Ломаные кости

Роза просыпается в подворотне, лёжа на холодной земле. Минуту она просто лежит, чувствуя под ладонями камень брусчатки и пытаясь вспомнить, что же привело её сюда. Напилась, что ли, вчера до беспамятства? Потом медленно садится. Лучше бы она напилась. Роза оглядывается, но непохоже, чтобы рядом был кто-то, кого беспокоит сидящая на земле между домов девушка. За ней никто не следит, её никто не преследует. Если бы принц Конан хотел убить её, как вчера убил Брэда и остальных — она бы не проснулась… Принц Конан. Роза встаёт, добирается до выхода из подворотни, осторожно выглядывает наружу. На улице всё как всегда: никаких солдат, разыскивающих её. Никакой погони или слежки. Как будто не было вчера бойни на площади — бойни, в которой погибли все «Ветрогоны», кроме неё. Кстати, а как она вообще умудрилась выжить? В этом месте память подбрасывает сальный взгляд принца и его гаденькую улыбочку. «А ты будешь моей наложницей». Кажется, вчера Роза смогла найти в себе силы послать его куда подальше с такими предложениями… но почему тогда она проснулась именно здесь, а не где-нибудь в темнице дворца, изнасилованная если не самим принцем, то его солдатами? И почему вообще проснулась? Роза не помнит. Она идёт по улице. Добропорядочные горожане обходят её по дуге, но оно и неудивительно — после пережитого вчера и ночёвки на земле вид у неё не самый респектабельный. Погони всё ещё нет, а Роза всё ещё не может вспомнить, что же было потом, после того, как она отказалась подчиниться. Она надеется, что на площади её воспоминания пробудятся, но не находит там ничего. Ни трупов, ни крови. Словно никакой бойни здесь вчера не было, словно с утра кто-то проснулся и тщательно отмыл камни мостовой, стирая все следы гибели «Ветрогонов». Стирая самих «Ветрогонов» — так точнее. Роза вспоминает, как вчера утром, сутки назад, они завтракали — всей гильдией. Как Брэд поделился с ней своей порцией жаркого, а потом потрепал по голове — «А скоро мы будем есть намного более изысканные блюда, принц хорошо заплатит нам вечером». Принц заплатил, ничего не скажешь. Розе хочется заплакать, но она понимает, что рыдающая посреди площади девушка привлечёт гораздо больше внимания, чем ей хотелось бы, поэтому она зажимает ладонью рот и быстро уходит прочь, растворяясь в толпе. Она всегда хорошо умела прятаться — ещё с тех самых пор, как сидела в сундуке, пока пятеро солдат раскладывали на полу деревенского дома её мать. Роза движется из закоулка в закоулок, избегая солдат, стараясь, чтобы её вообще поменьше видели. Ей нужно выбраться из города. Она хочет отомстить. Наверное, больше всего на свете сейчас она хочет убить принца Конана, вспороть его брюхо, заставить собирать по земле свои внутренности — чтобы он хоть ненадолго узнал боль, которую заставил пережить «Ветрогонов». Но Роза достаточно умна, чтобы понимать — поход в императорский дворец будет сущим самоубийством. Сейчас, как и тогда, в сундуке, много лет назад, она совсем одна. Брэда больше нет, и её некому защитить. И если Роза не будет осторожна — список погибших «Ветрогонов» очень быстро пополнится ещё одним именем. Площадь перед городскими воротами прекрасно просматривается; один стражник, стоящий на стене, не отрываясь, смотрит вниз. Роза закусывает губу, оглядывается, ища другие пути выхода. Жаль, что она редко занималась разведкой: Брэд считал, что она слишком порывистая для этого. Может, разнюхала бы что-то, какую-то лазейку, неприметную дверь в стене, подземный ход каких-нибудь богачей. Впрочем, ещё не поздно заняться такими поисками: не похоже, чтобы у неё был богатый выбор. В ту самую секунду, когда Роза думает об этом, наблюдающий за происходящим на площади стражник нелепо взмахивает руками и падает со стены вниз. Как будто кто-то толкнул его в спину, хотя, кроме него, никого там не было; наверное, поскользнулся. Вокруг тела быстро собирается толпа, сбегаются другие стражники, хватаются за оружие, готовясь отбивать внезапное нападение — хотя какое там нападение, просто один дурак не удержался на ногах и сорвался… В поднявшейся суматохе Роза натягивает капюшон на голову и, затесавшись в группу крестьян, проходит через ворота. Что ж, это оказалось проще, чем она думала. Оказавшись за стенами, среди окружающих столицу пшеничных полей, Роза оглядывается и понимает, что у неё нет никакого плана. Она хотела убраться