lost me — mike stud feat. vory
Прохладный ветер, что забегает в маленькую светлую квартирку-студию поутру из открытых окон, колышет светлые молочные шторы, заставляя их надуваться, словно мыльные пузыри, которые вот-вот грозятся лопнуть и залить тюлем весь пол. В этой одной большой комнате, что вмещает в себя и кухню, и спальню, и даже, кажется, что-то отдалённо напоминающее рабочее место, царят тепло и уют: белый хорошо гармонирует с персиковыми и серыми оттенками, сочная зелень, что хранится в горшках, заполоняет, кажется, каждый свободный уголок, а светло-коричневый пёс с довольной мордой лежит под солнечными лучами, что с каждым днём, увы, согревают всё меньше и меньше. Одним словом — здесь спокойно и безмятежно. Но каждое спокойствие рано или поздно может быть нарушено звоном будильника, четырьмя лапами, с трудом помещающимися на животе, и вылизывающим сонное лицо языком. Тэхён сонно морщится, хмурится чему-то своему и, отключив будильник на телефоне, начинает лениво поглаживать пса. — Я встаю, Сан, встаю. Собака, без лишних слов понимая хозяина, спрыгивает с дивана и быстрыми шажками с клацаньем когтей по паркету убегает куда-то за своим ошейником, пока Ким лениво принимает сидячее положение и с ворохом каштановых волос на голове, помятой майкой и ноутбуком в ногах, оглядывает залитую светом комнату. Он бы не сказал, что живёт один в квартире, с покупкой которой ему некогда помогли родители, — с ним всегда рядом его самый верный друг по кличке Сансар с неимоверно красивыми манящими глазами цвета охры, гладкой блестящей шерстью и умением подлизываться, выпрашивая ещё одну вечернюю прогулку принесённой с кухни конфетой, что зажата в пасти. Тэхён со своим австралийским келпи обращается действительно по-людски: много разговаривает, прогуливается по новым местам, холит и лелеет. Иногда они засыпают в обнимку, порой открывают настежь окно и вместе с кружкой (и миской) тёплого молока что-то читают, пока на улице нещадно барабанит крупными каплями по асфальту дождь, временами они вместе смотрят телевизор и зачастую Ким балует своего пса кусочком шоколадного печенья. Они друг с другом уже несколько лет, и Сан уже не наклоняет голову на бок с неприкрытым интересом и вопросом в своих обворожительных глазах, когда его хозяин (и по совместительству самый лучший близкий друг) впопыхах всегда немного просыпает еду мимо миски, ходит по квартире, трогая кончиками пальцев мебель и стены, в попытках найти вечно теряющиеся куда-то очки, или засыпает на узком диване прямо с уложенным на ноги ноутбуком. Тэхён себя одиноким не считает. Не о чувствах же речь, верно? Его каждое утро встречает приветствием и легко брошенными улыбками дружный коллектив, который то и дело хочет хотя бы раз в месяц вытянуть парня на выходных в какое-нибудь шумное место для всеобщего отдыха, расслабления и веселья, что спиртным коктейлем будут плескаться вместе на стеклянном дне. Парень, успев зайти в офис аж за целую минуту до начала рабочего дня, усаживается за своё рабочее место, предварительно вешая ничуть не согревающий в осеннюю пору лёгкий пиджак на спинку стула, и нажимает на кнопку включения компьютера, поправив очки на носу. Всего через несколько минут ему предстоит совершить множество звонков, завлекая простых смертных на тёмную сторону компании, в которой он работает. Из всего списка смазанных номеров, что уже вскоре высветятся на экране, половина его пошлёт сразу же, даже не желая выслушать. Но работа есть работа. Хоть какая-то. И как только он берёт в руки наушники, на его стол с хлопком опускается наманикюренная женская ладошка. — Идёшь? Ким поднимает взгляд на молодую девушку, что проснулась утром пятницы явно с настроением поскорее её отработать. У неё красивые длинные волосы, отличная фигура и совсем уж детское личико для человека, который не по-детски выбухивает всё пойло