dans le lit

      Прибытие Горацио в Эльсинор становится для Гамлета приятным, долгожданным сюрпризом: он сердечно обнимает его и целует в обе щеки (хотя бы для того, чтобы досадить стоящему рядом Лаэрту), а после осторожно тычет его в грудь, лукаво сообщая, что теперь они просто обязаны как следует напиться. На смуглой коже Горацио едва заметно расцветает румянец, и от взгляда Гамлета не укрывается, как слегка расширяются зрачки его друга. Боже милостивый, в один день Горацио станет причиной его скорой кончины.

---

      На их лицах сверкают широкие улыбки, когда Гамлет похищает Горацио (похищает — слишком сильное слово, Горацио, как и всегда, охотно идёт за ним следом) и уводит в свои покои, расположенные на дальней стороне дворца. Поглощённые разговором, они падают на кровать, и Гамлет томно растягивается на пуховом одеяле, пока Горацио растворяется в дюжине толстых, тяжёлых подушек в изголовье кровати.       Почти шесть часов они проводят за неспешной беседой, говоря обо всём и ни о чём совершенно. Они говорят о друзьях, о семьях, о возлюбленных. Гамлет разражается целой речью о Клавдии, строит гипотезы о Лаэрте и тихо, на грани беззвучия, шепчет о своих чувствах к Офелии. Горацио слушает, и слушает, и слушает, не ослабляя внимания ни на мгновение. Когда Гамлет заметно скучнеет, Горацио придвигается ближе и позволяет ему задавать свои бесчисленные вопросы. Гамлет спрашивает о древних мифах Египта, и Горацио рассказывает ему всё, что знает. Гамлет спрашивает о глубоководных акулах, Горацио с готовностью отвечает. Если Гамлет захочет узнать о дифференциальном исчислении или нахождении самого края вселенной, Горацио научит его всему, что тот пожелает. Он отвечает на каждый вопрос глубоким, спокойным голосом, удобно устроившись на постели, и Гамлет жадно внимает, расслабленно вытянувшись подле него. По мере того как минуты тают, Гамлет незаметно подкрадывается к нему всё ближе. Его вопросы становятся всё более личными: женится ли Горацио, когда станет старше? Любит ли он свою семью? Он боится умереть? Может ли он сказать ему на своём родном языке (арабском) всего несколько предложений, ведь Гамлет так любит его мелодичное звучание? (Попроси его об этом кто-либо ещё, Горацио счёл бы этого человека болваном. И хотя Гамлет и в самом деле немного болван, Горацио предан ему до последнего вздоха и любит потакать его маленьким прихотям.)       Окинув лежащего на другой стороне кровати Гамлета внимательным взглядом, он замечает, каким... печальным кажется его вид. Он исхудал: Горацио с лёгкостью может сосчитать каждый позвонок на его спине, обрисованный тканью рубашки. Его бледные запястья и лодыжки выглядят до невероятного узкими, а на впалом лице двумя яркими мазками лежат тёмные круги, окрасившие усталостью его глаза. Похоже, ему холодно, судя по той дрожи, что временами пробегает по его телу. Сочувствие и нежность к нему переполняют Горацио так сильно, что в груди его разрастается боль и слабеют колени.       — Милорд, идите сюда, — говорит он, похлопывая по кровати рядом с собой. — Присядьте возле меня, и я расскажу вам историю. — Глаза Гамлета почти незаметно расширяются, и он с удовольствием ему подчиняется. Горацио понимает, что слишком близко подходит к опасной черте, признавая тёплое и тонкое притяжение, давно связавшее их вместе. Тем не менее, он обвивает рукой тонкую талию Гамлета, давая ему время устроиться поудобнее, когда тот сворачивается калачиком под его боком. Они откидываются на мягкий ворох подушек, и когда Горацио начинает говорить, щека Гамлета прижимается к его груди.       — Это сказка, вроде тех, что матери рассказывают своим детям перед сном. Она о женщине, что выросла среди газелей, но вышла замуж за короля. — Губы Гамлета растягиваются в ухмылке, и он закрывает глаза.       Горацио рассказывает историю в её оригинальной, многословной форме, намеренно приукрашенной и повторяющейся, чтобы непоседливые дети, незаметно для себя, попали в её сонные сети и убаюканно сомкнули свои веки. Конечно, Гамлет не понимает ни слова по-арабски, но он кажется удивительно довольным, уткнувшись носом в грудь Горацио, чтобы почувствовать вибрацию его голоса. Горацио прижимает его ещё ближе, вырисовывая ладонью круги на его спине, и даже осмеливается оставить лёгкие поцелуи на его волосах.       К тому времени, как история Горацио подходит к своему завершению, Гамлет полностью растворяется в нём: веки его налиты свинцом, а дыхание поднимается и опадает в медленном и ровном ритме. Осознав, что это конец, он резко выпрямляется, отодвигаясь от Горацио и вздрагивая от внезапного холода. — Горацио... — нерешительно начинает он, делая паузу, чтобы прочистить горло. — Мой добрый Горацио, прошу, останься со мной этой ночью. Мы можем разделить мою постель, и я одолжу тебе свою одежду для сна, просто... я имею в виду... Я так сильно скучал по тебе, ты ведь знаешь. — Сердце Горацио на мгновение останавливается. — Да, милорд. Конечно, я останусь.       На Гамлете уже надеты мягкие пижамные штаны и футболка; в конце концов, всё это время они находились в его спальне. Горацио чувствует себя слишком одетым рядом с ним, облачённый в свою лучшую рубашку и клетчатый свитер с костюмными брюками — одежда, в которой он решил навестить своего принца. Он отворачивается от Гамлета и переодевается в позаимствованные у него штаны и футболку. Для его скромности нет особых причин, они уже видели друг друга во всех мыслимых нарядах и их отсутствии, когда вместе снимали квартиру в Виттенберге. Порой у них бывали столь долгие и милые беседы, что они отказывались прерывать их даже повседневными делами, поэтому Гамлет мог запросто усесться на полу в ванной и болтать с Горацио, пока тот плескался в тёплой воде, и его длинные, намыленные ноги выглядывали из маленькой ванны на когтистых ножках.       Когда Горацио разворачивается обратно к Гамлету, тот уже зарылся под одеяло и встречает его радостной улыбкой. Кровать просторная, мягкая и тёплая, и Горацио утопает в ней самым чудесным образом. Гамлет протягивает к нему руку, зарываясь в его тёмные вьющиеся волосы, и нежно гладит их, кончиками пальцев потирая кожу головы, и это настоящее блаженство. Они неуклюже обнимаются, обе руки Гамлета прячутся в волосах Горацио, который тепло вздыхает в его мягкую шею. Горацио говорит, что любит его. Гамлет плачет, совсем немного.