Высматривая путь. Том II

      Громкий стук в дверь заставил встрепенуться и упереться руками в твердую грудь. Дера испуганно осмотрелась по сторонам, приподнялась, а стук тем временем повторился.       — Милсдарь! Ужин!       — Боги… — задохнулась она от накатившего смущения и, засуетившись, принялась сползать с расслабленного Эскеля, расплескивая воду и скользя ногами по дну бадьи.       — Какая же ты суматошная, — заворчал ведьмак, лениво потянулся, размял шею и, с трудом сфокусировав взгляд на небольшом окошке напротив, отозвался: — Я сам спущусь за едой!       — Добро, мастер!       Было слышно, как девушка немного помялась у входа в комнату, а затем ее кто-то окликнул. Она зашуршала юбкой и, громко топая, понеслась куда-то вправо. Даже несмотря на это, Фредерика уже сидела на другом краю бадьи и, прижав ладонь к груди, пыталась восстановить сбившееся от испуга дыхание. Переполошилась она, конечно, не на шутку. А сердце — то и вообще колотилось так, словно она несколько верст бежала без остановки. Кожу уже холодила поостывшая вода, но вылезать все равно пока не хотелось.       — Сейчас, погоди, я подам тебе тряпку и мыльнянку, — Эскель вовремя вспомнил, что они и не обмылись ведь толком.       Голос ведьмака немного отрезвил ее, заставляя собраться с духом и мыслями, а еще расслабиться. Ну, ей-богу, с чего ей вообще так беспокоиться? Все равно без их согласия в комнату никто не войдет. Но ведь такие очевидные вещи спросонья становятся не шибко очевидными. Сделав глубокий вдох и длинный выдох, она неуверенно кивнула. А как вода негромко всплеснулась, то взгляд тут же зацепился за мужскую фигуру напротив. Щеки мгновенно заалели, а шея покрылась пятнами. Дера принялась стыдливо прятать глаза, стараясь смотреть куда угодно, но только не на вставшего на ноги Эскеля, который бесстыже, не прикрывая своих причинных мест, перешагнул борт бадьи и направился к сумкам.       В голове пока был только один вопрос: как ей теперь вести себя? Делать вид, что ничего из ряда вон не случилось? Или после таких «событий» принято делать что-то иное? И ладно, если бы он был такой же нескладный, как она сама. Но у него ведь такое тело, что грех не поглядеть. Не божество, безусловно, но лишними складками похвастаться не мог, в отличие от Деры. Бросив короткий взгляд на подтянутые ягодицы, которые мелькнули справа и направились к окну, Фредерика, приложив ладони к раскрасневшимся щекам, сдавленно выдохнула. Тихонько молясь, чтобы пресвятая Мелитэле дала ей сил привыкнуть к вот этому всему.       Эскель тем временем уже вернулся и присел на корточки у края бадьи со всем необходимым в руках. Устроив предплечья на борту, он с нескрываемым любопытством принялся глядеть на бубнящую себе под нос Деру, которая, судя по ее обеспокоенному виду, снова напридумывала себе какой-нибудь ерунды. Ведьмак с особой внимательностью рассматривал ее профиль, подмечая все новые и новые детали. Например, раньше он не замечал, что, оказывается, у нее нетипичной округлой формы брови, а еще нос немного крупноватый, но ровный, с легкой горбинкой и круглым, словно бусина, кончиком. А еще нижняя челюсть самую малость сдвинута назад, и подбородок такой аккуратный, словно кукольный, и острый. Судя по всему, те магические изменения, что услужливо провела Кейра, потихоньку исчезали. И он был этому только рад. К тому же выяснилось, что Дера весьма лопоуха. И это показалось таким умилительным и привлекательным, особенно когда она заметила его взгляд и смущенно заправила тонкими пальчиками за ухо всклоченную прядь волос. Тогда даже улыбки сдержать не получилось.       — Ну что ты смотришь? — заворчала она, отводя взгляд в сторону.       — Любуюсь, — и он был совершенно искренен.       — Любуется он, — неловко хохотнула Дера. — Было бы чем любоваться.       — А ты, стало быть, считаешь, что нечем? — Эскель насупился.       Она сдавленно выдохнула, чуть качнула головой и, перебравшись к нему поближе, внимательно всмотрелась в лицо. После чего, совершенно по-детски, указательным пальцем провела по складке, залегшей между его бровей, стараясь ту разгладить, мол, нечего хмуриться.       — Давай мои причуды обсудим позже, — не скрывая улыбки, заговорила она, опустив взгляд на его губы. — Вода стынет, — добавила почти шепотом.       — Я нагрею, — тихо ответил ведьмак, замечая ее взгляд.       От его голоса как-то странно и внезапно внутри все задрожало. Дера томно заглянула в янтарные ведьмачьи глаза и неосознанно облизнула нижнюю губу. Ее взгляд медленно скользил по всему его лицу. И только сейчас она стала подмечать, что оно имеет очень мужественные, немного грубые, но невероятно привлекательные черты. Словно в них был скрыт какой-то неведомый доселе шарм. Вот тебе раз, он ведь сейчас ее по-настоящему очаровал.       Играть в гляделки можно было долго. Рассматривать друг друга и дивиться тому странному и немного пугающему ощущению, будто они впервые встретились. И будь у них времени в избытке, ведьмак бы совершенно не противился этому, но увы. Он дернул уголками губ и, перебросив в другую руку баночку с мыльнянкой, протянул к травнице руку, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке. Дера сразу же прильнула к его руке, словно кошка. Терлась о пальцы и так проникновенно смотрела в глаза, что он готов был взять ее еще раз. Вот только с этим, наверное, лучше обождать.       — Давай я помогу тебе.       Он и сам не понял, как это вырвалось. Просто в какой-то момент желание прикасаться к ней оказалось сильнее здравого рассудка.       Фредерика качнула головой, смущенно улыбнулась и, перебросив через плечи волосы, уселась на свои же ноги к Эскелю спиной. Прежде, немного разогрев знаком воду, он намочил тряпицу, высыпал на нее немного измельченного коренья мыльнянки и, замотав его в ткань, принялся бережно, как умел, натирать острые девичьи плечи, затем спину, спускаясь все ниже и ниже. Для Деры это было довольно необычно. И дело не только в воде, которая мгновенно стала очень теплой. Скажи ей кто-то месяц назад, что ведьмак будет обмывать ее в бадье, она бы без зазрения совести покрутила пальцем у виска и окрестила этого уникума ненормальным выдумщиком. Особенно после того, как познакомилась с некоторыми не особо приятными их представителями, которые захаживали к Отто за травками. А теперь вот, пожалуйста. Все же жизнь странная штука.       — Эскель? — тихо позвала девушка, понимая, что слабая ноющая боль в ее лоне, в принципе, теперь уже не такая и ноющая.       — М? — он окунул тряпку в воду и принялся мять ее пальцами, стараясь добиться пены.       — Иди ко мне… — не то спросила, не то предложила она и, упираясь ладонями в дно бадьи, взглянула на него из-за плеча.       Он лишь улыбнулся и мотнул головой.       — Ты ведь знаешь, чем все закончится, — его рука с пенной тряпицей потянулась к ее спине, но Дера, закусив нижнюю губу, бросила на него такой взгляд, от которого все его нутро перевернулось.       Боги, и откуда она этого набралась?       — Ну… давай же, — шепнула она и, отпрянув от его руки, отодвинулась к противоположной стороне.       