Мать солдат

Алеш покинул семейное гнездо очень рано. В шестнадцать лет он переехал в заводское общежитие и дома появлялся крайне редко. Чеслав же - второй сын, оказался более домашним и задержался до двадцати, экстерном закончив школу, поступил в университет на литфак на бюджетное место. Потом мигрировал в библиотеку на рабочее место. Пани Агата не видела сыновей больше года и вот они воссоединились. Причиной послужила наступившая война. - Лузитания в опасности! Его Величество Логлин обратился к народам королевства… - хрипело радио на окне. Родители прощались с сыновьями. Вольф Горжек строго смотрел на своих детей. Старший - Алеш был высоким, плотным мужчиной, его провожали на войну жена и дети, у окна же сидел Чеслав, тощий холостяк, начитавшейся «бесовской» литературы и не верящий в Бога. - Сыночки мои любимые! Разите врагов наших! Защитите землю, за которую воевали деды и прадеды! - проговорила Агата, снимая со стены икону. Алеш перекрестившись, быстро приложился к ней. За ним повторили дети и жена. Чеслав же остался на подоконнике. - Слав, ну пожалуйста! - прошептала женщина, грустно посмотрев на сына. Тот, закатив глаза, подошёл перекрестился и поцеловал икону. Лицо родителей озарили улыбки. - Вот, теперь Вас обоих ангелы Божьи защитят! - улыбнулась Агата, поглаживая сыновей по плечам. Оба они были очень красивыми, в форме родины в серых кепи и мундирах. - Да мам, всё у нас будет хорошо, - улыбнулся Алеш, за чьи штанины хватались маленькими ручками детки. - Нет никакого Бога, - буркнул Чеслав. Иногда Агата жалела, что разрешила ему закончить университет. «Один сын работяга, второй нтилигенция!» - по вечерам ворчал Вольф, смотря на морщинистые коричневые натруженные руки потомственного рабочего. - Есть! И он дарует нам победу! - сверкнул глазами Алеш. Младший брат не решился противостоять. Семейство выдвинулось на вокзал, где солдаты строились для отправки на фронт. - Прощай мама, прощай папа! - чувственно проговорил Алеш и нырнул в вагон. - Попросите Кирилла, чтобы ничего не менял в библиотеке без меня! - попросил Чеслав. Когда прозвучал гудок паровоза, сердце Агаты облилось кровью. Её кровиночки уехали воевать. И если Чеслав оставил после себя лишь запах книг, то вот у Алеша была жена и детки. Как прокормить их? Алеш активно махал рукой из вагона, потом затянул песню. Чеслава же не было видно. - Деда, а мы победим? - тихо спросил у Вольфа маленький Йохан. Мужчина, улыбнувшись, взял внука на руки и сказал: - С такими, как твой батька точно! - А как дядя Чеслав? - поинтересовался мальчик. - А такие как он, первые страну продадут, - мрачно проговорил Вольф, смотря на сине-белое национальное знамя Лузитании. - Что ты такое говоришь? Думаешь я могла родить предателя? - поинтересовалась Агата, строго смотря на мужа. Тот спокойно поднял на руки второго внука и ответил: - Я говорю что думаю, как все Горжеки! А женщина способна родить кого угодно! *** Военные будни семьи Горжеков проходили трудно. Сандра, жена Алеша продала квартиру, где жила, и перебралась к свекрови. В стране началась инфляция и деньги были нужны. Вольф вкалывал на заводе. Через месяц военных действий из города пропало почти всё продовольствие, программа «Всё для фронта» обрекло тыл на голод. Армия не готовая к войне нуждалась во всём. Никто не думал что Верлина нападёт так скоро, а ведь там только-только сменилась власть. Сама пани Агата тоже была вынуждена перейти с текстильного завода на оружейный, там просто банально лучше кормили и иногда выбрасывали паёк. Кормить троих детей и невестку было первой задачей. - Никто в этом доме не похудеет до прихода Алеша! Мы - Лузитанцы, и порции я буду готовить - старые! - говаривала пани, накладывая полные миски еды. В экономии скоропортящихся продуктов она не видела смысла, а вот консервы, которые в посылках слал Алеш с фронта, она относилась осторожно. - Хорошо, что он в интендантство попал, помогает нам! А Чеслав в простом маршбате, - сопел Вольф, смотря на натруженные руки. Сандра же была тише воды ниже травы, нянчилась с детьми, возилась с огородом. Ходила на рынок продавать, что-то из вещей. Единственным светом в этой ужасной военной поре были письма с фронта. Да измазанные чернилами цензуры, но такие