Не оставленный позади Крюк

— Ты должен взять мою добычу и идти своей дорогой. Это заявление не заставило веснушчатого мальчика приостановить свои осторожные движения, пытаясь залатать основной источник кровотечения. Карлос Де Виль не был союзником пирата, которому он сейчас оказывал помощь, но он уже сделал свой выбор в пользу сына Крюка, который оказался на удивление примерным пациентом. Судя по всему, Гарри наконец-то ввязался в драку, с которой не смог справиться. По его словам, другой парень выглядел ещё хуже, и если это правда, то тот парень должен быть мёртв. Пират был весь в порезах и синяках, а больше всего его беспокоила колотая рана в боку, которую Карлос сейчас зашивал. — Я почти закончил, — пробормотал он, сосредоточившись на спасении жизни. Карлос нашёл пирата почти без сознания и истекающего кровью в переулке, когда тот пытался скрыться от своих преследователей. К счастью для Гарри, иголка и нитка почти всегда были у него под рукой, поскольку его мать постоянно нуждалась в ремонте и переделке одежды. Он также держал под рукой запасные нитки для Иви, которая начала шить для него одежду, потому что настаивала, что он заслуживает лучшего, чем те лохмотья, которыми его так любезно снабдила Круэлла. Поначалу пират бормотал всякую чушь, когда начал оценивать ущерб, но примерно на полпути, когда Карлос принялся зашивать его ножевую рану, к нему вернулась ясность. Насколько он мог понять, единственное отличие этой стычки от других, которые обычно случались с Гарри, заключалось в том, что она произошла слишком далеко от корабля, чтобы он успел вернуться до того, как потеря крови доконает его. Карлосу было бы легко и почти ожидаемо просто спрятаться в переулке и не обращать внимания на умирающего пирата. Он знал, что именно так поступили бы Мэл или Джей. По его мнению, Иви могла бы помочь, но она также испытывала особое презрение к пирату, потому что он неоднократно оскорблял её наряды. Вздохнув, когда он закончил накладывать последний шов, и использовал зубы, чтобы отрезать теперь уже ненужную нитку. Ему нечем было стерилизовать рану, но его рубашка, по крайней мере, была достаточно чистой, так как он недавно постирал свою и материнскую одежду. Де Виль снял куртку и оторвал чёрно-белую ткань, чтобы начать ещё разрывать её на части и использовать полоски одежды в качестве импровизированной повязки. — Если бы я знал, что достаточно порезаться, чтобы ты разделся, я бы сделал это раньше. Карлос закатил глаза, не обращая внимания на теплоту на щеках, когда он закончил обматывать рану, что заняло немало времени, поскольку Гарри было трудно приподняться настолько, чтобы сделать это правильно. — Тебе, наверное, стоит подождать несколько часов, прежде чем ты попытаешься вернуться на корабль, — посоветовал он пирату, зная, что тот вряд ли его послушает. — Ты собираешься оставить меня одного? Карлос приостановился, натягивая куртку на голую грудь, наблюдая за пиратом в его уязвимом состоянии. Гарри лег на спину, на удивление довольный тем, что остался на прохладной каменной земле на некоторое время, и смотрел на него глазами, в которых было слишком много противоречивых эмоций, чтобы Карлос мог их истолковать. — Ещё нет, — наконец сказал он, застегивая куртку и усаживаясь на скрещенные ноги рядом с Крюком. Обычно Карлос никогда бы не стал добровольно приближаться к пирату на расстояние вытянутой руки, но в данный момент он знал, что Гарри не в состоянии причинить ему вред, даже если бы захотел. Не то чтобы Гарри действительно хотел причинить ему вред, но напряженный взгляд, который он часто направлял в его сторону, всегда вызывал у юноши беспокойство. Ему потребовались все его силы, чтобы не вздрогнуть, когда Гарри, используя то немногое, что к нему вернулось, переложил свою голову на колени Карлоса. — Ты какой-то не такой, котёнок, — Карлос нахмурился на нежелательное прозвище, давая понять, что он думает о нём, что вызвало легкую ухмылку в уголках губ пирата. — Не смотри на меня так... Ты должен был идти своей дорогой. От моих латаний нет никакой пользы. Эти слова не были полной неправдой, но у Карлоса не было реальной причины, почему он решил поступить противоположно тому, что подсказывал ему инстинкт самосохранения. Возможно, если бы он был вынужден найти причину, то это было просто потому, что он устал видеть на Острове только удручающие и абсурдные результаты. Если бы он позволил Гарри истечь кровью в этом переулке, то увидел бы в дочери Урсулы и сыне Гастона такие стороны, которые вряд ли были бы приятны кому-либо на Острове, включая их самих. Семья Крюков будет делать вид, что ничего не случилось, но он знал, что это только усугубит изнеможение, которое испытывал старый пиратский капитан, усугубит ярость Гарриет, а Си-Джей будет прятать свои слёзы, пока они не высохнут вместе с остатками невинности. Даже если семья была далека или не желала проявлять заботу друг о друге, потеря родственников нечестным путём всё равно была уродливым напоминанием о том, что все они оказались в ловушке на этом забытом Острове, и он не может предложить ничего, кроме печали. — Забудь об этом. Перестань думать так сильно. У меня аж голова разболелась. Глаза расширились, веснушчатые щёки горели от осознания того, что всё, о чём он думал, должно быть, отразилось на его лице. На самом деле Карлос не был самоотверженным героем, он просто очень устал от того, что каждый день видит только боль. За помощь Гарри не полагалось никакой награды, потому что никто из них не говорил об этом своим командам, но, по крайней мере, он всё ещё мог слышать время от времени свист морского песнопения, возвещавшего о присутствии пирата. — Было бы слишком тихо... Если бы ты умер. Теперь настала очередь Гарри бросить на него потерянный, широко раскрытый взгляд. Карлос заметил, как пират поднял руку, чтобы дотянуться до него, но раненый парень поморщился от этого движения и опустил её обратно на бок. Усмехаясь, веснушчатый мальчик начал перебирать пальцами темно-каштановые локоны, сидя в тишине, пока пират не восстановил достаточно сил, чтобы оттолкнуться от земли, и они оба отправились по своим домам. Если Гарри отправился домой, чтобы попросить первого помощника отца научить его новой морской песне, будучи всё ещё покрытым кровью, никто и не подумает усомниться в странном поведении обычно своенравного пирата.