Невеста в холодильнике

Миссия занесла Брока в Альпы накануне свадьбы. Лагерь разбили между скал, прямо на снегу, надо было перекантоваться всего-то ночь. Утром ждал марш-бросок по ущелью до точки эвакуации. Как два пальца обоссать. Считай, прогулка по парку. Ну ладно, по снегу и валунам, но все равно не сравнить с той миссией в Сибири, когда они загибались на морозах две недели, или той, в Гренландии, где был минус, несовместимый с жизнью. Это ж, блин, Альпы, тут и было-то около нуля к вечеру, даром что снег не сходил никогда. Отчего же тогда бил мандраж? Брок прошелся туда-сюда за палаткой. Остановился, засмотревшись: эти психи, Джек и Марк, эти чертовы моржи, купались в ледяной речке. Пар валил от них, слышалось то «ух», то «ох», как будто они не купались там, а вообще черт-те чем занимались. Наконец оба выскочили на обледеневший берег и с гиканьем рванули бегом до палатки, светя мудями. Команда провожала их свистом. Брок представил себе, что они там, голые, упали на спальник, сплетаясь в одно. Что огромный Джек забросил себе на плечи ноги Марка. Что Марк сладко заскулил, принимая в себя большой, толстый... Додумать он не успел: Марк выбрался из палатки, застегивая теплый комбез, натянутый поверх термобелья. Брок тяжело вздохнул и побрел прочь от лагеря. Валери, вот о ком он должен думать. Валери и их малыш. Хотя какой, к чертовой бабушке, может быть «их» малыш, если они с Вэл трахались всего-то раза три и исключительно в анал?! Ну окей, он знал, с кем имел дело. Валери могла как придумать беременность, так и нагулять живот с кем-то, кто не был таким больным ублюдком, как Брок. Не насрать ли? Он нашел телку, которая давала в жопу и была достаточно крупной, чтобы ее можно было поставить раком, лицом в подушку, и убедить себя, что она — вовсе не «она»... Встречный ветер бросил горсть сухих острых льдинок в лицо. Брок не заметил: он пытался заставить себя дышать. Все в порядке. Все же идет как надо. Валери хочет замуж. Брок хочет выглядеть нормальным в глазах соратников. Они же замечают иногда, что он смотрит. Они подозревают, наверняка. Если он будет женат, и уж тем более если Вэл вправду беременна, они не догадаются. Никто не узнает. Это сработает. Ебаный Клинтон и его ебаная администрация. Говорят, худшим президентом в рейтингах считается Джеймс Бьюкенен, хотя он как раз не наворотил никакой хуйни, как некоторые. Просто мужик пришел к власти в пиздец сложное время, но ведь и не ушел на дно, не просрал страну, просто нихуя не сделал. Линкольн после него, конечно, сиял как солнце. А хули ты сделаешь, если тебя обложили со всех сторон? Тоже, кстати, собирался жениться на какой-то бабе, чтоб прикрыть себе жопу, а сам жил с мужиком. Худший президент? Да хуй там. Ну мудак был, не без того. Но не хуже других. Уж как Клинтон подосрал — не сравнить. Спасибо, блядь, за то, что теперь можно из армии вылететь нахуй с треском за то, что в раздевалке на чью-то жопу посмотрел слишком пристально. Сумерки сгустились вокруг, затих ветер, журчание воды смолкло. Речка здесь текла безмолвно, черная под острыми краями слюденистого льда, будто битого стекла. Брок остановился возле громадной коряги — должно быть, выворотень, свалившийся сверху, со скалы. Огромные корни торчали из-под снега, как клыки. — Да что за цирк, — сказал Брок вслух, просто чтобы убедиться, что не оглох, — да в конце-то концов. Что в этом сложного-то, надеть кольцо ей на палец. Беру тебя в жены, и все такое. Всего лишь сказать «да». Он зубами содрал перчатку, сунул руку в тепло, сохраненное комбезом, и нашел кольцо в нагрудном кармане. Вэл настояла, чтоб взял с собой на миссию. Чтобы, вроде как, напоминало, что ждет дома. Сука, сука-сука-сука, оно напоминало, да! Оно так напоминало, что хоть бросайся в этот черный омут с головой! Брок сжал зубы. Подбросил кольцо на ладони, смутно