Серый город озарён сиянием улыбок

Миражанна появилась на свет в церкви Хельма в северном горном городе в стране Фермалии, чья столица называется Морнак. Она быстро росла под уходом матушки Пампер, главной в сестринской церкви. Добрая натура девочки: тёмные волосы, светлая кожа и голубые глаза, которые иногда в темноте будто отливают золотом, не были чем то удивительным в этом городе. А вот излишняя любознательность и тяга к магии иногда создавала сложности в общении. Но для матушки это было знаком свыше, что ребенка одарили силой и возможно, ребёнок станет однажды великим защитником. Прямо как бог Хельм. В раннем возрасте девочка была застенчивая и боялась знакомиться со сверстниками и общаться с другими учениками церкви. Слушая разговоры старших ребят, Миражанна поняла, что у некоторых в церкви есть богатые, знатные родители, которые отправили детей на обучение в надежде, что они станут искусными войнами, паладинами или хотя бы, о Боже упаси, клериками! У других детей, так же как у Миры, родителей не было. Когда она спрашивала, где они, ей отвечали, что мать умерла при родах, а отец от горя не мог найти себе места и пошёл на войну. Но каждый раз рассказы о родителях были очень краткими, могли разниться и пресекались пастором, который хотел, чтобы девочка смотрела в будущее, а не зацикливалась на прошлом, которое нельзя изменить. Мира, будучи ребёнком с хорошей фантазией и детским энтузиазмом, надеялась, что она увидит родителей хотя бы во сне. Ведь ей часто снилась размытая фигура вдалеке, которая пыталась о чем — то предупредить. С утра Миру охватывала тревожность и грусть. Она уходила в себя и сторонилась людей, особенно если после фигуры ей снился кошмар. Ребята (сестры и братья по церкви) не всегда могли понять, как таким можно забивать голову, ведь были гораздо более страшные для них вещи: ежедневная работа и учёба с кучей сложных экзаменов. В тяжёлых горных условиях города старались вместе выжить представители разных рас: люди, которые составляли большую часть города, эльфы, дварфы, орки, изредка гоблины. Суровость города проявлялась не только в долгих холодных зимах и коротком, изнурительно жарком лете, но и в характере многих его жителей: сдержанность в словах, собранность в действиях и жуткая строгость ко всему, что касается выживания. Несмотря на множество различий его жителей, город был сложенным единым целым. Неофициальным девизом был «Один за всех и все за одного!». Одним из таких жителей был пастор Штайн (Steinn) глава Церкви Бога Хелм (Church of Helm). Он был спокойным и невозмутимым даже в самых критических ситуациях. На нём лежало бремя поддерживать жизнь в церкви, обучать новых последователей лечению, магии, грамоте и музыке, помогать горожанам запастись всем необходимым на зиму и в трудные времена помогать тем, кто просит помощи. Он был чем — то вроде строгого, но справедливого отца для Миры, а мамой считалась матушка Пампер (Pamper). Церковь была частью Watchers Over the Fallen, как их называли люди. Они помогали раненым в боях, лечили и ухаживали за ними. Когда Миражанне исполнилось 7 лет, её стали брать в безопасные походы для помощи после боя, где её обучили ухаживать за ранеными, готовить еду, обустраивать лагерь и не бояться тяжелого труда и крови. Она замечала, что раненые быстрее идут на поправку, когда вечером они поют песни у костра и шутят. Как — то раз она ухаживала за тяжело ранеными солдатами, которые не могли даже встать. Она попробовала спеть колыбельную, и на следующий день у многих затянулись серьёзные раны. Она рассказала об этом Штайну, но он сказал, что это совпадение, которое часто случается в полевых условиях. Но Мира так не считала. Чтобы успокоить непоседу, Штейн научил её базовой целебной магии, и дело пошло в гору. Мира с большим усердием помогала бинтовать затянувшиеся раны и проверяла, чтобы никто не подхватил инфекцию. Сепсис был самой частой причиной смерти раненых войнов, и