут же прилетело: — Хороша кобылка. От услышанного стало дурно и тошно. Настолько отвратительное сравнение могло изничтожить любого, кто хоть сколько-нибудь умел красиво спекулировать словечками. Из чувства самосохранения Харин промолчала, хотя язык так и чесался ляпнуть чего-то такого да этакого. Видимо, не задавшийся день с самого утра, решил добить её окончательно. Потому что в следующий миг её кто-то нагло дёрнул за висевшую на плече сумку и от неожиданности она выронила небольшой пакет с книгами, взятыми для дополнительного материала. — Да вы издеваетесь?! — яростно выкрикнула она и с остервенением принялась запихивать книги обратно. Мерзкий гогот, больше похожий на гусиный, чем человечески, раздражал неимоверно, и всё-таки зарождавшийся из глубин души страх, заставил вновь прикусить язык. — А цыпочка то с характером, — будто бы назло, они дождались когда она закончит и поднимется на ноги, и тогда, вновь дёрнули за пакет, на этот раз намеренно выдергивая ручки. Пожалев о том, что не прихватила с собой шоппер для книг, Харин едва сдержала слёзы, когда кто-то из троих смачно харкнулся прямо на книги. Она понятия не имела о том, кто эти люди и почему стоят тут, почти перед дверями места, где люди получают знания. Она понятия не имела о том, почему охрана, будка которой совсем недалеко, ничего не делает. В крайнем случае, они могли бы увидеть через камеры, что перед свящённой обителью творят подобные непотребства. Однако все её мысли были беспощадны проигнорированы, а затем и вовсе прерваны. Один из них кинул в неё фантик от чупа-чупса. — Ну давай, что ты можешь сделать нам, а? — насмехаясь, они окружили её со всех сторон в плотное кольцо и нависли, безумно улыбаясь. — Маленькая овечка, по ошибке заглянувшая на пир к волкам, — дикий хохот пугал её до безумия, как и пугала невозможность достать телефон и вызвать полицию. Захотелось просто отключиться, но мысли, как назло, стали тихими, а инстинкты взявшие верх, вынудили сканировать обстановку и не сдаваться без боя. За считыванием ситуации, она почти сразу заметила мелькнувший из тени силуэт. Кажется, кто-то вышел через задний двор, откуда вела дорожка из стадиона. Сердце Харин забилось как ненормальные, когда в высоком и худощавом, на первый взгляд, силуэте она разглядела Хоши. Ей захотелось крикнуть, подать голос или сигнал, хоть что-нибудь лишь бы он спас, помог и забрал. И следом в голове тут же стала вырисовываться кровавая бойня в которой его жестоко и до смерти избивают, делают из него инвалида и Хоши с тигриным и мятежным духом чахнет и умирает, потому что заперт в собственном теле. Подобная картина заставляет упрямо сжать губы и ссутулиться, чтобы он не заметил. К её сожалению, или же нет, но Хоши чётким шагом направляется прямо к ним и даже в вечереющем закате она с лёгкостью может разглядеть в каком бешенстве он сейчас находится. Свирепый взгляд и сжатые кулаки не оставляют сомнения, что малой кровью никто не обойдётся. Трое её провожатых не успевают среагировать, при том, что замечают врага на подходе. Хоши звереет на глазах, да так, что теперь Харин опасается, как бы его не посадили за тройное убийство. Он раскидывает её «друзей» с пугающей лёгкостью. В порыве где-то его успевают хорошенько задеть локтем по голове, да так, что бровь оказывается рассечена и из неё фонтаном хлещет кровь. От этой картины у Харин холодеет всё нутро, она с не меньшей свирепостью несётся в будку к охранникам, которые отвернувшись от мониторов, рубятся в карты. Никогда прежде она так не орала на кого-либо, никогда прежде не угрожала людям. Однако, как известно, Хоши творит чудеса и спустя всего пять минут перед главными воротами появляется патрульная машина и следом скорая. К её счастью, троих недоумков забирают в участок, а их не трогают. В карете скорой Хоши накладывают, к её ужасу, девять швов, предварительно накачав его обезболивающим и обмазав бровь анестетиком. Он-то может боли и не чувствует, зато Харин не позволяет себе отвести взгляда и с удивительным спокойствием наблюдает, как крепятся стежки и соединяются разошедшиеся ткани кожи. Хоши тоже молчит, лишь неотрывно смотрит ей в глаза и выглядит непривычно серьёзным. Дежурный врач, покончив с процедурой, выписывает рецепт каких-то обезболивающих, выдаёт направление на КТ потому что удар оказался слишком сильным и возможно, одной разошедшейся