Остатки пепла на плечах

Пепел — красивое явление после пожара, красивый осадок после скуренной сигареты. Такой серый, несколько тёплый, будто так и надо. Он может дурно пахнуть, может и вовсе не иметь запаха. Его сложно отстирать, сложно стряхнуть с одежды. Он оседает едкой пеленой на душе, в сердце, душит изнутри тела. Маленькие ошмётки серой пыли как раз осели на пальто, оставляя после пятна. Красные волосы были собраны в высокий конский хвост, но чёлка всё равно падала на лицо. Белые глаза смотрели удрученно, в них читалось спокойствие и некая грусть. Бледная кожа блестела в тусклом свете солнца, которое скрывалось за облаками дыма. Ветер дул в сторону мужчины, принося с собой много пепла. Кожаные сапоги до колен жалобно скрипели, хоть и шёл коммунист медленно. Военные штаны с рубашкой горчичного цвета, они подчёркивали стройный стан страны. На голове шапка-ушанка, на ней изображение молота и серпа. Глубокий вдох, в нос полетел пепел. Серая пыль больно обожгла носоглотку, заставив Союза громко кашлять. Прикрыв рот перчаткой, красноволосый зажмурился. Лёгкие словно готовы были вылезти наружу, сердце и желудок свернулись в трубочки. Прокашлявшись, коммунист открыл глаза, глядя вдаль. Перчатка выпала из рук, ведь перед ним предстал он… Тот, кого страстно желал убить, он стоял почти перед ним. Спокойные черты лица, приятная улыбка, но такая до боли режущая. Короткие алые волосы с сбритыми висками, надоедливая чёлка, вечно падающая на лицо. Чёрная солдатская шинель с такими же брюками, высокие сапоги, кобура с пистолетом на бедре. И эти чертовски привлекательные алые глаза, с поганой свастикой заместо зрачков. Фуражка с немецкой символикой соскользнула на бок, ероша волосы. — Рейх… — сдавленно проговорил Совок, сжимая руки в кулаки. На лицо поползла гримаса боли, смешанная с недоумением. Ко всему этому можно прибавить и то, что нацист хищно улыбнулся на отклик. — О, Союз! Давненько не виделись! — радостно отозвался немец, сложив руки под грудью. Его тонкий стан, голос, взгляд — всё бесило, но в тоже время… Русский просто не мог оторваться от врага. Что-то приятно кольнуло в сердце мужчины, разливаясь теплом. Нет, лавой по синим венам, нанося удар прямо в голову. Мягкая походка любителя свастики завораживала, в какой-то момент Серп и Молот замер на месте. А немец подходил всё ближе, дерзостно улыбаясь. Грации и очарования ему не занимать, это лишь украшало Наци. Подойдя почти вплотную, Рейх спрятал руки за спину. Вновь на лице расползся привычный оскал, дополняемый мягким лилейным голосом фашиста. — Ты меня не ждал, Союз? — к горлу русского подступил ком, мешающий что либо ответить. Хотелось прибить эту сутулую псину, но совесть говорила обратное. Будто нарочно издевалась над мужчиной, смеясь над его безысходностью. — Вовсе нет, гребаный фашист… — чуть тихо ответил Совок, тяжко вздыхая. У него не было сил на что либо большее, и так вымотался с этой войной. Она не хотела кончаться по одной причине — жажда власти Рейха. Настолько сильного стремления коммунист не видел даже в своём сыне, который подавал малые надежды на светлое будущее. — Чёртов русский, признай! Ждал?! — голос из мягкого стал строгим, низким и рычащим. Пришла очередь немца злиться. Нет, он вовсе не хотел причинять боль врагу. У самого тоже есть сын, который ждёт дома. Он как отец понимал — убийством заклятого врага не скрепить семейные узы. Рейх смотрел в абсолютно белые глаза, пытаясь найти в них оправдание. Но видел только грусть с щепоткой гнева, взгляд направленный прямо на него. Нацист потянулся рукой к кобуре, застыв на месте. — Я тебя не ждал, Рейх. Я никого не ждал. — рука Союза несильно сжимала тонкое запястье, под пальцами едва улавливался быстрый пульс. Подушечки пальцев аккуратно провели по коже, заставив немца слегка вздрогнуть. Где-то больно-больно закололо сердце, в голове непроизвольно возник «белый шум». Взгляд алых глаз с лица переместился на плечи. Пепел красиво оседал на пальто, ушанке, длинных чёрных ресницах русского. Серой пылью витал в воздухе, оседая на собственной одежде, попадая в нос. Чихнув, немец нечаянно упёрся лицом в ключицы коммуниста, стыдливо краснея. Серп и Молот аккуратно положил одну руку чуть выше талии, свободной рукой снял фуражку со свастикой. Прифигевающий Рейх хотел было послать врага, но замолк. Мужчина уткнулся лицом в алые волосы, вдыхая аромат пепла и немецкого кофе. Они стояли так близко, что можно было услышать стук сердца Союза. Быстрый и ритмичный, сочетающийся с собственным стуком. Они бились в унисон, отдаваясь в голове каждого из мужчин приятной мелодией. Пар изо рта летел вверх, пропадая в облаках чёрного дыма. Тонкие руки сомкнулись на спине русского, тяжкий вздох сорвался с губ Рейха. — Не ждал, блять. Так почему обнимаешь? Прокуренный мудак… — фраза звучала раздражённо, но в голосе улавливалась лёгкая нежность. Совок лишь вяло хмыкнул на слова арийца, прикрывая глаза. Прижав нациста ближе, мужчина тихо прошептал: — Потому что соскучился… Вокруг кружил пепел, оседая на одежде двух заклятых врагов. Остатки пепла на плечах такие же, как и остатки здравого ума…