всем служителям церкви приходилось проделать немало работы, чтобы удостовериться, что раны не загноятся и что на всех хватит целебных зелий, бинтов и магии. Помимо изнурительной полевой работы, приходилось хоронить и отпевать тех, кто не пережил ранений. Одним из таких был местный лесничий города, полу — эльф Год’р Анди, который обучал Миру эльфийскому, пока сам делал стрелы или лук для охоты. Он рассказывал, что на свете, помимо обычных зверей, в лесах обитает огромное множество чудищ, но самое страшное из них — человек. Ведь только люди могут охотиться на других людей. На охоту он её не брал, ведь это было бы слишком опасно для ребёнка. Да и Штайн бы никогда не допустил Миру ни к вылазке на местных бандитов, ни на охоту глубоко в дебрях северного густого хвойного леса. Анди берёг Миру, так как она напоминала ему его маленькую сестрёнку, которая жила с его родителями далеко-далеко от этих холодных земель. Тоска по дому для него немного утихала, когда Мира, которую он звал «мелкая», «бельчонок» или «elskan (исл. любимка, милашка, малявка, sweetheart» была рядом после занятий. Поэтому Анди научил её всему, что знает сам: стрелять из луков и арбалетов, использовать кинжалы, делать стрелы, находить и очищать воду, различать следы животных, ставить ловушки. И, конечно же, музыке. Но не той монотонно-хоровой что звучала в церкви по воскресениям, а новой, нежной и поэтичной, что каждый раз была новой и пелась от души. Это были нежные колыбельные, любовные романсы, грустная лирика о разлуке, поэмы о родине, эпические баллады о героях. «Без искусства жизнь сера, как стены этого города», говорил он, играя очередную эльфийскую балладу на своей необычной лютне. Брат не по крови, но по духу боролся за жизнь семь дней и семь ночей, но старания хэлминтов (клериков церкви) и тщательный уход Миры не смогли улучшить его состояние. В последнюю ночь, слушая колыбельную Миры, Анди сказал, что она должна забрать его лютню Сирену, чтобы инструмент продолжал жить и творить добро, как завещали создатели Лиры много лет тому назад. И что она может забрать его броню и оружие. Ведь он всё равно не сможет ими пользоваться на том свете, куда его уже зовут родственники. На похоронах, лишь немного отойдя от рыдания, юная Миражанна от паладинов услышала, что если душу не упокоить, то она будет бродить неприкаянно по свету и может навредить живым, но так же, что смерть — это не конец пути, а лишь новое начало. «Если это начало, значит с ними можно связаться и поговорить?». Но над её вопросом лишь смеялись и говорили не придумывать сказки. Было до ужаса больно терять доброго друга, который был как старший брат. Мира не могла представить, что больше она не сможет поговорить с ним, сказать банальное «Привет! Как дела?» и послушать рассказ о далеких тёплых эльфийских землях, где друиды могут говорить с животными, а живые деревья двигаются сами по себе, а среди них ходят самые прекрасные на свете эльфийские чародейки. «Если смерть — это не конец, то должен быть способ поговорить с ним ещё раз!» утешала себя Мира, ставя свечу в память о добром друге. В конце погребальных церемоний главнокомандующие давали громкие речи, чей звук проникал в сердца, возрождая пламя боевого духа. Они помогали солдатам забыть об ужасах войны и сфокусироваться на защите слабых. Миражанна всегда слушала их с восторгом! Всего пару слов могли заставить толпу взбодриться и бесстрашно шагать в новый бой. Либо бросить оружие и разочароваться в идеалах начальства. Дома, в родном городе, Миру ждали домашние обязанности и учёба. Её любимым уроком была музыка. Она всегда заслушивалась, когда кто-то пел в хоре или даже на улице. Она легко запоминала мелодии и песни. При походах она упросила нескольких солдат у костра научить играть её на лире и флейте, а также услышала от них рассказы про удивительных музыкантов бардов, которые путешествовали по миру, развлекая самих королей 1001 историей. Поговаривали, что