«Вдыхаю дым — выдыхаю любовь…»
Марк Тишман
* * *
…Я ловлю себя на том, что не могу отвести от него глаз. Есть нечто в Яширо, притягивающее к нему, как магнитом. И дело даже не в том, что его осанке и сложению позавидовали бы и айдолы, а глубокий чувственный голос способен свести с ума. Он мог бы блистать где-нибудь на подиуме или обложке модного журнала, потому что красив, как Бог — но вместо этого предпочёл стать якудза. Яширо явно обладает способностью мгновенно магнетизировать людей, причём вряд ли когда-то даже задумывался об этом всерьёз. Он просто сам по себе такой. Про него говорят, что шеф — ходячий секс. Едва ли он очень удивится, услышав такое. Впрочем, также маловероятно, что ему польстят эти слова. Вакагасира* с неизменным равнодушием относится и к комплиментам, и к оскорблениям в свой адрес — а последние, учитывая его склонности, ему наверняка приходилось слышать в жизни почаще первых. Вот только они стекают с него, как с гладко отполированной поверхности. Он встречает ругань с обычным своим выражением лица — полуприкрытыми зачарованными глазами и лёгкой полуулыбкой. При этом пристально смотрит либо прямо в зрачки, либо на губы, и это настолько же бесит, насколько и заводит оскорбляющего. Я видел, как взбешённо орал на Яширо один тип из конкурирующей группировки, имевший наглость заявиться прямо в наш офис. Он яростно наседал на него и бросал ему в лицо такие уничижительные фразы, за которые я, не удержавшись, давно бы уже разрядил пистолет прямо в эту изрыгающую проклятия рожу. Шеф же, невозмутимо зажав в зубах сигарету, слушал это с безмятежным выражением в светлых глазах, забросив ногу на ногу и расслабленно откинувшись назад в кресле так, словно получал удовольствие от того, что слышал. Тип приблизил к Яширо искажённое гневом лицо, будто хотел, чтобы оскорбления достигали его противника ещё скорее и причиняли ему больше боли, но шеф извлёк из зубов сигарету, небрежно зажав кончик фильтра между верхних фаланг указательного и среднего пальца, и легко улыбнулся, словно ему говорили самые приятные в мире вещи, а потом неспешно выпустил в лицо бандиту клуб дыма. И я почему-то уверен, что у этого типа, в то время, как он орал на Яширо, в штанах был железобетонный стояк. Мой босс постоянно курит. Порой, едва затушив в пепельнице одну сигарету, он тут же достаёт из пачки другую. Часто я сам, щёлкнув зажигалкой, подношу к его лицу колеблющийся огонёк пламени, помогая прикурить. Застав его за этим занятием и тайком наблюдая из-за приоткрытой двери, я порой пытаюсь понять: о чём он думает? Конечно, вполне возможно, его мысли связаны с делами фирмы, с размышлениями о том — как и на чём заработать ещё больше, какие заключить сделки, где выгоднее вложиться в недвижимость. Или как надёжней прижать конкурентов, чтобы увеличить прибыль. Может быть и так. Яширо — очень цепкий делец. Якудза хорошо знают, каким он может быть опасным, несмотря на свои улыбочки и беспечный вид. Недаром же он стал вакагасирой нашей группировки. Однако по пути наверх он успел нажить себе немало врагов. Его мучительно желают и ненавидят одновременно. Ему завидуют чёрной завистью и мечтают, чтобы он когда-нибудь сломал себе шею, сверзившись с той вершины в мире якудза, куда смог забраться. Как считают многие, он сделал это благодаря своим выдающимся способностям не только в бизнесе… Я всё же не могу отделаться от мысли, что, когда босс сидит, уставившись в потолок и выкуривает сигарету за сигаретой — думает он только о своих любовниках, бывших и будущих. У меня неистребимое чувство, что чем бы Яширо не занимался, о чём бы не говорил — мысли его, тем не менее, постоянно крутятся вокруг секса. Вокруг мужчин. Вокруг тех якудза, которые пускают слюни, глядя на него. Нормальные люди шефа не интересуют. Наверное, потому, что его влечёт опасность и связанный с этим адреналин, впрыскивающийся в кровь. Адреналин, которого не дают ему обычные отношения. Они для него слишком пресны, а чувствами обременять себя он не хочет. Яширо любит секс больше всего на свете и не раз говорил, что жить без этого не