Я рад, что сорвал Вам секс

– Интересно, на экзаменах-то он сговорчивый? – услышал Том голос своей однокурсницы и невольно обернулся. Кейт задумчиво рассматривала доску с объявлениями, поправляя пышные темные волосы рукой. – Если блузку с вырезом надеть, можно будет получить лишний балл? – Думаешь, такой мужик, как профессор Джилленхол, сиськи ни разу не видел? – ехидно спросила её Моника, срывая с доски листовку предстоящего конкурса самодеятельности. На правах лучшей подруги она могла разговаривать с иронией, без риска нарваться на скандал. – По-моему нужно просто сесть и подготовиться, как следует. Решительно развернувшись, Кейт окинула подругу скептическим взглядом. – Да ладно тебе, Мон,– протянула она, упираясь плечом в стену рядом с доской для объявлений. – Неужели нельзя хотя бы раз в жизни воспользоваться своим естественным преимуществом? Тем более, ну какой лапочка! Так бы и съела. Том вздохнул. У него не было никакого «естественного преимущества». Он не был девушкой и даже не был слишком хорошеньким. Внимание на него, конечно, обращали, но даже если бы Холланд захотел, вряд ли бы он мог сесть на стол профессора Джилленхола, улыбнуться и сказать: «Как насчет пары лишних баллов?». Для этого нужно иметь чуть больше естественного обаяния. Надежды, что походы в зал как-то улучшат ситуацию, пока не угасали. Он раздастся в плечах, выпрямит спину, войдет в аудиторию... А профессор Джилленхол, конечно, выронит маркер из рук, сорвет галстук и скажет: «Самое время, чтобы попрощаться с гетеросексуальностью». Как же. – Ты чего такой грустный, Томми? – обратила на него свой взор Кейт и снисходительно улыбнулась. – Хочешь, я и тебя поцелую? – Обойдусь, – пробурчал Том, закладывая руки в карманы. У него были хорошие отношения с Кейт и Моникой, но иногда он их просто не понимал. – А что, профессор вроде как... У него не хватило сил закончить фразу. Вот что он пытался выяснить? Профессор Джилленхол был явно из тех, кто боготворит свой предмет. О литературе он говорил с упоением, так вдохновленно, что лекция проносилась, как один миг. Но Кейт вряд ли суетилась на пустом месте. Том уже знал, с какой серьезностью эта девушка относится к экзаменам. Ему бы хоть чуть-чуть её упорства. – Чего? – поинтересовалась однокурсница. – Ну... он давал понять, что можно как-то повлиять на него на экзамене? – осторожно произнес Том и, конечно, смутился. Моника откровенно рассмеялась. – Нет, он ничего такого не говорил, – со вздохом сказала Кейт, посмотрев на Тома, как на несмышленого. – Ты представляешь, какой будет скандал, если преподаватель скажет: «На экзамен приносите наличные?» Я уже молчу про всё остальное, – девушка многозначительно подняла брови. – Что я хочу сказать: не думаю, что кто-то был бы против личных встреч с таким мужчиной. Был бы формальный повод. Ладонь однокурсницы красиво начертила в воздухе невидимую окружность, что, наверное, обозначало личную встречу. – Он звал всех желающих в литературный клуб, – без задней мысли произнес Том. Его вновь окатили снисходительным взглядом. Не то чтобы Том никогда не думал о том, на что ему намекали однокурсницы, однако если им действительно нужен был формальный повод, литературный клуб казался идеальным местом, чтобы узнать профессора поближе. Том уже посетил несколько занятий. Обстановка была неформальной, однако профессор Джилленхол всё равно находился на почтительном расстоянии. Правда, уж очень красиво сидел на столе. – Знаешь, Томми, я обязательно приглашу тебя к себе на виллу в Беверли-Хиллз, когда ты будешь работать учителем, – терпеливо произнесла Кейт. – Выпьем по чашечке кофе, поговорим о жизни. – Тогда я приглашу тебя к себе в крошечный домик в Нью Джерси, когда ты станешь кинозвездой, Кейти, – беззлобно ответил Том. – Разведу тебе лимонад и расскажу про своих учеников. Кейт демонстративно фыркнула, тем не менее, показывая, что он сумел произвести впечатление, и прошествовала в сторону аудитории, цокая каблуками. Моника покачала головой и последовала за ней. Её ноги пружинили в новых кроссовках, светлый хвостик медленно качался. Разговор немного встревожил Тома. Не то чтобы он сомневался в том, что профессор Джилленхол — натурал. Есть вещи, которые слишком очевидны. Настолько, что если долго о них думать, настроение портится на всю неделю. Но всё же как приятно мечтать... И надо было встретить Кейт! Они в общем-то ладили, даже три раза писали вместе проект, но Том всегда чувствовал себя сбитым с толку, когда имел дело с циниками. Зайдя в аудиторию, Том привычно устроился на заднем ряду, покосился по сторонам и вытащил из сумки новенькую книгу, обтянутую прозрачной пленкой. Решался вопрос жизни и смерти. Не то чтобы он собирался читать на паре профессора Джилленхола, — вот уж до такой наглости Холланд ещё не