некоторые владели неестественными или магическим способностями, что позволяло очаровать даже дракона, а скелетов плясать так, что аж кости трещат! Вечерами некоторые барды устраивали концерты для публики и носили разную одежду из невероятных тканей со всего света. Десятилетняя Мира была в восторге! На радостях она рассказала о мечте стать бардом Штайну, но он не одобрил эту идею, запретил брать её в походы и покидать стены города, чтобы она «не забивала себе голову бесполезной ерундой и фантазиями солдатов», после чего приставил к ней двух учителей, которых матушка Пампер называла «гнусными надзорщиками»: Швермуута (Schwermut) и Ванити (Vanity). Брат Швермуут обучал её географии, истории и религии настолько нудно, что даже мухи в полёте засыпали от его монотонного голоса. А также за ней стала присматривать исполосованная шрамами мощная паладинша Ванити, которая не давала Мире спуску во время обучения владению оружием и боевой магии. При успешном уроке она смягчалась и разрешала назвать себя Ваней, могла даже угостить вкусной булочкой или кроликом, пойманном на охоте. Но стоило Мире сделать ошибку, как на нее лился такой шквал солдатской ругани и критики, что стены города дрожали, а маленькие животные разбегались в панике. Штайн списывал увлечение «бардизмом» на начинающийся переходный возраст, который скоро пройдёт. Он хотел научить девочку целительству и обратить её к богу и не терпел выходок, о чём знали все. Если младшие сестры и братья богохулили, то их могли поставить молиться и просить прощения коленями на горохе, что часто случалось с Мирой из-за засыпания на уроках истории и большого количества вопросов про души умерших, родителей, странные сны и бардов. За особо тяжёлые нарушения догмы могли высечь или отхлестать плетью, но это было невероятной редкостью. Все люди в церкви и в городе старались помогать друг другу и не вредить, так как понимали, что мы зависим друг от друга. DOGMA: Never betray your trust. Be vigilant. Stand, wait, and watch carefully. Be fair and diligent in the conduct of your orders. Protect the weak, poor, injured, and young, and do not sacrifice them for others or yourself. Anticipate attacks and be ready. Know your foes. Care for your weapons so they may perform their duties when called upon. Careful planning always defeats rushed actions in the end. Always obey orders, providing those orders follow the dictates of Helm. Demonstrate excellence and purity of loyalty in your role as a guardian and protector. Долгими зимними вечерами Мира скучала за изучением богов и истории разных цивилизаций, но идея о красивых шелковых нарядах, о праздничных ярких тканях не покидало её сознание. Сам город казался со стороны унылым и серым. Вся одежда, вещи и предметы должны были приносить пользу, а на красоту редко кто обращал внимание, да и не всегда на неё хватало средств. В основном жители носили обычную одежду для работы и ту, что не жалко запачкать. Самым пестрым пятном в городе была природа: летом радовал глаз огромный древний дуб в центре просторной городской площади, яркие жуки, кусты цветов, рядом с которыми кружили пчелы. Зимой мелькали синички и снегири, что жили в сине-зелёных кустах можжевельника, большую часть года, покрытые блестящим на свету снегом, и тисовые деревья с прозрачными сосульками и нарядными красными плодами. В городе были искусные мастера. Они славились резьбой по дереву и работами по металлу. Но всё чаще были вынуждены тратить свое мастерство на изготовление оружия и стрел, а не кованых «живых» изгородей и детских игрушек, о чём Мире часто жаловался кузнец Дворф Гютмутих (Gutmütig), у которого Штейн и Мира забирали товары для церкви: гвозди, подковы, а также мечи и щиты и оплачивали следующие заказы. Он же был одним из тех, кто научил Миру читать и писать на его языке, чтобы легче было принимать заказы или «дать морального пинка для ускорения работы ленивого подмастерья». Благодаря торговле с ним Мира научилась секретам выпрашивания скидок и базовым ругательствам и пообещала не рассказывать Штейну их общий секрет. Старшие сёстры в церкви были известны как искусные рукодельницы. Они старались ткать красивую одежду для жителей на редкие праздники, связать тёплую одежду нуждающимся и чинить любую, даже самую рассыпающуюся ткань своей невероятной вышивкой и магией. 