Расхождение во мнениях

      За двадцать четыре года своей недолгой, но богатой на события жизни кронпринц Артас Менетил успел навидаться всякого. Он вытравливал бандитов из лесов Лордерона под руководством Мурадина Бронзоборода, вместе с Утером отражал набеги троллей на Кель’Талас, а затем самостоятельно, уже в качестве командира, подавлял вспыхнувшие орочьи восстания. Но ничто из этого так и не смогло подготовить его к реальности войны с Плетью.       Да и можно ли сравнивать нормальную битву – опасную, пугающую и кровопролитную, но по-своему всё-таки честную – с этим пятном гниющей отравы на земле прекрасного Лордерона? Когда крестьяне сами того не ведая шагают на встречу смерти, обращаясь угрозой для своих же близких; когда деды и прадеды восстают из могил, так и норовя выгрызть глотки далёким потомкам; когда почву и воду пропитывает смертельный яд – разве может человек не погрузиться в пучину отчаяния?       Как показывает история – может. Именно непреклонная сила воли и стальная решимость сделали человечество Азерота тем, что оно есть сейчас. В бесконечных конфликтах и столкновениях с превосходящим противником люди вырвали себе место под солнцем, установив на восточном континенте свой собственный порядок вещей. Артас же являлся выдающимся представителем своей родословной – своего вида, если угодно – личностью упрямой, яростной и стремительной. Он словно собрал в себе все достоинства, но и все недостатки, что воплощает собой само человечество, превратившись в яркий пример для подданных, соратников и друзей.       И всё же даже для принца недавние события не прошли бесследно. Особенно в ряду выпавших ему испытаний выделилась пятидневная оборона Харглена. Вся она – начиная с первых налётов упыриных стай и стихийно поднятых кладбищ, и заканчивая той ордой нежити, что подступила к городку на исходе последнего дня. Мертвецы не знали усталости, а потому сражения не прекращались даже с заходом солнца, что быстро сказалось на физическом и моральном состоянии осаждённых солдат. Скелеты и зомби, вурдалаки и огромные, подгоняемые некромантами мерзости – всё слилось в непрерывную череду штурмов и попыток от них оправиться, и если принц с его личным отрядом были к такому хоть немного привычны, то гарнизон и местные ополченцы уже на третьи сутки валились с ног.       К счастью, Джайна не подвела, вовремя приведя подкрепление. Артас и припомнить не мог, испытывал ли он раньше такое счастье, когда из-за холма показался рыцарский вал, втоптавший в землю и мостовую уже успевшую вломиться в Харглен нежить. Ворота мертвецы разбили куда как раньше, просто заставив одно из чудовищ выдавить их своей массой, но с тех пор в проходе трижды возводилась и рушилась баррикада. Последний, самый интенсивный и долгий приступ грозил стать роковым, так что прибытие своего наставника Артас встретил с небывалым воодушевлением.       А вот дальнейшая отповедь вызвала у принца куда менее тёплые чувства. Нет, он отлично понимал, что в том разговоре первый оказался неправ, сорвавшись на подвернувшемся под руку паладине, однако его было можно понять – кто после затяжного сражения и нескольких бессонных ночей будет мыслить и говорить здраво? Нет, проблема заключалась в том, что несмотря на все увещевания и предупреждения молодого воителя, Утер отказался отпустить его в Стратхольм, аргументировав это риском для жизни принца. Как будто бы раньше он был в безопасности! Из оставшихся в строю командиров только он один имел наибольший, да и вообще хоть какой-нибудь опыт сражений с нежитью, так что кандидатура лидера ударного отряда была для Артаса очевидной.       Но старый паладин обеими ногами упёрся в землю, возжелав отговорить его от поспешного марша на север. Неожиданно Утера поддержала Джайна, пропустившая весь тот ужас, что развернулся в Харглене после её отбытия. Она не видела, как крестьяне в корчах и муках падали замертво, как они тут же восставали в виде стонущих мертвецов, как принц и его пехотинцы рубили своих же подданных... Они оба не видели, а потому и не понимали, сколь страшным может оказаться удар, если поражённое порчей зерно успеет достичь Стратхольма. Поэтому, не слушая и не спрашивая, Артас взял из конюшни первого попавшегося скакуна и ринулся вверх по тракту.       