Если сентябрь горит, то что октябрь?

Он заливисто смеётся на сцене. Его смех настолько узнаваем, что фанаты без труда найдут его среди тысяч смеющихся людей. Ему стоит надеть очки под чёрную рубашку, чтобы вызвать у поклонниц охи, полные желания и вздохи отчаяния. Он так красив и очарователен, что ему не нужно пользоваться никакими волшебными духами, подобно Жану Батисту, чтобы распространить безумие среди людей. Но в жизни Арсений другой. Камеры выключаются, гаснет свет, занавес опускается. В такси он едет молча, листая инстаграм. Благодарит и прощается с водителем, поднимается на нужный этаж и скорее прячется за дверью квартиры. Входит как можно тише, аккуратно чистит кроссовки и ставит сушиться. Свет в комнатах не горит, второй час ночи. Попов тихонько заходит в ванную и обильно смачивает лицо холодной водой, долго смотрит на своё отражение и на то, как бегут по его лицу капли. Тяжело вздыхает и умывается снова. В гостиной достаёт откуда-то с полки пачку сигарет и медленно бредёт на балкон, слегка задевая диван. В такую темень видно разве что, как ветер срывает листья и бросает на асфальт. Мокро и мерзко. Холодно, и сигаретный дым растворяется в воздухе слишком быстро. — Ты сегодня рано, — на плечи Попова ложится плед, от чего мужчина вздрагивает и закрывает глаза. — всё нормально? — Да, Шаст, — сглатывая отвечает тихо Арсений. — всё хорошо. Я всё же разбудил тебя, прости. — Я не спал, не парься. — Антон выуживает у коллеги сигаретку и затягивается за компанию, хотя сам как сонная муха, смотрит в полглаза и покачивается, словно пьяненький. — Колись, что случилось? И не прикидывайся дурачком, «Парламент» тебя уже выдал. Арсений устало ухмыляется и кивает несколько раз, всё равно уже спалился. Ёжась от холода, Шастун терпеливо ждёт, когда актёр соберётся с духом, хотя прекрасно понимает, что ничего путного не услышит. — Ну раз сам парламент меня выдал… Значит ли это, что за мной вышлют ФСБ, пока я буду его ругать? — смеётся, пока Антон закатывает глаза и тушит сигарету. — Шутник херов, пошли, пока жопу не отморозил. — хватает Попова за ледяные руки и уводит с балкона парень. — Садись, я разогрею курицу, ты ведь снова наверняка не ел ничего. — Не успел сегодня, очень плотный график. — Ага. И сегодня, и вчера, и всю неделю. — зевая ворчит Антон, включая плиту. — Ты святым духом что ли питаешья? — Грешным только. — Арс почти падает на стул, складывая руки на столе. — Не сердись, хозяюшка. — Щас пойдёшь кусты стричь в наказание. — Если ещё и ты меня накажешь, то я выкурю ещё одну… — В смысле, ещё и я? — парень разворачивается, облокачивается на столешницу и смешно смотрит. Нет, в своём-то представлении он выглядит угрожающе, но представьте, что вы разбудили кота: вы больше умилитесь его страшной сонной мордашке или испугаетесь? — Кто посмел наказать тебя ДО меня? — Жизнь. — наигранно вздыхая произносит Арс. — Ой, да иди в жопу. Жизнь наказала, да она послала тебе лучший подарок в твоей жизни! Меня! — кладёт руку на грудь Антон и сжимает в кулак пижамную футболку. — Только за какие грехи, непонятно. — хихикает мужчина, прячась за руками. — За все, потому что ты чёрт во плоти. Ты чертовка, Арс. — тычет тонким пальцем в макушку Попова Шаст. Мужчина смеётся снова, пока Антон ставит перед ним горячую еду. Арсений всегда ест с аппетитом, и не только потому что весь день во рту не было и маковой росинки, но и потому что Шаст готовит реально вкусно. Актёр смакует, представляя в голове картинки, на которых Антон как профессиональный шеф-повар разделывает курицу, обваливает кусочки в яйце, а затем в панировочных сухарях, как жарит в масле эту красоту, разбрасывая направо и налево специи и соль. Представляет и то, какой бардак творится на кухне всё это время, потому что знает Антона слишком хорошо. А ещё знает, что у Шаста не менее плотный график, и что с работы он возвращается иногда позже, чем сам Попов. И Арсений благодарен ему за то, что тот умудряется ещё и вести хозяйство. Актёр чувствовует себя виноватым за то, что Шастун не спит так поздно, разогревает ему еду и кормит, словно младенца. Ему стыдно, что не может дать то же Антону, по крайней мере сейчас. Он такой пустой, такой уставший и вымотанный, что больше не может терпеть. Арс откладывает вилку на край сковородки, и падает головой на сложенные на столе руки, отчего плед, покоющийся на его плечах, скатывается на пол. — Настолько невкусно, что ты решил откинуться прямо здесь? — Скорее уснуть мёртвым сном, как Белоснежка. — бубнит куда-то в колени мужчина. — А разве не спящая красавица? Мне кажется, эта принцесса тебе больше подходит, красавчик. — Шаст хитро улыбается, нагло пристраиваясь боком на чужих коленях. — А мне кажется, что ЭТА принцесса подходит намно-о-о-го больше, — Попов обхватывает худое тело руками, удобнее устраивая на себе. Шаст свешивает руку за шею актёра, пальцами второй поглаживает его щетину, а сам ёрзает по чужим коленями и тянется к красивому лицу. — Если ты ждал меня только, чтобы трахнуть, я обижусь. — Арс наклоняет голову вбок, не позволяя Антону впиться в свои губы. — А вот щас я обижусь, я ведь даже тебя накормил, вообще-то, — попытка овладеть чужими губами продолжается, но снова безуспешно. — Тох, нам вставать рано… — Не ебёт… — кусает за мочку и шепчет на ухо, — а вот я могу… — Ты невыносим, Антон Андреевич. — уже сам Попов на лету ловит приоткрытые губы своими и сильнее прижимает к себе, запуская ледяные руки в русые волосы. Шастун выгибается, тая под чужими ладонями. Разворачивается полностью и седлает мужчину, свешивая по бокам длинные ноги. Арсений оттягивает парня за загривок и проходится жаркими губами от ключицы до мочки уха, пока тот задирает кофту актёра и водит по горячей спине руками. Губы парней снова танцуют страстный пасодобль, и становится по-настоящему жарко. Октябрь остаётся октябрём лишь за окном. Капли дождя барабанят по асфальту, пока пальцы Антона делают то же самое по пояснице актёра. Ночной ветер колышет траву, пока Арсений своим дыханием опаляет русые волосы, целуя парня в висок. Когда очередной лист касается земли, парни соприкасаются лбами и рвано дышат, глядя в никуда вниз, а затем снова срываются на поцелуй. Дрожащими пальцами Шастун лезет в ширинку чужих брюк, однако снова встречает преграду в виде рук Арсения. — Антош… Антош, подожди… — мужчина отстраняется, уводя искусанные не им губы в сторону. — Давай не сейчас, пожалуйста… — Ну А-а-арс, — жалобно тянет парень, толкнувшись бёдрами в Попова. — мы и так редко видимся… — Мы почти каждый день встречаемся. — Да, но не спим. — Антон предпринимает очередную попытку продолжить, но актёр остаётся неприклонен. — Прости, малыш. Я очень устал. Как и ты, между прочим. — виновато произносит Арсений, и Шаст окончательно принимает поражение. — Ладно. — утыкается лбом в чужое плечо, продолжая обнимать. — Только не зови меня «малышом», если не хочешь, чтобы я начал называть тебя «дедом». — Снова? — Арсений выгибает брови и прижимается к Шастуну. — Убедил. Малыш. — Ой, ладно, всё. Хорош тут хернёй страдать, пошли пострадаем в спальню. — Антон нехотя слезает с Арса, прячет остатки трапезы в холодильник, берёт Попова за руки и тащит в кровать. — Накроешь меня пледом? — Может, лучше собой? — ехидничает Шастун, за что получает лёгкий пинок от Попова и тихо посмеивается.