10 летняя Миражанна, будучи под «домашним арестом», попросила матушку Памперу, главную из сестёр, обучить её этому искусству, чтобы хоть как — то разнообразить морозные зимние вечера. Матушка познакомила её с первыми подругами: 15 летними близнецами Виссен (Wissen) и Гемют (Gemüt), благодаря чему 4 года обучения пролетели незаметно и весело. Сделанные костюмы Мира в тайне бережно хранила в сундуке своей комнатушки, в надежде она сможет когда-нибудь показать их отцу, и он поймёт, насколько серьёзны её намерения. Пампера строго-настрого запретила близняшкам разглашать информацию другим служителям церкви. Девочки были как не разлей вода и знали друг о друге всё! Ни одна не таила друг от друга секретов. Виссен хотела стать магом, чтобы понять, как помогать лучше людям и попасть в библиотеку знаний, а Гемют ждала возможности выйти замуж, завести семью и уехать в теплую страну. «Но ведь вы же похожи как 2 капли воды! Как это возможно, что душа у вас лежит к таким разным вещам?» удивлялась Мира. «Мы не знаем» всегда в унисон отвечали они. Долгими ночами Мира сочиняла им песни про их мечты, а они рассказывали шутки, помогая коротать время за пряжей, ткачеством и вышивкой. Их любимой шуткой была: Why are the spellcasters are most unbalanced? Because they cantrip. «Знаешь, ты должна петь другим и не таить свой дар от других людей, Мира!» говорили ей близняшки, «Отец Штайн не позволит, он считает это глупостью. Тем, на что не стоит тратить время» грустно отвечала Мира, пытаясь сделать деревянную флейту по памяти. «Мы слышали, что скоро будет новый поход и пастор Штейн возглавит его.» начала Гемют, «Он точно не сможет быстро вернуться, ведь им придётся идти несколько дней и ночей, чтобы добраться до места.» подхватила Виссен, «Давай так, если он в правду покинет город, то ты споёшь на празднике летнего солнцестояния на главной площади!» с энтузиазмом одновременно прощебетали сестры. «Горожане давно уже не веселились, и им пойдёт это на пользу!» подхватила, взявшаяся из ниоткуда матушка Пампера «А вам пойдет на пользу выспаться! Быстро в кровать!», на что перепуганные девочки только и смогли промолвить: «Да, матушка, сейчас же!». Странные сны начали посещать Миру всё чаще. Во сне она видела размытый образ Музы, который иногда хвалил её, как матушка Пампер, иногда молчал, а иногда ругался не хуже Вани! Но это только вдохновляло её на тайное сочинение новых песен, мелодий, которые она тихонько училась играть на лютне «Сирена». Сама лютня была крайне необычной! Дека была узкой и длинной, как шея лебедя, а звук… Ах, какой же он был нежный и прекрасный! Каждая мелодия звучала, будто инструмент был живой и пел эти самые мелодии, а не просто издавал звук. С каждым годом Мире хотелось всё больше уйти из-под контроля церкви. Она устала от скучного обучения в стенах церкви, и всё реже ей позволяли посещать город. «Тебя ждут более важные дела и свершения в будущем», по своему подбадривал её всегда спокойный Штайн за ужином. «Ты поймёшь, для чего всё это, когда станешь старше, а пока сосредоточься на учёбе». Она хотела хотя бы день побыть без постоянного присмотра и решилась осуществить план близняшек. Девочки убедились, что большая часть церковников покинула город, включая пастора, и вели себя хорошо, чтобы их не нагрузили дополнительными обязанностями на время праздника. В день празднования летнего солнцестояния Мира и близняшки смогли ушмыгнуть из-под носа уснувшей от выпивки Ванити. Пока близняшки созывали скучающих зевак на главной площади, Мира успела переодеться