И разве после этого он мог продолжать противиться? Да и на дурня он не очень-то и похож, чтобы от такого недвусмысленного приглашения откреститься. Потому, встав на ноги, он осторожно перешагнул борт бадьи и с тихим всплеском погрузился в воду. Откинулся на самый край, упираясь спиной в деревянную поверхность, а Дера, заметив, как обустраивается ведьмак, подползла поближе с мыслями умоститься на его груди, как делала это раньше.       — Нет, повернись спиной, — скомандовал он и раскинул на бортах согнутые в локтях руки.       — Спиной? — она недоуменно вскинула брови и, скорее по привычке, чем из-за смущения, прикрыла руками груди.       — Да, спиной, — усмехнулся Эскель. — В самом деле, мы мыться собрались или как?       После этих слов на лице травницы отразилось такое искреннее разочарование, что и самому ведьмаку сделалось не по себе. Подумать только, какими глазами она смотрела на него. Таким умоляюще-грустным взглядом, как смотрит малец, у которого забрали пирожок или сахарный леденец. Почему-то именно сейчас он осознал, что она такой еще, в сущности, ребенок. Ребенок в теле вполне себе зрелой девы с весьма аппетитными формами. От такого диссонанса он ощутил легкое возбуждение, которого малость испугался. И какого черта он вообще находит эту инфантильность привлекательной? Неужто теперь он сделался каким-то грязным извращенцем?       Однако Фредерика, поджав губы, недолго истязала его своим жалобным взглядом. Послушно повернулась спиной и придвигалась ближе до тех пор, пока не увидела по обе стороны от себя его согнутые колени, что выглядывали из воды. Затем провела ладонями по шее, приподнимая прилипшие к коже волосы, и перебросила их наперед. Эскель же чуть свел ноги вместе, одну руку устроил у Деры под грудью, обхватывая поперек, а второй легонько надавил на плечо, заставляя откинуться назад. А когда подтянул ее поближе, то устроил так, чтобы ему было удобно добраться до любой части ее тела, а ей удобно лежать на нем.       Она сдавленно выдохнула и прижалась затылком к его ключице, а виском коснулась подбородка. Тело незамедлительно расслабилось под осторожными поглаживаниями, а веки сами собой опустились. Дера раскинула руки в стороны и, сжав пальцами мужские колени, блаженно простонала. Как же это было приятно, когда тебя вот так ублажает мужчина. Да еще не абы какой, а сильный, смелый, добрый и… и еще множество других потрясающих эпитетов, которые резко вылетели из головы, когда его рука скользнула меж ее грудей, спустилась ниже по животу и, протиснувшись меж сведенных бедер, заставила те немножко раскрыться.       — Мы ведь мыться решили, — улыбаясь, залепетала девушка, даже не пытаясь открыть глаза.       — Этим и занимаемся, — он чуть повернул голову и прижался губами к ее виску.       Его бесстыжие руки тем временем ловко забрались выше, оставляя за собой пенный след. А в следующее мгновение Дера почувствовала, как грубые пальцы невероятно мягко сжали ее груди. Немного приподняли, словно взвешивая, осторожно помассировали нежную кожу, задевая затвердевшие соски, но отпускать даже и не собирались.       — Она мне очень нравится, — шепнул он, не отрывая губ от ее виска.       Его теплое дыхание приятно коснулось кожи, заставляя Деру вздрогнуть.       — Ей тоже нравятся твои прикосновения, — улыбаясь, ответила она и инстинктивно сжала бедра.       Затем немного посучила ногами, не зная как их умостить. Бадья была коротковата для ее роста, а учитывая, что весьма много места занимал сам ведьмак, то пространства оставалось всего ничего. И как комфортно себя в ней разместить, пока представить было трудно. Не придумав ничего лучше, Дера выпрямила ноги, приподняла их и закинула на борт, скрещивая ступни. Вот так стало гораздо легче.       