***
Одним пасмурным днём, когда капли мелкого дождя почти бесшумно ударялись о стёкла многоэтажного дома, а сильный ветер то и дело дразнил ветки старых деревьев, покрытые желто-оранжевыми листьями, два мальчика ютились под пледом в доме младшего из них. Ученики средней школы, что с раннего детства проводили вместе чуть ли не всё свободное время, что у них было. А сейчас они, пустая тёмная квартира и дождливый вечер — то, что нужно для хорошего проведения последнего выходного дня перед новой, мучительно долгой учебной неделей. У одного в руках приставка. Он сидит на диване и поглядывает в сторону кухни, дожидаясь хозяина дома, своего друга, который обещал вернуться уже с чем-то вкусненьким. Другой с счастливой улыбкой на лице оглядывает содержимое собственного холодильника, находя в нём разве что много-много рамена и специально купленное сегодня печенье с шоколадной крошкой, которое они оба любили покупать в столовой к тому совсем невкусному фруктовому чаю. Каждый день, чуть ли не на протяжении девяти лет и до сих пор, Наруто постоянно настаивал на этой сладости, и Шикамару сам не понял, как подсел на эти, на первый взгляд обыкновенные, кулинарные изделия. Узумаки выкладывает пакет на стол, пересыпая печенье в заранее приготовленную глубокую тарелку и вслушивается в тихий шелест листьев, доносящийся из открытой форточки на фоне чуть более громкого кипения чайника, который наконец был готов заполнить кипятком две кружки обыкновенного заварного кофе. Не привыкать им всякую гадость пить, а эта пусть и не могла похвастаться своей изысканностью и уникальностью, но зато была… довольно вкусной? Не быть им ценителями настоящего кофе, зато насладиться вечером компанией друг друга, не придавая значения ничему больше в этом скучном, сером мире, было как раз в их планах на сегодня. Из зала слышатся звуки настроек меню и выбора персонажей для игры, что непременно заставляет нахмуриться златовласого и спохватиться по этому поводу. — Хей! Ты чего это там, за меня выбираешь?! — возмущенно крикнул, чтобы друг, сидящий в другой комнате, смог отчётливо услышать всё то негодование в его голосе, которое, по сути, и доли того чувства в себе не имело. А неподалёку только и доносится приглушённый смех. — Погоди же ты! Уже иду! Подсуетившись, парень как можно скорее размешал горячий кофе, изредка кидая мимолётные взгляды в сторону зала и дуя щёчки с провокаций этого болвана. Когда закончил, в голову пришла мысль всё-таки закрыть форточку, ибо дождь может усилиться, и только после этого он наконец собрался вернуться на своё законное место на диване, под пледом. Первым делом он взял тарелку, удобно уложил её себе под мышку и прижал локтём к телу, чтобы та не упала. А после две свободные руки аккуратно занял очень горячими кружками, которыми можно было бы обжечься, если пролить на себя хоть немного, поэтому спешить было нельзя. — Ну ты там скоро? Я сейчас начну без тебя и засчитаю тебе это за проигрыш! — ехидно лепечет голос, доносящийся всё ближе, по мере небольших шагов блондина по холодному полу. — Провокатор! Я не дам тебе ни одного печенья, если сделаешь это, — отвечает Наруто уже чуть тише, но всё равно надрывая голос, чтобы тот услышал, а сам уже является на порог в гостиную, слегка приподнимая уголочек губ к тому, что его друг никогда бы так не поступил, зато угрожать этим он мастер. — Чайник долго кипел, извини, — говорит спокойно, на выдохе, слегка кивая и метаясь взглядом к экрану. Заметив, что персонаж и правда уже выбран, но выбран тот, кого он обожал и выбирал почти всегда, на лице непроизвольно появляется нежная улыбка, но он предпочитает промолчать, зная, что тот и так всё поймёт. Мальчик босыми ступнями проходится по полу, подходя к небольшому столику около дивана. Он сгибает колени и наклоняется боком, чтобы сначала поставить ненадёжно державшуюся под его рукой тарелку, а потом уже две кружки ароматного горячего