в местных барах. — Я пропущу, — парень мягко ей улыбается, явно не желая обидеть своим отказом, и откидывается на спинку стула, в очередной раз поправляя оправу массивных очков, что так и грозятся сползти к самому кончику носа. — Знаешь же, что я не люблю людные места, а дома меня ждут каждый вечер ровно в семь. — Да брось, мы всё равно будем сидеть своей компанией, — она едва наклоняет голову вбок, а Тэхён с этого жеста внутренне усмехается, вспоминая моменты, когда Сан точно так же пытается его умаслить. Его коллега, так и не дождавшись ответа, отводит взгляд и, видимо, о чём-то глубоко задумывается, потому что едва нахмуренные тонкие брови и постукивающие по гладкой поверхности стола красные ноготочки выдают её с головой. Ким на этом рабочем месте совсем недавно, но он уже искренне благодарен каждому, кто спокойно относится к его своеобразным причудам. — Оставь своему другу самый большой мосол, — начинает она, вернув добрый взгляд, — и приходи играть с нами в карты, — девушка тихо смеётся и старается побыстрее смыться, прекрасно зная, что использовать такой козырь против азартного человека — преступление, никак иначе. Тэхён обречённо выдыхает и потирает слегка покрасневшую от жёсткой оправы переносицу, прикрывая глаза и вспоминая, как после очередной такой посиделки, на следующий день двое его знакомых-коллег затаскивали ему пешком на пятый этаж стиральную машинку, потому что лифт не работал, а выигрыш необходимо было доставить по условиям до установленного времени. Или же, как он на хмельную голову поспорил на свой единственный брендовый ремень, а после сброшенной трубки снимал его прямо за столом с тихим смехом под дикий хохот остальных. В этой по-своему уютной компании собрались действительно весёлые и понимающие люди, которые в такое тяжёлое время, точно так же как и Ким, вынуждены работать целыми днями, чтобы хоть как-то обеспечить себе жизнь.*
Небольшой бар-ресторан в пятничный вечер готов принимать и обслуживать своих гостей, что приходят сюда за хорошей недорогой выпивкой, возможностью свободной игры в карты и непринуждённым времяпрепровождением, позволяющим отвлечься от давящей городской суеты большого забросанного деньгами города. Музыка остаётся играть где-то на периферии сознания, шумные разговоры с соседних столов обрывками фраз заполоняют практически не захмелевшую голову, а усталый взгляд тёмных глаз незаинтересованно осматривает помещение. Парень, что пришёл сюда около часа назад и уже добровольно влил в себя две кружки светлого крафтового пива, с тихим вздохом в очередной раз поправляет чёрные и порядком уложенные волосы. Будничная усталость бьёт ключом, а напиваться в компании себя и себя, чтобы хоть как-то приглушить недельную нервозность, не кажется чем-то заманчивым. Именно поэтому он поднимается со своего места, предпринимая, как самый настоящий предприниматель, попытку скрасить свой вечер среди чужих людей. Забавно. Взгляд тут же падает на один из столиков, что заставлен спиртным, закусками и синей рубашкой тонких карт. Среди всех сидящих и что-то бурно и громко обсуждающих вперемешку с громким хохотом, его внимание привлекает интересная персона: парень, что сидит немного поодаль от всех остальных, склонив голову над столом, с небывалым упорством пытается взять палочками суши со своей тарелки. Он, видимо, что-то недовольно фырчит себе под нос, помогает себе второй рукой, поудобнее перехватывая маленькие деревяшки в длинных пальцах, и, кажется, не замечает никого вокруг. Даже подсевшего напротив за стол незваного гостя, что совершенно по-доброму улыбается всем остальным и достаёт свой кошелек, желая присоединиться к игре. — Мы не играем на деньги, — девушка отрицательно мотает головой и пьяно посмеивается, оценивающе разглядывая молодо выглядящего брюнета. — А на столовые приборы? — он тихо усмехается и переводит взгляд