докатился — однако долгожданная книга висела Дамокловым мечом уже три месяца. Нужно было лишь протянуть руку, прочитать первые несколько строк, но Том оттягивал. Он не просто купил её в первые дни начала продаж — сделал предзаказ, и в итоге так и не смог даже распаковать. Вместо этого читал популярную подростковую серию, чтобы написать на нее рецензию. А ещё часто листал книгу, которую ему дал профессор Джилленхол. После этого он дал ему ещё несколько советов, но свой первый экземпляр «Убить Пересмешника» профессор разрешил оставить себе. Том погладил нераспечатанную книгу по корешку. Когда он закончит, как всегда, будет жалеть, что не прочитал раньше. А ещё Том будет много плакать, потому что это последняя книга серии. – Мистер Холланд, у Вас там что-то более интересное, чем моя лекция? – весело поинтересовался профессор Джилленхол. Том вжал голову в плечи. В отличие от других преподавателей, Джилленхол всегда задавал подобные вопросы без скрытой агрессии — просто наводил порядок, однако Холланду стало стыдно. Ему хотелось, чтобы профессор считал его многообещающим студентом, а не занозой в заднице, которая только и умеет, что привлекать внимание. Внимания Тому не хватало определенно. – Нет, сэр, – ответил Том, поспешно убирая книгу в сумку и отпихивая её ногой под стул. – Я просто задумался. – Думать — это похвально, – мягко заметил профессор. Он говорил настолько миролюбиво, что никто из студентов и не подумал засмеяться — в любой другой аудитории Холланд уже выставил бы себя клоуном. – Просто старайтесь направлять мысль в нужное русло. Том послушно кивнул. Ему очень хотелось сказать что-то остроумное, чтобы профессор Джилленхол счел его интересным, но он совсем сбил себя с толку. Тем не менее, Холланд включил диктофон, поставил его на стол, чтобы запись была четче, и принялся делать пометки в тетради. Ему нравилось слушать голос преподавателя по вечерам, о чем бы Джилленхол ни рассказывал во время лекции. Том также любил прикасаться к себе во время прослушивания этих записей. Наверное, подобное поведение считалось неподобающим — Том горел от стыда, когда представлял, что подумал бы профессор, узнай, чем он занимается, пока слушает запись занятия. Однако обещая себе, что это был «последний раз», Том неизменно брал салфетки перед прослушиванием новой записи. Обычно на лекции Том всегда находил, что сказать, когда профессор Джилленхол задавал вопросы, и они часто устраивали словесный пинг-понг. Многим студентам тоже было, что сказать, поэтому сегодня, когда в его голове крутился миллион мыслей, у них, наконец, появилась возможность поговорить. Холланд слабо вслушивался в их ответы, качал головой, чертил в тетради узоры. Всего один шанс — может, профессору бы даже понравилось, и он захотел бы время от времени проводить вечера не только с женщинами. Том, конечно, не был таким уж асом в сексуальном плане. Опыт у него был достаточно скромным, однако Холланд очень старался ради удовольствия партнера. В постели он не был эгоистом. Может, ему действительно стоило завести парня — как советовали друзья — чтобы пробовать с ним всякое. Том вновь поднял взгляд на преподавателя и встретился с ним глазами. Не хотел он никакого парня. Да и захочешь, когда каждую неделю у него занятия с профессором Джилленхолом. Том и не думал раньше, что ему будет нравиться чей-то запах, а теперь только и делал, что исподтишка принюхивался, когда проходил мимо кафедры. Преподаватель однажды даже это заметил — Том покраснел и сказал, что хотел чихнуть. – Домашнее задание будет простым, – сказал профессор глядя на часы, и Том с сожалением понял, что занятия подходят к концу. – Выбирайте любую картину, какую захотите, и напишите историю по её сюжету. – Мы же делали такое в школе, – недовольно воскликнул Бойд. Его главный конкурент за внимание профессора Джилленхола. Он любил дискутировать на лекциях почти также, как Том. – Задание заключается в том, чтобы написать историю по мотивам изображения, а не описать его, – произнес Том, стараясь не звучать раздраженно. – Ну-ну, мистер Холланд, – произнес профессор Джилленхол, усмехнувшись. – Зачем же так резко. Картину, действительно, описывать не нужно. Придумайте историю на тему, раскройте детали... пофантазируйте! У мистера Китинга из «Общество мертвых поэтов» явно появился конкурент, отметил Том про себя. Тем не менее, задание ему понравилось. Он мог написать, что угодно, используя любые стилистические приемы, и если не халтурить, профессор Джилленхол неизменно находил его работы интересными. – Жульничать можно? – уточнила Моника. – А это зависит от того, насколько талантливо будет написано, – ответил профессор уклончиво. Он сам ввел правило на жульничество, чтобы подтолкнуть студентов к оригинальным решениям. Том обожал «жульничать». Так у него