бровью не обошлось. Напоследок наказывает обратиться к травматологу, если вдруг станет больно, странно и непонятно, и отчаливает, предварительно отсалютовав. В считанные минуты они остаются одни посреди пустынной улицы. Харин пару минут неловко мнётся и всё же едва выворачивая язык, тихо выдавливает: — Я отвезу тебя домой на такси, по пути заедем в аптеку и я куплю то, что прописали. Хоши молча кивает и никаких комментариев больше не даёт. Стоит, облокотившись спиной об железные прутья и переодически бросает на неё странные взгляды. Когда машина подъезжает, она успевает раскрыть дверь для него и в моменте ловит недовольное цокание и сердитый взгляд. Юркнув следом за ним, попутно отбивает сообщение матери о том, что задержится и будет позже, параллельно слышит, как Хоши диктует адрес. Как оказалось, он живёт всего в двух кварталах от неё, что невольно порадовало. Заприметив на перекрёстке аптеку, Харин просит водителя остановиться и выхватив у ошалевшего Хоши рецепт, выбегает из машины. К счастью, очереди совсем нет и она возвращается довольно быстро. Под всё такой же недовольный взгляд Хоши, они наконец добираются до его дома. Расплатиться с таксистом ей не позволяет крепкая рука, вцепившаяся в тонкую кисть. — Уж это я сделать могу, наверное? — претензия звучавшая в его голосе ей не совсем понятна, потому, пожав плечами и истолковав это по своему, она молча выходит из машины. Уже на пути к подъезду, Харин вновь решается заговорить. — Послушай, мне правда очень жаль, что из-за меня ты пострадал. Мне действительно очень неловко, я правда надеялась, что ты пройдёшь мимо и все будет нормально, но… — остальной поток слов застревает в груди так и не озвученный, потому что Хоши дёргает её со всей силы за рукава плаща, отчего она буквально валится на него. Его это мало останавливает, напротив, он делает ещё более резкие шаги и почти тащит Харин на себе до дверей лифта. Только в лифте она успевает недовольно прошипеть: — Какого хрена ты тут творишь?! Хоши ухмыляется и кивает головой каким-то своим мыслям, и описать его кроме как «дерзкий» иначе не получается. Спортивная сумка свисает с его плеч, а широкая куртка лишь подчеркивает их размах. Рассеченная бровь будто бы важный атрибут, тут же становится центром вселенной и делает его образ до умопомрачения горячим. Харин сама на себя злится и всё-таки не может не признать, как сильно Хоши впечатлил её этим вечером. Вновь. Храбрый и свирепый. Пусть она хоть тысячу раз романтизирует его истинный образ, он всё равно таковым остаётся. Лифт, к её удивлению, тормозит слишком быстро. Намереваясь свалить как только он переступит порог своей квартиры, планы дают огромную трещину, потому что её беспощадно запихивают внутрь зияющей темнотой квартиры. Запах свежей древесины и масляных красок тут же обволакивает обоняние и Харин невольно начинает ощупывать стену под рукой, в надежде включить дурацкий свет. Как только рука находит выключатель и звучно хлопает по нему, её тут же отталкивают спиной к стене и прижимаются к губам. Это случается настолько резко и неожиданно, что она буквально выдыхает Хоши в губы своё изумление. — Ты… что ты… — вопросы так и продолжают исчезать не озвученными. Он будто ненормальный выцеловывает ей губы и лицо, ждёт, когда она ответит и проводит носом от мочки уха до самой яремной впадины. Это настолько круто, что Харин запрокидывает голову назад, подставляясь под его укусы-поцелуи. — Хорошая девочка, — обжигающий шёпот касается уха и следом горячий язык обводит его по контуру вновь и вновь. Харин не в силах сопротивляться, несмотря на то, что в черепной коробке бьется истеричное пожалеешь. Ну и пусть, зато с любимым. Контр-аргумент что надо, но другого у неё нет, козыряет чем может. Горячие руки пускаются исследовать её тело, обводят талию и слегка сжимают, вжимая в себя. Поцелуи всё горячее и развязнее, а глаза всё больше поглощают души друг-друга. Когда его колено оказывается ровно между её ног и крепкие руки насаживают на него, Харин стонет несдержанно и сладко. Ей до неприличия хорошо и это хорошо расщепляется на атомы и накрывает с головой, потому что Хоши тоже дышит несдержанно, резко и загнанно, точно так же как и этим утром. У неё возникает ощущение, будто бы он мучительно жаждет её и не веря собственным мыслям, Харин тянет его ближе к себе, намереваясь проверить, как сильно