родные. - Матушка и батюшка, у меня всё хорошо, поставили в энской части интендантом. Кручусь как могу, тут пропущено, дом. Много, снова пропущено, - со смехом читала пани Агата. Она догадывалась, что замазанные слова были про воровство и ругательства. «И не лень им сидеть чиркать! Цензоры чертовы!» - думала она. - Сандре и детям привет, твой Алеш, - закончила Агата и, пустив слезу, прижала письмо к груди: - Живой, сыночек, мой ненаглядный! - вырвалось из неё. Сандра выглядела радостной, а не понимающие, что происходит дети, просто смотрели на взрослых. - Сам то он, небось ворует, - вдруг осмотрев посылку с консервами, произнёс Вольф, голос у него был расстроенный, как будто сын его опозорил. - Ну и что? У него дети и жена, а мы при нынешней инфляции их вдвоём не потянем! - начала оправдывать сына Агата. - Вот Чеслав молодец! Сейчас воюет, вот пишет из окопа, а этот крыса тыловая! - в сердцах бросил Горжек и зачитал письмо младшего сына: - В окопе очень уютно и тепло, кормят нас отлично, враг разгромлен и бежит, вчера подстрелил одного, скоро к медали приставят. - И вы верите в эту чушь? - вспылила Сандра, которой очень не нравилось, как свёкр относится к её мужу из-за его тёплого места, который Алеш занял. - Неа! - урезонил её Горжек, - Брешет как сивый мерин, но это он цензуру обманывает, пишет что хорошо, а сам небось по колено в дерьме, руки по локоть в крови, а желудок слипся от голода. Почему он думаешь нам еды не шлёт и мыла? - Потому что он скряга! Сами же говорили, что из него предатель получится! - продолжила спорить Сандра, дети на её коленях, открыв рот, следили за спором, все они были жутко похожи на своего отца. - Нет, потому что он на передовой, а не в тылу! Он солдат и он воюет, как я в его годы! А твой Алеш - заплатил в штабе небось, вот его интендантом и поставили, место то мазаное! - прокричал Вольф. Дети заплакали, Агата, строго посмотрев на мужа, сказала: - Ну что ты несёшь? Как можно такое про сына говорить? Мы радоваться должны, что его не убьют! Горжек сверкнув глазами, заметил: - А может я хочу быть отцом героев? Может я сам бы не прочь на войну, чтобы показать мелюзге, как воевать! Но меня не пускают, говорят старый я! В итоге на фронте только мой младшой. Надеюсь Слава выживет! На этом разговор кончился, прозвенел будильник, что значило: всем пора на работы. *** Вольф тосковавший по детям и войне лёг тяжёлой ношей на сердце Агаты. Любимый муж стал совсем плох. Ничего не ел. Пайку отдавал детям. Сам уходил на завод, там же и ночевал. Он явно хотел положить свою жизнь на алтарь победы. Пропаганда орала во всю глотку, что победа будет за Лузитанией и что буквально завтра Гайбурги из Вогемии, прискачут на помощь, но ничего не происходило. Армия короля отступала к столице, а когда-то союзники из Первого Рейха не спешили на помощь. У Агаты обливалось сердце кровью от одной мысли, что с Чеславом может что-то случится. С Алешом всё было ясно, его перевели в штаб с повышением. А вот Славик продолжил воевать на передовой и писать оптимистичные письма. Перечитывая их, пани Горжек плакала. Война шла уже второй месяц, а казалось будто год. С полок в магазинах пропала не только еда, но и керосин со спичками. Многие соседи получили похоронки, хотя кое-кто вновь увидел своих детей, только вот больных и искалеченных войной. количество же "пропавших без вести" и попавших в плен, воистину пугало. Однажды прямо во время смены встали все станки и рабочие бросились на улицу, слушать радио. - Корженев пал, войска Его Величества Логлина Штрассер-Кодера отходят к Праже… - сипел мегафон противным голосом диктора Власека Пипика. В толпе поднялся ропот. За два месяца пол страны оказались под оккупацией, а армия Лузитании только и делала - что отступала. В газетах писали про героические битвы, но даже официальная пропаганда не могла скрыть то что города сдаются один за другим. Но больший удар ждал Горжеков дома. Пришло сообщение, что весь полк, в котором служил Чеслав попал в окружение и сдался в плен. - Он там погибнет! - плакала Агата, узнать, где именно её младший сын не удалось. Верлинцы не принимали посылок, да и сообщения среди армий было лишь через красный крест. Сердце Агаты обливалось кровью, её пугали