Искушение

Вэй Ин наконец забывается бредовым лихорадочным сном, его голова безвольно давит на колени. Так близко они еще не были, даже когда тот тащил его на своей спине и потом занимался его раной. Лань Ванцзи осторожно опускает руку, сдвигает с влажного лба спутанные пряди, прислушивается к его дыханию. Вэй Ин ворочается и вздыхает во сне, и от этого слегка тревожно: если он сейчас проснется, все это закончится. Пока ему действительно лучше спать, так он выздоровеет быстрее, — Лань Ванцзи готов охранять его сон столько, сколько потребуется. Бодрствуя, Вэй Ин запрещал делиться с собой духовной силой, поэтому он делает это теперь. В пещере сыро и холодно, надо встать и развести костер. Но Лань Ванцзи медлит, долго разглядывая непривычно спокойное лицо. Раньше он его таким не видел: Вэй Ин будто всегда находился в непрерывном движении — хмурились или удивленно приподнимались брови, забавно подрагивал при смехе кончик носа, улыбались губы. Не удержавшись, Лань Ванцзи мягко касается их пальцами, чувствует теплое дыхание, но отдергивает руку, когда они чуть приоткрываются. Вэй Ин не просыпается, но Лань Ванцзи все равно страшно от того, что он себе позволил. Вздохнув, он все-таки перекладывает голову Вэй Ина со своих коленей на твердый каменный пол пещеры, поднимается с места, собираясь заняться костром. Найденных в пещере веток и кусков коры совсем немного, но отходить дальше, чтобы найти еще, Лань Ванцзи не хочет — тогда ему бы пришлось оставить Вэй Ина здесь одного, а он даже сейчас не может перестать оглядываться, проверяя, все ли с ним в порядке. Огонь неохотно принимается за скудное угощение, сырая древесина дымит, и Лань Ванцзи в очередной раз беспокоится, что дым разбудит Вэй Ина. В тусклом свете костра он выглядит усталым, слабо морщится, когда Лань Ванцзи возвращается и садится рядом. Его одежда мокрая, пусть он и выжимал ее после того, как они выбрались из озера, он дрожит, и Лань Ванцзи все-таки решается: развязывает на нем пояс и разводит полы одежды, чувствуя, как колотится собственное сердце. Он действительно хочет помочь, но почему-то не отпускает мысль, что он делает что-то недостойное, постыдное. Загорелая кожа в сумерках пещеры кажется серой; она лихорадочно-горячая, и случайно дотронувшись Лань Ванцзи не может заставить себя сразу убрать руку, — наоборот, прижимает всей ладонью, мягко проводит, запоминая ее гладкость, чувствуя биение жизни под ней. Он еще никогда не касался другого человека так, это оказывается неожиданно приятно. Вряд ли само по себе, Лань Ванцзи не сомневается: ему нравится только потому, что это Вэй Ин. Что делать со своими чувствами, он не знает. Раньше такой необходимости никогда не возникало. Ожог от тавра по-прежнему красный и воспаленный, пусть и выглядит уже получше. Не удержавшись, Лань Ванцзи обводит его пальцем там, где кожа еще гладкая и неповрежденная. Метка на всю жизнь — он не хотел бы видеть ее у Вэй Ина. Он гладит его тело израненными струнами ладонями, запоминает широкие плечи и острые ключицы, задумчиво трогает затвердевшие от холода соски и неглубокую ямку пупка. Вэй Ин красивый, и Лань Ванцзи не может не любоваться им — так, словно он произведение искусства. Хуже: на произведения искусства достаточно просто смотреть, а глядя на Вэй Ина, он отчетливо понимает, что ему будет мало. Им хочется обладать, касаться так, как дозволено касаться только одного человека в жизни. Никогда и ни о чем он еще не мечтал так сильно. Больше этого Лань Ванцзи хочет, разве только чтобы Вэй Ин отвечал на его ласки. Вряд ли это возможно. Молясь всем богам, чтобы не разбудить, Лань Ванцзи осторожно приподнимает его, стягивает верхнюю одежду, надетую на голое тело. Нижнюю рубаху Вэй Ина уже несколько дней носит он сам — с тех пор, как тот разорвал его одежду на повязки. Лань Ванцзи снимает ее тоже, вешает обе неподалеку от костра, чтобы они просохли. В сапогах до сих пор хлюпает вода, наверняка у Вэй Ина не лучше. Он перебирается ниже, стаскивает с него холодную, разбухшую от влаги обувь и обжимает ледяные ступни, согревая их в ладонях. А когда они становятся немного теплее, ведет пальцами чуть выше, очерчивая острую косточку щиколотки, поглаживает ямку возле сухожилия. Здесь он тоже красивый, Лань Ванцзи нравится. Ладонь скользит по голени чуть выше, забираясь под штанину. Штаны можно бы оставить, но они тоже мокрые, и Лань Ванцзи все-таки решает высушить и их. Делает глубокий вдох, прежде чем коснуться завязок, потянуть вниз сырую ткань. Он не собирается смотреть, но взгляд невольно перебирается ниже, дыхание сбивается от непрошенных мыслей — теперь уже по-настоящему непристойных. Собственная рука подрагивает, когда он кладет ее на живот — слишком близко к паху, но все же сдерживаясь, чтобы не опустить еще ниже, не коснуться там, где хочется слишком настойчиво. Не к месту вспоминается, как Вэй Ин говорил, что его не привлекают мужчины и что он бы никогда не воспользовался ситуацией. Лань Ванцзи занимается именно этим: пользуется его неожиданной слабостью. Смотрит и трогает то, что ему не позволяли, пусть и понимает, что поступает неправильно. Не убирая руку от живота, Лань Ванцзи снова направляет поток ци в нижний даньтянь, мышцы пресса коротко сокращаются и снова расслабляются под ладонью, и Вэй Ин улыбается во сне. Он без сознания и просто тянется к теплу, глупо тешить себя какими-то иллюзиями на этот счет. Но как же хочется. Лань Ванцзи опускает голову ниже и прижимается губами к его ключице, пробует языком солоноватый вкус кожи — и никак не может заставить себя перестать. На то, чтобы отстраниться уходят последние остатки воли. Лань Ванцзи поднимает брошенные рядом штаны, относит поближе к костру и, подумав, там же оставляет и свои собственные. Оставшись без одежды, Вэй Ин ежится, не просыпаясь перекатывается на бок и обхватывает себя руками, словно пытаясь согреться. Сейчас он выглядит замерзшим и беззащитным, и Лань Ванцзи хочется согреть его, чтобы ему стало хорошо. Он медленно выдыхает, пытаясь успокоиться, прийти в себя, а потом ложится позади Вэй Ина и прижимает его спиной к своей груди. Он давно уже возбужден, плоть напряглась еще пока он жадно разглядывал и трогал чужое тело, а теперь когда они оказались так близко, становится только хуже. Но с этим ничего не поделаешь, и Лань Ванцзи сдвигается ниже, так, чтобы Вэй Ин не почувствовал. В пещере холодно, но самому ему жарко рядом с горячим от лихорадки Вэй Ином, жарко от своих бесстыдных мыслей и желаний, которые никак не удается сдержать. Возможно, он засыпает ненадолго, видит Облачные Глубины прежними, с белыми стенами, не покрытыми черной копотью, умирающего отца здоровым. Во сне все хорошо, и когда проснувшись Лань Ванцзи чувствует в своих объятиях Вэй Ина, губ невольно касается легкая улыбка. Она исчезает, стоит вспомнить, где они находятся сейчас и в каком виде он оставил дом и отца, но даже то короткое забытие было милостью. Костер уже погас, только едва тлеют угли, но Вэй Усянь в его объятиях согрелся и больше не кажется таким зажатым и напряженным. Полежав еще немного, Лань Ванцзи все-таки передвигается выше, твердо вжимается между его ягодиц по-прежнему крепкой плотью. Возможно, сон был только небольшой частью выпавшей ему великой милости? Им обоим нечего терять: из пещеры нет выхода, если их еще несколько дней не спасут, для обоих все закончится здесь. Лань Ванцзи трется о Вэй Усяня, и даже от таких легких движений по позвоночнику пробегает приятная дрожь, учащается дыхание. Он и сам запачкан копотью, словно стены сожженной библиотеки, раз пал настолько низко. Но отодвинуть правила приличия оказывается проще, чем ему казалось прежде: слишком давно он не чувствовал себя хорошо, и теперь тело бездумно цепляется за любую возможность, не хочет слушать доводов разума. Он не знает, почему Вэй Ин до сих пор не проснулся, видимо, его удача оказывается достаточно сильна. Продолжая прижимать к себе его одной рукой, Лань Ванцзи опускает вторую ниже, просовывает между ними. Пальцы ложатся хорошо и удобно, желание становится почти невыносимым. Лань Ванцзи ласково поглаживает между ягодиц, чуть надавливает, и Вэй Ин поджимает ноги, бормочет что-то сонно и невнятно. На секунду удовольствие вспыхивает остро и жарко, обжигает сильнее огня, и сразу приходит понимание: так нельзя. Вспоминается, как дразняще Вэй Ин улыбался, когда злил его, чтобы помочь избавиться от застоявшейся крови, — он бы не стал так шутить, если бы знал, что Лань Ванцзи собирается с ним сделать. И точно перестал бы ему улыбаться, если бы ему удалось осуществить задуманное. Даже представлять это больно и тяжело. Лань Ванцзи не хочет так, даже если они оба погибнут в этой пещере, и это его единственный шанс. Он медленно убирает руку, чуть отодвигается. От принятого решения становится немного грустно и — спокойно. Именно так должно быть, и от этого ему легче. Надо будет разжечь заново костер, собрать подсохшие вещи и одеть их обоих до того, как Вэй Ин проснется. Но прежде чем заняться делами, Лань Ванцзи снова ненадолго обнимает его обеими руками, вжимается носом в отсыревшие волосы и вдыхает металлический запах крови убитой ими черепахи, смутно ощущая сквозь него собственный запах Вэй Ина.