Разрушенные барьеры

Сарават был влюблён. Безумно влюблён в человека, сердце которого было уже занято другим человеком. Он дал себе клятву больше никогда не становиться жертвой односторонней любви, но, видимо, его сердце уже запрограммировалось на этом. Он разрушил собственные барьеры. Это и неудивительно, ведь в такого, как Тайн, не влюбиться не возможно. Гунтитанон настолько мазохист, что дружил с этим человеком, виделся с ним каждый день, пускал дружеские шуточки, покупал ему еду на каждом перерыве, хоть тот и был против того, чтобы на него так бездумно тратились. И, самое главное, Сарават мазохист настолько, что выслушивал каждую влюблённость своего друга в того или иного человека. Типакорн всегда находил тему для разговоров, заливал ему уши о том, как пятикурсник с политологии уже какой месяц пялится на него, и он был бы не против, если бы тот уже сделал хоть какой-то шаг; и Сарават усмехался, в привычной дружеской манере бросая: «Да кому ты вообще нужен?» Тайн Типакорн из тех самых болтливых и неугомонных друзей, которые, в большинстве случаев, бывают у главных героев каких-нибудь американских фильмов. Таких друзей, собственно говоря, у Саравата прежде никогда не было, и он, возможно, даже не дружил бы с такими, если бы не одно огромное «но»: Сарават влюбился в него с первого взгляда. Всё вышло настолько спонтанно, что Гунтитанон до сих пор не понимает, как они вообще к такому пришли? Уже второй год дружбы и безответной любви Саравата. Всё это время он ни на что не жаловался. Причин жаловаться и не было, ведь Тайн всегда был рядом с ним, а любви таковой уж сильной у него к кому-то не было, разве что симпатии к парням и девушкам, которые со временем забывались им же. Тайн был бисексуалом, когда Сарават был стопроцентным геем. Второй всю свою сознательную жизнь знал, что неровно дышит к представителям своего пола, а к противоположному не испытывает буквально ничего, кроме обыкновенной человеческой симпатии. Чувств у него к девушкам никогда не было. Его первая любовь осталась ещё далеко в прошлом, в средней школе. Благодаря этому парню Сарават потерял всё. Потерял свой первый поцелуй и первый в жизни секс. Будучи подростком Сарават не осознавал, насколько это рискованно в плане всяких болезней, но, к счастью, они обошли их стороной, и парни дружно разошлись, ведь оба понимали, что не подходят друг другу. Поступив на первый курс на факультет политологии, Сарават по чистой случайности столкнулся с таким же первокурсником, как и он, с Типакорном. Тогда-то они и познакомились. Запыхавшийся от бега парень бормотал ему извинения, и Сарават улыбался такому милому поведению. Даже если бы тот не извинился и просто убежал от него, он бы всё равно не стал обижаться на такого милого мальчугана. В итоге Типакорн просто оставил ему свой номер телефона, пообещав, что загладит свою вину угостив его едой, стоит ему только попросить. И Сарават попросил. Потому что он хотел новой встречи с таким интересным незнакомцем. Итак. Вернёмся в настоящее. Сарават не жаловался до тех пор, пока Тайн не влюбился окончательно. Весь его мир рухнул, когда парень с пунцовыми щеками рассказывал ему о том, как один смуглый и чертовски красивый (по словам Тайна) архитектор предложил ему встречаться. Типакорн советовался с Сараватом, как делал это всегда, стоит ему оказаться в сложной ситуации, и этот раз не стал исключением. Ну а что Сарават? Он был в оцепенении и выдал первое, что пришло ему на ум: «Если он тебе нравится, то соглашайся.» Даже тогда он думал, что всё это мимолётно и пройдёт так же быстро, как и произошло. Однако у судьбы были свои планы на чувства Саравата. Отношения Типакорна и его парня Мила продлились восемь месяцев, и он был так окрылён этой любовью, что сиял, в прямом смысле этого слова. Гунтитанон в то время тихо плакал у себя в комнате по ночам, выкуривая последние сигареты и вспоминая все весёлые воспоминания с Тайном, а по утрам отправлялся с глубокими тёмными мешками под глазами в колледж, где Тайн благополучно игнорировал его ужасное состояние или попросту не замечал. Хотя, будь Сарават в отношениях с самим Типакорном, с любовью всей своей жизни, то не видел бы ничего, кроме него. Кроме этого чуда, которое сейчас всем своим счастливым видом разбивало ему сердце. Как же Саравату было больно, что причиной этой влюблённой улыбки являлся другой, а не он.

