Полнолуние

За панорамным окном догорал необыкновенно яркий для Питера закат, заливая крыши багровыми отблесками. А гений, миллиардер и филантроп Сергей Разумовский напивался в одиночестве у себя в офисе. Пил он с самого утра, забив на все встречи и отключив телефоны, даже Дубину не ответил, когда тот с утра звонил. Неуёмный Дима всё равно написал, спросил, не надо ли приехать. Тогда Сергей коротко черкнул ему: «Нет» — и пошёл за водкой. Проще, наверное, было заказать — с его деньгами ему и чёрта лысого привезли бы, — но хотелось самому. И теперь он сидел на диване, пил из горла очередную бутылку — он сам не помнил, какую по счёту — и смотрел на два фото в рамках, стоящие на столе. Олег и Игорь. Игорь и Олег — две половины его жизни, два самых дорогих человека, две никогда не зарубцующиеся раны в душе. Сергей откинулся на подушку, закрыл глаза и позволил себе вспомнить… Им по восемнадцать, Серёжа уже поступил в университет, а Олег, откровенно не питающий иллюзий о своих умственных способностях, сам решил в армию. Тем более что успел получить корочки водителя в ДОСААФ. И вот они на вокзале, Волков смешной и бритый, с сумкой, в форме, улыбается Серёже, подкалывает, что вокруг парочки, а они тут стоят и руки жмут, и ещё, Разум, не смей питаться одним дошиком, знаю я тебя, и кофе не мешай с энергетиками. И вообще береги себя. Тогда Сергей улыбался, обнял на прощание, рукой махал поезду, пока тот не исчез в дали. Потом начались учебные будни, больше напоминавшие борьбу за выживание. Единственными проблесками радости в них были письма и звонки Олега. Тот как по графику — один звонок в неделю и пара писем, настоящих, бумажных. Сергей им радовался так, как подаркам в детдоме на Новый год не радовался. До конца Олеговой службы оставался год — Сергей дни в карманном календаре зачёркивал. И вот в одном таком письме Олег написал, что остаётся на контракт. Что на гражданке ему делать нечего, зато в армии он себя нашёл, и — Серёжа, не обижайся, правда, мне отпуск дадут, приеду, поговорим. Приехал. Поговорили. Разумовский делает ещё глоток и вспоминает, как летали по комнате вещи. Даже соседи разбежались — не думали, что всегда тихий ботаник может быть таким. Олег тогда выдержал всё. Истерику, швыряние вещей, правда, на попытку дать пощёчину всё же отреагировал — руку перехватил, заломал, обнял. И долго по волосам гладил, успокаивая. И объясняя, что это у Серёжи мозги есть и он далеко пойдёт. А Олег? Что Олег — грузовик водить и чинить умеет, теперь вот автомат собирать-разбирать научили, гранаты в цель швырять, и там он, как бы смешно ни звучало, отличник боевой и политической, а тут что… На гражданке — ну, в автосервис пойдёт или в ЧОП куда… Так что армия кажется ему вполне перспективным вариантом. И Разумовский понял, принял и успокоился. Попросил только одно: не соваться туда, где горячо, писать и звонить постоянно, а когда он, Серёжа, в гору пойдёт, уйти со службы и прийти к нему. Личным телохранителем. Олег заржал и пообещал, что так и будет. И сказал: есть просьба. Всего одна, Серёж, пожалуйста, согласись — если что, пусть тебе извещение придёт, у меня никого ближе тебя нет. Сергей сначала не понял, о каком извещении речь идёт, кивнул. А потом сообразил. И виток истерики снова повторился. Только уже без швыряний — так, тихая дрожь. Но согласился — ведь прав Олег, у них только они и есть. И извещение это не понадобится никогда, а Олег вернуться обещал, и обещания свои всегда выполнял. Как они ошибались тогда. Оба. Новый глоток, новый виток воспоминаний. Серёжа сделал это: основал компанию, пробился на рынке, выжил, в конце концов. Теперь у него есть всё. Всё, кроме Олега. День, когда ему принесли «Извещение о гибели военнослужащего», в просторечье «похоронку», он запомнил навсегда. У него три совещания было, а на вечер — какой-то благотворительный концерт запланирован, так что корреспонденцию просматривал вполглаза. Но казённый конверт с печатями увидел сразу. Руки тряслись, когда открывал, когда смысл написанного дошёл. Тогда он отменил всё и на каком-то автопилоте начал узнавать. Когда Олега привезут, что надо, нет, памятник он сам закажет и оплатит, не надо от военкомата ничего, какая материальная помощь, кому… Да, жетоны мне, да, родственник, да, ещё раз говорю, что памятник сам поставлю. Потом были похороны, даже