в свой блестящий, расшитый летними цветочными узорами костюм, заранее спрятанный в тайнике дуба. Притихшие горожане с интересом стали собираться на обещание услышать бесплатный концерт. Кто-то продолжал ворчать, что ничего хорошего от бесплатных вещей ждать не стоит, ведь известно, что они бывают только в мышеловке, но продолжал стоять и ждать, как и все представления. Близняшки разогревали стягивающуюся со всех уголков города публику шутками-прибаутками что лишь разогрело интерес к данному событию. Толпа за зиму наскучалась вдоволь и ждала развлечений, поэтому новые шутки от сестер церкви никто не хотел упустить. Настроив лютню Сирену и надев шляпу с пером — любимый подарок на день рождение от Матушки Пампер, Миражанна неуверенно подошла к сестрам и подождала, пока люди досмеются. «Ну, удачи!» одновременно шепнули близняшки и вытянули Миру за руки в самый центр, под ветви огромного дуба, где она начала петь песни, восхваляющими лето, отвагу и свободу. Народ, слыша знакомые мелодии, которые они пели в походах, слышали от солдат, вернувшихся с войны, стали подтягиваться к центру площади, где под древним дубом пела Миражанна. Впервые за долгое время на серых от усталости лицах людей проступил румянец радости. Город расцвел новыми красками, и Мира хотела видеть его таким чаще. Кто-то из горожан пустился в пляс, кто-то в стороне начал хлопать и заразил остальных, отчего уже по всей площади слышались ритмичные хлоп-хлоп и топ-топ. Горожане подпевали, и вся толпа двигалась в унисон с Миражанной, хваля небеса за хороший урожайный год, за теплое лето, за храбрых войнов и свободу, которую они никогда ни на что не променяют. Сквозь толпу начали проталкиваться люди и просили всех расступиться. «Пусть идут, я ничего плохого не делала, так что арестовать страже меня будет не за что!». Но Мира не ожидала, что среди расступившейся толпы она увидит отца Штайна, который вернулся раньше, чем планировалось в город из очередного похода. Увидев его, она потеряла голос. Толпа перестала хлопать, люди затихли, и на огромной площади повисла давящая тишина. «Ты выглядишь как шут!» прошипел он Мире! «Уведите её! Где носит Ванити?» грозно выкрикнул он стражникам, «а вы… поговорим дома» проскрипел он близнецам. В церкви её ждал страшный скандал. Ванити, матушку Пампер и близняшек отругали перед всеми и сказали, что у них ещё есть шанс заслужить прощение, если расскажут, где Мира хранила «свою дребедень». Но сначала они защищали её, говоря, что Мира не сделала ничего плохого этому городу или церкви. «Ах так? Может под розгами вы двое станете более сговорчивыми? Или может вас обеих постричь в монахини за то, что тайно, под носом помогали ей творить, что вздумается?!» Расплакавшись, близняшки рассказали про костюмы, а другая про музыкальные инструменты. Комнатку, несмотря на протесты матушки, перевернули вверх дном. На глазах Миры её тончайшая рукодельная ткань костюма, над которыми она трудилась 4 года, превратилась в тряпки, ведь «скромность — это залог стабильности», сломали самодельную флейту, ведь она «не имеет никакой пользы». После чего Ванити сказали сломать лютню за то, что она не досмотрела за Мирой. «Это единственное, что осталось от Анди! Не трогайте его лютню! Не убивайте Сирену!» безутешно рыдала Мира, вырываясь из державших её рук паладинов. Ванити замахнулась молотом над Сиреной. Мира не помнит, что она сделала. Только эмоции: паника… ненависть… страх… Только высокий писк стоял в ушах у всех присутствующих. Ванити забилась в угол и кричала, в панике швырнув свой молот в сторону, а близняшки и несколько присутствующих в зале истерически хохотали на полу, прося остановить это. Мира наговорила отцу всё, что думает о нём и о церкви, об этом чёртовом, сером, как крыса городе, о надсмотре, о вранье о её родителях, и в слезах забрала лютню в свои объятия с пола. Каждое слово будто било по нему физически. Штайна ни разу не видели таким расстроенным