надеясь, что ветер подтолкнет его совсем чуть и золотой ободок поскачет по ледяному насту, покатится и нырнет в реку... Как будто это что-то изменило бы. Почему так тяжко? Он ведь хочет этого. Хочет жениться на этой ебанутой, делать вид до последнего, что не догадывается о подушке у нее на животе, до последних сроков, и потом рыдать, проклинать судьбу — совершенно искренне, — когда Вэл уже без подушки заявит ему, что случилось страшное. Сказать ей потом, что потеря ребенка все изменила и он больше не хочет, не может желать ее. Все же так просто. По нотам. И у него всегда будет это прикрытие. Всегда будет «да что ты, приятель, ты все не так понял, я женатый человек!» Глаза слезились от ветра, горело лицо. Он до сих пор не написал свои чертовы брачные обеты. — Беру тебя... моя принцесса, — он отвесил шутовской поклон, — на веки вечные, пока этот ебаный мир не пойдет по пизде окончательно, клянусь не свихнуться с твоими психическими заебонами, если ты будешь давать в жопу и прикрывать меня, о любовь всей моей блядской жизни, скажи мне «да». Он раздраженно повесил кольцо на подходящий сучок, и оно закачалось на узловатом прутике. Над головой в черном небе сверкнула молния, громыхнуло так, что заложило уши. Дрогнула земля, заскрипела, и Брока спеленало белой вьюгой: что-то сорвалось с черных корней, то ли мотыльки, то ли птицы, роем устремилось вверх. Ослепило, оглушило, залепило рот. Брок заорал, заметался, пытаясь отлепить от лица мягкое ничего. Скалы простонали что-то страшно похожее на «да», и все стихло. Брок распахнул глаза. Гигантские черные корни обнажились, ни снежинки не осталось на них. Прямо перед глазами блеснуло колечко на ветке. Брок потянулся, чтобы снять его, но ветка упала к ногам. Пять сучков на толстой палке, как... — Твою мать, — прошептал Брок, отпрянув, — твою мать, твою мать, твою мать... На ледяном насте лежала человеческая рука. Ссохшаяся, почерневшая, как у мумии, будто пролежала здесь лет пятьдесят или и того больше. По середину плеча. Левая. С его кольцом на безымянном пальце. Брок зажмурился. Ну окей, он немного обознался, принял старые кости за ветки, с кем не бывает. Ну надел колечко на мертвечину, подумаешь. Что он, жмуров в своей жизни мало повидал? Выдох, вдох и поехали. Он наклонился, торопливо стянул кольцо, стараясь не коснуться руки. Фига себе ветерок в этом долбаном ущелье, хоба так: шквальный порыв — и весь снег сдуло. Ну подумаешь, гроза среди зимы, без дождя и без туч. Все. Все в порядке. Проехали. Он попятился, почему-то боясь отвести взгляд от руки, потом обернулся и торопливо, оскальзываясь, двинул обратно к лагерю. Кольцо жгло руку, будто не минуту провисело на холоде, а полвека. Лагерь все не показывался, Брок занервничал. Вроде не так далеко и отходил? И потеряться здесь негде, абсолютно негде, между двух-то скал, идя вдоль реки, тут ребенок найдет дорогу, не то что бывалый вояка, да блядь, да что же нахуй такое. Темнота сверху, сияние снега и льда снизу. Чертово холодное как смерть кольцо. Ветер в рожу. Всегда так, ну почему здесь не бывает ветра в спину? Вой в ушах, ледяная крупа ранит губы, что-то тянет, не пускает... — Что ты от меня хочешь? — прошептал Брок. — Черт тебя побери, что тебе от меня надо?! Рука задубела, и он вспомнил — надо же надеть перчатку. Разжал кулак, глянул на кольцо. Потеряется... Взял и надел на палец. Ветер стих, в ушах зазвенела оглушительная тишина. Светало. Розоватый сумрак позднего утра подсвечивал сугробы и ряд бело-серых камуфляжных палаток. Какого. Блядь. Хуя. — Где это тебя носило? — спросил отвратительно бодрый Джек, кипятивший кофе над походной горелкой. — Мы уж думали, ты пошел посрать и примерз жопой к сугробу. Должно быть, у Брока на лице было что-то такое написано, потому что Джек нахмурился, вскочил, сунул ему горячую кружку и потрепал по