dawn

      Казалось, что день с самого утра не задался.       Чонгук проснулся слишком рано, когда солнце ещё даже не думало подниматься над горизонтом, а уснуть снова просто не смог. Сон пропал как назло, а через пару часов снова появилась усталость, только вот спать уже было нельзя.       В покои начали стучать слуги, спрашивая о том, желает ли господин принять ванную и переодеться. Сначала Чонгук паниковал, ибо он не представлялся как господин, но одна из служанок сказала ему, что так попросил обращаться к нему глава ордена Не. На душе юноши стало спокойнее, но плохое предчувствие не покидало его на протяжении всех водных процедур и последующего переодевания. Казалось, что-то обязательно случится, только вот никаких предпосылок к этому не было, однако и осознание этого факта облегчения не приносило.       Выдохнуть юноша смог, лишь когда остался наедине с собой. Присев на кровать, Чонгук подумал о том, что принесёт ему сегодняшний день и, уже, наверное, по привычке, будут ли какие-то риски. Сегодняшняя прогулка с Чимином, если её можно так назвать, будет определённо шумным и, быть может, чутка раздражающим мероприятием, Чонгук уверен. Но, тем не менее, ему абсолютно точно не будет лишним хоть немного освоиться здесь. Он понятия не имеет, насколько здесь задержится. Если говорить исключительно о желании Юнксу, то он хотел бы остаться как можно дольше, желательно настолько, чтобы о свадьбе и вовсе все забыли. Было бы неплохо, если бы Яозу счёл его мёртвым, а будущий муж Чонгука женился бы на ком-нибудь другом. Это неправильно по отношению к Юнги, юноша это понимает, но поделать ничего не может. Другого выхода он не видит. Помимо всего этого Юнксу так же помнит о банальных правилах приличия, так что долго надоедать Тэхёну он не горит желанием. Посему, всё его пребывание здесь он будет думать о том, что ему делать, и надеяться на то, что он сможет быстро придумать надёжный план, а затем покинуть Нечистую Юдоль, более не стесняя гостеприимного главу ордена.       С уст парня срывается тяжёлый вздох. Он не считает себя достаточно взрослым, чтобы попадать в такие ситуации, что уж говорить о том, что бы выбираться из них. Всё слишком сложно, и ему просто хочется к родителям. Он уверен, что они ни за что не допустили бы этой свадьбы. Он был бы рад и брату, так как тот тоже разделяет его точку зрения. Но родители мертвы, а брат болен. Чонгук сам себе предоставлен. Один, наедине с проблемами. И ему сейчас просто хочется заплакать.       — Прости, если заставил тебя ждать, — в комнату слишком неожиданно врывается Чимин, слишком радостный, что очень контрастирует с состоянием Чонгука. Чимин видит его выражение лица, а так же едва слезящиеся глаза, — Что случилось?       Его улыбка сразу испаряется, и он подбегает к юноше, присаживаясь рядом.       — Всё в порядке, — шепчет молодой господин, но Чимин качает головой.       — Я же вижу, — тон его спокойный, и Юнксу даже бы сказал, что успокаивающий, — Если хочешь, ты можешь поделиться со мной, я выслушаю и, если смогу, то помогу тебе.       Чонгук опускает взгляд.       — Ничего страшного, если ты не хочешь говорить об этом с едва знакомым человеком, — Чимин усмехается, но веселья в его голове совершенно нет, — Я понимаю тебя, всё в порядке. Если тебе плохо, я могу просто посидеть с тобой. Если тебе хочется побыть в одиночестве, я могу уйти. Я попрошу слуг тебя не беспокоить, и, когда тебе станет лучше, ты сам меня найдёшь, я буду неподалёку.       Парень молчит. С одной стороны Чимин действительно едва знакомый человек, и говорить ему, что за проблемы терзают его душу, совершенно точно не будет. Одно дело рассказать всё главе ордена Не, ибо тот его приютил, да и был близким человеком его отцу. Но с другой стороны Чонгук не хочет быть один. Он просто не привык к этому. Быть может это прозвучит так, будто он совсем слаб духом, но он просто не умеет переживать какие-либо тяжёлые моменты в одиночку. Всегда рядом был брат, а ранее и родители. Отец всегда подбадривал советами, мама успокаивала, а брат отвлекал и помогал забыть о проблемах. Сейчас Чонгук один, и он не знает, куда податься. Хочется попросить кого-нибудь о помощи, но никому доверять нельзя. От этого очень больно.       — Останься, — шепчет ещё тише, чем ранее, а Чимин коротко кивает и слегка приобнимает его, медленно помещая руку на спину и придвигая к себе, словно давая возможно отодвинуться, если это лишнее.       — Если ты хочешь плакать — плачь. Слёзы — это нормально. Их нельзя держать в себе. Боль нужно выпускать вместе со слезами, она копиться не должна.       