не парадные: солдатом больше, солдатом меньше, какая разница. Да и были там только парочка сослуживцев и Сергей. Он гроб хотел нормальный, не цинковый, но тот, кто Олега привёз, сказал, что не надо открывать, что там уже не Олег. И Сергей согласился. Но памятник выбрал самый дорогой, и фото с присяги, чтобы вечно восемнадцатилетний Олег ему улыбался. Сначала после Олега была пустота. Потом пришёл Птица. А с ним — Игорь Гром и новый виток жизни. Сергей выдыхает, вспоминая, как гнал от себя непрошеные, ненужные чувства, потому что зачем, опять больно будет, да и Птица глумился в зеркале, насмешливо сверкал янтарём глаз. А однажды перехватил контроль капитально, и утром Серёжа себя в чужой постели обнаружил, с этим самым Игорем Громом в обнимку. Хотел сбежать по-тихому, да понял, что не выйдет — квартира была Грома, там тихо при всём желании не получилось бы. А тут и Игорь проснулся — очумелый ещё со сна, глаза смешно тёр, потом спросил осторожно, не глюк ли Разумовский, а то ему по голове вчера прилетело. Сергей тогда спросил: может, в больницу, может, сотрясение, раз по голове? Игорь улыбнулся — ярко так, живо — и ответил: мол, Фёдор Иванович говорит — нечему там сотрясаться, пройдёт, но ты на всякий случай уточни — глюк или нет. И Серёжа рассмеялся, ответил, что не глюк и вообще, где тут еда есть поблизости. Игорь хмыкнул, прикинул что-то, встал, оделся по-военному быстро, сказал: «Подожди» — и убежал. Серёжа офигел знатно — не, ну понятно, если бы он из чужой квартиры после бурной ночки сбежал, а тут хозяин ноги сделал. Ну, Серёжа, конечно, может, и не красавец, но чтобы сбегать из собственной квартиры… Ещё глоток, ещё воспоминание и улыбка. Игорь тогда вернулся где-то через полчаса, Серёжа уже успел себя в порядок привести и чайник поставить. А тут Игорь — с двумя свёртками какими-то и пачкой чая в пакетиках. Так они утро и провели: шаверму ели (в свёртках она и была), чай заваривали и говорили. Много говорили. О Чумном Докторе, о беспорядках, о том, что надо как-то это разгрести. И в самом конце — о них двоих. Ну да, одна совместная ночь ещё ничего не значит, можно разойтись и забыть. А не хотелось — никому не хотелось. С этого их отношения и начались. Да, было нерадостно сначала: принципы у Игоря, принципы и Птица у Сергея, но они научились эту свою принципиальность сглаживать, Птица и тот притих и только изредка что-то едко комментировал. Игорь Серёжу со всеми друзьями, которых и было-то не сильно много, познакомил, к Прокопенко на ужин сводил — всё, можно сказать, в семью ввёл. К отцу его на кладбище ещё съездили, Игорь и ему официально представил. А после Серёжа его к Олегу повёл, благо недалеко было. Познакомить, рассказать, что есть вот теперь у него такой Игорь Гром, целый майор, пусть местами и покоцанный. И что он, Серёжа, счастлив. Но Олега не забудет, Олег всегда в сердце. И Игорь на фото смотрел долго, потом молча честь отдал, наклонился и сказал что-то, едва слышно. Так Серёжа и не узнал, что, хотя очень пытался. Игорь отмалчивался, улыбался или в нос целовал. И даже нашёл, на кого Чумного Доктора повесить. Не без Серёжиной помощи, но нашёл. И всё было хорошо, идеально было. Так идеально, что иногда было страшно, что это сном окажется. Да лучше бы сном, бредом сумасшедшего, чем так, как было… Игорь тогда как обычно на службу ушёл затемно, в нос чмокнул и сказал, что постарается вернуться пораньше и они сходят навестить Олега, да, Игорь помнит, что годовщина вчера была, но из-за работы не вышло, а сегодня — обязательно, и Олег не обидится. Так что Серёже оставалось только принять, кивнуть и пойти на своё рабочее совещание: «Хольт Интернешнл» хотели рассмотреть вопрос о сотрудничестве. Вот там, посреди совещания, его и накрыло. Точнее, не его, а Птицу — он отчаянно хотел контроля, хотел вырваться и к Игорю. А зачем — Сергей это понял, когда глаза поднял на стену. Там, фоном, беззвучно, крутились новости. Прямой эфир. Разумовский извинился перед представителями фирмы и велел Марго включить звук. Девица-корреспондент вещала о захвате заложников в детском саду, что-то о требованиях террориста — Сергей не прислушивался. Он смотрел только на него. На Игоря Грома, который, как всегда впереди планеты всей, пытался договориться с этим недочеловеком. И, кажется, получилось, потому что из дверей