promise

Такемичи и правда пытался сконцентрироваться на игре, но когда боковым зрением чувствовалось, что в нём украдкой буравят дыру взглядом всякий раз, когда ему удаётся более-менее втянуться в игровой процесс на приставке, игнорировать подсознательное чувство дискомфорта было довольно сложно — так и тянуло сменить позу или вообще отложить контроллер в сторону от неуютной атмосферы, царившей в воздухе. Как ни посмотри, а со стороны казалось, что Майки занят делом: в руках книжка, глаза опущены и сосредоточены на тексте, а ноги по-хозяйски расположены на его бёдрах — Майки любил прикасаться к нему любым, даже таким, казалось бы, ненавязчивым способом, постепенно вытесняя и забирая из его жизни по частям хоть какое-никакое, но личное пространство. Со временем Такемичи к этому привык и позволял Майки вытворять всё, что ему заблагорассудится, находя его прилипчивость и желание находиться рядом с ним постоянно скорее очаровательными, нежели какими-то раздражающими. Однако Майки определённо был чем-то недоволен и теперь Такемичи терпеливо ждал, когда тот прекратит их общие мучения и выскажет ему всё, что скопилось у него в уме за последние два часа. На самом деле, у Такемичи были некоторые предположения насчёт того, что могло не понравиться Майки, но он не решался озвучивать их вслух. Не потому, что ему нравилось заниматься мазохизмом или вытягивать из его парня правду против его воли, а потому, что если его выводы окажутся неверными, Майки наверняка обвинит его в невнимательности к нему и их отношениям и Такемичи придётся ночевать на диване всю последующую неделю. Ладно, возможно не всю, но пару дней точно. Что явно не входило в его планы на будущее. Когда Майки наконец-то заговорил, Такемичи едва не поддался импульсу вздрогнуть после того, как успел слегка позабыться и отвлечься на происходящее в экране телевизора. — У тебя выходной, — непроницаемое выражение на лице Майки явно не соответствовало тому напряжению, которое безошибочно угадывалось в тоне его голоса. — Да? — осторожно согласился с ним Такемичи. — И чем ты занимаешься в свой выходной? — уже гораздо менее терпеливо спросил Майки. — Играю в приставку? — ответил он, не очень понимая, к чему тот клонил. — Такемучи, — Майки сузил глаза, отложив книгу в сторону и всем своим видом показывая, что если тот сейчас не догадается, чего от него хотят, то ему точно не сдобровать. — Майки. Это произошло так быстро, что Такемичи едва успел опомниться и вовремя заметить момент, когда из его рук выхватили контроллер, а бёдра оккупировала чужая, грозно возвышающаяся над ним фигура. В одной руке Майки держал геймпад, другой же придавливал его к спинке дивана за плечо, надёжно и крепко удерживая Такемичи на месте. — Мной, — объяснил Майки обманчиво спокойным голосом, неотрывно наблюдая за ним и пожирая своими глазами — те казались такими тёмными и бездонными, что Такемичи поневоле почувствовал себя загнанным в чёрную дыру, без какого-либо намёка на путь к спасению или хотя бы отступлению. Отвести взгляд не то, что не хотелось — не получалось. — В свой выходной ты должен заниматься мной, а не своей дебильной приставкой, глупый Такемучи. Теперь тебе понятно? — Понятно, — бездумно и довольно легко согласился Такемичи, несколько ошеломлённый причиной ревности Майки на этот раз. Раньше его ревновали только к людям — к Чифую или Инуи, например, с которыми Такемичи водил довольно близкую дружбу, но теперь...к приставке? — Если ты хотел провести время вместе, мог бы так сразу и сказать. Ты же знаешь, что я тебе ни в чём не откажу. — А я уже и не хочу, — небрежно бросил Майки и слез с него, оставив после себя угнетающее чувство пустоты. Такемичи ощутил себя обманутым и странно одиноким, заметив, каким бесстрастным и потерявшим к нему всякий интерес взглядом тот одарил его напоследок, прежде чем плюхнуться на прежнее место — желание вернуть его обратно и вновь почувствовать тепло и вес его тела на себе были такими невыносимыми, что сердце в груди болезненно сдавило невидимыми тисками. Такемичи знал, что Майки просто дуется и пытается тем самым обратить его внимание на себя, но игнорировать подобную отчуждённость и холод с его стороны было весьма трудно — Такемичи хотелось загладить свою вину как можно скорее. Возможно сесть сначала за приставку, когда за последние пять дней у них было не так много времени, чтобы провести его исключительно вдвоём, действительно было ошибкой. Очень несправедливой по отношению к самому Майки. — Прости, — поспешно выдавил из себя Такемичи. — Теперь я весь в твоём распоряжении. — Зачем? — монотонно поинтересовался Майки, не отвлекаясь от чтения книги. — У тебя есть любимая приставка, которая прекрасно сможет заменить тебе твоего парня. — Майки...