плечу. — Ну-ну, ты чего? — Ничего, — отозвался Брок, потому что как?! Как вообще можно было вменяемому человеку рассказать, что с ним только что было? Только что, но как бы слегка вчера? Блядь! Ни одной живой душе! Никогда! Ему ж выдадут рубашку с рукавами, завязывающимися на спине! Брок глотнул кофе, присел у горелки. Руки медленно отогревались — он успел порядком задубеть. — Тренируешься? — хмыкнул Джек, кивнув на кольцо. — Угу. — Тебе б поспать, у тебя свадьба через девять часов. Вырубишься на невесте. Брок поежился. Спать в этом гребаном месте? Да ни за что. — Скоро выходить уже. Джек поставил на горелку еще одну кружку и занялся нехитрым завтраком. Разложил на обертке от пайков сыр, крекеры, орехи, шоколадный батончик — все, что осталось. Вскипятив воду на суп, ткнул Брока носком сапога. — У тебя какой остался? — Томатный, — глухо ответил Брок. — О. Давай сюда. У меня грибной, я терпеть не могу грибной. Тебе ж похуй? Брок кинул ему упаковку и снова застыл изваянием на бревне. Хотелось странного. Шоколада из пайка. Брок был равнодушен к сладкому, у него всегда залеживались такие вещи до последнего, дома целый ящик на кухне уже был забит всем тем, что он привозил на дне рюкзака. Брок распаковал «Сникерс» и вгрызся в приторную сладость. К тому времени, когда парни позавтракали и собрали палатки, события минувшей ночи не стали ничуть яснее. Собственно, самым большим вопросом было, куда делась ночь. Брок вышел из лагеря вечером и вернулся утром. Все, что он успел за этот промежуток времени, это обвенчаться с мертвым телом. Брок проглотил нервный смешок. Когда они выдвинулись, было уже совсем светло. Снег искрился, речушка переливалась бриллиантами, и Брок никак не назвал бы это место странным или стремным. До вывороченного дерева они добрались минут за десять. Брок отстал, хоть оставаться здесь одному было малость не по себе. Достал саперную лопатку, разгреб снег, гальку, которая местами смерзлась в кусок льда. Ему удалось выдолбить в земле небольшое углубление. — Ты чего тут? — спросил Джек, нависая над плечом. — Да вот, нашел, — Брок кивнул на руку, скромно лежавшую у корней, — как-то это не по-человечески, надо похоронить. — Ну-ну. Джек, подумав, остался, помог сгрести в ямку руку и завалить галькой. — Как это, интересно, чел ушел без руки? Унесли? Может, кого-то поездом переехало и она свалилась сверху? Там железнодорожные пути. Брок пожал плечами. Утоптал гальку, для верности завалил снегом. Зачем он делает это все — он не мог сформулировать. Просто в фильмах иногда надо похоронить тело, чтобы упокоить призрак. — Речь толкать будешь? — Нет! — слишком торопливо отозвался Брок. Допизделся уже, хватит. Они встали, отряхнули колени и двинули за отрядом. Больше Брок о мертвой руке не вспоминал до самого Нью-Йорка. В джете он все же вырубился от усталости, но спал плохо, беспокойно, все время дергался, как будто должен был куда-то бежать. Джек назвал это предсвадебнным мандражом. Времени было в обрез, миссию подкинули в последний момент, когда все уже было спланировано, Валери билась в истерике, но он укладывался, пропускал только репетицию церемонии. Стоило подумать о свадьбе, как биться в истерике чуть не начинал он сам. Отмывшись, побрившись и приведя себя в условно человеческий вид, он прибыл в часовню при Военной академии со всей своей свитой: с его стороны на свадьбе и были-то одни сослуживцы. Валери, хоть и ворчала, что видеть невесту в платье до свадьбы — дурное предзнаменование, ждала на улице. Судя по десятку окурков у ее туфелек, ждала давно и нервно. Платье изящно подчеркивало округлившийся живот. — Ну наконец-то! — воскликнула она, когда Брок выбрался из внедорожника, на ходу поправляя на себе парадную форму. — Кольцо при тебе? Брок вздрогнул и кивнул. Кольцо он все еще носил на пальце. Стянув его, сунул было в карман, но