So, we are in time of love

Чонхо было двенадцать, когда он был в аэропорту Сеула последний раз. Тут все существенно изменилось — стало больше пунктов досмотра, куча электронных табло, но чистота, педантичность и стильность спешащих повсюду людей остались неизменными. Сейчас Чонхо двадцать шесть, и он бы с радостью остался в Бостоне, но отец велел прибыть под светлейшие очи не позднее двадцатого апреля. Уёну было двадцать шесть, когда он был в аэропорту Сеула последний раз. Было это три года назад. С тех пор количество ожидающих его фотографов заметно поредело… да и из фанаток остался только небольшой, но верный фанклуб — вот, стоят с большими баннерами и букетом цветов, который должен перекочевать усилиями стаффа к нему… к нему куда?.. наверное, в гостиничный номер. Уён все еще немного сонный из-за смены часовых поясов, а потому неочень хорошо помнит свое расписание, да ему сильно и не надо его помнить — ведь рука верного менеджера, что мертвой хваткой держит его правую руку чуть пониже локтя, отведет, куда надо, защитит от кого не надо, а при необходимости еще и вобьет общего смысла в голову, когда слишком расслабился. Уёну двадцать девять. Пора заканчивать с карьерой сладкоголосого айдола со смазливым лицом, но, к счастью или сожалению, смазливое лицо и прекрасный голос — это единственное, что всегда обеспечивало Уёну безбедную жизнь. Чонхо умело лавирует между столпившимися на выходе папарацци и просто встречающими других людей людьми, заметив в стороне около колонны шофера в строгом выпаренном костюме, держащего табличку с его именем. Он уже протягивает, было, руку, чтобы поздороваться, но вовремя останавливает себя и отвечает небольшим поклоном на глубокий поклон шофера. Время вспоминать корейский этикет, который мать всю жизнь пыталась впихнуть в него. Раздаются возгласы, срабатывают затворы камер и вспышки. Чонхо оборачивается. Замечает человека в черной кепке с черной маской на лице. Он буквально укутан в черную худи, его под руки пытаются провести сквозь толпу два высоких мужчины, у одного из которых гарнитура в ухе. Значит, охранник. В тот момент, когда Чонхо уже практически теряет ко всему этому интерес, он замечает чуть в стороне от толпы удивительно красивого мужчину, похожего на древнегреческого бога… То ли свет с потолка, то ли лучики солнца удивительным образом путающиеся в его светло-русых волнистых волосах, то ли улыбка, прячущаяся в уголках растянутых губ, потому что явно видно, что этот мужчина настолько рад видеть кого-то… словно он не видел его или ее долгое время… потому что его глаза, вокруг которых собираются лучики морщинок, смотрят с теплой грустью, предвкушением встречи и радостью от окончания разлуки… Чонхо видел такой взгляд один раз — когда впервые приехал на рождество домой после первого семестра в юридической школе. Мама так смотрела на него, опираясь о наличник открытой входной двери, ожидая, пока он доберется от такси до дома по вымощенной камнями дорожке… в общем, что-то заставляет взгляд задерживаться на прекрасном лице, дыхание перехватывает… сердце учащенно бьется… Чонхо пытается отследить, на кого же смотрит этот прекрасный мужчина, но ему так и не удается вычислить предмет его ожидания среди тех, кто выходит из гейта… — Молодой господин Чхве, — обращается на корейском языке водитель, и Чонхо даже не сразу соображает, что тот обращается к нему. — А… что? — Вы готовы? — Да-да, — растерянно крутя головой по сторонам, соглашается Чонхо. Он не питает иллюзий, насчет того, что Сеул — большая деревня, и он когда-нибудь совершенно случайно наткнется на это божество снова. Мужчина вздыхает и, начиная печатать матери, что он нормально долетел, уходит из аэропорта вслед за водителем, что забрал его багаж.

***

— Он — твой младший брат, ты будешь ему помогать, Сан-а. — Да, конечно, отец, — в голове Сана проносится триста пятнадцать проклятий на голову ничего не подозревающего Чонхо. Проклятия находят и других адресатов: онкологию легких, загрязненность корейского воздуха, чрезмерное потребление, влекущее ухудшение экологии на планете земля, саму планету земля, звезды и, конечно, в общем и целом — «всё». «Будь всё оно проклято» — могло бы стать девизом по жизни для старшего сына Чхве Теона и до недавнего времени наиболее вероятного наследника заводов, машин, пароходов — Чхве Сана. Ладно, с заводами-машинами-пароходами Сан, может, и переборщил… Хотя в качестве наследства помимо 35%-й доли в «Пак, Чхве и партнеры», большого дома в пригороде Сеула (правда, он, скорее всего, достанется третьей жене старшего господина Чхве), небольшого автопарка (два роллс-ройса и ягуар), была вилла на Чеджу, к которой прилагалась небольшая такая яхта для хождения в море… Её Сан любил с детства… Яхта, конечно, менялась с течением времени, но пару недель летом с отцом на Чеджу всегда было его самым любимым временем года… Успеют ли они в этом году?.. — А вот и он! Мальчик мой, — отец делает приглашающий знак руками. Отец слишком напоминает Сану Дамблдора с этим его «Мальчик мой». Лицо мужчины заметно мрачнеет, потому что он дал себе обещание больше никогда не вспоминать о поттериане… вернее, о том, кто подсадил его на неё… Сан мотает головой из стороны в сторону, пока младший сводный братец осторожно обнимается с отцом, чтобы не потревожить прозрачные трубки от баллонов с кислородом. — Все мужчины семьи Чхве вместе… — Что, можешь теперь со спокойной совестью помереть? — интересуется Сан. Чонхо удивленно вкидывается, а Чхве-старший заходится хриплым смехом, который перерастает в кашель. Отдышавшись, он велит накрыть ужин на террасе. Если все мужчины в сборе — самое время для корейского барбекю.