появлялась возможность привлечь к себе внимание мистера Джилленхола. Он осознавал, что просто пытается покрасоваться, потому что иногда проще было просто сделать так, как просил профессор. Но каждый раз, когда он представлял, как преподаватель будет читать его эссе или проверять задание, Том не мог успокоиться на простом. Студенты немного успокоились. Постепенно даже воодушевились — у каждого была любимая картина и, конечно, каждый хотел впечатлить профессора, который никогда не скупился на похвалу, если дело было выполнено хорошо. – Что за книгу Вы так любовно наглаживали, мистер Холланд, что даже не заметили начало лекции? – поинтересовался профессор Джилленхол, когда Том нерешительно подошел к кафедре. Задерживаться после занятий стало для него приятной привычкой — Том буквально жил от одного согревающего разговора к другому. Профессор никогда не отмахивался. Холланд вытащил книгу и осторожно протянул профессору, словно боясь, что она рассыплется у него в руках. – О, вот и наш старый шотландский приятель, – удовлетворенно кивнул профессор, рассматривая обложку. – Последняя из цикла? – Да, – незамедлительно кивнул Том, внутренне ликуя. В отличие от большинства зануд-преподавателей, профессор Джилленхол относился к выбору для чтения либерально. – Я заказал книгу три месяца назад, но не смог даже открыть. Уэлш пообещал, что кто-то из героев обязательно умрет, а я бы этого совсем не хотел, – поделился Холланд и добавил с некоторым смущением. – Мне кажется, я буду плакать. В первый раз, когда Том рассказал профессору, что иногда плачет, когда читает книги, он ожидал, что профессор удивится и посмеется. Профессор не посмеялся. И даже не удивился. Потом вдруг сказал, что и его на слезы пробивает, если книга увлекательная и задевает в нем что-то личное, пусть и глубоко запрятанное. Кажется, в тот момент Том совсем поплыл. – С их образом жизни то, что они все дотянули до сорока, уже успех, – усмехнулся профессор Джилленхол. – Не считая Томми, правда. Том вздрогнул. На секунду ему померещилось, будто профессор назвал его «Томми». Для него это было слишком. Его нередко так называли, но мистер Джилленхол обращался исключительно по фамилии. – Я это понимаю, сэр, – произнес Том, переступив с ноги на ногу. – Но если бы они умерли молодыми, мне было бы проще. В этом была бы романтика: они освободились и ушли в вечность. Может, их дружба выглядела бы чище, потому что они не успели бы обмануть друг друга. А так... получается, что всю жизнь мучаешься и барахтаешься в грязи, чтобы потом умереть, как собака. Профессор Джилленхол посмотрел на него с сочувствием. – Восьмидесятые были нелегким временем, мистер Холланд, – спокойно проговорил преподаватель. – Очень многие люди обращались со своей жизнью так, будто она ничего не стоит, потому что... она действительно ничего не стоила, поэтому Уэлш и обращает внимание на нищету, безработицу, преступность. Я не хочу сказать, что сейчас стало намного лучше, однако появилась альтернатива. Вы можете горевать по людям, это делает Вас хорошим человеком, – добавил профессор, и Том ощутил себя таким довольным, словно никто не говорил ему слов лучше. – Но не примеряйте их жизнь на себя — живите свою. – Когда я читаю, всё время думаю о том, как сам бы поступил в такой ситуации. Увлекаюсь и потом всю неделю не могу вынырнуть обратно в реальность. В зависимости от книги, конечно, – осторожно заметил Том. – Вот поэтому я и считаю Вас блестящим студентом, – улыбнулся профессор. – Вы всегда демонстрируете удивительную увлеченность. Это не может не льстить мне, как преподавателю. Не витайте больше в облаках. Больше всего Том сейчас хотел сказать: «Не буду», что было бы ложью, потому что его постоянно заносило, особенно на занятиях у Джилленхола. Профессор, похоже, это понимал, однако смотрел в его глаза с каким-то странным доверием, будто не сомневался, что у Тома всё получится, если он хоть немного постарается. – Попробую. Но Вы же знаете, я уже через пять минут врежусь в стеклянную дверь или перепутаю женский туалет с мужским, – произнес Том и неуверенно посмотрел на преподавателя. – Моя книжка? Профессор по-прежнему держал книгу в руках и даже слегка постукивал пальцами по корешку. У Тома было много фантазий об этих пальцах, и то, что он видел их сейчас так близко, делало ситуацию более опасной. Конечно, профессор насчет него не заблуждался — Холланд был смышленым парнем, поэтому хорошо понимал: не стоит всё время таскаться за преподавателем и заглядывать в глаза, как спаниель. Понимать-то понимал, а пересилить себя никак не мог. – Я прочту, – сказал профессор и как-то заговорщически улыбнулся. – И предупрежу обо всех опасных местах. Чтобы не пришлось... плакать. Том выдохнул. Ему хотелось порывисто обнять преподавателя, чтобы показать, как