Губы Эскеля скользнули по ее виску, спустились к щеке, затем к шее, оставляя на ней короткие частые поцелуи. И они казались Фредерике такими приятными, что даже коленки начали малость подрагивать. Она блаженно улыбнулась и завела руку назад, к его затылку, а как нащупала пальцами влажные жесткие пряди, то тут же зарылась в них рукой.       — Как ты себя чувствуешь? — хрипло зашептал он, практически не отрывая губ от ее кожи.       — Все в порядке. Только ощущение такое странное… — она тихонько усмехнулась. — Не знаю даже, как описать. Но думаю, скоро все пройдет.       — Выходит, пока тебя лучше не трогать? — кончиком носа ведьмак провел к уху, попутно с наслаждением вдыхая запах ее кожи со сладковатыми нотками мыльнянки.       — Я такого не говорила, — улыбнулась Дера, почувствовав, как его рука юркнула вниз, непременно задевая груди, и спустилась по животу еще ниже.       — Расслабься, — шепнул он, носом зарываясь в ее влажные волосы.       Травница послушно согнула ноги, опустила их в воду и, немного повозившись, развела колени в стороны. Она все еще понятия не имела, что он собрался делать, но была уже вся в предвкушении. Более того, все его задумки ее пока не разочаровывали, следовательно, и этот раз не должен стать исключением.       Эскель шумно вдохнул запах ее волос. С трудом проглотив скопившуюся во рту слюну, он с ужасом осознал, что в самом деле не прочь укусить Деру раз-другой. Как раз за то нежное место у нее под ушком. Вот только едва ли она обрадуется такой его затее, да и настрой терять очень не хочется.       Руки у ведьмака были теплые, но совсем не нежные. И это будто бы даже сильнее возбуждало. На пальцах кожа была грубее, чем на ладонях — ведьмак едва ли не спал со своим мечом. Тем не менее в моменты ласк эти самые огрубевшие пальцы касались ее с такими трепетом и нежностью в самых потаенных местах, что дух захватывало. Примерно так же, как и сейчас, когда теплая ладонь накрыла гладкий лобок, а пальцы добрались до самого сокровенного места. Бережно огладили его нежные складочки, развели их в стороны, но дальше действовать не спешили.       Дера затаила дыхание и протяжно простонала, когда ощутила как горячий влажный язык коснулся ее шеи, ушел куда-то вверх, а мочка левого уха оказалась в плену губ. В этот самый момент Эскель как-то странно двинул пальцами, и ее тело дернулось, словно по нему прошла легкая судорога, заставляя поджать пальцы на ногах.       Довольно усмехнувшись такой потрясающей отзывчивости, он плавно провел указательным и средним пальцем по краям половых губ сверху вниз. Затем аккуратно ввел их внутрь, тут же ощутив, как теплое лоно сжалось вокруг них. После повторил свою незатейливую манипуляцию еще раз, потом ещё, и так до тех пор, пока не почувствовал, как Дера слабенько толкнулась бедрами. И, судя по ее прикрытым глазам, тихим жалобным постанываниям и вздымающейся груди, делала она это сугубо инстинктивно.       — Боги… не останавливайся, прошу тебя… — отрывисто шептала она сквозь всхлипывания, неловко цепляясь уже за его руку, которая нежно ласкала ее.       Эскель, улыбаясь, мягко водил губами по ее влажной коже, наслаждаясь тем, какой Дера стала в его руках покладистой и открытой, горячей, отзывчивой и полностью его, без остатка. Кто бы мог подумать, что так приятно делиться своим опытом с неискушенной девой, помогая ей познать пределы чувствительности собственного тела. А когда Фредерика громко застонала, сжав бедрами его руку, он понял, что она готова к большему. Потому он неторопливо огладил большим пальцем напряженный бугорок, немного надавил на него и плавно ввел в нее один палец. Услышав, как с губ Деры сорвался очередной стон, и она снова развела колени в стороны, добавил второй. Ему казалось, что этого для нее было достаточно, по крайней мере, сейчас. К тому же слабый трепет мышц ее лона явно говорил о том, что все идет хорошо.       