***

«Айщ, я отвык от сасенок, пока был в Европе», — агрессивно печатает Уён, добавляя в конце кучу эмодзи, пытаясь выразить своё состояние лёгкой (на самом деле не такой уж и лёгкой) тошноты. Он откидывается головой на сиденье в наглухо тонированном микроавтобусе, потом быстро набирает еще одно сообщение: «Хочу личного пространства! Разберись! Ты ж мой юрист!!! 111!» «Бро, ты определись, что ты хочешь — личное пространство или вернуться к карьере айдола», — отвечает ему Ёсан, ухмыляясь экрану телефона. Он удобно раскинулся на сиденье тонированной бмв, которая стоит из-за импортных пошлин раза в два дороже автобуса, на котором везут впереди Уёна. Не то, чтобы Ёсана это сильно волновало, когда черная тигрица пополнила семейный гараж. «Всё не так. Я хочу стать медиа персоной… сколько раз тебе говорить» «Да хоть господом богом, мне всё равно… просто держись подальше от караоке клубов…» «Тебе сложно лишний раз промолчать?» «Как твой юрист, я должен обозначить все риски, бро», — Ёсан блокирует телефон. На экране мелькает фотография шестилетнего мальчика, который обхватил вымазанными в оранжевой краске руками плечики трехлетней девочки. Ёсан улыбается. — Господин Кан, на подъезде у отеля несколько автомобилей с фотографами, — говорит Ёсану водитель. — Неужели фанклубу так сложно держать язык за зубами… или… — Ёсан быстро что-то проверяет в телефоне, недовольно фыркает и закатывает глаза. — Отвези меня к черному ходу. Водитель кивает. «Бро, рассказывать про то, где ты остановишься, когда вернешься в Корею в одном из влогов из Парижа, вообще не ок» — набирает Кан сообщение. «Упс» — и куча сердечек. Уён все еще такой Уён. Ёсан качает головой.