∞

— Мил изменил мне, — ворвался к нему в квартиру весь в соплях парень, разуваясь и запрыгивая в объятия Саравата. Сарават оцепенел на месте, придерживая подрагивающее тело своего друга под ягодицами, чтобы они оба не свалились на пол и, поглаживая его по спине отвёл в гостиную в той же позе. Тайн долго не отпускал Саравата, стоило им даже очутиться на мягком диване. Он рыдал навзрыд, пачкая домашнюю белую футболку Саравата солёными слезами и соплями. Саравата совершенно не смущала их поза, потому что Тайн уже не в первый раз так плакал ему где-то в районе ключиц. Он позволял Тайну поплакать столько, сколько ему было нужно, ведь плач всегда успокаивал Тайна, и после него он мог гораздо проще отпустить ситуацию или проблему. Он и сейчас зарывался своими длинными пальцами в его мягкие и пышные каштановые волосы, прокручивая прядки между пальцев, а другой рукой мягко гладил по спине. Такие моменты хранились у него в памяти долгое время. Моменты, когда Тайн принадлежал только Саравату, такой податливый и весь во власти Гунтитанона. Да, это однозначно были лучшие времена в его жизни. Когда Тайн успокоился окончательно, он аккуратно приподнял его со своих колен и уложил спиной на диван. Он приготовил ему зелёный чай и принёс такой его с Тайном любимый горький шоколад. Второй лениво угощался тем, что дал ему Сарават дрожа всем телом, пока он терпеливо смотрел на него, сидя на полу возле его ног в позе лотоса. Атмосфера в комнате стала менее напряжённой, чем была несколько минут назад, когда Тайн сидел на коленях Саравата. Воздух пробивался сквозь открытые шторы, отчего по телу Типакорна проходилась неприятная прохладная нега, а по коже его мурашки бегали, и Сарават закрыл плотно все окна. — С незнакомого номера пришло видео, где Мил целовался с какой-то девушкой, — нетерпеливо разблокировав телефон, он принялся искать это самое видео, чтобы показать Саравату. Сарават так надеялся, что их отношениям придёт конец и у него наконец появится шанс, но когда этот момент наступил, он не знает, радоваться ему или нет. Тайн был таким поникшим. Содержимое в видео было гораздо хуже, чем просто «Мил целовался с другой девушкой», он просто вытрахивал из неё всю душу, шлепая по ягодицам. Сарават скорчился от всей этой мерзости и выхватил из рук Тайна телефон, сразу же удаляя видео. Второй не был против. По щекам его бегали слёзы. Он никогда не умел успокаивать, и поэтому они всегда молчали. Но на этот раз Сарават присел рядом с ним и принялся поглаживать по голове. Ему так хотелось как-то утешить Типакорна, показать хоть как-то свою любовь. Когда мама целовала его ушибы от падений с велосипеда ему всегда становилось легче, и вся эта проблема, которая казалась огромной, просто напросто сдувалась. И, мать вашу, Сарават так не к стати вспомнил об этом. — Тайн, — спустя время тихо позвал его Сарават, на что тот вздрогнул, обращая на него своё внимание. — Ты знаешь, что, если поцеловать ушибленное место, то становиться в разы легче? — с какой-то расслабленной улыбкой спросил он, смотря в заплаканные глаза друга. — Что ты имеешь в виду? — Я мог бы залечить твою рану, — так же мягко проговорил Ват, хотя внутренности его дрожали и обещали расплавиться, если он не заткнёт свой рот. — Ты всё равно не сможешь поцеловать моё сердце, — грустно усмехнулся тот, глядя ему в глаза. — Но я могу поцеловать твои глаза. Глаза – это отражение нашего сердца, — после этих слов Типакорн впервые улыбнулся за всё то сегодняшнее время, что находился у него дома. — Ладно-ладно, уговорил, — развернувшись к нему всем корпусом закрыл Тайн глаза. — Целуй, — и Сарават сглотнул. Он не думал, что Тайн согласиться. Да чёрт, он вообще не думал! Всего лишь хотел поднять настроение унылому Типакорну и утешить его. А может это его шанс? Знак свыше? Может, стоит воспользоваться этой возможностью? Придвинувшись к лицу Типакорна своим, он медленно, сотрясаясь всем сердцем поцеловал его ресницы, сразу же чувствуя на губах солёную жидкость. Он покрывал его глаз мягким поцелуем и проходился губами по влаге, стирая её, проделывая такое же и со вторым глазом. Тайн под ним мелко дрожал, расслабив всё тело, и открыл глаза, сразу же натыкаясь на влажный взгляд друга. — Тебе не идут слёзы, Тайн. Ты такой красивый без них, — слабо улыбался Гунтитанон, смахивая большим пальцем руки слезинки с его щеки. Сам же он с трудом их сдерживал. Притронуться к Типакорну хотя бы так, оказывается, уже было лучшим событием. Он медленно накрыл его лоб губами и спустя несколько секунд отстранился от него, позволяя ему выпрямиться. — Подожди немного. Он пошёл за гитарой. Что-то ему подсказывало, что музыка спасёт эту ситуацию. Заново усевшись на пол с гитарой в руках, Сарават принялся вспоминать аккорды песни, которая на протяжении долгого времени ассоциировалась у него именно с Тайном.