на парнишку, что просто не может не привлечь внимание, как минимум, своим персиковым и с виду очень мягким свитером. Это с женского отдела? Уже можно шутить? — Кажется, — продолжает он чуть громче в стремлении быть замеченным, стараясь безобидно поддеть, — кому-то он необходим. Под тихие смешки пары-тройки сидящих за столом, тот самый парнишка с немного завитыми, но аккуратно уложенными каштановыми волосами, медленно поднимает взгляд и поправляет оправу своих очков, заставляя так нагло вломившегося в компанию, что сейчас с довольной лыбой сидит напротив, на долю секунды так по-детски растеряться. — Я Джей, — он тянет руку через стол первым и блестит своими чернющими глазами, пытаясь как можно скорее снять давящую на плечи неловкость. — Тэхён, — парень обворожительно улыбается, и после короткого рукопожатия прячет руки в тёплых рукавах. Обжёгся? — Так на что играем? — интересуется сидящий неподалёку мужичок, что тасует колоду. — На банальщину, — Ким облокачивается о стол и в очередной раз поправляет чёрную оправу, метнув взгляд в сторону нового игрока. — Проигравший угостит всех выпивкой. И пока до ушей доносится восторженное «ну и отлично», у Джея в голове возникают свои поводы радоваться предложению с легкой руки: парень перед ним совсем немного робкий (а иначе он бы не спешил как можно скорее убрать свою ладонь), следит за собой явно лучше, чем сидящие за столом девушки, так по-детски тихо смеётся с брошенных шуток, носит какую-то побрякушку на левом мизинце, и, как выясняется чуть позже, с азартом кидает взгляд ореховых глаз на свои карты. Глаза у него, кстати, красивые. Необычные, но красивые. Сам он выглядит приглашающим и манящим, что не воспротивиться... Даже если воспротивится, его легко можно будет прижать и заставить. Дело плёвое, в особенности для такого двуличного обаятельного мудака. Это клеймо он носит с гордостью и прямо сейчас, так бессовестно отвлекаясь на чужие губы и выглядывающие из-под мягкого выреза линии выпирающих ключиц, с точно такой же гордостью так бессовестно проигрывает, договариваясь с совестью на нервотрёпку за потраченные на алкоголь деньги поутру, а не на данный момент. И так происходит раз за разом, кон за коном, вкупе с задушевными хмельными разговорами и весёлым смехом. Кто-то уходит, сетуя на усталость, кто-то отставляет от себя пустую рюмку и с шумным выдохом и стеклянным взглядом выдает ёмкое «мне хватит», а кто-то… — Мне пора, — Тэхён встаёт, пошатываясь, и убирает телефон в карман своих джинсов, свободной рукой опираясь о стол и пытаясь поймать баланс, усмехаясь самому себе на такую детскую нелепость. На часах стрелка уже давно уползла за полночь, дома его ждут, а сидеть под чьим-то пристальным взглядом уже совсем нет сил. Новые люди совершают старые ошибки. — Мне тоже, — черноволосый парень встаёт следом, с тихим скрежетом отодвигая ногами от себя стул и окидывая взглядом несколько оставшихся за столом человек, — было приятно познакомиться, — он обворожительно улыбается и заглядывает в пьяные ореховые глаза так голодно, что с головой выдаёт свое желание разглядеть и наглядеться как можно больше, — тебя подвезти? Ким такой добротой душевной давится, как самым настоящим крысиным ядом, что вскоре его обязательно отравит, и, сумев, наконец, выйти из-за стола, ухватывается за чужое плечо, выдавая плохо связное: — Ты выпил. Дойдём пешком, тут недалеко. Джея привлекает перспектива покрепче обхватить чужую талию, пока они будут добираться домой.*
