пахнет духом подростков

— Я… я не знаю. Я боялась, что все от меня отвернутся, что сочтут слабой и беспомощной. Теперь об этом знаешь ты, я, папа, Ника и Давид. Неловкое молчание зависло в холодном воздухе. Каждая сидела на противоположных концах подоконника и думали об одном: рок-группа. Джулия считала эту идею неисполнимой и глупой. Гениальная затея — собрать группу из несопоставимых и разных личностей. Но Виктория так не думала. С детства она хотела создать собственный коллектив и играть там на гитаре; с того самого момента, когда маленькие детские пальчики легли поверх ладов, а струна дёрнулась, издавая резкий звук. — Вик, иди сюда! — бархатный женский голос её матери мелодично донёсся из гостиной. — Бегу! — маленькие ножки в миниатюрных розовых тапочках с мишками затопали по деревянной лестнице. Затаив дыхание, маленькая блондинка направлялась к родителям. Это был особенный день — 28 апреля 2006 года. Виктория была сообразительной непоседой, которая в свои новоиспеченные шесть лет отлично строила логические цепочки — сейчас ей в руки всучат долгожданный подарок. — С днём рождения, милая! — мама держала в руках маленькую белую электрогитару с нарисованной чёрной звёздочкой. Малышка Ника сидела на руках у отца, и заинтересовано хлопала карими глазками-пуговками. Голубоглазая подбежала к счастливой маме и взяла в руки инструмент. С очарованием и нескрываемым любопытством она разглядывала её, сидя на ковре. Миниатюрные пальчики прикоснулись к металлическим струнам, вызвав колкий звук. Этот момент навеки отпечатался в её памяти — инструмент, решивший её судьбу. Маленькая блондиночка с большими небесными глазами поставила себе цель — она создаст рок-группу, в которой будет играть также мастерски, как Курт Кобейн, Слэш или Брайан Мэй. Теперь каждый день эта упорная и трудолюбивая девчонка раздирала подушечки пальцев до порезов и крови, кожа после заживления которых становилась грубее. Бровки сдвигались в сторону переносицы, а от усердия кончик языка непроизвольно вылезал наружу. Было сложно, очень. Однажды, когда ей было 12, преподаватель принёс с собой бас-гитару. Виктории довольно трудно давалась нетактичная, непостоянная игра на шестиструнном инструменте. Она — человек-стабильность; человек, способный долго, качественно и усердно выполнять работу. Игра на басу отличалась своей постоянностью и постоянно повторяющейся низкочастотной линией композиции. Именно бас придаёт глубину и объёмность звучанию мелодии. Девочка с вечно покусанными от старания губами взяла гитару с более длинным грифом и четырьмя жёсткими и толстыми струнами. И заиграла произвольную мелодию, которая спустя несколько лет усовершенствовалась и стала соло для одной судьбоносной песни. — Мы обязаны попробовать. Не выйдет — значит, не судьба. Джулс, нам нужно попытаться. Брюнетка перевела глаза на подругу обдумав всё в контрольный раз, а затем произнесла: — Ладно, попробуем. Вик подскочила с места и, как ребёнок, который увидел огромного плюшевого мишку, набросилась на подругу с объятиями. *** Следующий день начался с отличного настроения. Проснувшись, Виктория уже была воодушевлена идеей создания рок-группы. Приняв утренний душ, девушка принялась за макияж. Привычные траурно-чёрные смоки, кои для обычных девиц были дерзостью и исключением, снова оттеняли холодные голубые глаза. Толстовка с рисунком обложки третьего альбома группы Nirvana “In Utero”, чёрные потёртые джинсы, немного расклешенные на концах, чёрные конверсы — её сегодняшний наряд. Надев наушники и повесив рюкзак на плечо, она вышла из дома и направилась в школу, по дороге захватив в кофейне крепкий неразбавленный кофе. Пока все девчушки пили розовые коктейли из Starbucks, без единого намёка на классический итальянский кофе, Де Анжелис пила горькую ядерную жидкость цвета глаз Дамиано Давида. Вот и привычные стеклянные двери, через которые уже было видно традиционно сидящую у шкафчиков компанию баскетболистов и пёстрых девушек. Странно, но Давида с ними не было — наверное, проспал или в зале отрабатывает технику трёхочкового броска. Не обратив на сборище ни единой толики своего бесценного внимания, Де Анжелис открыла ключом свой шкафчик. Один громила уродливо, грубо оскалился и громко произнёс в спину блондинки: — Ну как ты, Де Анжелис? Ничего не пугает? Не беспокоит? Мамочке после Дамиано поплакалась? Шатенка с чёрными глазами, давно положившая глаз на Дамиано, язвительно заявила: — В следующий раз не жмись к Давиду, а сразу направляйся к психотерапевту. Тебя определят в подобающее заведение. Компания, довольная идиотскими шутками своих друзей, раскатисто засмеялась. Слова сильно ранили, но Виктория не стала подавать виду. Внутри томились ярость и обида. Слова про маму задели, распущенная новость (очевидно, Давидом) вызывала непоколебимый шторм гнева внутри. Ей хотелось дать с кулака в челюсть этого идиота-громилы, за волосы оттащить шатенку, а остальных покрыть