из города, подальше от принца и его солдат; а что делать дальше — как-то не подумала. «Ветрогонов» больше нет, а значит, идти ей некуда. Роза вдруг понимает, что с тех самых пор, как Брэд нашёл её в руинах разрушенной войной деревни, она не знала ничего другого, кроме жизни с «Ветрогонами». Она никогда не была одна, никогда, до сегодняшнего дня, ей не приходилось выживать самостоятельно, и осознание этого заставляет её вздрогнуть. «Куда же мне идти?» Она снова вспоминает вчерашний день. Но не бойню, нет — завтрак. Брэд поделился с ней едой, но Роза захотела ещё добавки и подошла к Рошу, надеясь выпросить и у него. Он отказался. Отказался, потому что… «Я люблю тебя, Роза, но мне предстоит дальняя дорога. Близнецы прислали письмо, они выяснили кое-что насчёт того нового нанимателя в Марлинде, и им нужна помощь. Оставьте нам немного выручки от принца, хорошо?» Рош собирался в дорогу. Роша и близнецов не было вчера на встрече. Они в Марлинде, выясняют что-то насчёт другого нанимателя. Почему она не вспомнила об этом раньше?! Роза ощущает, как с сердца падает камень. Она всё же не одна. Большинство «Ветрогонов» погибли, но она не единственная, кто выжил. Понимание этого вдруг лишает её всех сил: как будто раньше она держалась только на этом чувстве одиночества, а сейчас, с облегчением, пришла и усталость. Розе хочется найти безопасное место и отдохнуть, но она заставляет себя собраться. Заставляет подумать. «Я должна перехватить их. Нельзя терять ни минуты». Откуда-то появляются новые силы — так, будто ей удалось подстегнуть себя. Или кто-то извне влил их в нее, когда она приняла решение. Роза не думает об этом. Она выходит на дорогу и поворачивается в сторону Ластонбелла. Ей удаётся напроситься на повозку к крестьянам, везущим урожай на ярмарку в Ластонбелле, и немного вздремнуть. Роза боится, что ей будет сниться вчерашний вечер, но вместо этого видит совсем другое — место, где она никогда не была. Незнакомые скалистые горы, она стоит на краю обрыва, глядя вперёд, на бескрайние просторы, открывающиеся перед ней, и ветер бьёт ей в лицо. Это место совсем не похоже на её деревню, но всё равно почему-то ощущается родным. Как будто она родилась там. Как будто она принадлежит этому месту. Роза просыпается, всё ещё ощущая в груди это щемящее чувство — что она дома. Она больше не на повозке; она лежит под деревом, укрытая плащом, а рядом щиплет траву привязанный конь. Роза протягивает ладонь, чтобы погладить его по носу; конь никак не реагирует. Роза садится и оглядывается: она на лугах, совсем рядом с Ластонбеллом. Для того, чтобы преодолеть это расстояние на крестьянской повозке, ей понадобилось бы не меньше нескольких дней, но вот она здесь. Это, конечно, прекрасно, но она ведь отлично помнит, как договаривалась с крестьянами, как засыпала, уткнувшись носом в душистое сено. Больше всего Розу беспокоит не то, что она не знает, как оказалась здесь в компании коня, а то, что в её памяти нет никаких провалов. Она уснула, видела сон, потом проснулась — никаких пустот. Выглядит всё это так, будто она нашла коня и приехала сюда во сне; но ведь такого быть не может? Роза мотает головой. Сейчас не время думать об этом. Даже если у неё после всего пережитого открылись какие-то невероятные способности, даже если она смогла перенестись сюда силой воли — какая разница? Главное, что она здесь. Совсем рядом с Ластонбеллом. Конь не боится её, Роза легко отвязывает и седлает его. На секунду она задумывается, откуда он взялся: денег на лошадь у неё с собой точно не было, а если так, не будут ли её разыскивать теперь ещё и как конокрада? Но решает отложить это. У неё прямо сейчас столько забот, что этичность воровства оказывается в самом хвосте очереди. Она подумает об этом когда-нибудь потом, когда гибель «Ветрогонов» перестанет нависать над ней, как карающий меч. Роза выезжает на дорогу и пускает коня рысью. Роза доезжает до Ластонбелла без приключений и только там понимает, что пересечь границу не сможет. У неё в кармане только письмо с печатью принца Конана — такое же, как у всех «Ветрогонов», задействованных в его заданиях. Предъявлять его стражникам смерти подобно; больше никаких документов у Розы нет, а Ролэнс и Хайлэнд в последнее время находятся в слишком напряжённых отношениях, чтобы держать границу открытой. Помнится, у тех же близнецов были поддельные торговые