Ветер холодом лижет розоватые щёки, закрадывается под воротник и морозит кончики ушей. Погода за вечер успела испортиться, нагнав на тёмное небо такие же тёмные тучи, и наполнить воздух чем-то отдаленно напоминающим запах озона. Надвигающаяся гроза остаётся где-то за закрытой дверью подъезда, но следом за каждым новым поворотом ключа протрезвевшее от осеннего холода сознание зарастает новыми тучами и обжигается холодным ветром о чужие ледяные пальцы. — Я всё хотел спросить тебя… — Он не очень любит гостей, поэтому я могу дать тебе куртку, — тихим голосом произносит Ким, даже не слушая чужой речи, и нажимает на дверную ручку. Тэхён, скинув с себя чужую руку, делает всего несколько шагов внутрь и ложится на пол прямо в прихожей, заключая в объятия подбежавшего пса. Тот ложится рядом, радостно виляет хвостом и утыкается мокрым носом куда-то в шею, пока парень так искренне признается ему в том, что действительно скучал. Джей так и остается стоять за порогом, не решаясь войти. Будто что-то его в одно мгновение смогло остановить, вразумить и дать в очередной раз глубоко поразмыслить. Перед ним — парень, что лежит на полу в обнимку с собакой, покрывая шерстяную макушку тысячей поцелуев. Парень, которого он знает от силы несколько часов. Такой, на самом деле, бесконечно одинокий, переполненный нежностью и добротой, что сейчас звенящими монетками так же неуклюже падают на пол рядом с ним. Парень, над которым он хотел этой ночью без зазрения совести надругаться. У его пса, что совсем немного после поднимает морду и с ног до головы осматривает нежеланного гостя, стоящего на пороге, такие же до невозможности красивые глаза. А ещё забавные треугольники ушей, которые он тут же навостряет, как только тишина разбавляется тихим голосом: — Он не укусит? — Джей с несвойственной ему робостью делает шаг в дом и медленно присаживается на корточки, вытягивая руку. — Давай тоже знакомиться? Я Чонгук. У тебя такие же красивые глаза, как и у хозяина. На эти слова Ким в недоумении поднимает взгляд на парня, чьи кончики пальцев с осторожностью обнюхивает Сан, и замечает, как тот впервые за весь вечер действительно искренне улыбается. Так по-доброму и совершенно безмятежно, словно никогда не укусит. Сансар, вопреки всем законам вселенной, кусает незнакомца за палец первый. Не сильно, скорее, просто прикусывает, чтобы не расслаблялся, вызывая у Тэхёна тихий бархатный смех, на что Чон лишь тихо ойкает и вмиг прижимает руку к груди, нахмуриваясь. — Он казался добрым! — детское возмущение, заставляющее усмехнуться со своего же высокого голоса. — Весь в хозяина, — парень, пошатнувшись, поднимается на ноги и для большей уверенности облокачивается о стену в прихожей, скрещивая руки на груди. Какой-то странный этот Чонгук, а потому внутри нет абсолютно никакого желания разрешать ему здесь оставаться на ночь, но что-то подсознательно тянет, заставляя подавить свой простой человеческий интерес. Чонгук тоже встаёт и для вида отряхивается, а после как-то совсем неуверенно поднимает голову и произносит, переигрывая: — Там гроза началась. — Я слышу. — Я останусь? — Какой мне с этого профит? — Ким со смешком вскидывает бровью. — С утра выгуляю твою собаку, приготовлю завтрак и по-тихому уйду, — он легко пожимает плечами и бегло кидает взгляд на пса, что, по-видимому, всё ещё против незваных гостей. — Это будет наша простая договорённость. — Ему, — Тэхён указывает на пса и приподнимает уголки губ, — ты тоже завтрак приготовишь. — Только не из своего пальца. — Не гарантирую, что в этой квартире тебя за ночь не съедят, — парень тихо хмыкает и, сняв натирающую обувь, проходит в квартиру. Дверь наконец-то захлопывается со звонким щелчком, оставляя за собой пустой подъезд, с каждой секундой под раскаты грома всё больше наполняющийся влажным холодным воздухом.*