может. И мне кажется, что сигарета является для него символом того, что он так любит делать… Он подносит её к губам, небрежно зажав между нижними фалангами указательного и среднего пальца. Берёт в губы фильтр и затягивается, пока пальцы продолжают касаться лица. Они слегка разъединяются — в двух зажата сигарета, безымянный и мизинец опускаются вниз, слегка дотрагиваясь до подбородка. Глаза Яширо мечтательно полуприкрыты. Сигарета дымится в его зубах, а шеф, забросив руки за голову, откидывается на спинку кресла, рассеянно разглядывая потолок. Думает ли он о многочисленных членах мужчин, которых он ублажал этим ртом? Что представляется в его воображении, когда он глубоко втягивает в себя сигаретный дым? Может быть, он видит искажённые животным оргазмом лица тех, кого он заставлял кончать изощрённым умением своих губ и языка? Яширо извлекает сигарету и медленно выдыхает дым, глядя сквозь него. Взор его подёрнут поволокой. Или он вспоминает собственные бесчисленные оргазмы под членами сопящих от перевозбуждения бандитов; под членами, которыми они беспощадно долбятся в него, распростёртого на полу или на офисном столе со связанными галстуком руками? Им на полном серьёзе кажется, что это они берут шефа. На самом деле Яширо сам поимел их всех, потому что заставил страстно, до исступления, желать его. Они целиком и полностью находятся у него во власти. Он сильнее них, пусть и играет в сексе пассивную роль. Да, сильнее. Потому что не боится боли. Почти все люди боятся её, а для него она желанна. То, что другим причиняет страдание, ведёт Яширо к вершине наслаждения. Таинственная внутренняя алхимия превращает для него боль в удовольствие. Невозможно унизить и запугать того, кто сам жаждет быть униженным. Мечтающие поиметь, избить и оскорбить шефа, вы не понимаете, что играете по его правилам. Да и пассив он только в сексе, а в жизни и в бизнесе всегда и всем управляет сам, скорей даже проявляя в этом садистские наклонности. Врезать кому-то ботинком по зубам — для него пара пустяков. У него необыкновенно изящные кисти рук. Длинные пальцы с вытянутыми кончиками, как у музыканта. Розоватые ногти безупречной формы и чистоты. Можно подумать, что он скрипач или пианист. А между тем эти пальцы также твёрдо могут сжимать пистолетный ствол и без колебаний нажмут на курок, чтобы вынести чьи-то мозги. Впрочем, они же могут ласково или страстно сомкнуться вокруг мужского члена, даря ему удовольствие… или вокруг собственного, неся себе разрядку. Мне говорили по секрету, что, если выпадает несколько дней, когда у шефа нет секса, он всё равно мастурбирует. Яширо задумался о чём-то, облокотившись правой рукой на стол. В ней тлеет сигарета, расположившаяся на нижней костяшке среднего пальца, фильтр которой он слегка придерживает, положив на него сверху указательный. Сизоватый дым тонкой струйкой улетучивается вверх. Не обращаются ли также в дым наши мечты и стремления, когда они приходят в соприкосновение с реальностью? Лёгким щелчком он стряхивает с кончика сигареты пепел. Прошлое, превратившееся в прах, то, за которое нет смысла больше цепляться, даже если в воспоминаниях о нём есть источник горькой радости. Раскалённый кончик сигареты, оставляющий круглые шрамы на вздрагивающем теле. Огонь, в котором сгорает прошлое. Тигль, переплавляющий страдание в оглушительный экстаз… Согнув мизинец, безымянный и средний пальцы, Яширо зажимает опущенную вниз сигарету между большим и указательным, перекатывает подушечками фильтр. Мысли его снова блуждают где-то далеко. Узкое, изящно изогнутое запястье, видимое из-под слегка задравшегося рукава пиджака безупречного покроя. Гладкая, словно алебастровая, кожа. Мне кажется, с его рук можно было бы ваять скульптуры — так они прекрасны. И любоваться на то, как эта рука то и дело подносит к губам сигарету, чтобы затянуться, а затем неспешно опускается к стеклянной пепельнице — я могу бесконечно… Грубый толчок в плечо. Нахмуренные брови Нанахары. — Ты что это уставился на шефа? Дел у тебя никаких нет? — Простите, сэмпай, — кланяюсь я. — Просто задумался на минутку.