Shawn Mendes – Treat You Better.

— Я не солгу тебе, — сквозь аккорды гитары послышался его голос. Тайн же внимательно смотрел на него. — Знаю, что он не тот, кто тебе нужен, — пропевает Гунтитанон эту строчку, смотря Типакорну в глаза. — Скажи мне, если я перегибаю палку, но я читаю это на твоём лице, когда ты говоришь, что искал такого же, как он, — так как в оригинале песни использовалось окончание «искала», он решил изменить его, чтобы Тайн точно понял. Он должен понять. — Но ты напрасно тратишь своё время в этой неправильной ситуации, и ты хотел бы всё остановить, — они смотрели друг другу в глаза. Сарават не мог оторваться. Он наконец признаётся в своих чувствах, хоть и через песню. Он так много раз признавался Тайну через них, но до его глупой головы никак не доходило. Он закрыл глаза, потому что побоялся продолжить такой напряжённый зрительный контакт, побоялся увидеть ужас на его лице. Он боится быть отвергнутым. Боится, что если его чувства всплывут, то он потеряет Тайна. С его потерей он потеряет ещё и себя, потому что он не сможет без него прожить. — Я уверен, я буду внимательнее к тебе, он так не сможет, — Тайн вздрагивает под последние слова. — Такой парень, как ты, достоен лучшего. Скажи, почему же мы зря теряем время из-за твоих ненужных ошибок? — сквозь закрытые глаза по лицу его скатывается первая слеза, но он даже не обращает внимания, продолжая ставить аккорды и срывать голос, выплёскивая все свои чувства, всё то, что он испытывает к нему. Если не сейчас, то никогда. — А ведь ты мог бы быть со мной, — и он рискует. Он смотрит на Тайна, который всё ещё тут, сидит на его диване и слушает его, поджав под себя колени. — Я просто хочу дать тебе любовь, которой тебе так не хватает. Малыш, просыпаться рядом с тобой – это всё, что мне нужно, и всё может быть иначе. — он останавливается. Перестаёт дёргать струны и петь. Тайн слабо улыбается, смотря на него и Сарават рискует ещё раз за сегодня: мимолётно целует его в уголок розовых губ, припухших от слёз, и поворачивается к нему спиной на полу. Он удивлён, что его сердце не выпрыгнуло из грудной клетки.