кофе, который должен был согреть их тела, пока душа грелась от простого присутствия друг друга рядом. И всё так по родному. По особенному. Как в какой-то старой книге, которую охота читать как раз-таки в такую атмосферную, пасмурную погоду, сидя у окна, разглядывая боковым зрением медленно стекающие по стеклу капли дождя. После удачно выполненной миссии по принесению кофе с печеньем, Наруто наконец мог спокойно устроиться на своей стороне дивана, где его ждал геймпад и теплый шерстяной плед, под которым эти двое ютились чуть ли не с семи лет. Настолько долгой была их крепкая дружба, настолько нерушимой была их связь, понятная далеко не каждому. Когда нежной улыбки одного хватало, чтобы другой понял, что ему хотят сказать. Когда одного касания было достаточно вместо тысячи слов, чтобы поддержать друг друга. И никто никогда не понимал… Как эти двое, такие разные, всегда держались друг друга и ни разу в жизни серьезно не повздорили. Вот и сейчас парнишка постарше, Шикамару, ехидно ухмыляется, переводя на того подначивающий взгляд. — Я бросаю тебе вызов, Наруто Узумаки. Я выбираю персонажа тебе, а ты мне, играем. Кто выиграет, тот забирает себе все печеньки, — С умным видом и с гордо поднятой головой озвучивает брюнет, протягивая руку своей златовласке. — Как ты понимаешь, тебе я уже выбрал, и, по моей милости, это твой любимый. Валяй, — говорит Нара, налегке протягивая другу свой джойстик. Мальчик берёт предмет, не отрывая лисьего взгляда от чёрных глаз противника. Он настолько хорошо выучил расположение всех персонажей, что ему не требовалось смотреть на экран, чтобы взять того, кого он задумал. — Как это мило с твоей стороны. Я принимаю вызов и, исходя из моего великодушия, возьму одного из твоих любимчиков. — Голубоглазый облизывает губы, с гордо поднятой головой нажимая на кнопки джойстика, находя и кликая на нужную ему персону для игрового спарринга. — Удачи… Шика, — наигранно надменно произносит, аккуратно вкладывая в руки друга приставку и беря свою, наконец переводя взгляд на яркий экран, что был единственным освещением в тёмной комнате, помимо слегка просачивающегося кухонного света, который парнишка благополучно забыл выключить. Шикамару лишь расплывается в улыбке, самодовольной и самонадеянной, точно зная, что сегодня удача на его стороне. А точнее, у него было время изучить несколько приёмов по нескольким персонажам, которые, с вероятностью в девяносто процентов, выбрал бы его предсказуемый друг. — Видел бы ты сейчас своё личико, Нару. Представляю твою растерянность, когда ты проиграешь, — спокойно и уверенно молвит парень, не отрывая взгляда от экрана, где уже начался отсчёт. — А это мы ещё посмотрим! — вкидывает Узумаки, и тут же с динамика слышатся громкие звуки и это слово, ставшее спусковым крючком к началу игры.—Старт!
Быстрые и ловкие пальцы обоих перемещаются по всей площади небольшого предмета, а глаза пытаются уследить за каждой атакой, чтобы не пропустить ни одного нападения со стороны противника. Азарт, предвкушение, волнение, желание победить и тарелка печенья, так хорошо провоцирующая их на этот спарринг, который они оба негласно считают детским лепетом, но всё равно продолжают как ни в чём не бывало с уверенным запалом. Удар и ещё удар. Но почему же противник златовласого внезапно становится сильнее его. Голубые глаза и заметить не успевают, как с каждым ударом полоса жизни его излюбленного персонажа становится всё короче, а опыт у персонажа Шикамару всё прибавляется, с дополнительными очками за отточенное выполнение каждого приема чуть ли не идеально. — Да как так?! Куда? — недоумевая выкрикивает Наруто, пытаясь ускориться и что-то сделать на самых последних минутах боя, замечая, что у него накопилось достаточно урона, чтобы воспользоваться супер-ударом, который должен был снести — как минимум — половину жизни его противника. Шикамару уже вольно хмыкает, как бы в немом