***

— Ты бы мог сам заняться этим контрактом, Ёсан-а, — Сонхва смотрит на него поверх большого монитора. Золотая оправа круглых очков немного поблескивает, а тонкие стекла бликуют отсветами экрана. Тугой узел галстука подпирает кадык, но Ёсан знает, что смог бы просунуть между галстуком и чужой шеей свои пальцы и потянуть темный шелк на себя. — Мне еще неделю с переменным успехом водить Лису в садик… Она не адаптировалась в группе до конца… Ты и сам всё знаешь, — Ёсан присаживается на угол чужого стола, проводит длинными пальцами по стоящей посередине табличке из горного хрусталя с выгравированной должностью и именем: «Именной партнер, владелец, Пак Сонхва». — Тем более, Ким Хонджун — твой лучший друг… — Тем более, он — мой лучший друг, поэтому я не смогу беспристрастно представлять интересы твоего клиента, — ухмыляется Сонхва, делая упор на «твоего». Ёсан недовольно дует губы. — Ну, пожалуйста… — он достаточно мило хлопает ресницами, и Сонхва уже почти готов сдаться… Раздается стук в дверь. — Сонхва-ши, — заходит в кабинет его секретарь. Ёсан даже не думает спрыгивать с чужого стола. — К вам партнер Чхве и младший господин Чхве. Сонхва кивает, будучи немного заинтригованным этим «младший господин Чхве». Ёсан смотрит на него и дёргает левой бровью. Пак пожимает плечами. Когда Чонхо заходит в кабинет основного партнёра по бизнесу отца, последнего, кого он ожидает увидеть в этом кабинете — это греческого бога из аэропорта, восседающего на столе именного партнера Пака. Ноги Чонхо прирастают к полу, и ему становится просто катастрофически сложно сделать хотя бы полшага от двери. — О, Ёсан-ши, а ты что тут?.. — На огонёк заглянул, — ухмыляется Ёсан. — Ясно. Пак Сонхва-сонбэним, я бы хотел представить вам своего младшего брата — Чхве Чонхо. Он три года работал в бостонском офисе нашей фирмы. С сегодняшнего дня он переведен на должность старшего юриста в сеульский офис, — ровному тону Сана мог бы позавидовать любой телевизионный диктор. За четкость и манеру речи Сана любили многие судьи, особенно те, что были в возрасте. — Как интересно тут теперь должности раздаются, — смотря в потолок, бормочет Ёсан. — Уверен, что младший господин Чхве обладает всеми необходимыми компетенциями и навыками, — чуть улыбаясь, замечает Сонхва. Чонхо физически чувствует, как его уши краснеют. Когда отец в конце вечера бросил ему: «Разберись, как-что устроено в фирме», он несовсем понял, что тот имел в виду. В бостонском офисе всё было довольно просто: пятнадцать человек на сундук мертвеца… Ладно, пятнадцать первоклассных юристов разного уровня должностей, два секретаря, да бухгалтер с помощником… Что там разбираться. Сеульский же офис представлял собой большущий корабль с разнообразными практиками, в которых работало около двухсот человек. — Если у вас есть какое-то задание, к которому Чонхо-ши может присоединиться… — Да, как раз появилось, — Сонхва выразительно смотрит на Ёсана. — Мы должны обсуждать это прямо сейчас? — тот дёргает головой в сторону Сана. — Почему нет? — Иногда, ты бываешь удивительно непонятлив, — недовольно бурчит под нос Кан — так, чтобы его слышал только Сонхва. — Какое-то дело, Ёсан-ши? — Мм… да, — медленно кивает Кан. — Необходимо проверить контракт между лейблом и артистом… «Ну, конечно… Кем же еще может быть это божество? Разве что каким-то известным актером, или же продюсером… он — явный представитель корейского шоубизнеса, » — думает Чонхо, пытаясь не пялиться слишком уж откровенно. Когда он наконец отрывает взгляд от чужого прекрасного лица, то понимает, что все находящиеся в комнате мужчины смотрят на него и чего-то от него ждут. — Эээ… — Простите нас, Сонхва-сонбэним, Ёсан-ши, — отрывисто кланяется Сан. — Уверен, что мой брат просто еще не отошел от смены часовых поясов. Он будет рад взяться за любое задание, что вы ему поручите. — Поручи старшему юристу Чону помочь ему. Я напишу ему письмо сегодня… вечером… — Сонхва сверяется со своим календарем на экране ноутбука. — Но ты уже можешь сказать, что я дал такое поручение… В конце концов, младшему господину Чхве будет нужен консультант по нюансам корейского законодательства об авторском праве… У нас тут несовсем caselaw, if you know what I mean… — Да, спасибо, — сердце Чонхо ухает где-то в грудной клетке. — Отлично, оно живое, — едко комментирует Ёсан. Сонхва неособо пытается скрыть смех за внезапным приступом кашля. Сан старается, чтобы его губы неособо выдавали улыбку. Вообще, ему больше интересно, что это за контракт такой у Ёсана, потому что насколько он помнит, новых клиентов у Кана не было уже три года — с тех пор, как он снова вернулся к удаленной работе из дома, чтобы уделять время детям, а из клиентов, связанных с лейблами у него был только один клиент… Клиент, о котором старший сын именного партнера Чхве три года самым отвратительным образом пытается забыть. Ну, как забыть… не думать… Хотя даже не думать не получается. Сан тяжело вздыхает. — Я скину тебе драфт договора, — кивает Сонхва Ёсан и грациозно спрыгивает с края его стола. Волнистые волосы немного пружинят. — Его корпоративную почту должны настроить завтра, — кивает на Чонхо Сан. — Ок, я перешлю драфт Юнхо, без проблем, — кивает Сонхва. — Ещё какие-то вопросы, Ёсан-ши? — О, никаких, которые нужно было бы решать здесь, — Чонхо готов поклясться, что эта ожившая статуя перед тем, как покинуть кабинет именного партнера Пака, игриво подмигнула ему. Чхве-младший неловко вдыхает-выдыхает, чувствуя фруктовый шлейф парфюма, что явно принадлежал покинувшему кабинет мужчине. — О! — Сан замечает идущего по коридору высокого темноволосого мужчину. — Юнхо-ши, зайди к нам. — Коллеги, — с улыбкой заходит в кабинет старший юрист Чон. — Коллеги, — странным эхом отзывается Сонхва. Сан смеётся. Видимо, это какая-то внутренняя шутка, о которой Чонхо вообще не в курсе… впрочем, в первый же день на своей старой работе в новом офисе Чонхо узнает, что внутренние шутки — это вообще последнее, что должно его волновать, потому что он в принципе не в курсе многого… в особенности, он не в курсе повседневной жизни в Корее, внутренних корпоративных порядков и того, насколько сильно сеульский офис «Пак, Чхве и партнеры» отличается от обычной корейской юридической фирмы.