передумал, торопливо дошагал до туалета и там долго полоскал под краном, хотя на нем ничего такого не было, да и что вообще могло остаться после душа и многочисленного мытья рук? В дверь постучали, зашел Марк, за ним маячил Тэдди. — Нервы? — Давай, брат, все расселись уже. Он сглотнул и побрел за ними, натыкаясь на дверные косяки. Марк отряхнул его плечо белыми перчатками. — Не ссы, Рамлоу, все там будем. Женишься на красивой бабе, спиногрыз на подходе. Что может пойти не так? На ватных ногах Брок дошел до капеллана, замер, с ужасом понимая, что «не так» пойдет абсолютно все. Он не мог понять, откуда это ледяное чувство. Может, все дело было в том, что он собирался обманывать женщину, которая обманывает его, может, он привез этот страх с собой из заснеженного ущелья. Над ухом кашлянули. Брок вскинул взгляд. Будущий тесть со своим обычным кислым еблищем яростно не одобрял тот факт, что Брок в своих тягостных раздумьях проебал проход невесты с папашей от входа до алтаря. Валери лыбилась из-под фаты, стараясь повернуться повыгоднее для дорогущего нанятого фотографа. Капеллан вещал, Брок сжал кольцо в пальцах, чувствуя нарастающую волну паники. Валери протянула руку. Брок разжал ладонь, взял кольцо и медленно, все еще уговаривая себя, что это хорошая идея, нанизал на холеный наманикюренный палец. Валери завизжала. За окнами громыхнуло, порыв ледяного ветра задул свечи, и Брок на долю секунды почувствовал облегчение от того, что оказался прав. Пробки выбило, но меньше чем через минуту включился запасной генератор, и в часовне снова стало светло. Валери не переставала верещать на полу, он оглянулся на нее и чуть сам не заорал: палец с кольцом почернел и ссохся, чернота стремительно ползла выше, захватила ладонь, все пальцы, запястье... — Сними кольцо, — крикнул ей Брок, падая рядом на колени. Схватил ее за локоть, поймал мечущуюся руку и сдернул золотой ободок. Палец обломился как сухая веточка, Валери заголосила, тесть рухнул в обморок. Но чернота остановилась. Что было дальше — он помнил смутно. Выли сирены, он ехал в скорой. В общем-то, и все. В палату к Валери его пустили только на следующий день: он был никто, не муж, а она не хотела его видеть. Когда он зашел наконец, на стуле у койки лежала подушка с завязками, а у Валери был ее нормальный подтянутый плоский животик. Игры кончились, похоже, раз она решилась признаться в таком. Что ж, Брок ее в чем-то понимал. Он бы тоже от себя шарахался, какая уж тут свадьба. Он заметил неестественно короткую руку в кровавых бинтах и уже не мог отвести глаз. — Ох, Вэл... — Бог меня наказал, — сказала Валери решительно, — за то, что я водила тебя за нос. Брок мог бы сказать ей, что это был кто угодно, только не бог, но промолчал. О свадьбе никто из них больше не заговаривал. Утром в дверь казенной квартиры постучались серьезные люди, представившиеся агентами Щ.И.Т.а. Про эту контору Брок слышал, что занимаются они какими-то неясными делами, но за очень хорошую зарплату. Серьезные люди вежливо спросили, где кольцо, но с таким видом, что стало ясно — при необходимости могут срезать и с трупа. Кольцо все еще лежало в кармане парадной формы, он достал и принес им, агенты слегка выпучили на него глаза и трогали эту херню исключительно пинцетами и в перчатках. — Да я носил его до того часов девять, даже больше, и нихера мне не сделалось. — Фамильный артефакт? — спросил один из агентов. — Macy’s с доставкой на дом, — пожал плечами Брок. Агент просканировал колечко какой-то приблудой с лампочками. — Вам выплатят стоимость. Брок взъерошил себе волосы на затылке, еще колкие после недавней стрижки: к свадьбе привел себя в порядок, смешно сказать. Агенты запаковали кольцо и выдали взамен пачку бумаг на подпись. Брок сильно подозревал, что какое бы колечко ни попытался надеть Валери или кому угодно еще, эффект