ответе, что всё идёт по плану, но внезапно замечает надежду в голубых глазах и полную красную полосу накопленного урона. Ухмылка спадает, и чуткий взгляд косится в сторону, как бы оценивая состояние своего друга, чтобы рассчитать с точностью до секунды, когда он решит воспользоваться этим ударом. Вот оно! Шикамару, словно на лету, схватывает момент, когда свет в голубых глазах мерцает надеждой ярче, чем когда-либо. Есть. Пальцы умело перемещаются по заученным кнопкам и, как жаль, оставляют без возможности на собственное поражение. Блок, о существовании которого он сам только недавно узнал, блокировал самый сильный из возможных ударов на семьдесят процентов, и это буквально спасло ему его полосу жизни. Дело осталось за малым: упиваться искренним недоумением на лице рядом сидящего друга и сделать ещё пару движений пальцами по кнопкам, чтобы добить своего безнадёжного соперника. — Как?.. — робкий обескураженный голос проигравшего украдкой одаряет слух Шикамару сладким для его ушей разочарованием. Как же можно было не упиваться этим потухшим огоньком и недопониманием в таких красивых, чистых мальчишеских глазах. Он видел в этих глазах всю их игру, видел каждый переживающий блеск, надежду, а потом… Ничего. А самое обидное, теперь его солнечный друг по уговору не получит ни одной печеньки. Как же жаль его жёлтую макушку и плоский животик. Так жаль, что Шикамару не сдерживает улыбки. Пока мальчишка клюёт носом, этого самого носа касаются чужие теплые пальцы и чуть задирают его вверх слабым, но резким движением. — Хей, ну не расстраивайся, — обращая на себя внимание потерянного друга, произнёс Нара, подбадривая своей, от слова совсем, легкомысленной улыбкой, которую он делал когда его младшенький грустил. На деле — у них разница в полгода, но даже это частенько было поводом для шуток. Шикамару томно вздыхает, замечая, что его соперник совсем повесил нос и надул на него щеки, переводя совсем неодобряющий взгляд с прищуром. Колени голубоглазого оказались поджаты, а голова резко и показушно увернулась от силуэта друга. — Ты жульничал… — тихо бормочет себе под нос мальчик, кусая и облизывая нижнюю губу, а также поджимая пальцы на своих помёрзших ногах. Ему и правда было не понять, что произошло? Это было так быстро. Так быстро он лишился любимого лакомства и получил от друга его привычный жест по носу, к которому невозможно привыкнуть. Его так успокаивали и поддерживали, как дитё, что требовало к себе внимания, а он ни в какую. Всё не успокоится, чего явно ожидал Шикамару. Парень приподнимает уголок губ, словно точно зная, что сейчас утешит его друга. И как всегда он забьёт на все правила, чтобы снова тот смотрел только на него и только с привычным счастливым блеском в глазах. Ни тем, что был отблеском от света большого экрана, а тем, который Нара всегда мог разглядеть и никогда развидеть. Не позволил бы себе развидеть. Рука брюнета тянется к тарелке с тем самым печеньем. Какая глупость — многие могли бы подумать, но только не Шикамару, который знал Наруто лучше, чем себя самого. Спросили бы, ответил честно, что для Наруто и последнего куска хлеба бы не пожалел, и даже сейчас такая простая задачка не смутит его. Он берёт самое большое сверху, сразу подмечая на нём самую крупную и частую шоколадную крошку, вторая рука освобождается от джойстика и ложится на хрупкое, действительно хрупкое плечо. Наруто чувствует отчётливо мурашки по своей спине… И он уж точно не упустил ни единого звука того, как одно печенье с тарелки было нагло… Нет же, справедливо украдено. Каждый раз как ребёнок он боялся, что всё будет хуже, чем всегда происходило, и даже сейчас зазря. Чуть выравнивая спину, он оборачивается медленно и с опаской, подозревая, но не веря, пока вдруг не натыкается взглядом на любимое печенье у самого носа. — Ты снова поверил, что я съем всё сам? — с лёгким смешком умиляется Шикамару, подпирая голову рукой, при этом