много это для него значит. Ничего лишнего, ничего двусмысленного — крепкое объятие, честное и открытое. Но это, конечно, всё усложнило бы, хотя профессор, разумеется, сделал бы вид, что всё в порядке. Почему он такой уютный? Поразмыслить об этом, как следует, Том не успел — его сбила с толку мелодия, стоящая у профессора Джилленхола на звонке. Преподаватель вытащил телефон из кармана, посмотрел на экран, рассеянно улыбнулся, точно увидел что-то очень приятное, и немедленно принял вызов. Том старался не коситься на экран, однако ему всё равно было страшно любопытно, кто звонит. – Здравствуй, Мэг, – тепло произнес Джилленхол. – Ну, конечно, я помню, что ты приезжаешь. Я забыл всего один раз, когда был на первом курсе, – засмеялся преподаватель. По его голосу было понятно, что на самом деле он очень рад и совсем не раздражен. – Четыре часа — это не так уж и долго. Зато как ты была рада меня видеть! Сердце Тома неприятно сжалось. Ему не хотелось думать, как непринужденно Джилленхол общается с близкими ему людьми. Не нужно держать дистанцию, нет нужды придерживать смех, отгораживаться фамилиями и «мистерами». Он такой веселый, дружелюбный и улыбчивый, даже на парах, а может быть ещё веселее. – Заказал столик на восемь, – проговорил профессор. – С таким количеством проверочных работ не по-кухарничаешь. Целую, обнимаю. «Целует, обнимает», – машинально подумал Том и поймал взгляд преподавателя, убирающего телефон в карман. Он назначал своей даме свидание и при этом держался так уверенно! Том на его месте блеял бы и заикался. Может, перед кафедрой бы упал для пущего эффекта. – Мне пора на английский, – произнес Том, стараясь выглядеть максимально незаинтересованным. У него покалывало щеки — это значит, он покраснел. Наверняка от Джилленхола это не укрылось. Интересно, что он подумал? Наверное, что маленькому проныре Холланду до всего есть дело. Явно не о том, что Том столкнулся с самым большим разочарованием в жизни. Мало того, что его любимый преподаватель — натурал, очевидно, он ещё и практически окольцован. Кто бы сомневался. – Передавай привет моему коллеге, – улыбнулся профессор. Кажется, он заметил, что Том немного расстроился, потому что его голос теперь звучал ещё дружелюбней. Холланд про себя решил, что Джилленхол так рад разговору по телефону. – Много эссе задает? – Даже слишком! Второкурсникам недавно вместо лекции дал задание — написать двадцать пять страниц. Но зато потом сказал, что зачтет эти эссе вместо любого вопроса на экзамене, который покажется самым сложным. Нам он такое задание не давал, – пожаловался Том. – А я бы хорошее эссе написал. Профессор Джилленхол искренне рассмеялся. Том знал, что звучит наивно, когда нахваливает свои сочинения, но у него получалось неплохо — сам Джилленхол это отмечал. – Попробую за обедом намекнуть, что Вашему потоку тоже необходима небольшая поблажка на экзамене, – подмигнул профессор. – Ну, бегите. Мистер Малик не очень терпелив до опозданий, и Ваше очаровательное падение вряд ли растопит его сердце. Том невольно улыбнулся и, кивнув преподавателю на прощание, поспешно покинул аудиторию. Преподаватель по английскому действительно не терпел, когда на его занятия опаздывали. «Какой он добрый», – на ходу размышлял Холланд, перемещаясь по коридору. Конечно, его не могла не согревать мысль, что профессор Джилленхол нашел на него время, несмотря на то, что во всю планировал свидание, однако одна только мысль о преподавателе и мифической женщине... и нутро Тома неприятно скручивало. Почему всё должно быть именно так? Он мог бы влюбиться в кого угодно, и это было бы в тысячу раз легче. В другого преподавателя или в однокурсника, в какого-нибудь козла или тупицу. Легко влюбляться в людей, которым совсем нет до тебя дела или тех, кто совсем не понимает. Можно не тешить себя иллюзиями, ни на что не надеяться... Вот только профессор Джилленхол был иным: его волновали другие люди. Даже совсем посторонним перепадало его внимание. Наверное, стоило быть благодарным, но Тому было мало. Очевидно, он понимал, что Том питает к нему чувства. Холланд знал, что большая часть его эмоций написана у него на лице. И, конечно, его жалкие попытки поймать взгляд профессора или заставить его смеяться очень легко объяснить. Особенно взрослому человеку. Неделя-две, и это увидят однокурсники, — если уже не заметили, вспомнить хотя бы снисходительный взгляд Кейт — а там и до преподавателей недалеко. К концу недели настроение Тома упало окончательно. Он не мог сосредоточиться, пропустил несколько занятий, пытаясь расплавить мозги игрой про Человека-Паука, время от времени отжимался. Это никак не помогло, поэтому Холланд решил пойти в разнос — но совсем чуть-чуть — и выпить в гей-баре. Сперва друзья, обеспокоенные его пропажей, хотели пойти с