соглашения, выписанные Брэдом — для того, чтобы действовать без шума — но Розе такое взять неоткуда. И потайных лазеек контрабандистов она тоже не знает и вообще не уверена, что именно на этом участке границы они существуют. Роза селится в местной гостинице, рассудив, что Рош и близнецы мимо неё не пройдут, а если их задержат на границе — она узнает об этом из слухов. И, не поужинав, падает спать — ей кажется, что за этот день она устала больше, чем за весь предыдущий год. Ей ничего не снится. Она просыпается в своей постели: ну что ж, на сей раз она, по крайней мере, больше никуда не перенеслась. Роза всё ещё чувствует себя уставшей, но просто продолжать валяться в кровати не может: она заставляет себя встать, умыться. Находит на блузке пятно крови, которое не заметила вечером, и наскоро застирывает в тазу. Денег у неё не так много, так что не мешало бы найти какую-нибудь работу, раз уж она застряла на одном месте. Не может быть, чтобы в целом Ластонбелле не было ни одного задания для одинокой наёмницы. Когда она завтракает в общем зале, то замечает необычную суматоху. Две официантки носятся, шепчутся о чём-то. Явившиеся уже с утра за порцией горячительного завсегдатаи тоже бурно обсуждают какую-то новость, и все выглядят обеспокоенными. Роза оборачивается к работяге за соседним столом, делает доброжелательное лицо. — А что случилось? Он смотрит на неё, видно, колеблясь, стоит ли рассказывать. Но Роза всё ещё выглядит скорее бродяжкой, чем юной леди из приличного общества, и он говорит: — Сэма, главу «Удара милосердия», местной гильдии наёмников, мёртвым нашли. Выманили его из убежища и прибили на дверях оружейной лавки, будто в назидание. Стражники лютуют: они сами всё хотели с «Ударом» разобраться, да переловить их никак не могли, а тут явно кто-то из своих поработал. «Или из конкурентов», — думает Роза. Аппетит пропадает, но она заставляет себя продолжить трапезу: у неё не так много денег, чтобы выбрасывать недоеденный завтрак. Она знает «Удар милосердия» и знает Сэма: иногда тот помогал Брэду с добычей информации в окрестностях Ластонбелла. Конечно, по масштабу деятельности «Удар милосердия» и рядом не стоял с «Ветрогонами», но в этой части страны некоторую славу всё же снискал; значило ли это, что принц Конан продолжил свою охоту за гильдиями наёмников, или Сэм просто пал жертвой каких-нибудь агрессивных новичков? Она с трудом доедает кашу и решает посмотреть самостоятельно. Возле двери оружейника толпа; хозяин лавки о чём-то ожесточённо ругается со стражником, тыча пальцем в висящее на двери тело. Роза подходит поближе, проскальзывая между спинами. Сэм висит на дверях, прибитый деревянными колышками за запястья. На мёртвом лице застыла гримаса удивления, одежда красная от крови из перерезанного горла. Но намётанный глаз Розы сразу определяет, что не этот порез стал причиной смерти; горло вскрыли уже позже, как раз для реки крови, для устрашения. Настоящая же рана ниже, это короткая, узкая щель между рёбрами. Один быстрый, точный удар в сердце чем-то колющим — кинжалом или наконечником копья. Полученный от того, от кого Сэм этого удара не ожидал. Розе становится неуютно. Гибель Брэда ещё слишком свежа в памяти, чтобы смерть вслед за ним ещё одного лидера наёмников не отдавалась болью в сердце. К счастью, она знает, где находится штаб «Удара милосердия» — когда-то Брэд брал её с собой, встречаясь с Сэмом по делам. И, вдоволь налюбовавшись на висящее на дверях тело, Роза направляется прямо туда — в неприметный дом в небогатом квартале. Её встречают арбалетом, направленным в грудь. Потом, видимо, узнают. — Роза? Из «Ветрогонов»? Но за вас же награду назначили! — Награду? — удивляется она. Её впускают за порог и прямо в сенях суют в руки плакат, явно сорванный со стены. Плакат свежий — краска ещё не успела выцвести, — и этой краской выведено, что «Ветрогоны», гильдия наёмников, объявлена вне закона за убийство члена императорской семьи, и что за каждого пойманного члена гильдии полагается установленная принцем Конаном награда в десять тысяч монет. — Здорово, — бормочет Роза, сминая плакат в кулаке. Парень с арбалетом — а теперь и Роза узнает его, это Хейн, который пару раз доставлял Брэду известия от Сэма — хмыкает. — Вы же вроде как работали на этого принца Конана, нет? Что не поделили-то? — Он нас кинул, — сумрачно отвечает Роза, отодвигает его