облокачиваясь локтём на одно поджатое колено. — Глупый… — с некой долей иронии говорит, расплываясь в довольной улыбке, даже некой настольгической, припоминая каждые надутые щёчки. — Ты опя… — малость возмущённо начинает блондин, злостно пялясь на «обидчика». Однако возможности договорить ему не представляется, когда меж его губ, будто на скорости света, оказывается сладкий кружочек кондитерского изделия, перекрывший все дороги к нападению и, кажется, уладивший конфликт одним только ощущением своих тающих крошек на влажных тёплых губах. Тихое мычание со стороны голубоглазого в тот момент больше звучит как дословное «Я сдаюсь». И такое поражение, видимо, приятно обоим. Шикамару, который смог увидеть эти его любимые переменчивые эмоции, и Наруто, который снова почувствовал на себе всю суть их самых лучших взаимоотношений, в которых беспрекословно было место чистому и важному слову — любовь Не это ли любовь, когда готов высматривать в чужих глазах то, что дано увидеть только тебе и что открывается лишь только для тебя? Не это ли любовь, когда мягкие губы соприкасаются со сладким удовольствием с рук самого близкого человека? Не это ли любовь, когда развлечение перерастает в игру совсем не на печенье, а на чувства, на эмоции, на каждый вздох, движения и реакцию? Они такие хорошие друзья, что Шикамару, отстранив руку, как только отдал печенье, совсем не жалея, предлагает: — Хочешь научу тебя этому приёму? Он сложный, но у тебя получится. Я уверен. — Нара ни капли не сомневается в друге. Ни капли не сомневается, когда тянется рукой к золотистой макушке Узумаки, когда зарывается в неё в меру длинными бледными пальцами, ласково поглаживая друга, как какого-то капризного котёнка, не сдерживая довольной улыбки. Он не сомневается, когда тот поддается, когда тщательно и со спешкой пережёвывает печенье, уплетая так, словно заберут и моргнуть не успеешь. Он пытается этого не показывать, но мало что может уйти от наблюдательности Нары. Он не сомневается, когда видит слабый кивок и пылкий огонёк предвкушения в глазах. — Но только чуть позже. Сейчас лучше поешь, — молвит парень, взяв со столика свою кружку кофе, которое успел стать в меру горячим, а не обжигающим, за один только тур их игры. Узумаки, уже как по рефлексу, слушает мелодичный баритон парня и механически выполняет команды, как будто давно приучен слушаться своего старшенького. Как будто тот этим самым печеньем поощряет его, да так, что хочется поджать ушки и повилять хвостиком, которого не было. Бредятина, но так логично. Комфортно и уютно, греться рядышком, сидя под старым пледом, который особо не греет, и пить слегка остывший кофе, грея холодные пальцы о теплую кружку, вслушиваясь в тихую эпичную музыку игры и частые постукивания капель дождя об окна квартиры седьмого этажа. До безумия правильно переминать губами сладкое печенье и слушаться своего друга, залипая на его голос. — «Нет же… Совсем неправильно. Н-но… — но замечал ли Наруто раньше, как красив Шикамару в профиле? Или просто так удачно падает свет с экрана? Замечал ли его ярко выраженный кадык, ровный небольшой нос, в меру пухлые губы и острый подбородок. Привлекательный… — Когда только так вымахать успел», — белой завистью упивался мальчишка, высматривая эти пленительные черты, когда у самого рост с два вершка и тело худощавое, кадык не ярко выраженный, а вместо очерчивающих скул, мягкие румяные щёки. Какой же несправедливостью кажутся ему эти их различия. А знает ли Наруто о том, как восхищается и умиляется его чертами его друг? Нара находит Узумаки очаровательным. Сладкий мальчик, маленький, худенький с милой мордашкой, воодушевляющей улыбкой и самыми яркими, прекрасными и обольстительными глазами. Он никогда не поймёт, как они умудрились вырасти столь разными, будучи всегда вместе, каждый день невзначай наблюдая, они и не замечали, как менялись их тела, интересы, характеры. Они всё больше