Галахозяйка

      Шми Скайуокер хранила контакты всех, кто ей когда-либо в жизни встречался. В этой её привычке было что-то истинно татуинское — именно там ты никогда не знаешь, кто тебе может понадобиться завтра и где этого кого-то искать.       И контакты Падме Амидалы Наберрие она тоже, разумеется, имела. Их, правда, пришлось довольно долго выкапывать, и Энакин с Реваном нашли их своими способами гораздо быстрее. Реван специально напряг своих дельцов и получил личный номер и личную почту сенатора Амидалы за три часа. Энакин — тоже специально — порылся в тёмной стороне галанета и получил её личный номер и личную почту за час (а также контакты ещё огромной кучи политиков, которые ему были совершенно не нужны, но которые он сохранил себе на всякий случай). Шми отказалась пользоваться их помощью и сама за четыре часа рытья в контактах, сообщениях и заметках, совмещённого с чисткой датапада от всего лишнего, выкопала её личный номер.       — Зато я могу честно сказать ей, что нашла её номер в старых контактах, — надменно сообщила она мужу и сыну. — А не добыла каким-нибудь сомнительным или преступным способом.       Реван и Энакин на всякий случай не стали уточнять, что помешало бы сказать то же самое, но не копаться при этом четыре часа.       Разговор с Падме Амидалой у Шми вышел неожиданно почти неприлично коротким — как оказалось, Падме была очень рада, что они могут снова встретиться, и готова встретиться и пообщаться почти в любой момент. Шми радушно пригласила её в гости.       — Подозрительно, — решила она, закончив разговор и отложив датапад. — Она сенатор, у неё много дел и должно быть плотное расписание.       — Нет, всё как раз так, как я и ожидал, — возразил Реван. — Им нужен Энакин. Он был нужен им ещё ребёнком, и они не могли так просто от него отказаться, даже если не трогали его так долго. Падме Наберрие с нами знакома, и у нас от неё должно быть хорошее впечатление, так что она является самой логичной кандидатурой на роль человека, который приведёт Энакина в Братство. Они уже должны были успеть поручить ей этим заняться. Мы не знаем, но, может, она сама искала способы с нами встретиться.       — Тогда отлично, — решила Шми. — Раз обед послезавтра, то нам уже надо начинать готовиться. Сенаторы, а тем более с Набу, не едят ту всякую гадость, которую вы обычно предпочитаете моей готовке. Поэтому вы с Энакином сейчас пойдёте в магазин, можете уже собираться. Я пока напишу вам список покупок — и только попробуйте мне опять перепутать рилотский лук с фелуцианским или принести черкву вместо компопли! Самих в салат покрошу и скажу, что так и было.       Предложение купить дроида-повара было в очередной раз проигнорировано.       Шми очень любила готовить.       ***       Пока великий Герой Республики и бывший Император Ситхов вместе с Избранным Силы скитались по галамаркету в поисках набуанских специй и выясняли у случайно встреченных домохозяек, чем красный чандриллианский епрец отличается от жёлтого и зелёного, и какой им в результате надо брать, в Храме Джедаев происходило заседание Совета.       — Вырос Избранный, — грустно говорил гранд-магистр Йода. — Света не познал он. Познал ли Тьму — не знаем мы, но когда найдёт его Тьма — лишь времени вопрос. Стар он для Свету обучения, тогда ещё стар был, старее сейчас стал. Тяжёлое должны решение принять мы. Понимаете ли это вы?       Магистры сидели с каменными лицами, не желая ничего сообщать и уж тем более понимать. Ничего другого от Йоды никто не ожидал, но это не означало, что решение им нравилось.       Но высказаться против означало поставить свою лояльность под сомнение. Причём те, кто хотел высказаться против, и так давно уже успели навести магистра Йоду на подозрения и держались в Совете пока лишь на чистом умении вовремя сделать вид, что они белые и пушистые, но просто глупые. Те, кто не успел выказать свою сомнительность, возражать и так не хотели.       — Мы не сможем сделать его джедаем, — наконец сказала магистр Ади Галлия, решив, что смогла подобрать нужные слова. — Он уже слишком взрослый. — Она постаралась не поморщиться, потому что не любила использовать слово «старый» в отношении детей и подростков. — И потому мы не должны обучать его использованию Силы. Но мы можем нанять его на работу, как помощника. Мы можем объяснить ему, что Свет есть истина, а Тьма и падение несут лишь боль и разрушения. Мы можем держать его при себе и контролировать, и тогда нам не нужно будет убивать его.       — И он начнёт завидовать джедаям и сам скатится во Тьму, — поучительно сообщил ей магистр Винду. — Он ведь уже знает, что мог быть обучен. Он начнёт винить свою мать за то, что помешала ему, он падёт и убьёт её.       Магистр Галлия удержалась от того, чтобы посмотреть на магистра Пло Куна. Этим она скомпрометировала бы его. А он и сам должен был что-нибудь сказал.       Но он подвёл её. Промолчал.       Подумал лишь, что Падме Наберрие должна обязательно сообщить Энакину Скайуокеру о том, что джедаи хотят его убить, и предложить ему защиту Ордена Ревана.       Зато пошевелился Иит Кот — скорее чтобы поддержать Галлию, чем чтобы высказать своё искреннее мнение.       — Мы вполне можем объяснить ему, что он не мог быть обучен, что бы там ни думал покойный Джинн, и вполне можем объяснить ему, почему мы не обучаем взрослых. Хорошая лекция с историческими примерами и голохрониками того, что творили ситхи, ещё никому никогда не вредила. И он, тем более, не юнлинг, для него это будут не просто страшные картинки. Мы вполне можем сказать ему, что он может убить свою мать, и он точно не захочет поддаваться эмоциям и Тьме.       Иит Кот в Совете был довольно пассивен. Он считал, что Йода и полностью согласные с ним Винду, Ки Ади Мунди и Шаак Ти всегда и в любом случае продавят своё решение и точку зрения, и поэтому бессмысленно что-либо пытаться предпринимать. Но он нарушал кодекс с Ади Галлией, и это было что-то большее, чем просто физическая связь. Он старался не называть это любовью, потому что это было бы ещё большее нарушение кодекса, но он не мог не признавать, что это для него слишком важно. И что она для него слишком важна. Поэтому он хотел хотя бы сделать вид, что борется — для неё, а не для какого-то там Энакина, который всё равно умрёт.       И он тоже думал, что Пло Кун что-нибудь вставит.       — Это так не работает, — заметил Винду таким тоном, как будто это что-то объясняло.       — Что не работает? — требовательно спросила Галлия.       — Эмоции затмевают разум, — сказал Винду, явно не желая что-либо объяснять, а желая, чтобы с ним просто согласились. — Разумом он может понимать что угодно, но он не властен над своими эмоциями. Его не обучали с детства, как нас.       — Учиться никогда не поздно, — сухо заметила Галлия, тоже решив попробовать отделаться общей фразой.       — Суетой отравлен мирской он, — поучительно сообщил ей Йода. — Эмоций нормальностью и чувств значимостью. Испорчен он. Был рабом когда он, легче бы было. Тоже рабы эмоций не видят. Знают они, что нельзя им это, потому что работать мешает, и плевать всем.       — Мы не рабы, — ответив Пло Кун, не выдержав.       Ему совершенно не нравилось ничего из происходящего, но он понимал, что спасти Энакина Скайуокера от смерти Братству легче, чем выцарапывать его из рук джедаев, решивших его перевоспитать, да и внушить ему нормальность и необходимость принятия Тьмы после такого перевоспитания было бы гораздо сложнее. Так что лучше было промолчать и переждать очередной взбрык Йоды, не мешать ему выполнять задуманное и просто потом спасти Энакина со стороны Братства Ревана.       