ним, но Том собирался немного потешить себя взглядами, а друзья могли отпугнуть потенциальных ухажеров. Не то чтобы у него сейчас было так много шансов: во-первых, он по-прежнему выглядел, как малолетка, и кто бы, в таком случае, захотел с ним связаться? Во-вторых, на лице у него было такое вселенское разочарование, от которого в увеселительных заведениях обычно держались подальше, чтобы потом до конца вечера не пришлось выслушивать чужое нытье. Оставалась надежда, что его задница по-прежнему хорошо выглядит в узких джинсах. После девяти вечера свободные места остались только у барной стойки, и Том со вздохом подошел поближе. Мало того, что придется сидеть за баром, так ещё и единственное свободное место оставалось рядом с каким-то типом в клетчатой рубашке. Вот ведь любитель кантри и просто хороший дровосек. – Подвиньтесь, – велел он мужчине, что сидел полубоком и упирался локтем в столешницу. Изнутри жгло желание добавить: «Пожалуйста», но Том решил, раз у него плохое настроение, было бы неплохо сообщить об этом окружающим. Какое детское поведение. – Извините, – вежливо ответил мужчина. Том узнал его голос раньше, чем тот обернулся, и обомлел. Преподаватель понимающе улыбнулся. – Какая встреча. – Профессор? – выпалил Том и невольно обвел глазами бар. Нет, он не ошибся, это точно бар для тех, кто в «теме», и его преподаватель явно знал, где находится. Том бывал здесь время от времени, а теперь отчаянно паниковал. – Бога ради, никаких «профессоров», – усмехнулся мистер Джилленхол. – У меня всё ещё есть фамилия, которую Вы уже умеете произносить. Том невольно открыл рот. Мысли путались у него в голове. Возможно, его мозги всё-таки расплавились из-за игры про Человека-Паука, но Том подозревал, что дело исключительно в профессоре. Который явно чувствовал себя на своем месте, пока выпивал в баре для гомосексуалов. Возможно, в печенье, которое друг приносил накануне, были наркотики, и это просто галлюцинация. Не то чтобы Том никогда не выдавал желаемое за действительное. – Вы! Но... А как же... Но... – Ты бы присел, – засмеялся профессор. Том моментально опустился на высокий стул и принялся дергать коленями, как заведенный. У него было столько вопросов, и он не мог сдержать себя, потому что его голова казалась такой крошечной по сравнению со всеми мыслями, что роились в ней. – Но как же тот разговор по телефону? – ошеломленно спросил он. – Женщина, с которой у Вас было свидание, знает, что Вы тут? Вы бисексуал или очень-очень-очень закрытый гей? На закрытого гея профессор Джилленхол походил в меньшей степени. По крайней мере сейчас. Том искренне не понимал, как можно выглядеть стопроцентным гетеросексуалом в университете и настолько источать радугу в баре. – Я бисексуал, и, конечно, моя сестра знает, что я тут, – сказал профессор Джилленхол спокойно. Том чуть не завопил, однако во-время закрыл рот двумя руками и выпучил глаза. Его потряхивало. Профессор, не обращая внимание на его замешательство, допил из своего бокала и улыбнулся. – Не хорошо подслушивать чужие разговоры. Том покраснел. Он знал, что профессор просто шутит, но ему всё равно было неловко. – Вы же были совсем рядом, и я... – Том вздохнул и, собирая в кулак мужество, повернулся к бармену. По неведомой для себя причине он постарался придать своему голосу басовитые нотки. – Мне светлое нефильтрованное, а профес... в смысле, этому мужчине повторите. – А документы есть? – улыбнулся бармен. Том закрыл лицо рукой и вытащил из кармана водительскую лицензию. Его бы не пустили в бар без документов, но, конечно, бармену обязательно нужно было удостовериться, что он не ушлый малолетний говнюк. Увидев перед собой прохладное пиво, Холланд сделал большой глоток. Стало немного лучше, поэтому Том бодро проглотил ещё немного. Он пил нечасто, только на вечеринках и в компании друзей. Сегодняшний выход изначально был спорным — в какие только неприятности ни угодишь, если пьешь один — однако Том уже ни о чем не жалел. В конце-концов, компанию ему составлял человек, которого Холланд больше всего хотел бы видеть вечером выходного дня. – Обычно я не позволяю студентам угощать меня пивом, – сказал профессор, рассматривая его покрасневшее лицо. – Почему? – спросил Том, стирая с губ пивную пену. До сегодняшнего дня Том вообще не думал, что его преподаватель пьет пиво. В его голове профессор Джилленхол, очевидно, наслаждался виски со льдом в компании интеллигентной, начитанной женщины. – От этого много проблем, на экзаменах в том числе, – сказал Джилленхол. – Я бы не стал манипулировать Вами, чтобы получить хорошую оценку, – честно сказал Том и, чтобы не сболтнуть лишнего, опустошил бокал до половины. – Знаю, – кивнул преподаватель. – Поэтому я с тобой выпью. Профессор Джилленхол пил совсем не так, как он. В его движениях