В скором времени конь тот был юным принцем потерян. Окинув усталым взглядом шею животного, перебитую сильным ударом выскочившего из леса огра, Артас сдавленно выругался и пешком продолжил свой путь. Солнце уже клонилось к закату, едва-едва пробиваясь через застившие горизонт дождевые тучи. Словно порча по поражённой земле, тьма бесформенной кляксой расплывалась по небу, захватывая всё больше и больше места. Принц был готов поспорить, что не пройдёт и часа, как ливень накроет всю округу стеной. Хорошо бы найти укрытие, а лучше таверну, вроде той, что как раз виднелась за поворотом.       Но времени отдыхать нет – он должен поспешить в Стратхольм.       Неожиданно Артас замедлил шаг.       Дорога в этом месте делилась на два направления. Один путь уходил к какой-то небольшой деревушке, чьи огни можно было легко рассмотреть в сумерках; второй – куда более широкий и ровный – вёл дальше к цели его маршрута. Ну а посередине развилки стоял разгоняющий сгущающуюся темноту фонарь, к деревянной стойке которого и привалился плечом странного вида мужчина.       Был он широкоплеч и высок, с головы до ног завёрнутый в тяжёлый коричневый плащ. Плечи его охватывал украшенный большим рубином нагрудник, покрытый серебряными завитками, отороченный вороньими перьями. Из-под глубокого капюшона выглядывал лишь подбородок с острой чёрной бородкой, в руках же его покоился явно волшебный посох с восседающим на верхушке деревянным вороном.       Артас приблизился, настороженно приглядываясь к волшебнику. Он его узнал – это был тот самый самозваный пророк, что посетил его отца в середине этого лета. О нём и его «возвещении гибели Лордерона» ещё долго судачили при дворе, обряжая и без того безобразную сцену во всё большее число сплетен и приукрашиваний. Сам принц в то время не сильно об этом задумывался, будучи погружённым в подавление очередного орочьего бунта, однако незнакомца запомнил отлично.       Дождавшись, пока Артас не подойдёт на дистанцию разговора, пророк оторвался от деревянного столба, и сделал несколько шагов навстречу. Придавив паладина тяжёлым взглядом, он безо всякого представления и знакомства проникновенно и гулко обратился к нему:       — Приветствую тебя, юный принц! Нам нужно поговорить.       — У меня нет времени, — ответил паладин скорее для порядка, понимая, что пророк вряд ли ждал его здесь просто так.       — Послушай меня, мальчик: это королевство обречено! Тьма уже спустилась на землю, и ничто не в силах остановить её.       Артас почувствовал, как у него задёргалась бровь. Он, вообще-то, не был особым сторонником этикета и церемонностей. Да и о них ли вести речь, когда он половину осознанной жизни провёл в гарнизонах и полевых лагерях? Если имелась такая возможность, принц говорил просто и внятно, предпочитая располагать к себе собеседника живым и компанейским характером. Но при этом всегда сохранялась некая незримого черта, созданная из почтения и честно заслуженного уважения, заработанного им во время конфликтов, что удерживала подданных и соратников от откровенного панибратства и неприкрытого хамства.       Иными словами, уже очень давно, с самых ранних лет, никто посторонний не смел называть кронпринца Лордерона, военного командира, и паладина мальчиком. А сейчас это ещё и дополнилось тотальной, заполоняющей разум и тело усталостью, а также тем раздражением, что неприятным осадком осело на душе после разговора с Утером.       Но пророка это словно бы и не волновало.       — Если ты действительно хочешь спасти свой народ, уводи его вдоль моря на запад, — продолжал вдохновенно вещать он. — Только там ты можешь обрести спасение!       