плечом и идёт в комнату. Теперь ей есть о чём поговорить с этими ребятами — даже больше, чем о смерти Сэма. Её узнают, уступают стул. Роза остаётся стоять и обводит всех взглядом. Их тут полдюжины: некоторых она видела раньше, некоторых видит впервые. Все встревожены: гибель лидера не могла не напугать их. — «Ветрогонов» больше нет, — говорит Роза. — Нас подставили и раздавили. И, если судить по смерти Сэма, сейчас то же самое пытаются сделать с вами. Все молчат, переглядываются. Хейн хмурится. — Ты думаешь, это атака на гильдии наёмников по всему Ролэнсу? — Очевидно, — отвечает Роза. — Не знаю, один ли принц Конан за этим стоит, или вся императорская семейка решила пресечь деятельность наёмников, но это не случайность. Обуреваемая внезапным порывом вдохновения, она влезает на стол. Упирает руки в бока, заставляя здоровенных мужиков задирать головы, глядя на неё. — Это не случайность, и мы не можем так просто это оставить. «Ветрогонов» осталось немного, но мы будем мстить за Брэда и своих друзей. Вы должны сделать так же. Если сейчас вы заляжете на дно, затаитесь — возможно, вы и выживете. Но что сказал бы Сэм, если бы увидел, как самая сильная гильдия Ластонбелла расползается по погребам, как крысы? Внутри всё бурлит. Это не её слова, эти слова словно нашёптывает ей кто-то извне, сама Роза никогда не стала бы говорить так, сама Роза всегда предпочитала оставаться в тени Брэда — но сейчас она говорит этими чужими словами и понимает, что всё говорит правильно. — Что ты предлагаешь? — спрашивает какой-то парень, которого Роза не знает. — Объединить силы. Вы остались без лидера, и я не вижу никого, кто готов был бы занять место Сэма. Принц Конан — страшный противник, я видела это, и разобщённостью его не победить, доверием его не победить, лояльностью его не победить. Только объединившись в единую силу, не дав ему ни единой возможности нас обмануть, мы все получим шанс на месть — и свободу. Не только слова чужие — даже голос её меняется, становится гораздо более низким и глубоким, чем обычно. — Ты что, предлагаешь себя на роль нашего лидера? — хмыкает Хейн, и остальные беззлобно усмехаются — похоже, их всех веселит мысль о том, чтобы подчиниться молодой девчонке. Роза скалится, обводит всех взглядом, и от этого взгляда улыбки сползают с их лиц. — Может, вы уже нашли, кто убил Сэма? Или хотя бы знаете, в каком направлении копать? Или продумали план обороны в случае, если вслед за Сэмом каждого из вас будут отлавливать и развешивать на дверях? Нет, пока я не пришла, вы сидели здесь и кисли, не решаясь на следующий шаг. Если я вам не нравлюсь, я могу уйти; судя по происходящему, вы не последняя гильдия наёмников, которая останется обезглавленной в ближайшие дни, так что без союзников я так или иначе не останусь. Она спрыгивает со стола, идёт к двери. — Дочь Брэда, — говорит кто-то ей в спину, и Роза задирает нос к потолку. — Подожди, — произносит Хейн, и в его голосе сомнение. В гостиницу она возвращается к вечеру, выжатая как лимон. Брать лидерство в гильдии наёмников не так просто, как казалось ей, когда она лезла на стол; Роза и сейчас не уверена, что у неё получилось. Всё, к чему они пришли после многочасового обсуждения — договорённость о совместных действиях. Сейчас «Удар милосердия» собирает информацию: Брэд всегда учил её, что всё начинается с информации. Розе нужно знать, как далеко простирается власть принца Конана, сколько ещё наёмнических гильдий стали жертвами его удара, и какова цель всего этого. До того, как она узнала об атаке на «Удар милосердия», она считала случившееся с «Ветрогонами» обычным конфликтом между заказчиком и исполнителями: мало ли было в истории случаев, когда правители предпочитали перерезать наёмников, а не платить им? Но сейчас это выглядит чем-то большим, и Роза понимает — им действительно нужно объединиться, чтобы справиться с этим. Но об этом всём она подумает уже завтра. Сегодня у неё нет больше сил на размышления; она берет кружку пива и садится за столик в уголке. — Скучаешь? Роза поднимает взгляд. Парень симпатичный и странно смущённый: ей всегда казалось, что клиенты проституток — а именно за проститутку её сейчас и приняли, Роза не питает иллюзий насчёт этого, ведь какая добропорядочная девушка будет вечером в одиночку напиваться в общем зале гостиницы? — должны быть более развязными. А у этого на щеках лёгкий