была какая-то скупая уверенность. На его фоне Холланд казался сам себе ещё более юным — слишком завораживало происходящее. Несмотря на то, что Том иногда исподтишка подглядывал за профессором во время обеденного перерыва, он впервые увидел, как шевелится его адамово яблоко. Том заерзал на стуле, продолжая цедить пиво. Что он теряет? Профессор явно пришел в бар, чтобы найти, с кем порезвиться. Даже если нет, карты уже выложены. Том знает, что его преподаватель предпочитает и женщин, и мужчин. И, конечно, профессор Джилленхол не дурак, и прекрасно понимает, что Том забыл в гей-баре вечером. Холланд сделал глоток для храбрости, но смелее почему-то не стал. Пришлось допить бокал и заказать ещё. – Так Вы сейчас свободны? – наконец, спросил он. – А ты хочешь что-то предложить? – уточнил Джилленхол, глядя на него с каким-то странным сочувствием. Том тяжело выдохнул. – Я просто шучу, успокойся. Так далеко ты точно не зайдешь. Последнее предложение показалось Тому на удивление колючим, так что он моментально ощетинился. – Это в каком смысле? – с обидой уточнил Холланд. – Думаю, тебе стоило больших усилий угостить меня, – не пытаясь лукавить, ответил Джилленхол. – Не правда, я давно этого хотел, – возразил Том и немедленно спрятал нижнюю часть лица за пивной кружкой. Профессор удивленным не выглядел, однако острить на эту тему не стал. Жгучее чувство несправедливости казалось почти невыносимым. Том знал, что его преподаватель хороший человек, у которого есть голова на плечах, но как же ему хотелось, чтобы хоть ненадолго Джилленхол перестал быть таким уважительным и сделал пару грязных намеков. – А вот если забыть о том, что я студент, – Том зачем-то начал водить пивным стаканом по столешнице туда-сюда. – Если бы я просто сказал Вам «подвиньтесь», а потом увидел бы, что Вы типа ничего, и заказал Вам выпивку, Вы подумали бы, что я на троечку или что можно со мной типа познакомиться? – Как Вы плохо генерируете мысли в реальной жизни, мистер Холланд, – с улыбкой заметил профессор. – Или Вас развело с одного бокала? Привычка профессора увиливать от ответа показалась Тому почти раздражающей. Он понимал, почему Джилленхол так поступает, но принять никак не мог. Пожалуй, можно было смириться с тем, что он натурал. А вот с тем, что ему нравятся парни, но Том не в его вкусе... – Похоже, что на троечку, – пробурчал Том с досадой и сделал крупный глоток. – По мне — крепкая десятка, но я не сужу людей такими категориями, – профессор ободряюще кивнул, словно они говорили об эссе, а не о физической привлекательности Тома. – Чесночные гренки или луковые колечки? Том почувствовал себя простофилей. Только что профессор признал его крепкой десяткой (что было сомнительно, но Том всё равно не смог сдержать глупую улыбку), а теперь вдруг перевел разговор на еду. Раньше, чем Холланд успел сказать: «Тогда давайте что-нибудь с этим сделаем». – Что? Я не... – Тебя развозит. Нужно что-то есть, – сказал профессор и немедленно повернулся к бармену. – Чесночных гренок, пожалуйста. Не иначе, как тактический ход. – Сдается мне, что поцелуев сегодня не будет, – заключил Том с неприкрытой обидой в голосе. В каком-то смысле Холланд даже был доволен — у него получалось говорить буквально всё, что он думал. Правда, его язык слегка запаздывал. Но мысли текли плавно. Он мог бы написать страниц тридцать-сорок, будь ноутбук под рукой. От смеха профессор поперхнулся пивом. – Просто ешь гренки, хорошо? – сказал он. Том послушно положил гренку в рот, медленно пожевал, пытаясь понять, нравится ему чесночный вкус или нет, и запил её пивом. Он чувствовал себя глупо. Профессор вовсе не обязан был с ним возиться и следить за тем, чтобы Том не наделал глупостей, перебрав с пивом. – А я из-за Вас сюда пришел, – наконец, сказал Том. Преподаватель смотрел на него с непроницаемым лицом. – Не в смысле, что я за Вами следил. Я просто был немного расстроен, и решил прийти сюда и поднять самооценку. – Это очень плохой способ поднимать самооценку, – сказал профессор Джилленхол. – Бары и клубы — место для случайных знакомств. У тебя другая натура. – Да-да, конечно, Том, ты слишком хорош, чтобы тебя трахали, – фыркнул Холланд. Джилленхол красноречиво поднял брови, но Том только отмахнулся — захотел бы, уже предложил. – А зачем Вы сюда пришли? Найти себе кого-то взрослого, кого не пришлось бы подкармливать. И уж точно не за интеллектуальной беседой. Том знал, что существует два типа людей: одних алкоголь веселил, других наоборот расстраивал. Обычно Холланд чувствовал себя расслабленно, а сейчас не мог понять, почему внутри такое напряжение. – Я немного устал на этой неделе и хотел расслабиться. – Получается? – уточнил Том. – Вполне, – улыбнулся профессор. У него было лицо человека, который привык к тому, что на него сваливается