и импульсивным. Миру показательно отвели в подвал, подвесив за руки железными оковами, где её 20 раз отхлестали плетью и оставили висеть и думать над тем, кому она должна оставаться верной «какой-то бездушной лютне или живым людям этого города». Она не знает, сколько времени прошло. Была лишь боль предательства и дикий стыд от того, что она наговорила отцу. Суставы рук ныли хуже, чем на тренировках с Ваней. Мышцы и связки растянулись до предела под весом утяжеляющих гирь на ногах. Холод сковывал движения и замедлял ход времени. Капли крови и слёзы падали на каменный холодный пол, отчитывая секунды? Минуты? Она не могла сказать… Мысли не могли собраться и хаотично пульсировали в голове. Анди, твоя лютня цела. Она будет служить добру, я обещаю! Мама, где она похоронена, если умерла здесь? А папа? Если он воин, то почему я ни разу не встречала его ни в одной из армий? Отец, зачем ты так поступил! Я же правда не сделала ничего плохого! Я просто хотела дать людям немного радости. Как те командующие… Я не должна была говорить ему всё это. Он наверняка меня не простит за такие слова. Исполосованная плетью спина разрывалась от боли, которая внезапно прошла. Размытая фигура со знакомым приятным голосом сказала «сейчас, сейчас» и освободила Миру, аккуратно опустив на пол. Нежное тепло, исходящее от ладони матери, выпустило пучок зелёного света, который пах лесной листвой. Который полностью затянул все раны. «Не плачь, дитя, вот утри слёзы», сказала Пампер, накрывая Миру тёплой накидкой, проверяя в последний раз, не пропустила ли она ещё где-то след от плети. «Он не должен был так поступать, это слишком…», но Мира перебила фразой: «Я вынудила его». В крови на полу и в воздухе летали золотые пушинки. «Наверно пух для подушек с гусей и куриц ещё не осел», подумала Мира. «Вставай дитя, тебе нужно уходить! И не вздумай спорить! Что толку оставаться тут, в этой холодной дыре, где даже не дано звучать музыке?» Вокруг них появился туман, который как будто сам выпал из рукава наставницы и тихо струился по полу вокруг них, позволяя затеряться его дыме и временно стать невидимыми размытыми фигурами в дали. Они тихо в этой странной магической дымке покинули подвал, не оставляя никаких следов на полу за собой. В просторной, хорошо освещенной луной и свечами комнате, принадлежащей Пампер, она переоделась, чтобы скрытно покинуть город. «Вот держи. И никому не давай больше портить твой кропотливый труд!» Тут в руках у Миры появились её костюмы, целые и невредимые, будто с ними ничего и не происходило! «Но!.. Как???» воскликнула девочка. «Мой дорогой ребёнок, в этом мире есть много того, о чём ты даже не подозреваешь и может принести много пользы. Природа — мощнейший источник этой помощи. Но нам не стоит задерживаться. Бери рюкзак, в нём уже сложено всё необходимое тебе.» Мира чуть не заплакала от восторга и сжала настоятельницу в крепких объятиях. «И лютня Анди тоже там, в рюкзаке. Пусть земля ему будет пухом. Идём!» сказала Пампер, взяв Миру за руку и накинув капюшоны плащей. По залитым лунным светом коридорам церкви они так же тихо, в клубах дыма тени покинули единственный дом Миры. По спящим улицам, чьи дома отбрасывали черную тень, что усыпляло бдительность уставших монахов и сонных стражников, они добрались до главных ворот, где их ждал знакомый низкий силуэт. «Давайте быстрее, пока стража не просекла, что я сделал копию ключа по памяти!» взволнованно прозвучал баритон Гутмудига. «Ну пусть луна осветит тебе путь! Держи карту и придерживайся пути. Мои знакомые там помогут тебе уйти как можно дальше! Люди точно оценят твой талант. Ты девочка смышлёная, не пропадёшь!» Рука Пампер вытолкнула её за ворота, и она слышала, как голос матушки сломался. «Береги себя, дитятко!» вспыхнула она. «Спасибо за всё, матушка! Я обязательно вам всем верну долг!» сказала Мира в закрывающиеся ворота и побежала в путь, ведомая картой и сияющими надеждой ночными звёздами.