интересовались друг другом как-то слишком упёрто неправильно. Смотрели чуть иначе, видели иных себе, замечали перемены в реакции на какие-то слова и действия. Они уже не дети ведь. Так выросли… — Я научился этому приёму недавно, — ловкая тишина с треском порушена меланхоличным голосом брюнета. Он откинулся на спинку дивана, меняя положение своих ног, скрещивая их наподобие лотоса, и как бы невзначай продолжил. — Та девчонка на год старше позвала в гости два дня назад. Ну я и согласился, чтобы время скоротать, ты ведь занят был чем-то. — Многозначительный взгляд Нары упал на сидящего рядом парня, который успел поджать под себя коленки и дожёвывал вторую печеньку, так и не притронувшись к кружке с кофе. — Ну вот мы и сыграли… Она меня этому научила. Темари хорошо играет и готовит неплохо. Накормила меня каким-то пирогом. Так и не понял с чем он, но… было вкусно, — на лёгком вдохе закончивает свой рассказ, залпом выпивая несколько глотков кофе, в котором точно было слишком много молока. От осознания того, что Наруто снова переборщил в такой мелочи, губы расплываются в скептической лёгкой улыбке. Несмотря на то что молоко Шикамару никогда не любил и полюбить не смог бы, он всегда с неким удовольствием допивает до конца приготовленный Наруто кофе. Это стало уже некой традицией, и его всё устраивает вплоть до того, что этот глупый мальчишка сахара сыпет, словно жить без него не может. Какой же всё-таки дурак. — Ясно… — слишком много пустоты в этом одном слове, что оброняет Узумаки на весь этот интереснейший рассказ. Слишком много неясности, задумчивые поникшие ноты… Тихие до колкости в груди. — Я знаю твой этот голос… Я сказал что-то не так? — Нара малость приподнимает бровь, заинтересованно вглядываясь в то, как его младшенький дует щёки, дожевывая печенье и неумело увиливая от него взглядом вниз, как бы тот ни старался заглянуть ему в глаза и понять, что с ним твориться. — Нару… — Темари! — Наруто перебивает Шикамару малость раздраженным возгласом имени той девушки. — Ты не говорил раньше о ней… — уже более спокойно, но не менее разочарованно проговаривает златовласый, впиваясь пальцами в собственные ляжки через ткань домашних оранжевых штанов. Сильно-сильно, до побеления костяшек. Какое же паршивое чувство сейчас разливается в его груди. Его как будто предали. Как будто… Бросили. И как же это чертовски глупо, ведь его друг просто провел время с девушкой. С девушкой, которая угодила ему во всех смыслах за один только вечер. С умной, привлекательной, умеющей готовить девушкой, которая тоже, по-видимому, любит и умеет играть в игры. А он… а он снова переборщил с молоком в кофе и знает это, тихо и робко краснея, пока его друг не видит его глупого лица. Какой же он дурак. Ему это так неприятно… Некомфортно от того, что есть на свете другой человек, который во всём превзойдёт его, который может легко забрать самого дорогого ему человека. Перед глазами встает образ той блондинки, её имя слетело с его уст ещё недавно, а теперь он думает, что больше никогда не хочет его слышать из уст друга. Девушка. Просто девушка… И это не тот случай, когда этим можно было разрушить дружбу, но это оказалось тем случаем, когда одна слишком идеальная особа покушалась потушить в сердце голубоглазого какой-то только-только разгоревшийся огонёк. Очень теплый, словно бархатный, нежный и трепетный и без этого твердолобого паршивца Нары… Он точно исчезнет. — Но ведь и не было что рассказывать-то. Мы были просто условно знакомы, а остальное я тебе рассказал, — это не звучало как оправдание, с какой стороны не посмотри. Так какого чёрта блондину чудится в его словах подвох? Почему он пытается найти хоть слово… Слово, которое будет передавать нечто большее, чем есть на самом деле. Не верит, но хочет верить. А Нара хочет знать, что происходит? Хочет и просит, а по мере произношения и вовсе мягко приказывает. — Наруто. Подними голову и