она властна над ним. Её поцелуи неумелые, оттого до боли сладкие и тягучие. В них чувствуется трепет, но и он исчезает, стоит влажному языку обвести сначала нижнюю губу, а затем верхнюю. Острые зубки несильно прикусывают, юркий язычок тут же зализывает. Харин лижет развязно и пошло, смотрит прямо в глаза и будто кошка, выгибаясь, медленно проводит языком изворачиваясь то так, то сяк. Руками забирается под куртку и футболку, холодными и слегка подрагивающими пальцами обводит напрягшийся живот и стальной пресс, слегка царапает и оглаживает от груди до самого низа. Она едва ли не пищит от восторга, когда замечает, как его глаза на мгновение прикрылись, но этого так мало, просто ничтожно в сравнении с тем, чего она хочет на самом деле. Её губы, слегка припухшие, повторяя за ним, выцеловывают мокрую дорожку от мочки уха до самого предплечья. Хоши слегка запрокидывает голову, позволяя ей большее. Харин не теряется, тут же стягивает с него одежду, а затем на миг зависает от того, как восхитительно он выглядит. Наглая ухмылка возвращает с небес на землю. — Пора сравнять счёт, не думаешь? — низким и охрипшим голосом шепчет он ей в губы и подняв колено выше, резко насаживает на него. Харин издаёт что-то среднее между выдохом и стоном, цепляется руками за его плечи и глазами умоляет не мучать. Кто бы её послушал? Хоши лишь ухмыляется и ведёт руками по внешней стороне бёдер, наслаждаясь гладкостью девичьей кожи. Плащ давно лежит где-то в ногах, короткое платье почти задралось до самой поясницы. Крепкие руки сначала нежно оглаживают и мнут ягодицы, а затем резко обхватывают, вынуждая её запрыгнуть на Хоши и обвить его ногами. Эта поза кажется ей абсолютно точно идеальной. Хоши тянется за поцелуем и Харин, чьи оковы бесповоротно спали, не смеет отказать. Влажный, мокрый и горячий, он кажется началом конца. Когда он толкается в неё прямо в одежде, гортанный стон выходит в унисоне. Он зарывается куда-то ей в шею и то покусывает, то посасывает, то нежно выцеловывает, пока руки осторожно растягивают и стимулируют. В какой момент и когда именно они оказались в кровати, Харин уже не вспомнит. Продолжая всё так же, теперь уже сидеть на нём, она несдержанно стонет, пока Хоши доводит её до пика. Она сама стягивает с себя платье и остатки белья, кожа буквально горит от желания, чтобы он коснулся. И пока она громко кончает, её снова расщепляет на атомы, потому что его язык тут же вырисовывает круги вокруг ареолы небольшой груди. Сначала нежно и осторожно, затем жадно и горячо Хоши играется с её грудями поочерёдно, проникает пальцами глубже и наслаждаясь влажными звуками, ласкает. Харин настолько мокрая, что смазка течёт вдоль бедра, пачкая его штаны. Когда он подносит руку к её губам, она не раздумывая берёт пальцы в рот и причмокивая, тут же посасывает. — Умница, — хриплый голос и горящие глаза. Ей кажется, что она готова кончить вновь, просто потому, что это он, Хоши. Потому что она сидит на нём, абсолютно голая с сочащейся смазкой и диким желанием ощутить его внутри. Его руки вновь до красных пятен сминают бока и груди, сжимают ягодицы и до боли прижимают к своему стволу, позволяя прочувствовать силу его желания. Через тонкую ткань спортивных брюк Харин ощущает твёрдость его плоти и прижимается сама, тихо постанывая. — Ты ведь хочешь, чтобы я отодрал тебя вот так, — будто бы она невесомая пушинка, Хоши удаётся развернуть её спиной к себе. Харин расставляет ноги так широко, как только может. Чувствует как крепкие руки со вздутыми венами сначала прижимают её к торсу, затем оглаживают поясницу, слегка надавливая и выгибая, а затем насаживают, имитируя толчки. Харин слегка заносит вперёд, но крепкие руки удерживают её корпус, тогда как упругий зад продолжает елозить и заставляет всю её содрогнуться от новой волны удовольствия. Тереться об него не менее приятно, чем ощутить в себе. Хоши сжимает её в своих руках, вылизывает спину и прикусывает, точно как тигры во время своих спариваний. — Хочешь ведь? — его голос ни капли не дрогнувший, однако низкий и гортанный, хищный будто. Может быть это все игры воспалённого разума, но у неё стойкое ощущение, словно это не просто случайный секс, а самое настоящее спаривание. — Да, — только и выдыхает Харин. — Пожалуйста, — скулит и выгибается, как и положено покладистым тигрицам. Они оба настолько возбуждены и настолько отделены