curse and misfortune

— Сэр, мы пытаемся… — Вы пытаетесь недостаточно! Боже, как же Филиппа это уже бесит. Ему уже до чёртиков осточертело что его брат постоянно ругается с теми, кто может помочь Филу. Что, они якобы, делают недостаточно. Будь у младшего из братьев достойно желания и силы, он бы уже давно встал, и просил бы Уильяма замолчать, и делать лекарям своё дело. — Сэр, успокойтесь. — У вас когда-нибудь проклинали брата? Нет? И вы говорите мне успокоится?! Может, Филипп и не видит что происходит на нижнем этаже, но чувствует как у Уилла скоро начнется истерика. И младший бы придушила бы его, ибо ему хватает и физической боли. Моральную он не выдержит. Несколько молчаливых секунд, что кажутся вечностью, и слышатся как захлопывается дверная дверь. Лекарь ушел. И вряд-ли вернется. А затем Филипп услышал как скрипят половицы пола, и как старший из братьев поднимается по лестнице. Уилл, как и каждый божий день идёт проверять брата. Он всегда так делал, с тех пор как они были детьми, но после проклятия делал он это намного, намного чаще. Наконец, старший Виттебейн походит к двери, и без «можно ли войти?» открывает её, и быстрым шагом направляется к кровати брата, и садится напротив. Фил не особо против, в конце концов они братья, но воспитания есть воспитания, и юноша с лёгким раздражением фыркает на Уилла. — Как ты себя чувствуешь, Фили? Голос Уилла с хрипотцой, будто тот очень много кричал, или рыдал взахлеб. А может всё и сразу. — Как будто моё тело пронзили тысячи иглы. А ещё жарко. — у Филла такой уставших голос, что и не скажешь что ему всего 25 лет. — Что говорят лекари? И пока младший Виттебейн говорит он отводит глаза, смотря на старую стену, что много чего пережила. Не хочет смотреть на старшего. Особенно на руки и лицо. Не хочет видеть последствия первого дня проклятия. — Шанс что ты будешь жить маленький. Но есть. Нужны только лекарства. — пытается спокойно произнести мужчина, но получается лишь неуверенный шепот. А у Фила в голове лишь «шанс выжить невысок» Дальше пять минут тишины. Не спокойной, не нагнетающей, просто тишины. И не Филипп, не Уильям не хотят её нарушать, но молчать слишком долго Уильям не любил, и откровенно не умел, и на шестой минуте все же заново открыл рот — Думаю мама бы убила бы меня за то что тебя не сберёг. — Она убила бы в тебя даже если сберёг. — сухо отвечает младший брат, смотря на стену. — Потому что сам мог попасть под проклятье. И снова неловкое молчание. Филипп уже всем телом поворачивается к стене как будто тому только 10 лет. В только маленький Фил отворачивался когда был зол, когда был обижен на весь мир и просто хотел остаться один на земле. Сейчас юноша просто хочет не видеть весь мир. Желательно самому исчезнуть. Уилл лишь тяжело выдыхает и прячет лицо руками. Ему всё уже осточертело. Брат все больше уходит в себя, мир демонов считает его чудаковатым и агрессивным, а в мир людей он просто не может вернуться. Не может, и.. не хочет. И все же руки с лица убирает, и уже просто уставшими глазами смотрит на Филиппа. На проклятого и несчастного юношу. Понимая что брат не хочет с ним больше разговаривать, старший Виттебейн встает и быстрым шагом направляясь к выходу. И уже перед тем как выйти из спальни, будто в последний раз осматривает стены, пол, каждый миллиметр.

- Я все исправлю, Фили.

обещаю