посмотри на меня. Так и случается. Всегда работало. Слегка обиженный, подозревающий взгляд синего, яркого, разбушевавшегося в ночи беспокойного моря обрушивается на бедного, ни в чем не повинного Шикамару, который ранее такого в этих невинных очах никогда наблюдал… От такой гнетущей атмосферы по спине старшего пробегается холодок, но лицо, более ли менее серьёзное, не дрогнуло. Тот лишь сглатывает, собираясь сказать ещё что-то, пока его не опережает некое бормотание сквозь зубы… — И на день тебя нельзя оставить… Пойдешь к каким-то девчонкам по первому зову, — это ворчание даже милое. Такое… Искреннее. Столь же искреннее, как и переживания Узумаки о потере лучшего друга… Друга ли? Как же это теперь назвать? Это всё слишком сложно. Он запутался! — Конечно, тебе понравилось. Я-то играю хуже и готовить не умею… Даже вон… — поникший взгляд медленно мечется к кружке, стоящей неподалёку на столе. — Кофе не могу нормально заварить. А ведь я его даже не люблю. Просто ты всегда его пьешь, и я… Тоже пытался его полюбить, — на лёгком вздохе заканчивает своё исповедание голубоглазый, слегка закусывая внутреннюю часть щеки, что не уходит от чуткого взгляда Нары. — Наруто… — Старшему было сложно поверить, что он слышит это из уст своего друга. Своего нежного, дружелюбного и жизнерадостного друга. Наруто всегда нуждался во внимании, он знает это, но точно не мог представить, что на самом деле чувствует этот глупенький мальчик. И какая всё-таки дурость вышла с этим кофе… Зачем он только заставлял себя? И принижения себя со стороны Наруто он понять не мог от слова совсем. Неужели тот сам не понимает, насколько он удивительный? Будто бы Шикамару один замечает в нём столько хорошего, светлого, притягательного. — Что? Тебе ведь явно понравилось в компании этой женщины! Признайся, ну понравилась же?! — Узумаки немного срывается на крик, как не пытаясь сдержать в себе свою паникующую истеричку, не смог, глядя тому в глаза, спокойно говорить о своей неприязни к этой ситуации. — Почему тебе это так важно? — вкрадчиво выбрасывает брюнет, заинтересованный в чётком ответе. И неважно, что он хотел бы услышать. Важно, чтобы это было правдой. Для него важно. Ведь на пустом месте такие конфликты не возникают, хотя это было больше похоже на капризы ребёнка и недоумение взрослого человека. А ведь у них разница в полгода… — Потому что важно! — Почему? — Да какая разница, ты не ответил на мой вопрос, с чего бы я тебе отвечать должен? — Мне не понравилось… — спокойным тоном пусть и с опозданием отвечает Шикамару, без капли лжи. Несмотря на то что он рассказал ранее, ему было не особо комфортно находиться рядом с такой девушкой. Он не мог разглядеть в её глазах черт, которые ценил в людях, кроме ума и хитрости, а за эти черты он мог максимум проникнуться к ней уважением, но никак не каким бы там ни было трепетом. Его не хватит на это. Его не хватит на эту женщину. — Врёшь! Она тебе понравилась! Я вижу! — до конца отрицает блондин, словно ожидая, что с ним будут спорить и он был прав. — Не вру, — это уже походит на бред, который не остановить. — Тогда почему ты говоришь, что она такая хорошая? На что ты намекаешь? Я ведь хуже неё, да, ты об этом? — с каждым словом он говорит тише, говорит размеренно, судорожно дыша и грозно, а на его чертах мило, хмурит брови и морщит нос. — Ты хочешь оставить меня? — Да нет же, глупый ты мальчишка! — несвойственно для себя же восклицает Шикамару вместо спокойного ответа. Он приближается рывком и хватает голубоглазого за его хрупкие неширокие плечи, аккуратно, чтобы не сделать больно, он притягивает его к себе и просто вынуждает смотреть только на него. Что угодно, на что ему было бы плевать, не вызвало бы у него таких эмоции, но точно не Наруто. За этого мелкого он порвал бы глотку любому его обидчику, чтобы не видеть его слёз. Он бы купил килограммы этого чёртового печенья и остался с ним на сколько угодно