от своих человеческих «я», будто похоть оставила на поверхности сплошные дикие и животные инстинкты. Она совершенно не ощущает ни боли, ни какого-то другого дискомфорта. Смазка не прекращаясь сочится, влажные и хлюпающие звуки смежные со стонами, её, сладкими и звонкими, и его, похожими на гортанные рыки. Хоши пытается быть более сдержанным, но всякое усилие валится с треском, потому что Харин в порыве успевает шептать: — Ещё. — Глубже. — Быстрее. И он, дорвавшись до неё, не смеет отказать ни ей, ни себе. Кусает и зализывает, двигается жёстче и резче, сминает до болезненных отметен бледную кожу и задыхается в восторге. Глубокой ночью, когда оба лежат абсолютно обессиленные, Хоши притягивает полусонную девушку к себе и стянув с постели, несёт на руках в душ. Харин едва в силах стоять, ноги норовят разъехаться в разные стороны точно как у новорождённого оленёнка. — Постой тут, я быстро, — сделав напор воды слегка горячеватым, он целует её в висок и растворяется где-то за пределами душевой кабины. На то, чтобы умыться уходит неимоверно много сил. Каждое движение даётся с трудом. На несколько минут Харин так и застывает под напором воды, позволяя горячим струям смыть с волос пену. Хоши возвращается как раз в этот момент. Усмехнувшись, он помогает ей смыть шампунь и остатки геля, затем умывается сам и выключает душ. Накинув на себя халат, он принимается бережно её обтирать, не забывает и про волосы, между делом добавив: — Завтра тебе придётся потратить немного времени чтобы привести их в порядок, я пока просто просушу полотенцем. У Харин нет сил ответить ему, несмотря на то, что внутри она буквально пылает от того, каким тоном он всё это говорит. Ей кажется все происходящее сном и потому, пока он накидывает на неё белоснежный халат, она осторожно проводит тонкими пальцами по его щекам. — Не сплю? — шепчет она и Хоши широко улыбается. — Тебе тоже так кажется? Харин заторможенно кивает, мысленно заклиная себя не просыпаться. Она уверена, если проснётся, то больше не сможет жить без него. К её невероятному удивлению, Хоши, за то время что она была в душе, успел полностью поменять постельное бельё. Рухнув без сил в кучу мягких подушек, Харин сделала глубокий вдох, ощущая приятный запах цветочного кондиционера для белья. — Кажется, это высшая степень проявления любви — менять для своей женщины постельное белье после дикого секса, — его голос звучит будто бы издалека. Харин хочется соскочить и броситься к нему на шею, но всё на что её хватает — прикрыть глаза и провалиться в сон. — Ой да кто меня там слушает. Подумаешь, в любви признался. Да кому оно надо, Квон Сунён?! Двадцать первый век на дворе! — не переставая бурчать, он всё же притягивает обессилевшее тело к себе. Тонкая, как тростинка, она полностью умещается в его крепких объятиях. Хоши долго рассматривает её лицо, в мыслях вспоминает, как встретил Харин в первый раз и как понял, что слетел с катушек. Знатно испугавшись, он отчего-то бежал прочь от своих чувств. Наивно полагая, что от любви сплошные проблемы, он понятия не имел, что без неё их будет гораздо больше и они будут куда больнее. Он не знал, кто из них ещё более глупый. Он, потому что бежал и отталкивал, или она, потому что несмотря ни на что, продолжала любить? С содроганием вспоминая, чем бы мог закончиться этот вечер, не задержись он в зале, Хоши злился в первую очередь на себя. И совсем немного — на неё. Как смела она ставить его превыше собственной жизни? Как посмела скрыться, стараясь быть незамеченной? Как ей в голову пришло подобное?! Если бы он не знал, вряд ли бы догадался. Но двух лет хватило, чтобы после пристальных наблюдений и исследований, со всей смелостью можно было заявить — Харин ставит любимых выше себя. Родители, подруги, братья и сестры, коих у неё было валом. Она готова вытерпеть любую боль ради них, и ради него тоже готова всё стерпеть. И от этого сжимается сердце. — Глупая, — шепчет он в итоге, внутри разрываясь от восторга и сожалений. Два года возможной беззаботной и счастливой жизни канули в небытие из-за него. Их возможное будущее он зарубил на корню с самого начала. И всё-таки, тигриная натура знала, что то, что случилось в итоге, куда лучше. Благодаря ушедшему времени он научился ценить и уважать, возвышать и прислушиваться к тем, кто рядом. А разве не это одни из важных столпов в любых отношениях?