будет тот же, но, пожалуй, рассказывать об этом серьезным людям не стоило. Может кончиться тем, что его самого запакуют и всю оставшуюся жизнь будут трогать пинцетами. — Вы сохранили здравомыслие в экстраординарных обстоятельствах, лейтенант Рамлоу, — сказал один из агентов на пороге, протягивая ему визитку, — нам нужны такие люди. Мы изучили ваше личное дело. Если захотите зарплату на два нуля длиннее, чем сейчас, позвоните по этому номеру. — Сколько-сколько у вас платят?! Агент улыбнулся, потом покосился на плакат с Шварценеггером, одетым в минималистичные стринги, и добавил: — В нашей работе встречается много странного и необъяснимого, и это учит смотреть на вещи более... открыто. Брок имел отличное чутье на подкаты, но после всего, что случилось, на эксперименты не тянуло. Он сомневался, что у него вообще встанет после стресса последних нескольких дней. По номеру в визитке, впрочем, позвонил раньше, чем агенты срулили с парковки. Новая работа оказалась похожей на старую. Миссии, стрельба, палатки. Шоколадные батончики из пайков он все так же складывал в ящик на кухне, потому что ну не выбрасывать же? Вдруг на Хэллоуин постучатся какие-нибудь дети. Или зайдет симпатичный сосед на чай. Или, в конце концов, зомби-апокалипсис — работа в Щ.И.Т.е действительно быстро научила широко смотреть на вещи. Со временем он пробился в элитное боевое подразделение, переманил в Щ.И.Т. Джека и еще пару знакомых. Карьера шла в гору. Личная жизнь шла в жопу. И не в том смысле, который ему бы понравился. Где-то через месяц после ущелья он попробовал. Сходил в один знакомый бар, куда заглядывал, когда становилось невмоготу, раза три обойдя квартал по кругу на случай, если за ним кто-то следит. Выбрал самого неприятного типа из тех, кто к нему клеился, и заперся с ним в кабинке туалета. Расстегнул штаны. Даже не удивился, когда мужик завопил как резаный, едва лизнув головку. Магический, сука, брак шел в комплекте с магическим поясом верности. С того дня он ни с кем не встречался и даже не делал вид, что встречается. Старые приятели не задавали вопросов: те, кто был на его несостоявшейся свадьбе, считали, что произошедшее с Валери глубоко травмировало его. Брок не вспоминал о ней с тех самых пор, как вышел из больницы, простившись с бывшей невестой, но развеивать их заблуждения уж конечно не торопился. Не так уж они были не правы: он действительно завязал узлом, перспектива отправить кого-то еще в больницу все время маячила на краю сознания. Тело стонало и выло от жажды по ночам, но Брок рассудил, что могло ведь быть и хуже. Например, если бы мертвая рука прилетала за супружеским долгом. Не то чтобы руки летают, но с другой стороны, свадьба с мертвецом — тоже штука не из школьной программы. Три года промелькнули как хмельной сон, а потом Брока вызвал начальник всего и сказал, что достижение разблокировано и с Броком случился левел-ап. И хотя левел-ап был весьма сомнительный, Брок козырнул и продолжил выполнять: жопная чуйка орала благим матом, что единственная альтернатива — это выйти из кабинета вперед ногами. Так он оказался в секретном хранилище всякой ебанины в составе охраны неясно чего от неизвестно кого. Неясно что называлось Зимний Солдат. К Зимнему Солдату прилагалось очень много инструкций и предупреждений большими красными буквами. Так много, что Брок задался вопросом — а нафига вообще будить такую страшную ебаную хуйню и не лучше ли оставить ее в криокамере, где она никому не мешает? Расстановка наконец прояснилась: охраняли всех от него, а не наоборот. Увы, начальство страшно любило свою смертоносную игрушку. Зимний Солдат оказался большим, мощным, красивым мужиком с металлической левой рукой. От плеча. Брок так сверлил ее взглядом, что Солдат, должно быть, почувствовал — потому что нарушил регламент, который Брока и его коллег