разговоры о верлинском плену - сами верлинцы были язычниками и по слухам относились к пленным очень плохо. - Не плачь! Он сильный, выдержит! - прохрипел Вольф и добавил: - Вот, настоящий солдат! Защищал Родину и взят в плен! А Алеш штаны в штабе просиживает! Эх чёрт, не такого я желал Славику! Сандра вновь враждебно посмотрела на свёкра и увела детей в другую комнату. Сбор посылки для Чеслава был бесполезен. Поэтому Горжекам пришлось продолжать давится присылаемой Алешом тушёнкой. - Он и при штабе ворует! - раздражённо хрипел Вольф, для него это война была расстройством, его на ней не было, один сын попал в плен, второй ссучился. *** Капитуляция застала семью в совсем плохом состоянии. Вольф на заводе упал с лестницы и сломал ногу, в итоге семью на себе тянула Агата. Правда теперь это было бессмысленно. Военный завод закрыли Лузитанские отступающие полки, повзрывав все станки, а в город проникли оккупационные войска верлинцев, которые гордо называли себя "Освободителями от тирании Штрассен-Кодера". - Они сделают из наших сынков рабов, а из дочерей проституток! - ворчал Вольф, беспомощно поглядывая на патрули солдат в серо-голубых шинелях с блестящими бляхами с надпистью "Янеш наш Бог". - Говорят король Логлин сдался в плен Францу Иосифу со всей гвардией прямо у ворот Пражи, - плакала Агата, она заметила, что Сандра последнее время часто пропадает и ей это очень не нравилось. - А вместе с ним и Алеш! Просрали такую страну! Пиво рекой текло, колбас было до чёрта! Что же они воевать полезли? Выполнили бы условия этого верлинского карлика! - хрипел Горжек. - Мама говорит эту освободительный поход от тирании, - проговорил старший сын Алеша Йохан. Глаза у Вольфа расширились, он процедил в бороду: - Вот шлюха! Есть стало совсем нечего. Когда страна окончательно сдалась Верлинцам, брошенная союзниками, она выбрала новое правительство под оккупационным режимом. Лузитания стала частью Верлинской империи, часть короны Меретихкёрбисов. Ввели карточный режим. Теперь Агата каждый день выстаивала в многочасовой очереди. Она сильно переживала за сыновей. Куда они делись в этой ужасной войне? - Говорят на пикнике Валькирий, Верлинские бабы наших десять тысяч перерезали! - шептались в очередях матери, ждущие сыновей из плена, или фильтрационных лагерей. - Враньё! Больше, у них не бабы, а звери! Они до самой Пражи последнюю дивизию гнали, а потом Логлину усы обрезали и всем в штабе, а потом повесили каждого третьего! В этих разговорах Агата не участвовала, она быстро поняла что за такое при новой власти можно и в комендатуру сходить за шпицрутенами. Верлинцы и вправду были довольно жестокими. И вот, однажды, после такой очереди, Агата вернулась домой и, стоя в дверной проёме, уронила хлеб и бидон с керосином. За столом сидел Алеш, похудевший, в каких-то лохмотьях с обритой головой и тусклыми глазами. Рядом с ним резвились дети, смотрящие как в рот отцу уходят цельные кнедли. они были рады что папа выжил. - Сынок! - вскрикнула Агата и бросилась сыну на шею. Тот виновато заулыбался и лишь прохрипел: - Вот я и вернулся! Как обещал! - Вернулся он! Сучёныш, и не стыдно тебе! Такую страну просрали! - замахнулся костылём Вольф, вковылявший в комнату. Агата быстро встала между ним и сыном. Горжек старший быстро успокоился и Алеш смог проговорить: - Да не стыдно, войну проиграл не я, а страна и вернулся я насовсем! Меня отпустили… - голос его оборвался, на пороге стояла Сандра, румяная и красивая. - Явилась не запылилась! - просипел Вольф и, осклабившись, бросил: - Курва подверлинская! Глаза у Алеша расширились, Сандра покачнулась. Агата быстро загородила сноху от сына и проговорила: - Не говори так Вольф! Сандра ничего такого не делала! Ситуация накалилась. Дети как будто чувствуя неладное, быстро убежали из комнаты. Алеш встал из-за стола и громко спросил: - Отец! Извинись перед Сандрой! - А вот хрен тебе! Я правду сказал, пока ты сучёнок родину просирал, она к оккупантам в койку лазила! - прохрипел Вольф, глаза его покраснели, он крепко обхватил костыль. Агата выкрикнула: - Не надо так говорить дорогой! - А я говорю надо! Пусть знает! - проорал Вольф. Сандра, застывшая у дверей, молчаливо прятала глаза от мужа. Алеш задрожал всем телом и