румянец, и смотрит он в пол, кажется, избегая прямого взгляда. Светлые волосы, широкие плечи, простая, хоть и чистая одежда. Какой-нибудь подмастерье кузнеца, впервые за долгое время выбравшийся в большой город и решивший познать все городские удовольствия разом. — Нет, — говорит Роза. — Я не за этим. Я путешественница, вообще-то. Парень смущается ещё больше, бормочет извинения и пытается бочком отойти в сторону. Роза делает глоток пива. — Подожди. Парень удивлённо смотрит на неё. Роза усмехается. — Угости девушку чем покрепче, и, может быть, сэкономишь немного денег. В конце концов, думает она, почему нет. Он симпатичный, располагает к себе, тело тоже ничего. Богатый, хоть и несколько сумбурный, сексуальный опыт Розы говорит, что такие вот деревенские парни трахаются обычно безыскусно, от них не дождёшься работы языком или каких-то изысканных ласк, но ей сейчас это и не надо. Сбросить бы напряжение последних дней, вспомнить, что в жизни есть какие-то удовольствия, а не только опасность. Парень краснеет, но берёт у хозяина бутылку рома и подсаживается за её столик. Роза быстро узнаёт, что почти не ошиблась в своих предположениях: он действительно из деревни, в Ластонбелл приехал на ярмарку, родители не разрешают жениться, пока свой дом не построит. «А в городе такие девушки красивые, вот как ты, у нас в деревне совсем нет рыжих, а ведь говорят, они сущие бестии…» Роза слушает вполуха, пьёт. Когда в голове начинает ощутимо шуметь, протягивает парню руку. — Пошли? У меня номер на втором этаже. Он начинает тискать её ещё в коридоре. Мнёт здоровенными ладонями грудь и задницу, тычется губами в шею. Не сказать, чтобы это было очень возбуждающе само по себе, но доза алкоголя и постоянное напряжение делают своё дело, и Роза начинает заводиться. Она трётся пахом о пах парня, запускает руку ему в штаны, нащупывая уже успевший встать член. Так, тиская друг друга, заваливаются в комнату. Секунду Роза думает о том, не стоит ли отсосать, а потом решает, что обойдётся. Ему, кажется, вполне хватило помять её сиськи сквозь блузку; если она ещё и в рот возьмёт — глядишь, кончит, не доходя до главного, а оно ей надо? Поэтому она просто упирается руками в стол, отставляет задницу, предоставляя ему действовать дальше. Парень стаскивает с неё штаны вместе с бельём, засовывает руку между ног, нащупывая вход. Роза выгибается сильнее, от его прикосновений по всему телу идут волны удовольствия, и она с нетерпением ждёт, когда же он наконец всунет и хорошенько оттрахает её на этом столе, но… Стекло в окне издаёт тонкий жалобный звон и вылетает, осыпаясь осколками. Сумасшедший шквал ветра проносится по комнате, взлохматив её волосы и сбив со шкафа вековую пыль. Роза в два движения сбрасывает полуснятые штаны и, не смущаясь собственной голой задницы, подходит к окну, выглядывая наружу. Под гостиницей уже начинает собираться толпа: похоже, от внезапного порыва урагана пострадала не только её комната. Роза вздыхает. Это Ластонбелл, тут такое бывает: она до сих пор помнит, как примерно такой же внезапный шквал прервал попытку Брэда договориться с одним из местных торговцев о контрабанде оружия. Торговец позже оказался человеком стражи, так что тогда всё обернулось к лучшему, но сейчас-то ветер совсем не вовремя пришел! Роза оборачивается к парню. — Всё нормально, в Ластонбелле такое бывает. Давай на кровать и продолжим. Но парень пятится, глядя на неё полными ужаса глазами. — Это серафимы… Серафимы гневаются. Правду говорил отец, жениться надо, а не вот так! Он нащупывает за спиной дверь и выбегает в коридор так, будто за ним армия гонится. — Серафимов не существует! — кричит Роза ему вслед и снова вздыхает. Стража бы побрала этих деревенских: из-за их тупых дремучих предрассудков она, похоже, так и останется сегодня неудовлетворённой. Серафимы, надо же. Он бы ещё на демонов сослался. В паху начинает болезненно тянуть, и Роза ложится на кровать, раздвигает ноги, запускает руку между них. Она, конечно, предпочла бы нормальный член, но лучше уж так, чем никак. Касаясь клитора пальцами, потирая его, Роза закрывает глаза и представляет себе свой идеал мужчины. Он будет немного грубоватым, но заботливым, он будет чутким любовником в постели и верным защитником — в остальное время. Он будет трогать её вот так, как она сейчас трогает, пока она не завоет от удовольствия… Роза сжимает бёдрами