Наверное, всё это безобразное представление и стало последней каплей. Всё разочарование, весь гнев и подавленный страх закипели в груди принца, словно варево в забытом на костре котелке. Бурлящей неостановимой волной они подступили откуда-то из живота, по пищеводу поднявшись к горлу. И вот пропитанные ненавистью и упрямством слова уже готовы были сорваться с его языка, когда...       ...когда что-то пошло не совсем по проложенному судьбой сценарию.       Бывает так, что одна нелепая случайность или сказанные в самый неподходящий момент слова словно бы толкают человека под руку, окончательно лишая душевного равновесия. Ибо истинно говорят, что единственный плохой день может омрачить даже самую чистую душу. Но куда реже случается нечто иное – когда такой вот неожиданный сдвиг происходит в правильном направлении, возвращая рассудок на положенное ему место, восстанавливая здравость суждений и целостность личности.       — И как ты себе это представляешь? — мрачно усмехаясь, спросил незнакомца Артас. Этот бессмысленный и полный пустого пафоса призыв странным образом успокоил его, разбавив едкие, жгучие мысли щедрой порцией скепсиса и иронии.       — Возьми своих людей, возьми корабли, какие сможешь найти, и плыви в Калимдор! — незамедлительно ответил ему мужчина в плаще, продолжая увещевать торжественным и полным надрыва голоса. — Только там вы сможете спастись!       — Да, вот именно про это я и говорю... Как всё это ты представляешь себе в реальности?       — Я не совсем понимаю тебя... — спустя несколько мгновений выговорил незнакомец, сбитый с мысли неожиданно равнодушным и холодным тоном принца.       — Ты знаешь, сколькими кораблями располагает Лордерон? Восьмьюдесятью двумя, включая курьерский и торговый флот, большая часть которых находится в плаванье и вряд ли станет доступна в ближайшую пару месяцев. Из военных же кораблей треть занята в патрулях, четверть – стоит на обслуживании и ремонте. Итого у нас остаются что-то около двадцати пяти кораблей, половина которых приписана к портам, расположенным на других концах королевства.       Артас прервался, переводя дыхание.       — Единственный город с портом поблизости, это Стратхольм, куда я, кстати, и направляюсь. Не знаю точно, сколько там кораблей сейчас, но вряд ли их наберётся больше полутора-двух десятков. Но, предположим, мне повезёт – удастся реквизировать суда, принадлежащие торговцам и знатным семьям. Итого выйдет около трёх-трёх с половиной десятков.       Принц посмотрел на север, где собиралось всё больше густых дождевых туч, а затем вновь перевёл пристальный взгляд на пророка.       — Это если мне повезёт. И если мне это позволят. Если никто не оспорит моё решение, что начальник порта, в общем-то, по закону вправе сделать, а отец каким-то чудесным образом не узнает про моё начинание... потому как, напомню, что я ещё не король, а значит, за всё королевство один не решаю. Было бы очень неловко, если бы нас на половине пути догнал королевский посыльный с официальным приказом повернуть корабли на обратный курс.       Мужчина хотел было что-то сказать, но Артас оборвал его резким жестом.       — На фрегат можно погрузить до трёхсот-трёхсот пятидесяти человек, но это если набивать их как сельдь в бочку. Учитывая тот факт, что плыть нам весьма не близко и по весьма опасным морям, значительную часть трюма неизбежно займут провиант, оружие и медикаменты, а также ремонтные материалы и золото, которое понадобится уже там. Так что из упомянутых трёх сотен пассажиров хорошо, если поместятся хотя бы две. Вот и получается, что при самом удачном раскладе, спасу я едва ли семь тысяч человек, включая экипаж, солдат и себя, — тут Артас наставительно поднял палец. — Причём я снова опускаю возможность того, что среди беженцев окажутся заражённые или агенты Плети, что сделает всё начинание полностью бессмысленным и бесполезным.       Принц подошёл к незнакомцу почти вплотную и окатил его гневным взглядом.       — Семь тысяч! Из пяти миллионов! Даже не одна десятая часть, а чуть меньше одной семисотой! И всех остальных я должен бросить? Обречь на столь лютую смерть от чумы и зубов нежити? Я принц Лордерона! Моё место здесь, среди моих людей, и я буду защищать их!       В этот момент ярость Артаса схлынула также резко и неожиданно, как разгорелась всего несколько мгновений назад.       — Скажи, пророк, чем я их должен кормить? Урожай этого года испорчен, а оставшиеся запасы рассредоточены по всей стране. Ты представляешь, сколько времени и усилий понадобится, чтобы отнять их у населения и доставить сюда? И да, я говорю «отнять», потому что отец точно не одобрит подобного. Заметь, я уже в который раз закрываю глаза на тот факт, что часть выживших придётся оставить, дабы освободить место для транспортировки припасов. Уж поверь опыту моего народа – создание даже одной колонии занимает годы, и это в мирное время, когда имеется поддержка целого королевства, выраженная присутствием военного флота, а также регулярными поставками продовольствия и припасов. Но мы поплывём на другой континент: одни, без разведки и навигационных карт, рискуя встретить чудовищ, пиратов или гнев штормов и течений. Ты, кстати, не упомянул – а есть ли у нежити флот, потому, что у орков он с недавних пор имеется...       Тут принц запнулся, вновь прокручивая в голове события осени и конца лета. Из нескольких орочьих резерваций были совершены побеги, после чего стихийно собравшаяся орда разграбила и сожгла небольшой прибрежный город. Единственное, что они не тронули, это стоящие в гавани корабли, на которых из неё и вышли, скрывшись в неизвестном направлении.       — Ты знал...— из горла Артаса вырвался озлобленный рык. — Нет, ты не просто знал – ты подговорил орков на это! Это из-за тебя погибли все эти люди!       — Тебе ли не знать, юный принц, что иногда ради сохранения тысяч нужно пожертвовать сотнями, — ответил на обвинение пророк, но был сбит с ног мощным ударом в челюсть. На удивление латная перчатка не разорвала его лицо и не разбила в дребезги кость, как это было бы с обычным крестьянином. Что ж, маги всегда были крепче остальных смертных, хотя, даже случись оно так – это бы вряд ли обеспокоило Артаса.       — О да, я знаю! — прорычал он, хватая пророка за грудки и вытаскивая под свет фонаря. — Но не тогда, когда за жизни грабителей и убийц приходится платить хорошими, верными мужчинами, невинными женщинами и детьми! Да пусть хоть вся эта нечистая орда сгорит, если это поможет спасти даже одну крохотную деревеньку!       — Мне понятен твой гнев, мальчик, — выдавил из себя пророк, сплёвывая наземь кровь, выворачиваясь из рук принца. — Но в предстоящей войне орки станут вам надёжным союзником...       — Союзником? Орки? Как же! — зло рассмеялся на это заявление Артас. — Они между собой договориться не могут, всё время дробясь на отдельные племена, при первой же возможности вцепляясь друг другу в глотки. Да и много ли с них толку? Ни командования, ни ресурсов, ни даже толковых магов... о да, солдат у них тоже нет – только кровожадная, машущая примитивными топорами орда. А для войны с плетью, чтоб ты знал, именно армия нам и потребуется!       Принц разжал хватку и вновь замолчал, старательно игнорируя искушение перехватить поудобнее молот и в нескольких местах переломить «пророку» ноги. Получалось не очень, но каким-то чудом он всё-таки сдержал гнев.       — Будь я чуть менее справедлив и честен, — сквозь сжатые зубы сдавленно выдавил он, тщательно себя контролируя, — тут бы тебя и повесил. Однако закон Лордерона и кодекс Серебряной Длани диктуют воздержаться от самосуда. Но будь уверен, как закончится весь этот фарс – я непременно найду тебя и лично приволоку на суд моему отцу. Там ты, незнакомец, ответишь за всё содеянное.       На перекрёстке повисло тяжёлое удушливое отчаяние, перемежаемое далёкими раскатами грома.       