заставили зазубрить наизусть, и шагнул в сторону. К Броку. — Мое, — сказал он тихо, и все лампы в помещении замерцали. Брок отступил. Инстинкт самосохранения бил тревогу. Солдат сделал еще шаг, потом еще, потом припер к стене, и от него пахло снегом. Зимой. Группа огневой поддержки навела стволы на Солдата, повыхватывала шокеры, но начальник вскинул руку. Больной ублюдок. Стало любопытно, чем кончится? Брок шумно сглотнул, но не от страха. Он три года не был ни к кому так близко. Солдат обнюхал, водя носом по шее, лизнул в висок. — Кажется, вы ему приглянулись, — со смешком сказал начальник, — потрясающе. Не знал, что у него вообще существует подобная потребность. Рамлоу, я подписываю чек на ваше имя, сумму впишете сами, и это будет компенсацией... назовем это моральных и физических неудобств. — Сэр?.. — не без труда выдавил Брок, опасаясь говорить слишком громко рядом с неадекватным киборгом из морозилки. — Слева от вас дверь в служебное помещение. Сейчас вам принесут туда несколько одеял, пару бутылок воды и некоторые... интимные принадлежности. Судя по настрою Солдата, отсутствие у вас опыта в нужной сфере ему не помешает. Как, впрочем, и отсутствие согласия с вашей стороны. Оттаскивать его никто не будет, это простая математика: проще пожертвовать одним бойцом, чем положить весь отряд, пытаясь вас отбить. Мне подписывать чек, Рамлоу? — Готов служить общему делу, — хрипло отозвался Брок, все еще пытаясь осмыслить, что его только что подложили под ручного киборга. И что он не трахался три года. И что чертов магический брак, скорее всего, иссушит Зимнего Солдата и тогда Брока все равно расстреляют. И что вообще-то по логике у этого придурка уже должно было почернеть пол-лица. Зимний Солдат втолкнул его в темный провал двери и снова прижал к стене уже там. В темноте на ощупь нашел его губы и поцеловал. И, может, на модифицированных сывороткой киборгов проклятие действовало медленнее, но он не спешил усыхать. Брок прильнул к его мощной груди и торопливо поцеловал в ответ, едва сдерживая стон. Загорелась сначала красным, потом ярче, добела, нить накаливания в лампочке под потолком. Тусклый свет бросил круг на пол, качнулся — или, может, у Брока земля уходила из-под ног. За спиной Солдата мелькнул кто-то из ребят, бросил стопку одеял в середину круга, и следом хлопнула дверь, провернулся в замке ключ. — Стой, погоди, — шепнул Брок Солдату. — Нет. Мой, — рыкнул Солдат, но тут же смягчился, покрывая поцелуями шею Брока. — Снился мне в крио. — Я тебе снился?.. — переспросил Брок, чувствуя, как смесь ужаса и восторга зарождается где-то в копчике. Рука, спецэффекты со светом, сны... — Да. Говорил... «моя принцесса». — Он мог бы поклясться, что Солдат рассмеялся. — Где ты руку потерял? — спросил Брок, замирая, но Солдату надоела болтовня, он стаскивал с Брока одежду. Он немного притормозил, содрав штаны. Член Брока, лишенный ласки так чудовищно давно, качнулся перед его лицом, стремясь ввысь к непокоренным вершинам. Солдат завороженно провел по нему кончиками пальцев, и на этом Броку стало абсолютно похуй, что на нем проклятие, что этот красавчик, вообще-то, киборг-убийца, что за мужеложество можно вылететь под фанфары... Он погладил Солдата по плохо выбритой щеке, по пухлым губам, наслаждаясь ощущением. — Оближешь? Солдат приоткрыл рот, позволяя скользнуть между губ членом. Брок длинно, сложно выматерился, едва удержавшись на ногах. Во рту у этой сладкой детки было а-ху-енно. Он толкнулся, проехался по гладкому небу, по языку, потом обратно, чувствуя, как кольцом смыкаются на стволе губы. Толкнулся еще, ухватил член у основания, чуть сдавил, пытаясь отсрочить фейерверки. Солдат взялся за ствол рукой, сжимая в кулаке все, что не поместилось в рот, и Брок откинулся на стену, стукнувшись затылком. Дернулся вперед, в тесный кулак, в мокрый рот. Еще