В любви без страховки живут миллионы

Не исчезай. Дай мне свою ладонь. На ней написан я — я в это верю. Тем и страшна последняя любовь, что это не любовь, а страх потери. Е. Евтушенко

Таким влюбленным подростком, готовым летать над московскими крышами Даня не чувствовал себя уже бог знает сколько лет. Он сбегал в “Хрустальный”, в обеденный перерыв зашел в магазин и обновил гардероб, даже постригся. Отработал вечернюю тренировку, словно в космос слетал. Рядом было все свое родное, рядом была лучшая женщина Москвы, Московской области, России и, возможно, даже вселенной. Даниила Марковича грело грядущее свидание, полное примирение, возвращение на круги своя всего того, что и не должно было сходить с этих кругов. И, поднимаясь сейчас на лифте в давно знакомую квартиру, Даня точно знал, что он полностью и безраздельно счастлив. Покупая букет, выбирая вино, мужчина мечтал о будущем, о том самом ремонте, который ему был совершенно не нужен, пока рядом жила другая женщина, о красивых занавесках, дорогих обоях, красоте, созвучной его чувствам к Этери. До макушки в мечтах мужчина нажал на кнопку звонка и замер, ожидая, когда современный “сим-сим” подействует, открыв путь в сказочный мир всех сокровищ вселенной. В открытых дверях стояла та самая нереальная мечта, светлые волосы, светлые джинсы, светлая блуза. Не столько парадная и нарядная, сколько легкая до невесомости. Будь руки свободны, мужчина закружил бы ее в объятиях, не давая даже кончиками пальцев ног касаться земли. А кончики пальцев, босые, покрытие на ногтях прозрачным лаком, кстати, в данный момент стояли за порогам и почему-то нервно подгибались, когда их обладательница, отрывала пятку и опиралась на взъем стопы, растягивая его и пряча в сгиб те самые пальцы. Дане уже доводилось видеть такое перебирание босыми ногами, в 2018 ровно так же по утрам, набирая неотвечающий номер Медведевой, она подгибала пальцы ног, слушая длинные телефонные гудки. И означало это движение лишь одно - сомнение и нервозность. И все же, ее губы потянулись навстречу его в приветственном поцелуе через букет, руки бережно приняли цветы и отнесли в комнату. Его запустили впервые за долгое время в этот дом, а с ним и в частную жизнь Этери. Скинув летние ботинки в прихожей, Глейхенгауз лишь заглянул в зал, где женщина ворожила над букетом, и тут же направил собственные босые ступни на кухню. Он не был чужим этому месту, чувствовал себя вполне по-свойски, и в двенадцатом часу ночи совершенно не собирался разыгрывать подростка на первом свидании в доме у любимой девочки. Справа в ящике стола лежит штопор, если поднять левую руку и открыть дверцу шкафа, обнаружатся бокалы под алкоголь разного вида, винные стоят вторым рядом. Он легко ориентировался, учитывая, что Этери не была фанатично влюблена в готовку и обладала на редкость прочной привязанностью к определенному порядку в доме. В общем, ничего неожиданного на кухне обнаружить Даниил Маркович не планировал. И уж точно не планировал композиции “коньяк и одинокая рюмка на столе”. Бумага, пастель. - Я так понимаю, мне стоило лимончик купить, а не вина?- повысил голос, чтобы его услышали за стеной, Даня. Поставив свою бутылку на стол и прихватив с него початую и наполненный стакан, направился в комнату. - Мне всегда казалось, ты равнодушна к крепкому алкоголю,- задумчиво произнес мужчина, входя в зал.- Видимо, я что-то упустил в последнее время. Он протянул ей стакан и стал наблюдать за нервно сжатыми пальцами на прозрачном стекле. Судя по тому, с каким выражением лица Этери опрокинула в себя коньяк, оценить его вкус она так и не сумела. Пила по принципу “господи, прими за лекарство”. И ощущала внутри лекарством. - Солнышко,- мягко начал Даниил,- может, ты мне расскажешь, что тебя тревожит, а потом будешь напиваться, ну, или вместе уйдем в запой, а то я нервничаю, когда рядом со мной женщина так сурово уходит в подпитие. Складывается впечатление, что трезвой тебе я совсем не нравлюсь. - Нравишься,- коротко бросила Этери и покосилась на бутылку с коньяком, но после решительно отставила бокал в сторону и сцепила руки в замок. Похоже вечер перестает быть томным и вместо розового романтического флера Даниила Марковича ждет сложная беседа о превратностях кружения мыслей в голове любимой женщины. - Ты мне очень нравишься, Данечка,- продолжила отчетливо блондинка.- Настолько нравишься, что я готова тебя простить за ложь и предательство. А за долгую жизнь я усвоила, что люди способные на первое и второе никогда не меняются, а значит снова лгут и предают. - Таак,- медленно протянул мужчина,- и многим врунам и предателям ты давала второй шанс, чтобы насобирать статистику? - Немногим, но мне хватило,- Этери нервно дергает подбородком, словно пытаясь выбросить из головы список тех, кому вторично доверилась.