Дера жалобно захныкала и схватила губами воздух, разразившись громким стоном. Сейчас она была полностью сосредоточена на своих ощущениях и том тепле, что разрасталось во всем теле, постепенно, по маленькой капле оседая внизу живота, аккурат между ее широко раздвинутых бедер, где двигалась рука Эскеля.       Ему казалось, что от звука ее стонов он и сам вот-вот испытает оргазм. Но пока все его сознание занимала лишь одна цель — доставить Фредерике как можно больше удовольствия. Конечно, это еще не все премудрости, которым его обучила Трисс, но пока и того было достаточно. Остальное можно будет опробовать, когда Дера поднатореет в любовных утехах.       Он двигал пальцами ритмично и попеременно. Вначале большим, затем средним и безымянным. Она неловко толкалась бедрами и с каждым таким толчком двигалась все быстрее и быстрее. Глупая и такая неопытная. Сама ведь не дает продлить себе удовольствие. Но такая ее порывистость и некая жадность были ему понятны. Ведь там, где ей не хватало опыта, она брала молодостью. А молодость всегда импульсивна и требовательна.       Эскель прижался губами к влажному виску и прикрыл глаза, горячо задышав. Податливое ласкам естество Деры сжимало его пальцы с неистовой ритмичностью, потому нужно было вернуться к тому, с чего они начали. Тогда оргазм будет мягким, ненавязчивым и тягучим.       Фредерика пыталась сосредоточиться на размеренных поглаживаниях и дыхании ведьмака, но, увы, это не помогло. Жар спустился в низ живота, сконцентрировался там и как только взорвался ворохом приятных пульсаций по всему телу, ее сознание поплыло. Она неистово вскрикнула и громко, протяжно застонала, выгибая поясницу и упираясь затылком в крепкое плечо.       Наблюдать за ее экстазом было тем еще удовольствием, правда, весьма мучительным. Ее лоно лихорадочно пульсировало, а Эскель мог только представлять, как прекрасно ощущать это своим естеством. А когда Дера опала на его грудь и, приоткрыв глаза, глубоко задышала, пытаясь восстановить дыхание, он склонил голову, легонько поцеловал ее в висок, а затем потерся щекой о взлохмаченную макушку. Прикрыв глаза, он на всякий случай поблагодарил всех известных богов и судьбу за то, что преподнесли ему такой великолепный подарок, что кряхтит и постанывает на его груди.       — Эскель? — тихо позвала она, облизнув пересохшие губы.       — М? — он с осторожностью вытащил из нее пальцы и, ополоснув их, потянулся за плавающей на поверхности воды тряпицей с мыльнянкой.       — Я… мне кажется, что… — слова застряли у нее в горле и не желали лезть наружу. И как бы она ни пыталась их оттуда выдавить, все было тщетно.       Ведьмак только сжал губы и принялся натирать ее плечи пенной тряпкой, до конца еще не осознавая, правильно ли он понял то, что она хотела ему сказать. А может, ему просто померещилось? Но, как бы то ни было, а сейчас не лучшее время для признаний. Ведь на эмоциях можно ляпнуть все что угодно.       А когда с Деры окончательно схлынула нега после их близости, она в самом деле принялась обмываться. Поливала себя водой из ладоней, окунала намыленные конечности и даже с горем пополам умудрилась отмыть от грязи и пота свои многострадальные волосы.       Ведьмак тоже не рассиживался. Потому, когда Фредерика уселась на не расстеленной постели и принялась орудовать гребнем, распутывая колтуны, он быстро закончил с помывкой и решил спуститься вниз, чтобы таки раздобыть ужин. Достал из сумок мятую, но чистую рубаху, кое-как натянул на влажное тело брюки, ноги втиснул в сапоги и вышел из комнаты.       