садика вышла группа детей с воспитательницей. А Игорь пошёл туда. Птица орал, требовал дать ему свободу, требовал бросить всё — и к Игорю. И Сергей уже почти согласился, как вдруг, прямо в эфире, раздался взрыв. Здание рухнуло, погребя под руинами и террориста, и майора Игоря Грома. Потом звонил Дима, судя по голосу, сам не веривший в то, что Игоря нет, звонила тётя Лена — Фёдор Иванович всё же попал в больницу с сердцем, Пчёлкина и та написала, а Сергей, словно окаменевший, снова повторял скорбный ритуал. Да и похороны-то ничем особо не отличались — только народу побольше, да награждение Игоря посмертно. Как будто от этого куска железа кому-то легче будет, как будто Игоря вернёт. И когда все разошлись, Сергей ещё долго стоял возле свежей могилы — Игоря рядом с отцом похоронили, — а потом пошёл к Олегу. Теперь двое самых дорогих ему людей были рядом. И даже даты смерти отличались на день. А Птица требовал крови. Крови людей, которые стояли за тем уродом. И Сергей ему позволил. Позволил взять верх и уничтожить всех, кто так или иначе был причастен к смерти Игоря. Но легче не стало. Да, приходил Дубин — они удивительно подружились с Разумовским, да, Прокопенко не забывали, да, все говорили: время лечит. Ничего подобного. Как болело, так и продолжало болеть. Даже спустя год. И вот теперь, в очередную годовщину, Разумовский напивается в компании счастливых воспоминаний. Ещё глоток — и он обнаружил, что в бутылке ничего не осталось. Ну да плевать, вон у него почти ящик ещё. Так что можно продолжать. Сергей отшвырнул бутылку и потянулся было за следующей, как вдруг увидел их. Они стояли там, в зеркальной глади панелей, и улыбались ему: Олег, почти такой же, как на фото с присяги, только чуть повзрослевший и волосы отросли, и Игорь — он вообще не изменился. Сначала Сергей решил, что всё, допился, протёр глаза, ущипнул себя, слёзы с глаз смахнул. Но нет. Не исчезли. Как стояли, улыбаясь, так и продолжали. А над ними луна отражалась, яркая, багровая. Он даже специально отвернулся, в окно глянул — да, луна. Там, в окне, и тут — в панелях зеркальных. И Игорь с Олегом. Живые. Улыбаются. Серёжа улыбнулся им в ответ и хотел уже сделать шаг туда, в зеркальный коридор, как его перехватил Птица, отшвырнул, заорал что-то. Но Сергею было плевать — утихомиривал же он этого пернатого раньше, сейчас и подавно успокоит. Однако у Птицы на этот счёт было своё мнение, и он упорно не хотел сдаваться. Даже телефон нашёл, включил и Дубину СМС отослал. Какую — Сергей не вчитывался, ему некогда было. Его ждали там, в зазеркалье. Ждали те, кто стал его жизнью, а Птица, сволочь, не пускал. И поэтому Серёжа сейчас активно пытался Птицу подавить, загнать в подсознание. Пока получалось плохо, от панелей этих Птица его таки отодвинул, держал, не пускал. А Разумовский видел, видел, как Олег чуть нахмурился, как Игорь грустно головой покачал: мол, что же ты, Серёжа, мы же вот, ждём тебя. А потом панель пошла трещинами и осыпалась. Сергей заорал дико, Птицу наконец от себя отшвырнул, кинулся туда, да перехватили его. Дубин перехватил. Вцепился, держал, только где ему с Серёжей справиться. Но нашёл выход — шокером долбанул. И наступила тьма. Потом было утро и дикая головная боль. И Дубин с таблетками. И панели разбитые. Сергей тогда едва нашёл в себе силы спросить: что было и что он, Дубин, тут делает? Дима поёжился, вздохнул и рассказал, что вчера уже ночью от него, Разумовского, получил СМС-ку, с просьбой срочно приехать, и сразу к нему. Добрался, в офис зашёл, а там Разумовский собственной персоной: глаза янтарём отливают, дикие, хрипит что-то, в стену эту зеркальную смотрит. Дима туда глаза скосил и не поседел едва — Игоря узнал. Не того, который весёлый и живой, а другого, которого после смерти из того, что нашли, собирали, чтобы было, что в гроб положить. А за ним ещё одна тень, такая же жуткая. Ну, он пустой бутылкой туда и зарядил на автомате. Потом Разумовский на него кинулся, пришлось вырубить. Так ночь и прошла: пока стекло убрал, пока бутылки. Сергей едва нашёл в себе силы благодарно кивнуть, а Дима как-то грустно добавил вдруг, что кто бы там в зеркале ни был, они точно не те, кого Сергей видеть хотел. Ведь ни Олег, ни Игорь зла ему никогда не хотели — наоборот. И Разумовский кивнул, соглашаясь и принимая это. Жизнь продолжалась.