ночей. Как же это бесит. И почему он не понимает, что он чувствует? Не понимает, не верит и сказать не даёт. — Как же ты не понимаешь? — Д… да это ты ничего не понимаешь! Сам глупый, повёлся на девчонку! — без передыха возглашает Узумаки, срываясь на крик своим высоким голосом, который было куда приятнее слушать, когда тот говорил тихо, а не резал уши такой бредятиной. — И мне ты всё врёшь! Наруто ухватывается за плечи этого твердолобого придурка в ответ, но только вот не делает это так аккуратно, как сделал сам Шикамару. Он нарочно сильнее давит на друга одним рывком, пока тот потерял бдительность и вглядывается ему в глаза, словно пытается там что-то отыскать и ответно доказать своим взглядом неправдивость слов блондина. Да плевать! Мальчишка заваливает на диван старшего, придавливая того со всей своей небольшой силой, усаживаясь на него и нависая сверху. Руки перемещаются с плеч на бархатистую поверхность мебели, а взгляд неотрывно прикован к этому лжецу. — Смотришь мне в глаза и нагло врёшь! — продолжает свою речь Узумаки, думая о том, что это всё немного похоже на начало драки. А до чего же глупая причина. Ревность… Понимает ли это ошарашенный произошедшим Нара? Понимает, каково это, быть хуже той, у которой все шансы! — Т-ты невыносим, — шмыгая носом, прошептал Наруто, зажмуривая глаза и мотая головой. Он сам не понимает, почему он так хватается за этого парня. Почему хочет сделать всё, чтобы на него больше никто не смотрел, кроме него. Так эгоистично. Сколько же времени это чувство копилось в нем внутри? Год? Два? Всю жизнь?.. Озабоченный ситуацией Шикамару напряженно сжимает кулаки, будучи под своенравным наглым блондином, которому точно всё это ещё припомнит. Да кто из них ещё невыносим? Точно ли он? Точно ли он, когда именно этот мальчик сводит его с ума одним взглядом, а в самый ответственный момент зажмуривает глаза и заставляет усомниться в ситуации. — Ты меня… Теперь бросишь, д-да? — где-то глубоко внутри что-то щиплет, и огромный ком подкатывает к горлу. Мальчик задыхается, стараясь не выдавать в себе этой удушающей слабости. Это уже слишком. Слишком, когда у тебя проступают слёзы из-за всего-то какой-то девушки, с которой провёл время твой… Да нифига ведь не друг! — Рано или поздно… Скажи мне. Честно-честно, — каждое слово доносится всё тише и невнятнее. Но Шикамару успевает улавливать смысл, в отличие от причины сказанного. Ведь всё это звучало для него не более как бред, и сказать ведь — не знает как. Не знает, как переубедить такого упёртого болвана! — Ты ведь всё равно выберешь кого-то друго… Но мысль обрывается вместе со словом, которому было не суждено прозвучать. Пусть даже ради этого Шикамару придётся закрыть этому мелкому глупому ребёнку рот. Пусть даже ради этого он наконец утолит своё жадное, давно осознанное желание завладеть чужими губами. Пусть даже ради этого он наконец сможет почувствовать ещё оставшуюся сладость от печенья на нежных устах того, кого он никогда в жизни больше не назовёт другом. Язык не повернётся сказать это так же смело, как он сейчас довольно уверенно и умеренно, пусть и не особо умело, проводит им по бледно-розовым, с недавних пор влажным губам. Пятерня парня осмеливается лечь поверх златовласой макушки голубоглазого, чтобы тот ненароком не сбежал из плена его уст. Как бы ему ни хотелось — не отпустит. Секунды кажутся вечностью, но, если весь его досуг в веках будет именно таким, он готов стать бессмертным. Какие же тёплые… Он никогда ранее никого не целовал и даже и не думал, что захочет ощутить что-то подобное. Но теперь ему следует переживать о другом. Как можно отказаться от таких ощущений? Как остановиться подминать под себя податливые губы, которые… Которые, по всей видимости, наконец придя в себя, пытаются робко ответить ему. Это было еле заметно. Это было не так, как Шикамару выцеловывает его губы. Это было слишком нежно, чтобы почувствовать