— Так, почему, говоришь, тебя уволили? — Чонгук сидит на диване, успев принять душ и переодеться в чистую домашнюю одежду, которую ему впихнули со словами «диван чище, чем твои тряпки» от которых он совсем немного опешил, потому что воздушный милый образ с каждой минутой нахождения в этой квартире всё больше и больше разрушался. Он бесшумно помешивает ложечкой свой ароматный крепкий чай и поднимает взгляд на собеседника, что сидит рядом и мнёт пальцами ног лежащего на полу пса. — Отпугивал клиентов, — Ким поправляет очки и с довольной лыбой раскидывает руки на спинке дивана. — Некоторые говорили мне не очень приятные вещи прямо в лицо, а я человек простой, — он вздыхает и пожимает плечами, мол, ничего такого, и договаривает, — поэтому я так же просто поливал их дерьмом в ответ. Однажды был перебор, так меня и сократили. Джей с этих слов тихо усмехается и подносит к губам тёплую кружку, вдыхая аромат сладких груш и совершенно не замечая, как произносит вслух: — А поначалу ты казался не таким сговорчивым… — Когда в твоём доме незнакомый человек, который за ночь может обнести всю твою хату, волей-неволей желаешь узнать его получше прежде, чем закроешь глаза и на время выпадешь из этого мира, — Тэхён хмыкает и поправляет каштановые волосы, наблюдая за парнем. Свободная домашняя майка, что сменила чужую плотную рубашку, открыла вид на татуировку на предплечье, но вот позволить себе разглядеть её поближе Ким не может, а потому ему только и остаётся кидать взгляд на покрытую чернилами кожу и часто промаргиваться, пытаясь сфокусироваться хоть на чём-нибудь. — У тебя красивые глаза, зачем их вообще закрывать? — Чон с тихим стуком возвращает чашку на стеклянный столик и поворачивается корпусом к хмурому собеседнику. — Мне уже вносить это в список завуалированных оскорблений? — парень выжидающе вскидывает бровь, заставляя Чонгука усмехнуться и опустить взгляд на свою татуировку: — Нравится? — Быстро ты переобуваешься, — он цокает языком и тут же его прикусывает, погружая комнату в тишину на несколько долгих секунд, чтобы чуть позже с обречённым выходом выдать: — Я не вижу отсюда. Парень молчит, и Тэхён воспринимает вопрос как своего рода разрешение, без лишних слов пододвигается ближе, и, сняв очки, кончиками пальцев сосредоточено ведёт по чернильным узорам. — У меня есть ещё тут, — Джей указывает пальцами на свою грудь, — и тут, — касается ими своего живота, что скрыт под домашней белой майкой. Он не будет настаивать, не будет язвить и сводить простые действия к чему-то похотливому, ведь спугнуть такого сосредоточенного и увлёченного парня сейчас — просто преступление. Не будь этот Тэхен таким — он обязательно спугнул бы его позже. — На этот счёт тебе кто-то что-то говорит? — Ким цепляет край чужой одежды и задирает ткань, открывая своему рябящему взору двух чёрных ласточек на животе и смазанное «не реанимировать», что будто выжжено посередине груди. — Презираю людей, придирающихся к внешности, — Чонгук замечает, как едва заметно дёргается чужая рука. Парень, на мгновение застопорившись, поднимает голову и так пронзительно смотрит своими ореховыми глазами, один из которых — правый — заметно скошен к носу, что внутри всё будто по щелчку вспыхивает желанием это привлекательное лицо расцеловать. — Ты близко, — Тэхен шумно сглатывает и незаметно поджимает губы, но с места не двигается, так и замерев с краем чужой майки в руке. — Ты тоже, — Чон боязливо укладывает ладонь на мягкую щёку и искренне надеется, что после минутного порыва, желания и полного прекращения мыслительного процесса, его не выгонят мёрзнуть под осенним ливнем. Искренне надеется, прикрывает глаза и так же искренне, с необъятной робостью, касается чужих губ, через пару мгновений покрываясь мурашками от того, с какой нежностью ему на до безобразия наглое касание отвечают. Целуют так ропотно, аккуратно, что от тёплых губ импульсы от близости отдают в самые кончики пальцев, заставляя те смазано дрожать по чужой щеке. Стоит лишь едва приоткрыть глаза и взглянуть на чужое умиротворённое лицо, чтобы понять, что Тэхён сейчас — само воплощение безмятежности и мягкости, что так бессовестно кружат голову. Наверное, всё потому, что они никто друг другу, ведь так? Гостиная сменяется спальней, диван — мягкой