много забот. Том отправил в рот ещё одну гренку. Наверное, он не первый студент, который смотрел на Джилленхола, открыв рот. Возможно, там, где профессор Джилленхол преподавал раньше, у него были толпы поклонников... более спортивного телосложения. – Вы, наверное, всё знаете, – проговорил Холланд, помолчав. – Всё знать невозможно. – Да ну, я про другое, – вздохнул Том. – Почему ты дважды шлепнулся на пол передо мной? Догадываюсь, – ответил преподаватель, очевидно, понимая, что Том расстраивается ещё больше из-за его увиливания. – Допивай и поехали, отвезу тебя домой. – Класс, как в моей эротической фантазии, – сказал Том и залпом прикончил остатки пива. Джилленхол только головой покачал — Том был благодарен за то, что он не закатил глаза и не вздохнул. Сам Холланд, наверное, испытывал бы раздражение из-за таких назойливых и неуклюжих попыток привлечь внимание. Но это же был Джилленхол. Он даже позволил Тому расплатиться за пиво, хотя его рука уже тянулась к бумажнику. Холланд сделал самое серьезное лицо, на какое был способен, заплатил по счету и оставил щедрые чаевые, обрекая себя на тяжелую неделю. В машине профессора было уютно и приятно пахло смесью дорогого парфюма, кожей и свежестью. Том со знанием дела пристегнулся, позволил преподавателю вбить свой адрес в навигатор и уставился на приборную панель. Ему хотелось влезть в личную жизнь Джилленхола, узнать, что лежит в бардачке, но он сдержался. По пути он дальновидно молчал, хотя голова опять была переполнена мыслями. Джилленхол мог бы и не подвозить его. Хотя... если бы у него были планы на своего студента, наверное, он отвез бы его к себе домой. С другой стороны, если он планировал интрижку, и у него по-прежнему гостит сестра, вряд ли стоило знакомить её со случайным мужиком из бара. Том посмотрел на себя в зеркало. Ага, как же, веселая ночка. С ним-то. Его даже в бар не пустили, пока он не показал лицензию. – Может, зайдете? – спросил Том, когда преподаватель остановился перед его домом. – Думаю, это немного лишнее, – сказал Джилленхол без особой интонации. Ничего такого. Похоже, преподаватель даже не рассматривал его в качестве сексуального интереса. Или интереса в принципе. Только обсудить книги, прокомментировать эссе. Ничего личного. Ничего... – Всего на минуту, – быстро сказал Том. – Просто налью Вам чего-нибудь в знак благодарности, что Вы не пользуетесь ситуацией и вообще самый классный преподаватель на свете. Наверное, он перегнул палку, и сказанное им прозвучало, как грубая лесть, но Том верил в то, что говорил. У него не было преподавателя лучше, который бы настолько горел своим делом и при этом обладал всеми моральными качествами. Профессор Джилленхол фыркнул, но всё-таки пошел следом за Томом. В замочную скважину Холланд попал не сразу, зато свет включил с первой попытки. – Не мешало бы тут убраться, – сказал Джилленхол, переступая через разбросанные по полу кроссовки. – Я просто очень спешил. Хотел выглядеть получше, – ответил Том и немедленно споткнулся о кеды, с трудом удерживая равновесие. – Блять. И правда стоило бы убраться. Профессор, наверное, уже сделал выводы на его счет, поэтому Том не слишком волновался из-за беспорядка. Боялся только свернуть себе шею ненароком. Рядом с Джилленхолом он сразу становился неуклюжим и угловатым. – Поверь, мужчин в барах меньше всего интересует твоя обувь, – сказал профессор, проходя следом за Томом в кухню, и устроился на стуле. Усмехнувшись, Холланд влез в холодильник и достал из него кувшин с лимонадом. Теперь он чувствовал себя опьяневшим, потому что у него возникли опасения насчет того, получится ли поставить кувшин на стол. Руки вроде слушались, но с каким-то опозданием. – Я рад, что сорвал Вам секс, – внезапно сказал Том, вытаскивая стаканы. – Ты очень милый, – заметил профессор. Том постарался как можно аккуратнее разлить лимонад по стаканам. Вышло даже лучше, чем он планировал, потому что не пришлось вытирать со стола. Устроившись на стуле, Том сделал глоток и поморщился. Не самая удачная идея после пива, но преподаватель ничего ему не сказал. Сама любезность. – Можно вопрос? – Только после лекции, – незамедлительно отозвался Джилленхол. – Очень смешно, – Том постучал пальцами по столу. Ему было тяжело смотреть преподавателю в глаза — он только и делал, что весь вечер говорил о своих чувствах к нему, и это становилось всё тяжелее. – Если бы Вы сегодня могли сделать всё, что угодно, и никто никогда не узнал бы и не было бы никакого наказания, и вообще на завтрашний день оказалось бы, что это всё сон, Вы бы сделали это? Профессор Джилленхол медленно отпил лимонад. – Да. Тому показалось, что он ослышался. – Правда? – ошеломленно переспросил Холланд. – Да. В руках появилась странная дрожь — как круги на воде, она увеличивалась в