По правде сказать, этого пророка Артас и сейчас бы с немалым удовольствием вздёрнул на ближайшем дереве как какого-нибудь вора или бандита. Однако он вовсе не был уверен, что с магом неизвестной силы сумеет так легко совладать или хотя бы удержит его от телепортации в течение хоть сколько-нибудь значимого времени. Но, что куда важнее, тот явно что-то о плети знал, раз пришёл с предложением к королю ещё до первой вспышки болезни. Всё это означало только одно – незнакомца нужно было взять под руки и притащить прямиком в темницу, где долго и вдумчиво спрашивать – кто он вообще такой и чего захотел добиться всей этой невнятной шарадой. Подельников, планы, источники информации – всё это непременно следовало из пророка вытащить, а значит, в этот раз его придётся отпустить невозбранно.       Жаль, Джайна не отправилась с ним – вдвоём они мигом бы вкатали предателя в землю.       — Но, предположим, — смирил праведный гнев Артас, восстанавливая хватку самоконтроля. Он больше не видел нужды в разговоре, однако надеялся ещё что-нибудь вытащить из своего собеседника. — Предположим, что удача мне улыбнётся широко как никогда раньше, и всё это безумное предприятий пройдёт без осложнений и чётко по плану. Предположим, что мне удастся вывезти эти несчастные семь тысяч человек за море, не сцепившись ни с местным населением, которое вряд ли обрадуется вторженцам, ни с уже направляющейся туда же Ордой. Скажи мне, пророк, как именно я должен буду дать отпор отожравшейся и окрепшей Плети? Они будут беспрепятственно пировать здесь, наращивая силу и численность, в то время как мы хорошо, если первый город за год заложить сможем. Всё это в бесплодной степи, окружённые незнакомыми, но наверняка агрессивными чудовищами, и в придачу ещё с кровным врагом под боком. Так как, пророк? Как мы должны победить? Как потом восстанавливать государство? Может быть, тоже с орками!?       Последние слова он практически прорычал в лицо мужчине, заставив его отшатнуться. Пророк на миг даже потерял равновесие, но устоял, чудом ухватившись за стоящий рядом фонарь. Однако мгновение растерянности прошло, и вот он снова стоит перед принцем, напустив на себя вид загадочный и всезнающий.       — Значит, ты уже сделал свой выбор... — проговорил он с прежним пафосным гулом. — Запомни: чем яростнее ты сражаешься, тем быстрее твой народ окажется в их власти.       Оставив за собой последнее слово, пророк принял свою птичью форму и взмыл в стремительно чернеющие небеса.       — Да, да, — проводил Артас улетающего ворона взглядом, — слышал уже. Вот только для пророка ты выдал слишком уж мало полезных знаний. Променять целую страну на бесплодную пустошь, бросить города, крепости и порты ради пары-тройки временных поселений, а всё ополчение, солдат, жрецов и магов заменить горсткой отчаянных беженцев... Мне одному кажется, что рецепт победы попахивает чем-то не слишком приятным?       — Не только тебе, Артас, — раздался из-за спины знакомый мелодичный голос. Артас обернулся как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть сползающую с волшебницы невидимую пелену. — Прости меня за то, что пряталась, Артас. Я просто хотела...       — Ничего не говори, Джайна, — отмахнулся он твёрдо, но в то же время и ласково. — Я не обижен, да и по правде сказать – мне точно требовалось спустить пар. Так что скажешь? Как тебе предложение этого «пророка»? — последнее слово он намеренно обозначил сарказмом.       — Я ощутила в нём огромную силу, Артас, — робко ответила девушка, нервно дёрнув рукой по древку своего посоха. — В первые мгновения я даже подумала, что он может быть прав...       — Но? — продолжил за неё принц, уже примерно представляя, что услышит от Джайны.       — Но твои слова переубедили меня, — волшебница опустила взгляд, а в голосе её послышались отчётливо виноватые нотки. — Прости. В Даларане мы привыкли, что могущество приходит с возрастом, а возрасту сопутствует мудрость. Редко случается, что кто-то из архимагов ошибается в своих суждениях. Этот же человек...       — ...имел соразмерную силу, а значит должен быть столь же знающ.       — Да, Артас, — снова повинилась она.       