И Чонгук плачет. Он наклоняется к Чимину, практически падая в его объятья, и плачет. Он не рыдает, этот плачь практически бесшумный, но Чонгуку кажется, что с каждой пролитой слезой ему становится легче. Мужчина молчит, просто слегка поглаживая юношу по спине. Прикосновения его едва ощутимые, но, тем не менее, Чонгук отчётливо их чувствует, и они играют свою роль, помогая постепенно успокоиться.       Пусть проблемы и не ушли никуда, но это десять минут эмоциональной разгрузки помогли парню. Теперь на душе не так тяжело, хотя он и слова не проронил о том, что послужило причиной его слёз. Общество Чимина подействовало на Юнксу просто магическим образом, как и его нежные объятья, и Чонгук не может даже представить, что было, если бы он рассказал о наболевшем мужчине. Кто знает, может тот и смог подкинуть пару идей, но сейчас он совершенно точно и слова об этом не услышит. Как бы ни хотелось довериться, нужно быть осторожным, и молодой господин это понимает.       — Всё хорошо? — спрашивает Пак, слегка отстраняясь, а Чонгук поспешно вытирает слёзы с щёк.       — Да, всё прекрасно, — голос его тихий, да и сам он смущается ужасно, поэтому не решается поднять взгляд на собеседника. Не каждый день, в конце-концов, он плачет на плече у практически незнакомого мужчины, — Спасибо большое, что... Был рядом.       — Не за что, Гук-и, ты всегда можешь обратиться ко мне, — тот стирает влажную дорожку от слёз с щеки юноши, — Я рад, что всё в порядке.       Юнксу снова кивает, но так и не поднимает глаз.       Воцаряется тишина. Чонгук всё ещё восстанавливает дыхание, вздыхая порой немного судорожно, но, в целом, ему действительно намного лучше. Чимин же просто молчит, смотря то на парня, то в окно. Молодому господину кажется, что тот хочет что-то сказать, но просто не решается, а спросить напрямую было бы как-то невежливо. Посему он просто сжимает в руках ткань ханьфу и смотрит туда же, куда и Чимин.       — На улице хорошая погода, — тот всё же подаёт голос, — Мы могли бы прогуляться вечером по саду. У Тэхёна он прекрасен. Даже есть пруд с лотосами, пусть они и не такие красивые, как в Юньмэне, но всё же...       — В Баичен тоже растут красивые лотосы, — произносит задумчиво, сам того не понимая.       А когда до него доходит, что он сказал, то сразу же осекается, искоса смотря на Пака. Но тот всё так же смотрит в окно, кажется, совершенно не обращая внимания на сказанные слова Чонгука. Точнее, не вдаваясь в подробности.       — Да, — медленно кивает, — Я был там однажды, — его уста трогает лёгкая улыбка, — Белые лотосы завораживают. Хотел бы я побывать там снова.       Юнксу молчит и, кажется, не дышит. А Чимин продолжает:       — Мне довелось в свой визит узреть, верно, самый красивый цветок, который я когда-либо видел, — опускает взгляд, — Он поистине прекрасен, и ни в одном ордене я не видел такой красоты.       — Могу я узнать, где ты его видел? — всё же подаёт голос Чонгук, а Пак просто усмехается.       — Честно, уже не помню.       Его голос звучит так, как будто он просто отмахивается от вопроса. Молодой господин уверен, что, если бы он увидел дивной красоты цветок, то запомнил бы место, где он его нашёл. Слова Чимина звучат неправдоподобно, но, быть может, у него есть причина, чтобы об этом умалчивать. Чонгук хочет в это верить, так как разочаровываться в мужчине из-за мелкой лжи не горит желанием.       — Ладно, — Чимин вздыхает и поднимается, — Что на счёт прогулки по поместью?       Юнксу думает пару секунд, после чего поднимается следом и кивает. На лице мужчины расцветает улыбка, которой заражается и Чонгук, начиная улыбаться ему в ответ.       Они довольно быстро покидают покои юноши и начинают бродить по поместью. Чимин рассказывает о комнатах, мимо которых они проходят, если вдруг у этого помещения есть какая-то интересная история. Когда же они проходят мимо пустых комнат, которые либо являются кладовыми, либо ещё не имеют какого-либо назначения в принципе, Чимин дует губы, так как явно не хочет замолкать, а Чонгук просто тихо смеётся с него.       Поместье главы ордена Не и правда впечатляет. Всё совсем не так, как в Баичен, и Юнксу приходится напрячь мозг, чтобы запомнить дорогу, по которой они следуют. Пак разбирается в доме прекрасно. Он уверенно петляет по коридорам, рассказывая обо всём, что видит, даже не заходя в ту или иную комнату, и Чонгук делает вывод, что тот бывает здесь очень часто. Это в очередной раз наталкивает на мысли о том, насколько близки Тэхён и Чимин.       