размерах и отдавалась вибрацией по всему телу. Том облизал губы, но они почти сразу высохли от его горячего дыхания. Джилленхол не мог так зло над ним пошутить. Он выглядел очень серьезным. – Давайте сделаем, – быстро сказал он и почувствовал себя ещё глупее, чем прежде. – В смысле, не «сделаем», давайте тра... – Том, – профессор Джилленхол выразительно на него посмотрел и отставил стакан. – Давай поговорим об этом, когда ты не будешь так взволнован. Нужно принимать решения на трезвую голову. – Если Вы вдруг не заметили, в баре мне продали алкоголь по лицензии, которая принадлежит мне, – немедленно отозвался Том. – Это настоящая лицензия, а не та фальшивка, которой я пользовался в школе. Я только выгляжу так, будто мне семнадцать, на самом деле я уже давно могу... – Присядь поближе, – проговорил преподаватель терпеливым голосом. Том послушно передвинул стул. Теперь он почти задевал преподавателя коленом. Холланд и на колени мог бы пересесть, если бы только Джилленхол ему позволил. Это было бы приятно. Прощаясь со студентами в литературном клубе, профессор жал им руки. Том знал, что он теплый. Ему это нравилось. – Ты очень милый молодой... – Том заметно скривился. – Что? – Вы сейчас скажете: «Ты молодой, я тебя старше, ты студент — я преподаватель. Давай не будем усложнять ситуацию и ставить друг друга в неловкое положение, ведь я буду твоим преподавателем до конца выпуска, и нам предстоит видеться почти каждый день», что на самом деле значит, что у меня что-то не то с лицом, – с обидой произнес Том. Меньше всего ему хотелось, чтобы Джилленхол щадил его чувства. Звал десяткой, считая внутри тройкой. Называл его милым, хотя на самом деле находил его лишь забавным. Говорил: «Дело во мне, а не в тебе». Это было слишком унизительно и больно. – Я думаю, с лицом у тебя всё в порядке, – сказал профессор Джилленхол и как-то уютно улыбнулся. – Честно говоря, твое лицо мне очень нравится. Думаю, мало кто смог бы устоять перед тем, как ты морщишь лоб, когда задумываешься. – Да уж, а когда я навернулся на лестнице, Вы, наверное, влюбились с первого взгляда, – проворчал Том. – Со второго, – усмехнулся профессор Джилленхол. Том демонстративно изогнул брови. – Когда ты растянулся перед кафедрой. Я хочу сказать, что мне приятно твое внимание, и... Это было невыносимо. Том вздохнул и, собирая в кулак остатки смелости, неловко втемяшился в губы преподавателя. Его не оттолкнули, даже притянули поближе, и Том сам не заметил, как переполз со своего стула на колени мистера Джилленхола. От тепла он сразу разомлел, как кот, но углубил поцелуй, сплетаясь с преподавателем языком. Обвил его шею руками. Да. Конечно, это оказалось приятнее, чем в его фантазиях. Пусть он был пьяный, и у него во рту оставался вкус чесночных гренок, Том мог бы назвать этот поцелуй лучшим в своей жизни. Его переполняли эмоции — радость, восторг, эйфория. Кажется, он был по-настоящему счастлив. – Ну всё, тише, – произнес профессор, медленно отстранившись. Том смотрел в его лицо с мягкой настойчивостью, желая поцеловать снова. Джилленхол вздохнул. – Что мне с тобой делать? – Просто дайте мне шанс, пожалуйста, – попросил Том. Только распинался о том, какой он взрослый, а теперь чувствовал себя маленьким и беспомощным. – Если я Вам хотя бы чуточку нравлюсь. Он слишком явно хотел это услышать, чтобы Джилленхол не заметил. – Ситуация беспокоит меня, потому что ты нравишься мне больше, чем чуточку, – сказал профессор Джилленхол. Том выдохнул и прислонился к нему головой. Это было даже слишком. Настолько много, что Холланд дрожал от счастья. – Мне нужно вернуться домой, Том. Я не могу остаться у тебя на ночь. Грудь сразу сдавило, однако Том поборол себя и нехотя отстранился, позволяя преподавателю встать. Сегодня он уже получил слишком много, и каким назойливым ребенком Том показал бы себя, если бы вынудил профессора остаться против воли? – Я понимаю, – сказал Том, прочистив горло. – Приятных выходных. – Они не будут столь приятными, потому что теперь я знаю, что мог бы провести их в твоей компании, – сказал профессор. Это было сказано так спокойно, как бы между прочим, но Том снова почувствовал себя окрыленным, легким, несмотря на то, что пиво упорно пыталось сделать его по-человечески тяжелым. – Тогда неприятных выходных. Надеюсь, они пройдут просто кошмарно, чтобы Вы в следующий раз точно знали, что Вам нужно остаться со мной, – приободрился Том. Джилленхол засмеялся. Легко и открыто — как во время телефонного разговора с сестрой, словно говорил с кем-то близким. Том ощутил ничем не омраченное счастье. Вспышку чистого восторга, обратившуюся в порыв. Он поцеловал колючую щеку нежно-нежно — ощущение было приятным. Он мог бы к нему привыкнуть. Профессор поцеловал его щеку в ответ и, кажется, подумал о том же самом.