— Такемичи попытался коснуться ступни парня, но тот успел убрать её в сторону. Когда Такемичи попытался провернуть это дело вновь, парень пнул его по руке. Довольно больно. А затем снова. И снова. — Майки, прекрати...ай-яй-яй-яй! — За этим последовала серия несильных, но довольно ощутимых пинков в предплечье, с целью отогнать его на другой край дивана как можно дальше от себя. — За что? — обиженно потирая ушибленное место, прохныкал Такемичи после того, как Майки успокоился. Заметив красноречивый взгляд своего парня, тот повержено опустил плечи. — Майки, пожалуйста?... Тот лишь закатил глаза, отложив книгу на пол и чуть разводя колени в стороны. Выжидательно изогнутая следом бровь озадачила Такемичи. — Ну и долго ты собираешься там сидеть? Или уже передумал вымаливать прощение? — с вызовом бросил Майки. — Ты ждёшь что-то конкретное...? — Удиви меня, — чуть сползая на диван и принимая лежачее положение ответил Майки. У Такемичи заняло не так много времени на то, чтобы понять намёк — он подползает ближе и по-свойски устраивается меж бёдер Майки, тягуче-медленно и плавно оглаживая их сверху вниз своими руками. У него не было какого-то конкретного плана действий, но он надеялся на то, что его честность, как и всегда, позволит выбить необходимое ему расположение и милость своего парня. — Я смотрю только на тебя, — Такемичи пришлось наклониться вперёд, чтобы прошептать ему это на ухо и мимолётно, почти осязаемо провести губами по прохладной щеке. Он почувствовал, как Майки слегка поёжился и напрягся от прикосновения, но не остановил его — снисходительное приглашение продолжить и знак того, что он на верном пути, заставившие Такемичи на краткий миг улыбнуться. — Я хочу быть только с тобой, — поцелуй и несильный укус за подбородок, вырвавший из Майки лёгкий вдох. Ощущение пусть и не долгой, но вседозволенности пьянило его — Майки нечасто позволял ему делать с собой что-то без разрешения, что, если так задуматься, довольно несправедливо по отношению к самому Такемичи, потому что его-то уж точно никто не спрашивает, хочет ли он, как первоклашка, таскать на себе целый день Майки вместо ранца на спине или нет, но редкие моменты, подобные этим, заставляли Такемичи чувствовать себя особенным. Избранным, если хотите. — Целоваться, держаться за руки, заниматься сексом, спать в обнимку...— он перебрался ниже, к шее и ключицам, чтобы оставить влажные поцелуи и там, с некоторым самодовольством отмечая сбившийся пульс под губами на сонной артерии. —...И только, только с одним тобой. Ты мне веришь? Свой вопрос он задал, чуть приподнимаясь в руках, чтобы выловить взгляд Майки. — Не очень, — коротко ответил тот, избегая с ним встречи взглядами. Скорее из принципа и вредности, нежели действительно из нежелания ему верить. Может с первого взгляда и не заметно, но за всей этой недосягаемой и неприкосновенной силой, где-то очень глубоко в Майки скрывались банальные ранимость и чувствительность. Такемичи никогда не винил его за эту его часть, даже если временами Майки походил на ребёнка, требующего внимания и взять его на ручки. В конце концов, у каждого есть то, чего он боится, в чём сомневается или стыдится, верно? Такемичи бы предпочёл, чтобы Майки и дальше, в свойственной ему одному манере, выражал свои страхи, нежели молчал и боролся с ними в одиночку. — Скажи мне, как я смогу тебя переубедить, и я это сделаю, — миролюбиво предложил Такемичи, ведя кончиком своего носа по линии челюсти Майки и останавливаясь только в опасной близости от чувствительного места за ухом. — Продай свою приставку. — Хорошо. — Выброси её к чертям собачьим. — Без проблем. — Нахрен сожги её и пусти пепел по ветру. — Ладно, она мне всё равно не так уж и нужна. Майки наконец-то взглянул на него, некоторое время просто и молча изучая его лицо, вероятно, выискивая какой-то подвох или хотя бы намёк на нерешительность, но Такемичи действительно не шутил. — Так просто? — приподняв одну бровь, поинтересовался Майки. — Конечно, — Такемичи активно закивал, улыбнувшись. — Если это цена за твоё прощение, то я готов её заплатить. Вместо ответа Майки обхватил его талию ногами, чтобы надавить на поясницу и притянуть к себе ещё ближе, пальцы же рук болезненно-крепко вцепились ему в щёки, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Можешь оставить свою дурацкую приставку при себе, но соревноваться с ней за твоё внимание я больше не намерен. — Понял. Сначала ты, потом приставка. — Это обещание, — грозно прищурившись, предупредил Майки. — Я его сдержу, — уверенно ответил Такемичи. Майки прикусил нижнюю губу в попытке побороть улыбку и Такемичи хотелось смотреть на него вечно — таким бесконечно красивым и любимым он казался ему в этот момент.