ладонь, кончая, а потом переворачивается на бок и сворачивается в клубочек. Тупые бессмысленные фантазии; разве не научили её события последнего времени, что нужно всегда полагаться только на себя, не надеясь на чью-то защиту? Роза засыпает, чувствуя, как ветер из разбитого окна ерошит ей волосы. За проживание в комнате без окна хозяин гостиницы обещает скидку, но Роза всё равно съезжает. Она захватывает свои немногочисленные пожитки и коня и перебирается в убежище «Удара милосердия». Ей выделяют целую отдельную комнату — женщин в этой гильдии нет, Сэм был весьма старомоден в своих представлениях о предназначении полов — и даже руки не тянут, что странно, но в то же время радует — значит, она успела завоевать среди них кое-какой авторитет. В «Ветрогонах» её надёжно защищала аура Брэда; приятно, что и сама она может справляться не хуже. Роза ночует в убежище, но дни проводит всё равно возле гостиницы, ожидая появления своих. Она наблюдает за всеми, кто прибывает и уезжает, за тем, как хозяин стеклит окна — начиная с самых дорогих номеров. Через неделю она замечает, что следят за ней. Роза старается не привлекать внимания, хотя, конечно, всё равно привлекает — это проклятый цвет волос, она точно знает, он всегда притягивал взгляды. На неё смотрят, но забывают сразу же, как только она пропадает из поля зрения. Но этот парень не забывает: он стоит на другом конце площади, обсуждает что-то с уличной торговкой дешёвой бижутерией и то и дело косится на Розу. У него цепкий, неприятный взгляд: Роза подбирается. Ей хотелось бы думать, что её опять приняли за проститутку, но интуиция подсказывает, что дело не в этом. Она уходит — неспешно, покачивая бёдрами. Идёт по улице, не оглядываясь, потом заворачивает в переулок между двух глухих стен. Это место неприятно напоминает то, где она проснулась после гибели «Ветрогонов», и Розе приходится сделать над собой усилие, чтобы избавиться от тягостного чувства, вызванного этой ассоциацией. Она оборачивается. Парень с цепкими глазами стоит у выхода из подворотни, у него в руках короткий меч. — Ты — та рыжая шлюха из «Ветрогонов», которая смогла сбежать, — это не вопрос, и Роза не видит необходимости отвечать. Она нащупывает рукояти кинжалов за спиной: разговаривать вообще смысла нет. Но после этого парень говорит кое-что, что почти сбивает её с толку. — Ты мне всё расскажешь, сука. Где старик? Куда он сбежал? — Какой ещё старик? — не понимает Роза. Парень в ответ скалится и нападает. Роза бросается ему навстречу. Странно, в последнее время она совсем не тренировалась, но всё равно тело движется легко — как будто никакого перерыва не было. На самом теле тело движется даже легче, чем обычно — никогда раньше Роза так быстро не бегала и так высоко не прыгала. За её движениями сложно уследить: парень успевает отбить две атаки её кинжалов, а третья достаёт до его груди, разрывает ткань куртки — и уверенность на его лице сменяется изумлением. Похоже, он не ожидал от «рыжей шлюхи» такого яростного отпора. Да и сама Роза, по правде, тоже не ожидала. Сам воздух словно поддерживает её, подсказывает, как лучше двигаться. Она делает молниеносный шаг в сторону, блокирует меч одним из кинжалов, а вторым совершает широкий замах. Парень роняет меч, падает на колени, зажимая ладонью широкую рану на груди. — Сука, — стонет он. Роза подходит вплотную, прижимает кинжал к его шее. — Что за старик? Отвечай! Он молчит. Роза ногой отбрасывает меч подальше и прижимает кинжал плотнее. — Говори, иначе сдохнешь. А так я, может, даже перевязку тебе сделаю, у меня сегодня неплохое настроение. — Старик, из ваших, — хрипло отвечает он. — Взяли его ещё до того, как перебили остальных. Потом пытали, чтобы узнать, где ваши убежища, и выловить оставшихся, да он сбежал, сукин сын. Но ничего, поймаем и его, и тебя. Роза отнимает кинжал от его шеи. Мозг начинает лихорадочно работать: о ком он может говорить? Кого ещё, кроме Роша и близнецов, не было на встрече с принцем Конаном в тот вечер? Парень вдруг издаёт отчаянный рык и бросается за валяющимся на земле мечом. Тело реагирует быстрее разума: Роза делает быстрый выпад, и кинжал по самую рукоять входит ему между рёбер. Парень замирает на половине движения, опускается на землю, и взгляд его стекленеет; Роза достаёт кинжал из тела и вытирает краем штанов. Хорошо, что здесь нет окон. Но всё-таки, кто может