Из окон, в которые частенько выглядывал парень во время прогулки по поместью, молодой господин видит, как красива Нечистая Юдоль. Она кардинально отличается от ордена Гао, но, тем не менее, Чонгуку здесь нравится. Солнце, что ярко светило утром, сейчас спряталось за облака, гуляющие по саду и создающие тени. Вид на сад открывается из некоторых окон прекрасный, и пару раз Юнксу отстаёт от своего провожатого, засматриваясь на атмосферные пейзажи. За окном много деревьев, что так же отбрасывают тени на всё вокруг, придавая общему антуражу капельку мрачности. В Баичен всё было слишком светло, и сейчас Чонгук понимает, что атмосфера Нечистой Юдоли очень ему нравится. Свет не режет глаза, а доставляет удовольствие от созерцания всего вокруг. На уста просится блаженная улыбка, и ноги сами собой замедляют ход, чтобы растянуть время и как следует насладиться чудными мгновениями.       — Вижу, тебе здесь понравилось, — Чимин подходит к юноше и тоже обращает внимание на то, чем тот любуется.       — Да, — Чонгук просто кивает, на пару мгновений отводя взгляд и смотря на собеседника, — Там, откуда я родом, слишком светло.       — На то Баичен* и зовётся так, — Пак усмехается, как и Чонгук, — На моей родине практически так же, как и здесь, только деревьев намного больше.       — Ты ведь из ордена Цай? — не столько спрашивает, сколько констатирует факт Юнксу.       Чимин кивает.       — Я вырос в лесу Сы Ши, — опускает голову.       — Должно быть, там красиво.       — Ты не представляешь, как, — на лице мужчины появляется слабая улыбка, — Город, в котором я вырос, в большинстве своём расположен над землёй. Деревья в нашем лесу такие высокие, что на них вполне себе может размещаться по несколько домов.       — Ого, — Чонгук пытается себе это представить, только вот это выходит так себе, ибо он никогда такого не видел.       — Столица просто великолепна, — юноша видит в глазах Чимина тот восторг, с которым он вспоминает родину, — Шигван спрятан в кронах деревьев, а поместье главы ордена находится в самом большом дереве в лесу Сы Ши. Уверен, тебе бы понравилось там.       Он переводит взгляд на несколько деревьев, которые видно в саду. Чонгук же продолжает смотреть на мужчину, только вот ему кажется, что на пару мгновений в его взгляде промелькнула грусть, что довольно странно.       — Ты скучаешь по дому? — делает выводы парень, но Пак лишь усмехается.       — Я был там пару дней назад, когда бы я успел соскучиться? — он снова улыбается, но и сейчас улыбка его кажется Чонгуку странной, — Просто... Единственный минус жизни в столице — тот цветок, который я видел в Баичен, не выжил бы на моей родине, — опускает голову, — Я бы хотел лицезреть его каждый день.       — Почему ты так думаешь? — молодой господин хмуриться, потому что совершенно не понимает логики в словах мужчины.       — Климат другой, много тени, мало солнца и так далее, — тот пожимает плечами, — Всё совсем не так, как у него дома. Да и вряд ли он горит желанием менять место жительства, — усмехается, — Забудь. Считай, что это бредни садовода.       Он разворачивается, медленными шагами следуя дальше по коридору, а Чонгуку ничего не остаётся, кроме как проследовать за ним.       Идут они не долго. Спустя пару минут молчаливой прогулки они останавливаются у какой-то двери. Юнксу вопросительно смотрит на своего проводника, а тот просто улыбается и открывает дверь, приглашая юношу войти. Тот заходит в помещение.       В комнате нет ничего особенного, лишь широкие окна, мягкие подушки, разбросанные тут и там и столик с чайником, чашками и какими-то сладостями на нём.       Чонгук смотрит на всё это, а затем переводит вопросительный взгляд на Чимина, в то время как тот садится на одну из подушек, хлопая по месту рядом. Какое-то время юноша стопорится, но затем следует к мужчине и опускается рядом, всё ещё не до конца понимая, зачем они здесь. Он не глупый, разумеется он видит перед собой столик с чайными принадлежностями и делает вывод, что они здесь прерваться на чаепитие, но зачем?       — Я давно не пил чай в тишине и спокойствии, а так же с приятной компанией. Считай, что я просто устал, — подаёт голос Чимин.       Кажется, всё, о чём думает Юнксу, написано у него на лбу, ибо такое происходит не в первый раз.       — У меня на лбу всё написано? — озвучивает свои мысли парень, а Пак тихо смеётся, начиная разливать душистый чай.       — У тебя очень... — задумывается, — Живое лицо, — криво улыбается, словно понимает, что не может подобрать нужных слов.       — И как это понимать?       — Яркая мимика, — продолжает, чуть помедлив, — Когда ты начинаешь о чём-то думать или же тебя что-то раздражает, ну, или наоборот, когда ты счастлив — всё это видно. Твоё выражение лица тебя выдаёт.       Чонгук хмурится. Неужели он настолько открытая для всех книга.       — Не беспокойся на этот счёт, — Чимин протягивает ему чашку чая и пододвигает тарелочку с чем-то незнакомым Чонгуку, — Этот чай и сладости я привёз из Шигвана. Попробуй.       Молодой господин смотрит какое-то время на протянутый напиток. Не сказать, что он чего-то боится, как к примеру, мог бы опасаться того, что его отравят. Он скорее медлит перед тем, как попробовать что-то новое. В Баичен, разумеется, собираются чайные листья и делается шоколад и прочие вкусности, но такого он раньше не видел, пусть мама и баловала сына гостинцами из других орденов.       Но Юнксу всё же протягивает руку и делает глоток чая. Тот не обжигающий, что странно, ибо чай всегда юноша привык пить горячим, но, тем не менее, такая температура кажется даже более выигрышной. Без обжигающего кипятка можно полностью насладиться сладким вкусом напитка, а так же почувствовать слабый фруктовый запах. Чонгук слегка улыбается, и Чимин, видя это, так же не может сдержать улыбку.       Далее рука юноши тянется к тарелке, в которой лежат привезённые из Шигвана сладости. Их много, и все они намешаны вместе, так что выбрать что-то одно довольно трудно. Среди общей массы Чонгук видит шоколадные конфеты, орешки и ягоды. Что-то он уже пробовал, что-то ему нравится, а что-то кажется незнакомым, и на этом он останавливает взгляд.       — Это ты привёз из Шигвана? — парень подцепляется пальцами один из орешков, которые не видел до этого.       — Это всё оттуда, но именно эти орешки выращиваются только на юге леса Сы Ши, — тот кивает.       — И как они называются?       — Фисташки.       Юнксу хмыкает. Странный орех в треснутой скорлупе. Внутри кажется зелёным, но вряд ли бы Чимин привёз недозрелые. Кажется странным, но хочется попробовать.       Неуверенно парень извлекает орех из скорлупы и помещает в рот. Затем медленно раскусывает и с подозрением смотрит на Пака, в то время как тот не перестаёт улыбаться, глядя на юношу в ответ. Чонгук же несколько секунд сохраняет настороженное выражение лица, но в один момент замирает, после чего опускает взгляд в тарелку, начиная искать фисташки и очищать их.       — Понравилось? — смеётся Чимин.       — Очень, — всё, что он получает в ответ.       — Я могу отдать приказ, и тебе привезут тонну этих фисташек, — произносит с тёплой улыбкой, подпирая рукой голову и не сводя взгляд с юноши, а тот улыбается неловко, потому что слишком занят поглощением орешков.       — Я буду тебе бесконечно благодарен, — тихо отвечает, — Почему их выращивают только у вас? Я тоже хочу.       — Может издержки климата или же другие кланы и знать пока про них не знают, — пожимает плечами, — Но я против того, чтобы помимо клана Цай их кто-то ещё выращивал.       — Почему? — Чонгук замирает.       — Мне будет сложнее завладеть твоим вниманием, — начинает смеяться мужчина, а юноша закатывает глаза, затем снова возвращаясь к своему занятию, только вот фисташки очень быстро заканчиваются, — У меня есть ещё. Я привёз довольно много, так как Тэхён настоятельно просил захватить всего побольше. Но, я считаю, что он обойдётся.       — Но он ведь просил, — молодой господин хмурится. Разумеется, ему хочется, но ведь глава ордена попросил...       — Он их даже не пробовал ещё, — Чимин поднимается с места, поправляя ханьфу и закрепляя маску на поясе, чтобы та не упала, — Его жадная натура просто хочет, чтобы я привёз ему чего-нибудь, и ему не важно, что это будет. Он, на самом деле, не любитель подобного. Он больше предпочитает фрукты. Частенько я привожу ему медовые персики и апельсины, — закатывает глаза, — Так что, я думаю, он особо не обеднеет, если я оставлю его без фисташек.       — Но...       — Никаких но, — разворачивается и направляется к двери, — Сейчас мы зайдём в мои покои за фисташками, а затем пойдём в сад. Уже вечереет, скоро будет медленно опускаться слабый туман; так частенько бывает в этот промежуток времени. Тебе понравится.       Всё, что остаётся Чонгуку — это кивнуть и встать, чтобы проследовать за мужчиной. Раз тот говорит, что всё нормально, значит так и есть. И лучше думать о том, какое прекрасное времяпрепровождение его ожидает, чем сокрушаться тем, что глава ордена Не останется без фисташек.