Темное и не очень

- Надо же, пришли повидать своего любимчика? - Джим рассмеялся. - Предпочитаю близко знакомиться только с неординарными людьми, - Спок вызывающе улыбнулся. - Компенсируешь внутреннюю эмоциональную пустоту? Спок уже не посчитал нужным отвечать на слишком явную провокацию. Через три дня они, заперевшись в медицинском кабинете, целовались, поочередно вжимая друг друга в стену. Единственный, после кого Спок яростно не оттирал руки дезинфектором – Кирк. Смысла все равно нет – поцелуями Джим оставлял себя на каждой клеточке тела Спока. И запах он свой тоже оставлял. Тот самый запах, который нравился. - Кадет Кирк, - ректор академии поднял глаза от кипы бумаг и взглянул на Джима, - мы все еще не разобрались с той ситуацией, где вы взломали программу и поменяли условия теста Кобаяши Мару. - Сэр, на этот счет я сверился с кодексом Академии – ученику не запрещено искать варианты решения поставленной перед ним логической или любой другой учебной задачи. - Это не было вариантом решения – это было жульничеством. - Сэр, я решал задачу, у которой изначально нет решения. Методы ее решения – а я ее решил! – должны вызывать ходатайство за находчивость, а не санкции. Ректор рассмеялся, сложил руки на столе и заглянул Кирку в глаза. Помолчал немного, вздохнул и удовлетворенно кивнул: - Я внесу изменения в правила Академии, запрещающие менять условия поставленной задачи, а вам, кадет, будет выражена благодарность за смелое решение, настойчивость и целеустремленность. - Спасибо, сэр, - Кирк уже знал, кому он расскажет это первым. И это был не МакКой. Секс больше походил на насилие - перехватывая запястья, блокируя руки, бедрами стараясь вжать в кровать и заменить касания возбужденными членами на полноценный секс. Когда Спок чуть раздвинул ноги, чтобы охватить бедра Кирка - развязка была близка - Джим, резко выгнувшись, вошел в Спока, за что тут же получил резкий удар в скулу, и опрокинулся на спину, расхохотавшись. Спок схватил за шею, приподнял, не дав Джиму вдохнуть, и поцеловал, кончив Кирку на грудь. Но Джим все равно не переставал смеяться, развалившись на смятой постели. Когда Спок встал с кровати, по внутренней стороне его бедра сбежала теплая, тут же остывающая, большая мутно-белая капля спермы. Этот раунд был за Кирком - знали оба. Джим вышел на балкон, оставив дверь открытой, и взглянул на небо. Среди насыщенного серо-синего, а на линии горизонта отдающего лиловым неба ярким маячком светилась Луна, с медленно зажигающимися на ней огоньками электрического или солнечного освещения - колонии-поселения из-за частых командировок на Землю старались придерживаться знакомого распорядка дня. Спок встал рядом и протянул наполовину полный бокал вина. - Внимание, обнаружен очаг сибирской язвы, введите, пожалуйста, команду для дальнейших действий, - монотонно забубнила охранно-санитарная система, подмигивая оранжевыми лампочками из углов. Джим усмехнулся и заглянул в бокал, перевел взгляд на Спока, а после пригубил вино. Едва Джим опустошил стакан, как быстро приблизился и по-французски поцеловал Спока. Спок надменно улыбнулся, облизнул губы и, убрав вторую руку за спину, закрутил пузырек с раствором сибирской язвы. Ему доверяют. Или его недооценивают? - Спок, мне нужен подробный рапорт с объяснением причин, почему Вы приняли приказ об уничтожении планеты. Джим преспокойно сидел в кресле, вальяжно раздвинув ноги. Он все еще праздновал победу. - Капитан, при всем моем уважении, полагаю нелогичным оставлять население умирающей от радиации планеты на муки. - Мы могли вызвать корабли с врачами, - поддержал капитана МакКой, у которого количество смертей не выходило из головы. - Доктор, полагаю, Вам известно, что все действующие корабли находятся за несколько дней на варп-8, и поэтому не могут прийти вовремя. Джим улыбнулся - команда посчитала, что он улыбнулся чтобы поддержать Спока в его трудном выборе - и понял, что этот раунд он просто подарил и выставил себя круглым дураком. - Я передам все данные, планету через пару лет очистят от радиации, - тихо сказал Спок, и все посчитали, что он достаточно предупредителен для вулканца. Когда Спок шел по колено в цветах лилий, Кирк понял, что ждет, когда же цветы начнут увядать и гнить от прикосновений с такой нечеловеческой материей. В этом желании нет и никогда не будет рационального начала, только легкое, затаенное злорадство увидеть реальное подтверждение собственным знаниям о нутре вулканца. - Почему бы тебе просто не убраться из моей жизни? - Кирк ткнул указательным пальцем Споку в грудь, хмуро смотря исподлобья. - Полагаю, по той же причине, по которой Вы, капитан, - максимально фамильярно, - не можете заменить меня кем-то на посту советника по науке. - Я ли завишу от тебя, - усмехнулся в ответ Джим, дернув ворот и оголив пару квадратных сантиметров кожи чуть ниже ключицы, - или же ты зависишь от меня? Именно так ты хотел выразить? - Да, капитан. - Мы как двойные звезды, гравитация - ты беспощадная сука. Спок только надменно усмехнулся - в его правилах нет обвинений. - Капитан, вынужден признать - я бессилен, - Спок, хмурый, недовольный, растерянный и неподвижный, стоял и смотрел на звездные карты. Джим, услышав эту фразу, напрягся, встал позади и аккуратно подцепил двумя пальцами - средним и указательным - ремень брюк и потянул на себя. Спок сделал маленький шаг назад, но все еще смотрел в карты, чуть нагнувшись к столу. - Не могу слышать от тебя такое, исправься, - Джим шептал эти слова так тихо, так сокровенно, что Спок с удивлением обнаружил собственную эрекцию. – И не забудь ради кого ты это делаешь… - Ради себя, - Спок уперся ладонями в стол, найдя точку опоры. - Именно, ради того, чтобы я не увидел твоего поражения, - копируя надменную улыбку, заключил Кирк, засунув ладони в передние карманы брюк Спока. Спок сейчас походил на паука, блуждающего по чужой паутине, дергающего за чужие ниточки, но все еще уверенного, что все вокруг – его. А паутина была Кирка. - Не ради тебя. - Не ради меня, - ехидно повторил Кирк. Они оба начинали понимать, что еще немного, и притяжение между ними станет настолько сильным, что полярность самих отношений между ними поменяется. Они только начинали понимать. Когда реальность уже давно стала таковой.