Мягко и практически бесшумно ступая по ступеням, Эскель неторопливо вошел в корчму и замер. По его ощущениям время уже приближалось к полночи, а людей стало будто бы в разы больше. Все пьяные, веселые и очень шумные. С одной стороны, это было хорошо, так как их громких стонов никто наверняка не услышал, а с другой — странно. Это ведь не город какой, чтобы тут кипела жизнь, ей-богу.       Он торопливо осмотрелся, понимая, что ни одного старика или даже человека, близкого к преклонным годам, здесь нет. Может быть, конечно, для посиделок в таком возрасте это время позднее, но интуиция его никогда еще не подводила. А именно сейчас, в эту самую минуту, она взыграла как никогда, заставляя нервы натянуться, а пальцы нащупать за пазухой медальон.       — Милсдарь? — перед носом внезапно появилась та самая Ленка, что показывала ему комнату. — Вам нездоровится?       Ведьмак нахмурился, пытаясь сфокусироваться на ее лице, и только вознамерился ответить, как его взгляд метнулся вверх и уперся в расписанную резьбой стену. Он долго всматривался в резные символы, до конца не веря в то, что видит.       — Милсдарь? — неуверенно позвала Ленка, принявшись теребить в руках посеревшую, дурно пахнущую тряпицу.       — Я видел, чтобы расшивали одежду защитными символами, но чтобы стены расписывали… да еще в таком количестве… — ведьмак провел ладонью по лицу, смахнув отчего-то проступивший пот.       — Ах это, — подозрительно беззаботно улыбнулась та и махнула рукой. — Ну… у нас так положено.       — Какую нечисть вы этим отгоняете? — вперившись взглядом в веснушчатое лицо Ленки, спросил напрямую ведьмак.       — Да какая ж то нечисть, милсдарь? Это… ну… шабры* наши.       — Во как. Значит, шабры?       Рыжеволосая неуверенно кивнула.       — У вас об этом не говорят, верно? — он интуитивно сжал в ладони медальон, что лежал на груди и ещё раз с особым вниманием осмотрел стену перед собой.       И как же он сразу этого не заметил? Был слишком уставший? Или его сбили с толку шум и гам? Посему, выходит, что он определенно самый везучий ведьмак из всех. Не считая, конечно, Ламберта. Но тот чаще сам находит себе приключения, а не наоборот.       — Добро, — выдохнул Эскель, понимая, что медальон какого-то ляда молчит. — Лишь бы жить вам не мешали.       Ленка потупила взгляд в пол и закусала губы. От ведьмака это не укрылось, но сам он не спешил лезть поперед батьки в пекло.       — Знаете, мастер, — заговорила девка, да так, будто она с невероятным трудом выталкивает из горла слова. — Наши дома оберегаются, а мамка моя… рада не токмо живота своего не пожалеть… за-ради пользы, но и души своей! И тятька тоже!       Эскель устало выдохнул. Сейчас ему совсем не хотелось вот этого всего. Тем более, если эти помешанные кметы повадились друг друга вырезать во благо нечисти какой, имеет ли он право лезть к ним со своим уставом? Язычество в эпоху магии и процветания более могущественных религий? Удивительно, право слово.       — Вы приносите своих стариков в жертву? Только не шибко это помогает, судя по вышитым оберегам на твоем рукаве и расписанным стенам. Все равно страшитесь, так? А если так, значит, у вас тут поселилось что-то могущественное.       Ленка ничего не ответила. Только как-то неоднозначно мотнула головой, бросила затравленный взгляд и ушла прочь. Ведьмак провел руками по волосам, сметая пряди со лба, и двинулся в сторону корчмарки. Работу брать ему было не с руки. Тем более сейчас, когда у них есть четкий график и план, от которого лучше не отступать. Конечно, уверенности в том, что стоит возвращаться в лагерь скоя’таэлей, не было. Но уговор есть уговор. Да и уезжать, не попрощавшись, — плохой тон. К тому же, если он сунет свой нос в разборки с каким-то местным божеством или кем бы ни было это существо, быть беде. Но, благо, что он не такой дурной. Собственная жизнь ведь ценнее пары сотен крон или чем там они тут расплачивались?       — О, милсдарь, — хохотнула Ивонна, замечая ведьмака, и с грохотом отставила на стол натертую кружку. — С девкой нарезвились, теперь и отужинать можно?       Эскель кривовато усмехнулся и уперся предплечьями в деревянную поверхность стола.       — Можно и так сказать. Извиняйте, что пошумели у вас тут.       — Да будет вам, — она махнула рукой, и звонко рассмеялась. — Девка-то вон какая, жопастая, высоченная, сиськи — во! Грех такую не оприходовать.       Он улыбнулся и опустил взгляд. Нет, такие слова ему, безусловно, льстили, и вроде бы он уже не мальчишка, чтобы краснеть да белеть от одного только упоминания о близости с бабой, но все равно внутри как-то все стыдливо подрагивало.       — Ладно, Ивонна. Еду организуй и выпить чего, — немного отодвинувшись от стола, он засунул руку в карман штанов, выискивая оттуда свой кошель.       — Каша с колбасой осталась. Капуста запеченная. А выпить… — она наклонилась, полностью скрываясь за столом. Чем-то позвенела, погромыхала, а когда вынырнула, то выставила на стол ополовиненную бутылку с чем-то мутным и горлышком, заткнутым куском початка кукурузы. — Сама гнала. Вчера только разлила, а эти ироды все вылакали. Вот, все что осталось.       — Годится, — улыбнулся Эскель и, с радостью подхватив бутылку одной рукой, второй выложил на стол две монеты. Вроде оплатил все, но отчего за радушие крону-другую не докинуть?       — Эй, Ясмина! Две порции каши с капустой и колбасу!       — Капусты нет! Сожрали все! — донеслось из коморки за спиной Ивонны.       — Вот же жруны, а. Ничего не напасешься, — заворчала корчмарка. — Славного мастера и капустой нашей не угостить? Где это видано?!       — Ладно, ладно. Самогон-то остался, а нам и того достаточно.       — Да как же без капустки-то?       — Очень неплохо, уж поверь, — хохотнул Эскель, а тем временем из комнатки вышла круглая, приземистая и жутко кучерявая Ясмина. Прошла к столу и с чувством громыхнула разносом.       — Вот, милсдарь, на здоровье, — заворчала она и, шмыгнув носом, вытерла взмокший лоб маленькой пухлой рукой.       Надо признать, что местная повариха была шибко чистоплотной, но еда выглядела очень аппетитно. Два колечка колбасы с поджаристой коричневой корочкой восхитительно пахли свининой, а два кусочка маслица, что подтаивали на горячей поверхности каши, заставляли рот наполняться слюной. Это тебе не крупа с луком на речной воде.       — Благодарю, — кивнул ведьмак, переведя взгляд на смурное лицо Ясмины.       Та до боли нарочито скривилась, пошевелила своим круглым курносым носом, словно почувствовала какой-то неприятный запах, и скрылась за замызганной шторкой. Но его это даже не удивило. В самом деле, он видал и худшей реакции. Взяв в руки разнос, Эскель направился в сторону лестницы, вот только взгляд все возвращался к затертым резным символам, что украшали добрую половину стены как раз у входа. Не то чтобы он понимал, что там написано. Скорее, просто помнил, что видел подобные в труде о демонологии и мифо-ритуальных традициях. Но решил все же сильно не таращиться в ту сторону, а то мало ли что.       Вот только Ивонна подмечала все и внимательным взглядом всматривалась в удаляющуюся спину ведьмака. А как он скрылся на лестнице, то тяжко вздохнула и вернулась к своим излюбленным кружкам.       * — шабр — это сосед, товарищ, односум, пайщик, собрат в славянских языка.