и еще. Потом притормозил, задыхаясь от яркости ощущений, опустил глаза, ловя чужой взгляд. — Я собираюсь кончить тебе в рот. Ты все проглотишь, хорошо, принцесса? — Да. Брок застонал. Оргазм ударил как сапог по яйцам — и от крышесносного минета, и от этой покорности, от самого осознания, что после трех, сука, лет целибата ему отсасывает охуенный мужик и им за это ничего не будет, вот прямо совсем ничего, потому что за дверью все знают и так, что они тут ебутся гомосексуальным сексом, а начальство так вообще обещало премию за вот это вот. Брок рассмеялся от чувства свободы и блаженства. Солдат прилежно сглотнул, глядя на Брока снизу вверх, и еще долго держал во рту его член, пока Брок не подал бедрами назад. — Дай-ка я все же расстелю одеяла, — сказал Брок, поднимая его с колен. Помещение было подсобкой, вдоль боковых стен стояли стеллажи с какими-то белыми тряпками, похоже, халатами техников в лаборатории. Брок торопливо расправил одеяла на условно чистом линолеуме, поманил Солдата. Помог избавиться от одежды, повалил на спину, уселся сверху. Плюнул на ладонь, размазал по напряженному чужому члену, и кривясь, через дискомфорт насадился, не в силах бороться с жадностью. Он хотел этот член в себе целиком, хотел его внутри, в своей так давно не ебаной заднице, три года на диете из пальцев и игрушек, он думал, рехнется. У двери стояло несколько бутылок с водой и одна другой формы, он запоздало подумал — небось ведь смазку подогнали, заботливые сукины дети. Он дотянулся до бутылки, почти снявшись с члена, но все же удержав в себе головку: выпускать долгожданную игрушку не хотелось. Со смазкой пошло еще лучше, Брок аж зажмурился. Поспешил, конечно, теперь жопа болеть будет еще пару дней. Но его можно понять, этот член, блядский боже, он был идеальным. Как весь Солдат. У детки были охуенные мышцы, Брок тискал его везде, где мог дотянуться. Шрамы вокруг протеза — тот крепился хитро, прямо к телу, Брок вылизывал их, прижимаясь к мощной груди. Смазливая мордашка, когда он не делал морду кирпичом. Брок потерялся. Во времени и пространстве. Ему было хорошо, под ним лежал потрясающий мужик, и не надо было держать в голове, что кто-то может узнать, увидеть, он был в безопасности. Впервые за долгое, долгое время, в объятиях смертоносного киборга, которому его отдали поиграть. Белые халаты на полках стали белее, все закружилось, замелькало, и на мгновение Броку примерещилось, что они уже не в сумрачной подсобке, а на снегу в ущелье. Что свежий ветер обнимает, треплет волосы, но холода нет. Брок вдохнул полной грудью. Воздух был чистым и вкусным. — Зимний Солдат, — хмыкнул Брок, ложась ему на грудь, — Зимний. Мой. — Да. Так правильно, — отозвался тот, блаженно жмурясь. Резные мелкие снежинки путались в его волосах. — С тобой правильно. Они снова оказались на груде одеял в подсобке, когда Зимний кончил и они просто валялись друг на друге, почти засыпая. Член Зимнего все еще оставался внутри, Броку было лениво и хорошо. Жадность требовала еще пару заходов. Никуда не нужно было спешить. Сумму в чек Брок вписал приличную, но не зарываясь: начальству совершенно незачем было знать, что он бы еще сам приплатил за поебаться с их ручным киборгом. Акция силами Зимнего оказалась не разовой, Брок выразил понимание ситуации и готовность и дальше жертвовать собой на благо организации. Он таскал Зимнему шоколадки из своего ящика на кухне. Зимний припер ему хорошо знакомое кольцо в окровавленном пакете с номерами и печатями — из хранилища. Брок не стал спрашивать, чья там кровь, вскрыл пакет, надел кольцо и больше не снимал. Сослуживцы смотрели кто с ужасом, кто с жалостью. Кто-то считал, что Брок Рамлоу поехал рассудком. Кто-то — что в кольце следящее устройство, чтобы игрушка Солдата не сбежала. Истина в том, что Брок Рамлоу был абсолютно счастлив в браке.