***

Арсений снова подходит к раковине, включает воду, а сам садится на пол рядом с ванной и прячет лицо в согнутых коленях, обхватив их руками. Вода приглушит его эмоции и тихие-тихие всхлипы. Он так сильно устал. «Мужчины не плачут» говорят люди. «Плачут только девчонки» твердят они. Да хоть бы кто сказал: «Эй, чувак, тебе нехорошо и хочется выплакаться? Плачь! Вот моя спина, вот моё плечо и как там дальше. Не копи в себе то, что сгниёт и разъест изнутри, зачем?» Быть мужиком — не значит сдерживать слёзы. Быть мужиком, значит не бояться выражать эмоции. Попов идеальный на камеру, даже если ему грустно, даже когда дурачится или когда ему больно. Арсений прекрасный актёр, отличный импровизатор и невероятный человек. Но ещё более невероятный он сейчас, со стекающими по щекам слезами, взъерошенными мокрыми волосами, сидящий на полу и сжавшийся в кусочек льда. Только здесь он не идеальный, а естественный. Свободный от предрассудков и окружающих. — Арс, ты чего так долго? — заспанный Антон трёт глаза, открывая дверь в ванную комнату, видит, в каком состоянии Попов, и подлетает к нему, падая на колени, — Блять, Арс, что случилось? Попов плотно сжимает дрожащие губы, жалея, что обделил щеколду своим вниманием. Исподлобья бросает взгляд на беспокойного Антона, который крепко держит того за холодные руки. Пара мгновений, Арс зажмуривается и тянется к Шасту в объятия, потому что холодно. — Арсюш, ну ты чего… — Антон крепко обнимает мужчину, чувствуя как намокает плечо от чужих слёз. Гладит по спине и волосам, кладёт подбородок на тёмную голову. И молчит. А надо ли что-то говорить? Слова поддержки или упрёка? Проявить сочувствие? Не дай бог начать жалеть. Нет-нет-нет, это не про них. Всего этого не нужно. Вместо пустых слов они просто проживают этот момент вместе, делят на двоих печаль и переживания и просто остаются друг с другом рядом. И каждый из них искренне благодарен за эти минуты. Доходят вместе до кровати, зашторивают плотнее окна и прижимаются друг к другу под одеялом. И становится тепло и спокойно, холодные пальцы оттаивают под горячими нежными губами, ласково целующими каждый из них. Холодный нос утыкается в чужую грудь, выводя на ней хаотичные узоры самым кончиком. Глаза обоих закрыты, потому что и здесь слова не нужны. Потому что касания говорят куда больше. Сердца бьются почти в унисон, а дыхание становится спокойным и плавным, словно шторм в душе сменился на лёгкие волны. И все проблемы, неудачи, усталость остаются за бортом этого дня. Ну было и было. Пройдёт. Всё обязательно пройдёт. И октябрь этот холодный пройдёт, и зима следом. Пусть только любовь не проходит. Пусть греет холодные сердца в любое время года. P.s. — Накрыть тебя пледом? — Накрой собой❤️