трёхэтажным матом. Громко и часто дыша, она медленно развернулась и грозно сверкнула глазами. Взгляд её был угнетающим и убийственным — зрачки уменьшены, в узорах ледяной радужки отчётливо читалось желание прикончить капитана баскетбольной команды; уничтожающие уверенность в себе психологические приёмы; Да, она была мастером манипуляций людьми. Компания притихла, внимательно следя за каждым взглядом и движением блондинки, подобно змеям, подчиняющимся гипнотизёру. Резко развернувшись на пятках, Де Анжелис широкими уверенными шагами направилась к кабинету химии. Сегодня учитель проводит лабораторный опыт, а она сама ещё не разобралась какие эксперименты Давид проводит с её психикой. Она не сомневалась, что это был он. Слёзы сами медленно сворачивались в уголках подведённых глаз, заставляя их блестеть. Она старалась сдержать порыв эмоций. А ведь он обещал; обещал, что никому не скажет. Теперь же половина школы знает про панические атаки её величества Виктории Де Анжелис. Казалось, что завтра про её психические проблемы будет знать вся школа. Желание размазать кареглазого по стене возрастало с каждым косым взглядом в её сторону. «Как бы это не переросло в атаку…» — думала Виктория, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Сев за последнюю парту кабинета химии, она надела наушники и на полную громкость включила Раммштайн. Немцы в своих песнях чётко передавали настроение блондинки в данный момент времени. Ей хотелось закрыться в своём маленьком счастливом мирке навеки, лишь бы не видеть рожи школьников и, в особенности, Давида. *** Отсидев уроки, с подавленным состоянием светловолосая вышла из стен школы, направившись к дому брюнета, который по неизвестным причинам сегодня не явился в учебное заведение. Оказавшись у дома семейства Давид, Виктория обошла дом вокруг забора и остановилась у окон Дамиано. Присев на колени, она взяла в руку увесистый камень, достала из рюкзака красный перманентный маркер и написала: «Иди нахуй, еблан». Ёмко, агрессивно и безразлично. Замахнувшись, она кинула покрашенный снаряд в стекло, подобно баскетбольному броску. Хрупкая поверхность звонко разлетелась от удара, засыпав подоконник и землю мелкими осколками. Жаждущая большей мести, Де Анжелис гуськом удалилась, миновав кусты азалии, любезно и заботливо посаженных матерью парня. Быстро и незаметно. В голове её назревал новый план. Лихо забежав за угол, послышались недоуменные возгласы Давида — сегодня ему придётся убирать острые частички стекла и спать со сквозняком в комнате. Виктория за пятнадцать минут дошла до своего дома. Отворив дверь и переодев кеды на милые пушистые тапочки, она поздоровалась с отцом и сестрой. С кухни доносился прекрасный аромат фирменного папиного ризотто, что доносясь до чутких рецепторов, вызывал сильное слюноотделение. Аппетитно. Блондинка помыла руки, чмокнула отца в щёку и села к сестре за стол. Родитель любезно подал тарелки с ароматным блюдом дочерям. Их папа, как истинный итальянец, прекрасно умел готовить национальную кухню. Со смертью матери девочек готовить ему приходилось всё чаще. Поставив графин с обожаемым Вероникой клубнично-базиликовым лимонадом, мужчина сел за стол: — Приятного аппетита, мои хорошие. — Спасибо, — хором ответили блондинка и брюнетка. Съев немного своей порции, итальянец с добрыми глазами обратился к старшей дочери: — Вик, мне нужно рассказать тебе кое-что. — Я слушаю, пап, — голубые глаза проницательно рассматривали его лицо. — Веронике назначили теннисный турнир на ближайшие две недели, он будет проходить в Турине. Согласно регламенту, каждый участник должен ехать с родителем. Я думаю, что ты уже большая девочка — выдержишь это время и, я надеюсь, не разгромишь дом, — он по-доброму усмехнулся — Завтра утром мы выезжаем. Справишься одна? — Да, конечно, поезжайте. Постараюсь ничего не раздолбать. — светловолосая мило улыбнулась, пряча в складках широкой души тоску. Это значило, что на две недели дом опустеет, а к власти придёт одиночество. Да здравствуют панические атаки и истерики! Сердце больно кольнула скорбь — мамы, которая могла бы остаться с ней и научить готовить минестроне, больше нет. Ещё и чёртов Давид, с отсутствием навыка хранения сокровенного, всё время всплывал в памяти. Несмотря на то, что типичные подростки были бы счастливы остаться одними дома и закатить вечеринку с алкоголем, Виктории это доставляло дискомфорт и печаль. Эти две недели пройдут ужасно. Доев ризотто и поставив опустошенную тарелку в посудомойку, девушка поблагодарила отца и отправилась наверх, в свою комнату. Привычная последовательность действий: дверь на замок, рок в колонке на полную, свет (за исключением настольной лампы) выключен. Де Анжелис села на подоконник, устеленный подушками, открыла окно нараспашку и достала из заднего кармана джинс сигареты с зажигалкой. И закурила, разглядывая живописный дуб за окном. Завтра ей предстояло отпиздить Давида за раскрытый секрет.