Принц лишь покачал головой, да вздохнул глубоко, но безо всякого осуждения. Он хорошо знал свою давнюю подругу и первым признал бы безо всякой лести, что Джайна поистине выдающаяся волшебница. Она была проницательна, начитана, умна, и уже к двадцати трём годам мастерством своим и силой подбиралась к рангу полноценного магистра. Однако её академические познания не всегда распространялись на отношения между людьми. Иными словами, девушка хоть и не была социально неумела, но некоторой наивностью отличалась от своих сверстников.       Её и принца обучение отличалось между собой разительно, даже если оба они принадлежали к высшему сословию. Но оно и не удивительно: в то время, как Артас воспитывался военачальником и наследным принцем, Джайна была пускай первой и благородной, но всё-таки дочерью дома. Если бы не выдающийся талант к волшебству – ей так и было бы суждено вступить в договорной брак, укрепив положение рода, или, в случае отсутствия братьев и сестёр, самой родить и вырастить наследника.       Да и настоящей жизни, в отличие от Артаса, она почти что не видела. В то время, как он пресекал бесчинства бандитов на дорогах и в лесах Лордерона, а затем, уже будучи паладином, воевал с разнообразными зеленокожими тварями, Джайна постигала премудрости колдовства в безопасных стенах Даларана. Это принесло ей знание и могущество, но не опыт и здравый прагматизм, а также обделило умением прозревать обман окружающих.       Вот и получалось, что Артас обиды на неё не держал, с пониманием относясь к миролюбивому и немного наивному мировоззрению Джайны. Более того, в эти непростые времена он им искренне восхищался, найдя в давней подруге надёжный моральный компас. Принцу было немного жаль её, ибо невооружённым глазом видно какую моральную ломку она переживает сейчас. Он через это прошёл тоже, но значительно раньше, ещё в бытность учеником Бронзоборода и Утера, насмотревшись на то, как подъедают крестьян огры и лесные тролли, и что остаётся от тех бедолаг, коим не повезло наткнуться на очередную разбойничью шайку.       — Ну всё, будет тебе, Джайна, — успокаивающе погладил он её по прикрытому тонкой тканью плечу. Учитывая латную перчатку, так и не снятую с кисти, делать это пришлось особенно осторожно и бережно. — Глубоко вздохни и возьми себя в руки. Путь до Стратхольма предстоит неблизкий.       — Постой, Артас...       — Не нужно меня отговаривать, Джайна, — сдержал он свой вспыльчивый нрав, ответив насколько возможно ровно. — Я знаю, что шансы против меня, но я должен хотя бы попытаться!       — Но, Артас...       — Даже если я опоздал и зерно раздали крестьянам – кому-то придётся встать на защиту выживших. Не может такого быть, чтобы весь город обратился разом...       — Да постой же... — Джайна продолжала пытаться привлечь внимание Артаса, но тот успел с головой погрузиться в планирование и стремительно зашагал по дороге дальше.       — ...гарнизон наверняка уцелел, так как стража питается из своего запаса. Также кто-то должен был выжить в деревнях – по окрестным землям зерно всегда расходится с опозданием...       — Да послушай же ты меня, упрямый дурак! — с этими словами волшебница дёрнула паладина за плащ и чуть ли не бросилась на него с кулаками. — Я вовсе не это имела в виду! Нам не нужно идти в Стратхольм, потому что я легко могу переместить нас обоих порталом!       — О... — неожиданное признание выбило из принца весь дух, вынудив посмотреть на подругу глазами полными удивления и некоторого смущения.       — Это с полным рыцарским отрядом такое провернуть не вышло бы, но одного-единственного пассажира я без труда с собой проведу. Так что возьми меня за руку, и отправимся, — подтверждая свои слова, Джайна протянула ему изящную кисть, украшенную тонким браслетом.       — Ах да. Об этом я как-то запамятовал... — быстро выполнив сказанное, Артас с удивлением и теплом отметил, как покраснели нежные щёчки девушки.       Несколько секунд спустя яркая вспышка поглотила волшебницу и молодого принца, оставив тракт безлюдным и тихим. Вскоре на сухую землю упали первые капли дождя.