Но очередное заявление Йоды заставило его испытать пресловутые эмоции и нарушить кодекс, напомнив, что, теоретически, они не рабы.       Теоретически.       — Не рабы вы, — согласился Йода.       И тоже замолк.       Кажется, у них был день общих фраз.       В общем, политика. Хотя неприятно было чувствовать себя тупенькими сторонниками некоторых популистов с провинциальных планет, которые на общие фразы легко покупаются.       — Короче, — отрезал Винду. — Кто за физическое устранение Энакина Скайуокера?       Вот, как всегда. Йоде даже не надо было инициировать голосование, за него и так всё сделали.       Руки подняли все, кроме Галлии, Кота и Куна, который, при всей своей приверженности Братству, всё-таки не смог поддержать такое решение.       Да и, к тому же, ему всё же надо было бы после этого как-то смотреть в глаза Ади Галлии.       ***       Обед прошёл на ура, Шми улыбалась и хвасталась тем, как два раза посылала Ревана и Энакина за правильным луком — только два раза, а не три, как в прошлый раз! Энакин был мил и галантен, Реван старался выглядеть молодым и приятным отцом семейства.       — Прошу прощения за любопытство, но почему вас зовут Реван?       — Понимаете, Падме, мои родители очень сильно восхищались этим великим полководцем — да и я всегда очень гордился тем, что меня так зовут. Понимаю, сейчас редко можно встретить тех, чьи имена созвучны с именами деятелей далёкого прошлого, но, всё же, увлечение историей — очень полезное увлечение. Хорошо помогает трезво смотреть на мир.       — Да, понимаю вас, я сама обожаю историю, а в юности очень сильно увлекалась историей Набу. Даже думала, что обязательно назову дочку Ирем.       — Хорошее имя. Я плохо знаю историю Набу, но даже я знаю, что она была великой королевой.       — Да. Но, сами понимаете, она была противницей Республики и сторонницей Экзара Куна…       — О, ну, как мы прекрасно знаем, все системы Республики когда-то враждовали друг с другом по тем или иным причинам. Лидеры и полководцы тех времён просто думали, что Республика принесёт их планетам больше вреда, чем пользы. Но они хотели своим планетам только блага, и мы не можем осуждать их за это.       — О, Реван, как вы меня понимаете!       И всё в таком духе.       В результате и Падме, и семья Скайуокер решили, что другая сторона либо идеально подходит по взглядам и мнениям, либо очень хорошо притворяется. Хотя Реван, Шми и Энакин прекрасно чувствовали, что в разговорах Падме не притворялась, и даже не направляла разговор в нужную сторону — ей просто не приходилось этого делать. А Падме и в голову прийти не могло, что такие простые и милые люди, ни капли не осведомлённые об Ордене Ревана, могут зачем-то притворяться.       Потом Шми и Реван грамотно (надеясь, что грамотно) оставили Падме и Энакина одних, чтобы они поговорили. Но, конечно, фронтальная камера стоящего у стенки датапада прекрасно передавала Ревану происходящее на террасе.       — Ты не жалеешь о том, что не стал джедаем? — спросила Падме, некоторое время посмотрев на город.       — Это рабство, — поморщившись, ответил Энакин. — Легализованное в Республике рабство. Я, честно говоря, не понимаю, почему, чтобы обучиться Силе, надо быть либо рабом Республики, либо лично лорда ситхов. Я достаточно пробыл рабом и теперь хочу насладиться свободой.       Звучало резковато, но в рамках допустимого. Да и в контекст прекрасно укладывалось.       — А если бы тебе предложили присоединиться к организации, которая практикует Силу и обучает ей, но не заставляет тебя быть рабом? Так, гипотетически.       На практике у Братства Ревана тоже были большие проблемы со свободой. Но Падме об этом не думала, а Энакин решил не спрашивать и вообще не касаться этой темы.       Всё шло хорошо, хотя несколько слишком быстро.