в этом какой-то подтекст, слишком невинно, возможно, немного по-детски и так приятно. Это было как во сне, в осознанном, самом прекрасном сне, который закончится, стоит двум отстраниться друг от друга и посмотреть в глаза. Как после этого… Они будут смотреть друг другу в глаза? Самый особенный их вечер. Самый дождливый день этой осени. Самые нежные и трепетные ласки. Первые и самые удивительные, которые каждый из них запомнит на всю жизнь. Они ведь оба этого ждали. Выжидали, пытаясь понять чувства друг друга, чтобы не оплошать. Пытались что-то доказать самим себе, возможно, пытались переубедить себя, но сейчас они пытаются проникнуться и насытиться друг другом. Их первый поцелуй будет непорочным и мягким, с кучей недосказанностей и сомнений. Обходительным и заботливым со стороны Нары и очень уступчивым и сладким со стороны Узумаки. Что только творится в их головах, они не знают. О чём они там вообще спорили? Наруто не помнит ни одного слова. Первые секунды он не верит. Пытается понять, что вообще происходит с его телом, с его губами, почему они так горят? Но смирение и удовольствие наступает с осознанием и принятием… Как когда-то во сне, который наяву им явно нравится больше. И теперь кажется… Что той девушки не существует. Никого, кроме них, в этой комнате. Но вечно длиться первый поцелуй не мог. Всегда хочется совершить и второй, и третий, и последующие, но сейчас нужно было найти в себе силы закончить первый. Они распробовали уже достаточно, чтобы отстраниться, и первому это доводится сделать Наруто. Он еле-как отрывается от малость напористых пленительных губ теперь уже точно не друга. Он не сделал ни одного резкого движения. Всё было плавно и мягко, как будто он боялся, что любое лишнее действие могут неправильно понять. Ему так понравилось… По нему и по его распахнутым, полным удивления и надежды глазам это невозможно не заметить. Шикамару отпускает его, в момент отстранения поглаживая белобрысую макушку. Он почувствовал даже больше, чем надеялся ощутить, поэтому он без колебаний отпустит мальчишку, что был на нём, и с довольной улыбкой будет рассматривать его красное личико, которое хорошо видно с этого угла, так как свет с экрана падает просто невероятно как удачно. — «Ну что? Теперь ты не хочешь продолжить говорить мне тот бред?» — слегка иронично прикидывает парень, не переставая поглаживать мягкие растрёпанные пряди, немного задумываясь о том, как было бы приятно зарыться в них носом и спокойно уснуть, обнимая это хрупкое тело. Этот мальчишка всегда использует шампунь с лавандой и апельсином. Намазывается бальзамами так, что эта копна волос по высыханию пушится просто в неимоверном объёме. Забавный такой… Как сейчас забавный. Смущённый, ничего не понимающий, невинный и слегка напуганный. Глупый… — Я люблю тебя… — тихо, но внятно проговаривает Нара, будучи завороженным этим потрясающим зрелищем. Он навсегда запомнит этот момент. Слегка трясущиеся пальцы младшего, его дрожащие расширенные зрачки и подрагивающая нижняя губа, влажная, впервые кем-то изнеженная и зацелованная. Красивый. Мальчишка не понимает. Мальчишка смотрит в чёрные глаза с отблесками этого счастья, которое на лице выражается только приподнятым уголочком губ, и не понимает, что дальше?.. Но губы попросту сжимаются и чуть погодя непроизвольно выдают. — И я… Люблю! — рывком, словно ребёнок недолюбленный, кем он по сути и является, голубоглазый срывается вниз, укладываясь полностью поверх своего давно любимого друга и крепко обнимая, чтобы он никогда больше не ходил ни к каким девушкам и не пил с ними кофе. Потому что теперь только он будет заваривать ему его любимый и очень стараться, чтобы снова не переборщить с молоком. И никто больше… — Люблю тебя. Очень-очень… — уже шепотом продолжает блондин, утыкаясь носом в крепкое плечо. Это всё теперь не сон, не шутка, не игра…А дальше будет вот что…
— Теперь… Всё будет по-другому.