Капитан распущенной «Души»

      — Как… вы… Но мистер Прескотт не работает с наличностью — как же расписки? Вы что, ему угрожали? — Томми вылупился на кожаный кошелёк, который упал прямо поверх листа с расчётами — благо, писал он графитным карандашом, а не чернилами — те бы даже впитаться не успели.       Капитан Боннет чуть сощурился, заставив клерка еле заметно поёжиться, и ответил голосом, добавившим холодка на загривке:       — «Кошелёк или жизнь», мистер Батлер.       Тот было поперхнулся от уже разыгравшейся в воображении картины оформления контрабандной сделки, но Боннет тут же рассмеялся:       — Нет, Томми, это не этично. Так дела не делаются. Хотя… Должен признать: и такое порой случается. Реже, чем бывало на «Медузе». И всё ж. Но риск, — его палец с новым рубиновым перстнем приподнял мешочек за верёвки, взвесив, — в нашем случае дело не только благородное, а ещё и самоокупаемое. Пересчитай аванс и внеси.       Сказать, что Томми почувствовал облегчение сродни тому, какое испытал бы в последнюю минуту оправданный висельник — ничего не сказать. Хотя юный счетовод на личном опыте знал, что это такое: когда-то его партнёру только чудом удалось убедить суд, что поддельные квитанции табачной компании не их рук дело. Однако даже такой поворот судьбы не вернул Томми Батлера к честной, добропорядочной жизни — репутация его всё равно была бесповоротно растоптана громким разбирательством, а жить на жалкие фартинги… не жизнь это.       Клерк задумчиво потёр о рукав камешек своего кольца с розовым топазом. Мог ли позволить себе подобную прелесть секретарь суда? А мелкий адвокатишка? Тогда какая ещё, к чёртовой матери, честная жизнь? Помилуйте…       Не вдохновляла его поначалу и перспектива работы с господами контрабандистами. Особенно тем, что работать приходилось не в уютном кабинете бостонской квартирки над лавкой обувщика, а на корабле, с буйными водами Атлантики через стенку. Но устоять перед щедрым вознаграждением, которое обещал капитан Боннет, продажная душонка Томми Батлера не смогла.       Отчасти ещё и потому, что Томми не смог не отметить, с какой лёгкостью ирландец располагал к себе: за одну игру и пару стаканов мистер Боннет мог развязать язык немому, убедить трезвого и зрячего, что небо красное, а безногий выплясывал бы джигу. Но и ровно с той же лёгкостью, как выяснилось позже, капитан убеждал особо дерзких партнёров в том, что игра не по его правилам будет стоить им свеч — заупокойных.       Казалось бы, мистер Боннет не хранил своих секретов за семью замками. Но каждый раз чем-то да удивлял Томми. Например тем, что не брал его с собой на заключение сделок. Что ни разу не пресёк слухи о своей неграмотности. И что-то подсказывало счетоводу: дело здесь совершенно не в доверии — его-то уж он не раз с лихвой оправдал.       К вечеру, когда корабль уже вовсю раскачивало на бушевавших волнах, Томми принёс капитану в каюту бумаги. Боннет пробежался по ним цепким взглядом, довольно усмехнулся и протянул листок скучавшему на соседнем стуле квартирмейстеру:       — Ну вот, мистер Таллмор, — не без самолюбования произнёс он. — А вы говорили, что эта сделка невыгодна.       Но тот не удостоил записи своим вниманием, а лишь с угрюмым видом передал обратно Томми.       — Я думаю, мы даже сможем организовать небольшую прибавку к жалованию экипажа.       Новость не смогла не порадовать: в конце концов, клерк — тоже числился в экипаже.       — Мы можем добавить им по десять процентов…       — Воу, мистер Батлер! Зарифьте паруса, — Боннет приподнял ладони. — Вы-то уж должны видеть разницу между прибавкой и разорением. Семь процентов — более, чем достаточно.       В скупом свете фонаря драгоценный камень нового кольца капитана заиграл багровыми всполохами — убирать его, как и другие, на время плавания мистер Боннет явно не торопился.       И всё же украшение, минимальная, но всё же неприлично высокая цена которого тут же отпечаталась в мысленном гроссбухе Томми, в сумму аванса не вошло. По крайней мере, на этих бумагах точно. Но ловить Боннета на присвоении доли Томми не собирался, раз на то пошло: с условиями сделки он не был знаком, как и с процессом её заключения. Да и Господь не снабдил грешного счетовода бессмертием; в присутствии мистера Таллмора — да хоть бы и без него, — гарантий сохранения той же степени здоровья, с какой Томми вошёл в эту дверь, после лишних вопросов никто не давал.       — Да, капитан, — кивнул он с улыбкой.       — И, мистер Батлер, — остановил его Боннет уже у двери. Сердце Томми тотчас забилось быстрее, а бумажки в руках словно в гранитные скрижали обратились. — Не трезвоньте об этом экипажу до прибытия в Голуэй — мне нужно, чтобы они были в форме в пути, а не в грёзах о том, как спустить заработок.       — Как прикажете, — отчеканил Томми и вылетел за дверь.       Ничего нового всю дорогу не происходило. Томми уже привык к быту и тяготам. К плохому освещению и вечно ломавшимся, крошащимся в ящиках во время штормов карандашам. К постоянно терявшимся то в капитанской, то в кают-компании счётам. К нескончаемым сметам, планам закупок, стряпанью накладных и прочих документов. Томми даже к корабельной стряпне привык! Но мысль, что было бы гораздо легче, не знай весь экипаж о том, что мистер Батлер грамотный, отчего все регулярно бегали к нему с просьбами что-то кому-то рассчитать или написать, ещё продолжала посещать уставшую голову.       Так и в Голуэе — как и в других портах — всё шло по давно отработанным схемам.       Томми скучал в одном из дешёвых кабаков за кружкой стаута после пары изнурительных для кошелька и тела ночей в местном борделе. За этим же столом приходили в чувства несколько других парней экипажа и мистер Таллмор, к которому намертво прилипла костлявая, но обходительная блондинка. И только клерк собрался было отправиться на заслуженный отдых, как среди прочих посетителей мелькнул капитан в сопровождении боцмана. Вид обоих с порога дал понять, что важные вопросы решились в их пользу: мистер Боннет проходил мимо столов как полководец через триумфальную арку, а мистер Саттер подобно пантифику раздавал налево-направо бесценные рукопожатия.       — Могу поздравить? — вынырнул Таллмор из лифа девушки, как только капитан уселся напротив.       — Можете не скупиться даже на дифирамбы.       — Могу обрадовать вас ещё сильнее, — квартирмейстер сдвинул блондинку с колен и облокотился на стол. — Вчера узнал, что один наш старый друг прогорел на своих бумажных делишках, распустил экипаж без уплаты, а «Душа севера» ушла с молотка за его долги. Теперь прячется от своих парней — боится, что ноги переломают.       Новость действительно возымела должный эффект: таким счастливым Томми не видел капитана ни разу. Однако же смех, которым тот разразился мгновением позже, показался малость зловещим.       — Diabhal dom! (Чёрт бы меня побрал! ирл) Это лучшая новость, пожалуй, даже за последние пару лет, — наконец ответил Боннет. — Смертный грех не пропустить пару кружек за такое!       Проклятье… Если б именно пару кружек…       Очнулся Томми уже на ходу. А вернее будет сказать — на подъёме: двое матросов, что прежде бегали к нему за рассчётами, подхватили его под руки и потащили к докам. Как и всегда, когда Томми не успевал протрезветь и проспаться к отплытию. Судьбе за такое обхождение он был безмерно благодарен и чувствовал, что тяготы не проходили понапрасну — парни даже не забыли отыскать и напялить на него шапку…       Заметив, что капитан и ещё несколько человек бодро шагали впереди, Томми было снова собрался вздремнуть до сходней, но за ближайшим углом процессия неожиданно остановилась.       — Ройс, — сквозь зубы, но достаточно громко выдавил капитан, уставившись на пропойцу, который мигом попятился за гужевую телегу. — Eallach lofa (Паршивая скотина, ирл), вот ты где!       Голос его звучал необычайно радостно для встречи с таким человеком. От того любопытство взяло верх, и Томми оживился; цепляясь за руку одного из парней, он встал на ноги, но во избежание непредвиденных казусов посреди грязной дороги, продолжал за него держаться, как чадо за родную мать.       — Давай, вылазь из лужи, Ройс, есть разговор! — махнул бродяге Боннет, но тот лишь замахал скрюченной рукой, на одном из пальцев которой мелькнуло серебром кольцо:       — Стиви, молю, тише, — заблеял он жалостно, не переставая в ужасе оглядываться по сторонам. — Пожалей старика… Ты ж видишь: с меня уж и взять-то нечего…       — Конечно вижу, старая ты мразь, я же не слепой, — В два шага капитан приблизился к нему, дёрнул за запястье и принялся скручивать с его пальца затёртый, почти почерневший перстень. — По мне так вполне занятная вещица.       — Стив… Капитан… молю, — чуть ли не рыдал бродяга. — Это последнее, что осталось мне от семьи…       Но Боннет уже натянул на свой мизинец обновку, которая тут же выделилась крайней убогостью среди прочих драгоценностей, и с видом скорбящей Богоматери бросил:       — Соболезную, Ройс. Был рад встрече!       Тот обречённо застонал, вцепившись в кузов телеги и медленно осел прямо в грязь.       — Кого ждём? М? — оглядел спутников капитан, а когда заметил ошарашенного клерка, засиял улыбкой: — С добрым утром, мистер Батлер! Самое время вернуться к делам! Bog do chuid eití, barracudas (Шевелите плавниками, барракуды! ирл)!       Все послушно двинулись за ним. Матрос, что последние минуты служил Томми надёжной поддержкой и опорой, вопросительно посмотрел на него, готовый и дальше исполнять священный долг.       — Да нет, — промямлил Томми в ответ. — Я уж дойду… Сам дойду.       Но как только сделал пару шагов, то едва не поскользнулся, уворачиваясь от прущего назад рулевого.       — …и скажи им, что это дерьмо здесь, — злобно процедил ему вслед Боннет.       Надо думать, не у всех сегодня в Голуэе утро будет добрым. По крайней мере, Томми точно знал одного человека, которого явно не ждёт ничего хорошего.       Однако даже в своей каюте забыться не удалось: нищий старик-капитан упорно не шёл из головы. Казалось бы, да и плевать! Какое Томми до того дело? Разве мало кого в своё время он сам с лёгкостью пускал по миру? Французские сбросы в ювелирных мастерских, шуллерство, подделки документов… Его ни тогда, ни сейчас не заботило, что будет со всеми этими людьми дальше. Заботил лишь собственный доход. Но Томми никогда не глумился над ними, не доламывал.       — Проснитесь, мистер Батлер! — вернул его в реальность резкий голос Боннета и щелчок пальцев у самого носа; на раскрытый манифест снова упал увесистый кошелёк. — Дела не ждут.       Но Томми лишь поднял на него угрюмый взгляд исподлобья:       — Это было низко даже для вас, — выдал он, ни капли не жалея о сказанном. — Как легко вы справились с нищим стариком.       Брови капитана удивлённо изогнулись, а от его растянувшейся улыбки клерка мгновенно просквозило.       — Хвалю, мистер Батлер. Вот вы и зубы отрастили.       Томми усмехнулся и сложил руки на груди.       — Издеваетесь?       — Издевается тот, — Боннет заговорил тихо, медленно, и подвинул поближе к нему мешочек с деньгами, — кто заваливает ценного человека лишней, совершенно ненужной, а порой и опасной бумажной волокитой, — в этот момент он опёрся обеими руками о стол и пристально посмотрел в глаза Томми. — И тот, кто ставит вензеля на этих бумажках выше благосостояния своих людей.       В этот миг тень сомнения легла на едва было воспылавшее в душе Томми чувство справедливости. Да что там — он вот-вот готов был рассы́паться в извинениях, лишь бы капитану не пришло в голову отправить в ту же лужу, где наверное уже плавали последние зубы Ройса, и своего обнаглевшего счетовода.       От волнения лоб его тут же покрылся испариной, а все веские аргументы что так яростно щекотали язык ещё несколько секунд назад, застряли в горле репейным комом.       — Работайте, мистер Батлер, — так и не дождавшись ответа, произнёс Боннет, указав взглядом в манифест.       Томми опустил глаза, потёр озябшими потными ладонями колени и тихонько сглотнул. Значит, с большой долей вероятности его зубы останутся целы. По крайней мере — сегодня. И всё равно легче не становилось.       Чтобы поскорее перевести неприятную тему, он сдвинул мешочек на стол, деловито пролистал несколько страниц, взял новенький карандаш и уже ровным, как и прежде голосом, начал:       — Мне нужно знать…       — Вам нужно знать, — капитан развернулся и зашагал к двери, подняв указательный палец с рубиновым перстнем, — что не стоит рукой подписываться под тем, за что не сможет рассчитаться ваша задница.       Рука Томми дрогнула, и карандаш выпал, с глухим стуком закатившись под стол. Словно услышав это, Боннет остановился на пороге, пробежался взглядом по каюте клерка и добавил:       — И что прежде «Душа севера» звалась «Медузой».       Дверь тихонько скрипнула. Томми взглянул на играющий лёгкими отблесками розовый топаз в кольце — свою награду за первое успешное дело капитана, потёр камень о рукав и нагнулся под стол.       …а пусть бы плавают себе зубы капитана Ройса в той луже. Стало быть, за транспортировку табака, пушнины и патоки удалось выручить…