проговорил: - Не молчи! Не молчи Сандри, он же врёт? Правда? Женщина прижалась к стене и закрыла лицо руками. Вольф злорадно захохотал и тут же получил в зубы от сына. - Ты врёшь! - проревел Алеш, хватая отца за воротник. Тот, кашляя, сплёвывая кровь, произнёс: - Пока ты сука в тылу жрал, твой брат в плену сидел! - Да я недоедал! Всё вам слал! - взревел Алеш, ещё раз ударяя отца, тот сжав костыли не мог ответить. Агата в эту минуту оперативно увела Сандру на кухню и, вооружившись скалкой, пошла разнимать мужа и сына. - По тебе и видно! - просипел Вольф. - Прекратите! - закричала Агата, огревая обоих по головам. Алеш, продолжая держать отца, кричал: - Пусть скажет что врёт! Я не верю! Она не могла… Вольф оскалился и прохрипел: - Знаешь у баб есть такая особенность, когда они начинают думать, что их благоверный того, у них в одном месте свербить начинает! - Врёшь! - тихо просипел Алеш, на пол упали первые слёзы. - Да если и так, она же для детей! В городе голод! - выпалила Агата и тут же пожалела. Алеш, посмотрев на неё, как будто увидел призрака, отпустил отца и осел на пол. Женщина прикрыла рот руками, она зря эта сказала. Спина Алеша задрожала. Вольф, вытирая кровь с рта, присев рядом, прохрипел: - Вот так сынок и страну просрали и семью. Агата, пытаясь разнять мужа и сына, не заметила как дверь скрипнула. - Ба, а дома ничего не изменилось! - прозвучал до боли знакомый полный иронии голос. Все обернулись, на пороге стоял Чеслав, улыбаясь глазами. На нём был серо-голубой Верлинский мундир, на кепи сверкала кокарда Лузитанского Железного освободительного легиона, в руке мужчина сжимал святое писание. *** Агата молча вошла в библиотеку. Здесь было как обычно пыльно и пахло плесенью, Кирилл, заместитель Горжека, как и обещал не стал ничего менять. Пройдя между рядами шкафов, она увидела Чеслава, сидящего на подоконнике. Под глазом мужчины красовался фингал, форма была изодрана, на глазах стояли слёзы. - Сынок, ты прости отца… - тихо проговорила Агата. Чеслав, не смотря в её сторону, открыл святое писание и, засмеявшись, сказал: - Уже простил, тем более не появись бы я, они бы с Алешом друг друга поубивали… - голос сына сорвался, вытерев с лица слёзы он сказал: - Они были правы, что не захотели меня пускать в родной дом, я ведь предатель, всё как предсказывал отец. Агата вытерла слёзы с лица и прошептала: - Да ты предатель, да продал Родину за красивый мундир и звание старшины, но я всё равно люблю тебя! Пусть ты и на стороне тех кто принёс нам столько горя! Чеслав вновь рассмеялся и произнёс: - А я оказывается отца разочаровал! Он думал я воюю и в плену томлюсь, а я там и месяца не продержался, а вот на Алеша он зря взъелся, штабные крысы тоже полезны… - голос вновь сорвался. Чеслав, наконец посмотрел матери в глаза, глотая слёзы, прошептал: - А я ведь теперь в Бога верю, понимаешь? Верю! В нашего Бога! Парадокс, воюю за язычников, а в Бога верю! Агата подошла к сыну и обняла его. На плечо закапали частые слёзы. Старшина первого Лузитанского Железного легиона рыдал, как ребёнок: - Мама! Родину продал, присягу предал, короля предал, и из-за чего? Из-за вшей! Из-за того ада что был в плену! Мама что мне делать? Агата не знала что ответить и, лишь поглаживала сына по спине. Она была счастлива. Оба сына вернулись с войны и пусть чуть не поубивали друг друга, зато она точно знала, что пока она здесь, дома Алеш с Вольфом в обнимку проклинают Славика, забыв о ссоре, а Сандра прощена за все измены, на фоне измены Чеслава сидит с детьми. А она здесь. Утешает своего сына. Предателя. Но сына. *** Агата молча стояла перед зданием сгоревшей библиотеки. Вокруг суетились Верлинцы и Лузитанские легионеры. - Я честно не знаю был ли он там! - хрипел Кирилл, пытаясь успокоить женщину. Алеш с Вольфом стояли рядом. На их лицах не было скорби, только удовлетворение и ненависть. - Сдох курва, - сипел Горжек старший. А Агата плакала навзрыд. Ещё вчера она чувствовал тепло тела младшего сына. А сегодня его уже нет. - Жена не плачь, не позорься, его партизаны спалили, как на нас соседи смотреть будут? - шипел Вольф. Но Агата продолжала рыдать, ей было плевать. В стране новая власть, можно плакать по сыновьям, будь они предатели или патриоты.