Making me a habit

Вас когда-нибудь просили бросить курить? Расстаться с вредной привычкой в угоду стандартам здорового образа жизни. Принуждали или, может быть, угрожали? Заставляли выкурить целую пачку за раз, в надежде, что это станет уроком, и тяга к никотину будет подавляться тошнотворными воспоминаниями. Наказание во благо. Меня никогда не упрекали в каких-либо проступках по отношению к окружающим или собственному благополучию. Либеральные взгляды моих родителей внушили мне, что я сам в ответе за то, что творю. Что однажды, как по волшебству, я вдруг буду способен понять, что же я делал неправильно. Преисполнюсь, как говорится, в познании. А пока что я любимый сын, заслуживающий самого лучшего двадцать четыре часа в сутки. Просто нужно подождать. Так думали родители, но не мой старший брат. Всю мою жизнь Итачи предпочитал руководствоваться своей собственной системой норм и правил в отношении моего воспитания. В какой-то степени они были схожи с родительскими, если бы не одно «но»: когда его действительно не устраивало мое поведение, то в игру вступали манипуляции. Изначально это было что-то вроде дрессировки – Итачи поощрял мои достижения в школе, в спортивных секциях, уделяя мне внимание зачастую в убыток себе. Мы могли целые выходные напролет заниматься реализацией моего бесконечного списка хотелок. Долгие часы в парке развлечений, в торговых центрах, прогулки по пляжу, лениво проводить время на диване в гостиной или в его комнате за просмотром моих любимых фильмов. Даже поездки за границу, спонсированные нашим обожаемым папочкой, – Итачи претворял в жизнь любой мой каприз. Идеальный старший брат, которого только можно было пожелать. Все это продолжалось ровно до того момента, пока рубильник в его голове не переключался на абсолютно противоположную манеру поведения. Итачи начинал игнорировать меня. Днями, неделями, пока, видимо, ему самому не надоест эта жестокая пытка. Триггером могло стать что угодно: неудовлетворительная оценка по предмету, тему которого он мне так долго и упорно объяснял предыдущим вечером, грязное словечко, что совершенно случайно, на эмоциях, вырвалось из моего рта, грубый отказ отцу на его просьбу возвращаться домой пораньше и… бросить наконец курить эту гадость. Да, когда я стал старше, претензий ко мне стало больше, но никто и никогда меня ни в чем напрямую не упрекал, и тем более не наказывал. А выходки брата я воспринимал не иначе, как странную смену настроения. Со временем я еще кое-что для себя открыл: Итачи ненавидел запах табака. Родительские наставления об ответственности за свои поступки наконец-то возымели свой эффект. А любезно продемонстрировал мне это на примере мой старший брат. – Саске, ты не собираешься бросать? – спросил как-то вечером Итачи, когда мы были у него в комнате. Я собирался выбрать фильм, чтобы получить свою дозу поощрения в виде ночных посиделок с ним вдвоем. – Не вижу в этом необходимости, – отмахнулся я. – Значит, не видишь? – Ни одной стоящей причины, на мой взгляд. Итачи промолчал. Но что-то в его мрачном взгляде навело меня на мысль, что на этом все так просто не закончится. Я уселся возле него на пол напротив огромной плазмы, облокачиваясь спиной о диван. Выбор фильма был сделан в пользу арт-хаусного ужастика, о котором все только и говорили у нас в классе. Надежды на что-то стоящее в плане кинематографа у меня не было – подошло бы вообще что угодно, ведь реальная цель моего нахождения здесь была далека от банального просмотра кино. Когда главный герой завел нудный диалог о бессмысленности человеческого существования на фоне больничной палаты, в которой умирал его сын, моя рука медленно скользнула под футболку брата. Виском я уткнулся ему в плечо. Несколько долгих минут я наслаждался приятным теплом его кожи под своими пальцами, лениво поглаживая подтянутые мышцы живота. Никакой реакции. Итачи так же отстраненно следил за происходящим на экране. Пришлось подсесть плотнее, чтобы дотянуться губами до уха брата и оставить влажный след на его раковине. Мое горячее дыхание очевидно должно было его отвлечь, но почему-то ничего не происходило. Руки Итачи по-прежнему находились не на моем теле, а расслабленно лежали на своих местах: одна на его согнутом колене, другая на полу между нами. – Я хочу тебя поцеловать, – шепотом произнес я, слегка отстранившись, чтобы видеть его лицо. Никогда прежде мне не приходилось просить. Очередное молчание в ответ. Вряд ли его настолько заинтересовал фильм, значит, дело было в чем-то другом. – Что-то не так, нии-сан? – я опасливо отодвинулся, убрав руку. – Ты же курил перед тем, как прийти ко мне? – наконец заговорил он. – Запах остался? Я же помылся, – недоумевал я. – Ты же знаешь, что у меня чувствительное обоняние. И курил, видимо, не раз. – Прости, но теперь уже ничего не поделать, – я усмехнулся и потянулся было обратно, но меня остановили, уверенно схватив за запястье. Я нахмурился от внезапного неприятного ощущения. Итачи выжидающе смотрел на меня. Синие блики в его глазах угрожающе подрагивали в этой черной пустоте. Острый взгляд проникал под самую кожу, от чего по моей спине прошлась приятная дрожь, а низ живота стянуло легкой судорогой. – Хочешь отчитать? Не похоже на тебя, – мой голос предательски дрогнул. Черт. Все же было так хорошо. – Нет, – холодно ответил Итачи. – Просто теперь, когда ты будешь курить, ты не сможешь делать то, чего тебе хочется. Шантаж? Не то чтобы это было в новинку. Особенно в этот мой опасный подростковый период. – А когда я не буду курить, то что? – азарт ударил в голову, заставляя как-то дико улыбнуться. – Тогда я буду с удовольствием делать то, чего хочется тебе. Вас когда-нибудь принуждал бросить свои вредные привычки человек, который сам в итоге стал для вас этой вредной привычкой? И кто знает, что же из этого в перспективе будет иметь наихудшие последствия.