- Последняя, которой поверила, снова вон на звонки и сообщения перестала отвечать. Так вот в чем дело, еще и Женечка чудит, ну, неудивительно, что задергало сердце любимой. - Послушай меня, солнышко,-ноги сами несут его ближе к фонящей тревогой и ожиданием новой боли тоненькой женщине.- Я, конечно, могу просить прощения, обещать, что никогда и ни за что тебя не предам и не солгу. Но я не буду. Она вскидывает глаза и долго вглядывается в него, губы изгибает горькая улыбка: - Вот видишь, ты даже в порыве не готов сказать, что останешься преданным и честным со мной. О том и речь. - Прекрати за меня придумывать мои мотивы!- неожиданно жестко отвечает Даниил.- Я не потому не хочу тебе говорить о вечной верности и вечной правде. Я просто не понимаю, когда я тебя предал?! Кажется, она настолько удивилась вопросу, что даже замерла. - Да, я попытался усидеть на двух стульях. Наверное, это некрасиво! Я не снимаю с себя ответственности. Да, я промолчал и позволил тебе верить в то, что уже расстался с девушкой, с которой еще не объяснился. Это тоже некрасиво и с натяжкой можно назвать ложью! Но когда я тебя предал?! В чем?! Они стоят совсем близко: растерянная напором женщина и обиженный несправедливым обвинением мужчина. Если бы он был повыше ростом, можно было бы сказать, что его тело нависает над ней, но над такой не нависнешь, только приблизиться и фонить в ответ на ее тревогу своим раздражением от необъективности. - Почему ты просто уходишь всегда?- тихо и абсолютно неожиданно прозвучал вопрос Этери. - Не понял?- опешил Даня. - Тебе как будто бы совсем не страшно потерять меня, ты просто уходишь,- слова, становящиеся все тише и тише, падают на пол между их босыми ступнями. - Понятно,- совершенно ничего не понимая, кроме того, что это, очевидно, что-то важное, произносит Даня.- А примеры, когда я просто ухожу и мне не страшно, можно? - Ты уволился! Ты взял и уволился! Ничего не говоря!- голос ее звенит слезами.- Так нельзя! Я приехала на работу, а тебя нет! Разве ты не понимаешь, как страшно, когда тебя нет! Она шмыгает носом и совершенно по-детски вытирает кулаком выкатившиеся слезы. - И когда мы расстались… ты просто ушел и нашел новую девушку. Сразу. Как будто бы ничего особенного не случилось! И вот что можно поделать с женщиной, в голове которой непонятно что происходит: сама придумала, сама все решила, каких-то выводов непонятных понастроила! Сама же потом из-за этих выводов умудрилась расстроиться. Даня озадаченно качает головой, сокращает расстояние между ними до полного слияния и притягивает к себе шмыгающего носом ангела в светлом. - И кто же мне предъявляет эти претензии?- чуть посмеивается ей в ухо мужчина,- Ледяная королева, которая стирает все личные отношения одним движением и запрещает даже разговаривать с собой на любые темы, кроме работы? От кожи шеи, к которой он нежно прикасается губами, пахнет все тем же цитрусовым гелем, в волосах аромат альпийских лугов, дыхание сбивчивое от слез и неожиданных откровений. - Как же я боюсь,- наконец сознается Этери,- если бы ты только знал, как я боюсь всего этого… - Как Трусова тройного акселя на соревнованиях?- шепчет ей в ухо насмешливо Даниил. - Хуже. Как в пропасть без страховки,- карие глаза смотрят в такие же кофейно-шоколадные, в одних почти животный страх, в других - обожание. - Солнышко, кто ж не боится любить? Все боятся!- нашептывает ей Даня.- Это в конце концов не аксель. Это намного сложнее. Про жизнь. Мы будем с тобой вместе бояться. Вдвоем не так страшно. И губы его находят на ее виске пульс тонкой венки, перебираются на сомкнувшиеся веки, нежно прикасаются к переносице в том месте, где прячется морщинка задумчивости и принятия решений. И только проскользив по скуле вниз мужские губы накрывают женские, чуть покусывая верхнюю, пробегая кончиком языка по нижней, затевая долгую и страстную игру, отвлекающую от движения ладоней от талии на бедра, обхватывающих ягодицы, прижимающих крепко до слияния в одну горячую реку страсти двух бурных потоков энергий желания. Он пытается не отпускать ее ни на минуту, прикасаться, прикасаться, прикасаться, чтобы не быть без нее, чтобы она не осталась без него. И лишь соединившись с ней полностью, услышав ее короткий стон в ответ на его проникновение, он наконец верит, что теперь они и впрямь вместе, в общем движении, в общем желании, в общей радости и даже общем отдохновении. И нет ничего и никого, способного их разнять и встать между.