быть тем стариком? Насколько помнит Роза, все, включая Брэда, были там и в итоге оказались мертвы, кого же взяли «до того»? Она не может вспомнить и возвращается к гостинице, пообещав себе купить краситель и перекрасить волосы — как можно быстрее. Ещё через несколько дней, подходя к гостинице, она издали слышит голос: — Нет, ну это грабёж среди бела дня. Где это видано, пятьсот монет за номер? Ты совсем с дубу рухнул, старик, в жизни в Ластонбелле не было таких цен! — Свободен только императорский номер, — оправдывается хозяин гостиницы. — Не хотите — не селитесь. — Скидку бы, — говорит другой голос. — Мы не очень-то похожи на членов императорской семьи, тебе не кажется? Роза бросается вперёд и через несколько секунд видит их. Они стоят перед входом в гостиницу, все трое, держа в поводу лошадей. Они выглядят совсем беспечно; впрочем, они же ничего не знают. Но Роза рада даже просто видеть их. — Рош! Талфрин! Фелиция! Они оборачиваются, с изумлением смотрят на неё. Через секунду Талфрин узнает. — Роза? Почему ты здесь, разве ты не должна быть в Пендраго с Брэдом и остальными? И почему ты так выглядишь? Роза вздыхает. Краска легла неровно, дав грязно-коричневый цвет, который на свету всё равно отдаёт рыжиной. Впрочем, своей цели она добилась: теперь чужие взгляды скользят по ней, не задерживаясь. Она косится на хозяина гостиницы, с интересом следящего за их встречей. — Пошли, всё расскажу, но не здесь. Есть одно место, где можно переночевать — и не за пятьсот монет. Они переглядываются, но, похоже, решают поверить. Послушно идут за ней; перед убежищем Рош останавливается. — Разве это не убежище местной гильдии, как там она называлась? — Теперь и наше тоже, — Роза останавливается, поворачивается к ним. — Ребята, Брэд мёртв, и остальные тоже. Выжили только мы с вами, и за наши головы объявлена награда. Я вообще удивлена, что вас на границе не повязали. — Мы использовали торговые соглашения… — бормочет Фелиция. — Подожди, что значит «Брэд мёртв»? Роза рассказывает им всё. Про подставу со стороны принца Конана и последовавшую за этим бойню. Про то, как она сама проснулась в подворотне Пендраго. Про то, как вспомнила, что они живы, и решила перехватить. Про то, как договорилась с «Ударом милосердия». И про парня с мечом рассказывает тоже. После того, как она выдыхается, все долго молчат. Парни смотрят в землю, у Фелиции красные глаза, но она не плачет — похоже, как и сама Роза, решила отложить слёзы на потом. — Это Эгий, — вдруг произносит Рош в тишине. Роза вскидывается. — Что? — Старик, про которого говорил тот солдат — скорее всего, Эгий. В тот день, когда я уехал в Марлинд, а вы должны были встретиться с принцем, с утра Брэд отправил Эгия место встречи осмотреть — на всякий случай. Казалось бы, легче лёгкого, осмотреть площадь. Но когда ближе к вечеру я уезжал, Эгий всё ещё не вернулся. Брэд подозревал, что его могли схватить, но думал на обычную стражу — и надеялся, что на встрече с принцем сможет уговорить его помочь. Роза молчит. Она ничего этого не знала; как же легкомысленна она была! Думала, что Брэд вечен, что всегда будет защищать её, а от неё самой ничего и не требуется — ни наблюдать, ни делать выводы. Знай, режь глотки, какие понадобится… За последнее время она, кажется, повзрослела лет на десять, но такой ценой, что не уверена сейчас, что оно того стоило. — Если он действительно был схвачен и сбежал, мы должны найти его, — говорит Роза, и никто с ней не спорит. — Мы идем с вами, — говорит Хейн, когда Роза собирает вместе «Удар милосердия» и последних выживших «Ветрогонов». — Мы и вчетвером справимся, — отвечает Рош. — Спасибо за предложение помощи, конечно, но это дело «Ветрогонов». — Ты не понял, — спокойно парирует Хейн. — Мы так и не узнали, кто убил Сэма: убийца словно испарился. Всё, что мы выяснили — он был заколот типовым кинжалом, которые носит половина вооружённого населения города. Вон даже у Розы такие же. Но это явно была акция устрашения. А несколько дней назад здесь появился человек принца, явно намеренный трясти каждого, кто связан с «Ветрогонами». Из этого делаем два вывода: во-первых, эти два события очевидно связаны, во-вторых, с каждым днём для нас риска всё больше. Мы должны задавить угрозу в зародыше, убить этого проклятого принца, пока он не прислал в Ластонбелл целую армию. Если заодно мы спасём вашего Эгия — лично я не