∞

      — Давай поговорим? — спустя неделю после того «поцелуя» печатает Сарават Тайну. В тот вечер Тайн быстро выплюнул какой-то предлог смотаться с его квартиры, и больше они так и не разговаривали. Сарават чувствовал, как с его плеч упал тяжёлый груз, и дышать стало намного легче. По крайней мере, его чувства уже не были для Тайна секретом. Гунтитанон знал, что парню понадобиться время, чтобы всё обдумать, и поэтому смирился с тем, что им придётся на некоторое время прервать общение, но неделя, как ему казалось, достаточно большой срок и, что уж тут скрывать, у него уже просто не хватало терпения.       — Хорошо. Я скоро приеду. — последовал от Типакорна ответ. От нервов Ват загрыз ногти. Спустя несколько часов, где-то под вечер послышался звук в дверь и Сарават быстрым шагом пошёл открывать, уже зная, кто за ней стоит. Самый родной его человек был в лёгком вязаном свитере бежевого цвета ниже пояса и голубых облегающих джинсах до щиколоток, и весь образ дополняли белые кроссовки парня, которые он так любил носить. На голове его был привычный бардак, куда Сарават любил просовывать свои пальцы и играться с волосами. Весь Тайн для него родной. На щеках Типакорна был привычный румянец, а губы были обветренными и порвавшимися от частых укусов хозяина. На подбородке виднелась щетина, над которой Сарават бы пошутил, только, к сожалению, сейчас не то время и не та ситуация. Подав парню домашние тапочки, Сарават провёл его в гостиную, и воспоминания того дня накрыли их с головой. — Сарават, — произнёс Тайн, подходя к нему ближе со спины. — Я ведь нравлюсь тебе, да? Сарават опускает голову и шумно вздыхает, потирая глаза от усталости. Он так устал от этих чувств. Если он скажет правду, каким будет ответ Тайна? Он скажет, что это неправильно, что они друзья и между ними ничего не может быть? Даже если так, куда сейчас отступать? Сарават и так накосячил слишком сильно. Пора бы повзрослеть. — Да, Тайн, — не двигаясь с места ответил он. Последовала минута мучительного молчания. — И.. как долго? — Тайн казался взволнованным, будто это он признаётся в чувствах Саравату, а не тот ему. — Всё началось после того, как ты впервые угостил меня обедом, заглаживая передо мной вину за столкновение. После нашей первой встречи, — язык Саравата заплетался, и ему казалось, что он совсем неправильно формулирует свои мысли, и от этого становилось куда сложнее. Он чесал затылок, как почувствовал объятие со спины и прикосновение родных чужих рук к своему животу. Он вздрогнул всем телом, а Тайн медленно повернул его к себе лицом, смотря в глаза. — Какой же ты дурак! Если бы я знал о твоих чувствах, то послал бы Мила с его предложением встречаться на все три буквы, — с возмущением произносит Типакорн, после чего Сарават удивляется и округляет свои глаза в неверии. Но он чётко видит, как лицо Тайна становится пунцовее, и он в смущении утыкается ему в ключицу, хлопая пару раз ладонью по его груди. Сарават подхватывает парня за бёдра и приподнимает его, и тот захватывает его талию в капкан своих ног. Смотря на обветренные губы парня, больше не сдерживая себя, он впивается в них мягким поцелуем. Губы Тайна оказались намного мягче, чем представлял Сарават, и от этого они не становились менее прекрасными. Он сразу же отстранился от него, чтобы сказать самое главное: — Я так долго представлял как целую их. Они, блять, такие сладкие! — и во второй раз целует грубо, не замечая собственные слёзы. Он кружится вместе с Тайном по комнате и не может поверить своему счастью. — Сарават, я никогда этого не говорил, но я был влюблён, — шепчет Тайн в его губы, смотря прямо в глаза. — Сейчас уже нет? — с усмешкой спрашивает Гунтитанон, не выдавая свою радость. — Я даже в следующей жизни буду влюблён из всех только в тебя. — А как же Мил? — прикалывается Ват, следуя с ним на себе в свою комнату для очень пикантного занятия. — Хоть у меня и были к нему чувства, но ты полюбился моему сердцу гораздо раньше.