кроватью с необычайно приятным на ощупь светлым постельным бельём, но ещё приятнее сейчас водить подушечками пальцев по тёплой коже парня, что рядом лежит на боку, стараясь крепче переплести свои ноги с чужими, ни на секунду не отстраняясь от малознакомых губ, которые этой ночью, кажется, хочется изучать бесконечно, как и всё тело, что с каждой минутой становится все горячее. Слух цепляют горячие томные выдохи, а губы оставляют за собой багровые пятна. Все еще слабо отдающая каким-то малознакомым кондиционером такая ненужная сейчас одежда постепенно пропадает с тел, оставляя за собой лижущую кожу прохладу и невозможное желание. Чон улавливает первый несдержанный стон, когда невзначай касается губами где-то в районе груди, и он готов поклясться сейчас, что лучшей прелюдии в его жизни и быть не может. Мальчишка под его крепкими руками плавится, сжимает чужое тело в ответ и пьяно смотрит своими полуприкрытыми ореховыми глазами в чёрные хомуты, которые глядят в ответ с нечеловеческим голодом, пожирают, но в то же время обещают что-то до невозможности сокровенное, тёплое, мягкое и искреннее. Такое, что не проходит мимолётно, о чём пишут на стенах, что кричит в агонии: «Не верь». И трепыхается. Трепещет и зовёт что-то из кимовой груди. Обещает пригреть, но им обоим сейчас гореть хочется, сгорать друг в друге, обжигаясь касаниями. Тэхён обещает себе никогда не забывать этого безмолвного обещания и выжидающего несдержанного взгляда, когда парень под ним бесстыже разводит ноги в стороны и так приглашающе облизывает губы. Они будто в дешёвом третьесортном романчике, что так и ни кем не купленный стоит едва запылённый на каком-нибудь малозаметном стеллаже, но разве сейчас важны все эти сравнения? Сейчас, когда кожа к коже, а с губ срывается болезненное шипение, что постепенно становится тихим стоном. Сейчас, когда, закрыв глаза, теряешься в пространстве. Сейчас, когда просто-напросто боишься посмотреть в чужие, топящие густой темнотой, потому что не сможешь отвести взгляд. Чонгук наслаждается каждым чужим движением внутри, пока его прижимают крепче к себе, и шепчет обрывисто что-то невнятное о небывалой красоте, о том, как хорошо, как хочется, чёрт возьми, больше и больше. Как ему Тэхёна мало, пока сам Ким впервые, казалось бы, за свою жизнь, покрывается мурашками от чужих слов и хочет дать всё, что только сможет. Не потому, что его топят в такой сладкой и бархатной нежности, нет. Потому что впервые хоть кто-то из всех гуманных и негуманных, загрубелых, очерствелых и бессердечных семи миллиардов видит в его патологии нечто особенное, привлекательное, что выделяет из толпы, заставляет заострить внимание вовсе не от невоспитанности. Тэхен Чонгука манит и травит, наделяя все большим желанием съесть как можно больше, даже не разжевывая. Чонгук Тэхену неимоверно и так чертовски необыкновенно кружит голову.*
Солнце вновь растекается лучами по обнажённым плечам и спине, что на этот раз покрыты розоватыми полосами мелких царапин. Лицо, на удивление, никто не лижет, тихо поскуливая и прося выйти на утреннюю прогулку. Тэхён сонно открывает глаза, не замечая никого в своей постели, и с тихим выдохом присаживается, потирая ладонями лицо. Кажется, за окном распогодилось, раз Сансар с довольной мордой греется и купается в утреннем свете. А у Кима на душе с каждой секундой всё сильнее и сильнее кошки скребут. Так просто ему сегодняшней дождливой ночью дали разрешение на… что-то такое нежное и тянущее, а что сейчас? И что теперь? Он поспешно поднимается с кровати, заворачиваясь в тёплое одеяло, что никогда не согреет так, как согревал его ночью своими словами и касаниями тот самый незнакомец с тёмными, антрацитовыми глазами, и бредёт на кухню, где находит под крышкой готовый завтрак. Такая приятная банальность, но такой неприятный осадок где-то внутри. Чонгук ушёл, как и обещал.