возражаю. — Он прав, — говорит Роза. — Я уже говорила это «Удару милосердия» и повторю «Ветрогонам» — раз уж мы противостоим императорской семье, нам нужно объединиться, иначе нас перережут поодиночке, как собак. Кто не согласен, может уйти, а я возвращаюсь в Пендраго с теми, кто разделяет это убеждение. Она замолкает, обводит всех взглядом. Не уходит никто. Роза опирается ладонями на стол. — Хорошо, теперь слушайте. Пока я торчала у гостиницы, я поняла, что раз уж на гильдии наёмников развёрнута охота, нам нужно какое-то более цивильное прикрытие. — Какое? — спрашивает Талфрин. — Вряд ли кто-то поверит в случайную толпу вооружённых до зубов мужиков на дороге. — Торговцы, — отвечает Роза. — Торговцев никто ни о чём не спрашивает: достаточно повозки, набитой ящиками — и ты становишься невидим и для стражи, и для обывателей. И оружие у них не редкость: всё же по дорогам путешествуют, мало ли. К тому же у нас есть фальшивые торговые соглашения Брэда: ещё какое-то время они будут работать, а потом что-то придумаем. Поэтому слушайте мой план: мы раздобудем повозку, набьём её любым тряпьём, придумаем максимально идиотское название, какое-нибудь «Воробьиное перо», выдвинем вперёд хотя бы Фелицию — если приодеть её в платье, вполне похоже на торговку получится. И спокойно войдём в Пендраго через главные ворота. А там уже найти Эгия и способ добраться до принца будет гораздо проще. Не говоря уж о том, что под личиной торговцев мы сможем легко получать любые сведения: торговке вывалят то, о чём промолчат в обществе вооружённого наёмника. Никто не спорит, план нравится всем, и Розе хочется, чтобы Брэд увидел её в этот момент, но она отгоняет эти мысли — какой смысл в них сейчас? Она ещё успеет поскорбеть о нём — после того, как отомстит. Когда поздно ночью, после долгих часов утрясания деталей, она засыпает, Рош сонно говорит ей: — Теперь я понимаю, почему Брэд именно на тебя делал основную ставку. Роза хочет спросить, почему — она-то всегда думала, что он попросту относился к ней, как к дочери — но засыпает раньше. — А вы ещё кто? — стражник смотрит на неё, прищурившись. Роза широко, радостно улыбается. — Гильдия торговцев «Воробьиное перо» из Озёрного Града, вот наши соглашения, — она протягивает стражнику бумаги и смотрит, как он лениво листает их. — Что везёте? — Вино, — Роза перегибается через сиденье назад, копается в ящике и достаёт пузатую бутылку. — «Поцелуй серафима», прошлогодний урожай, лучшее вино Хайлэнда за последние десять лет. Хотите — берите, в счёт налогов. Стражник колеблется, но, похоже, желание попробовать «лучшее вино Хайлэнда» побеждает в нём запрет пить на работе, и он отдаёт бутылку напарнику. — Проезжайте. Повозка катится по улицам Пендраго. Тут и там на стенах виднеются очень знакомые плакаты — «Десять тысяч за голову каждого выжившего члена «Ветрогонов» — и Роза, глядя на них, усмехается. Отъехав достаточно далеко от ворот, она оставляет Фелицию править лошадьми, а сама перелезает через сиденье, оказавшись внутри повозки. Там, у матерчатых стенок, сидит десяток до зубов вооружённых мужчин в неприметных тёмных костюмах. — «Удар милосердия» и «Ветрогоны», — командует Роза. — Первая фаза прошла успешно, мы в городе. Сейчас мы доедем до постоялого двора и там разделимся. Талфрин, ты остаёшься с Фелицией, на случай, если кто-то усомнится в нашем прикрытии. Группа Роша, вы идёте в старое убежище «Ветрогонов» и ищете там любые следы Эгия. Мы с моей группой отправляемся к императорскому дворцу, там разделяемся на пары и прочёсываем окрестности в поисках потайных ходов. Не может быть так, чтобы до принца совсем никак было не добраться. Сбор на постоялом дворе за час до рассвета; если кто-то не сможет вернуться, пришлите кого-нибудь с известиями. Всем всё понятно? Вопросы, предложения? — «Удар милосердия» и «Ветрогоны» — это очень длинно, — говорит Талфрин. — Не говоря уж о том, что названием «Ветрогоны», учитывая награду, лучше вообще не особенно размахивать. Называй нас «Воробьиное перо». — Нет, это дурацкое название, — морщится Роза. — Нужно придумать другое, что-то брутальное, что настраивало бы на воинственный лад. «Пробитые черепа»? «Перерезанные глотки»? Что-то такое. Потом придумаю. Ветер колышет ткань, позволяя Розе в щель следить за тем, где они едут. Убедившись, что они уже рядом, она натягивает на голову капюшон и надевает маску.